|
* * *
План неведомого города
На неведомой земле
Нарисован лапкой холода
На трамвайном на стекле.
Может, их границы внешние
Снежные
Каждодневно не бомбят?
Я смотрю на них с надеждою
Но насквозь проходит взгляд,
Где у нас другой расклад:
Тут враги побед не празднуют,
Тут мой город ленинградствует
Сколько лет уже подряд.
* * *
Прощались наскоро с милыми.
В лифт запрыгнул и был таков...
Громыхало какое-то перемирие над городком.
К беде нельзя приготовиться.
Внезапно прилёт...
Внезапно придёт она...
Все лето под соловьёв в шелковицах шла война.
И мыслится – всё наладится.
Дайте время, и будет толк...
Уже который год мается бессонный мой городок....
* * *
Этот город по гудку просыпается в путь.
Там и голуби любят ходить пешком.
Город, где каждый шахтёр хоть чуть-чуть.
И каждый металлург на треть или две.
Там, где день прирастает приставным шажком
И стрижи орут прямо на голове.
Где торчит во дворе хвостовик от мины.
Где на стенах не только маты, но и картины.
Где порою с неба падают кирпичи.
А то, что некирпичи, по двери стучит.
Где и кот в обстрелах собаку съел,
Где дивится человек тому, что цел.
Где сначала учатся падать, а потом ходить.
Где вообще-то нельзя жить, невозможно жить.
Город, в котором гаубица – это быт,
Город, который под бубухи спит.
Где собаки научились переходить по переходу.
Где люди на каждый грюк реагируют сразу.
Я с тобой пережила четыре времени года,
Четыре года два раза.
Ты моё Золотое Колечко —
Как не отдать тебя злу?
Я умею есть гречку,
Я умею спать на полу.
Где у нас вот такой непростой коленкор.
Где фазаны и прогрызенный миномётом забор.
Где заметен монастырь через любую из пор.
Город, в котором по-прежнему и до этих пор.
Там, где за битого дают в глаз,
А за недобитых ушли на войну.
Город, который пропустил весну...
Город, в котором я живу сейчас.
Город, в котором вечером я усну.
* * *
А по ночам теперь у нас война...
И бесполезен жест просящих рук.
Из неба перевёрнутого дна
Ударов звук.
Стремятся заполночные часы.
Венера – как сверхновая звезда....
Обстрелов вовсе не боятся псы.
А раньше – да...
И мой дом цел. И у знакомых цел.
Пускай и дальше будет так, как есть.
В четыре ночи был у нас обстрел
И в шесть.
* * *
Природа ставкá представлена одуванчиками и утками –
Их хорошо фотографировать в косом свете.
Фронт продвигается по двое сводок сутками –
На нашу территорию планово наступает лето.
На Святого Николая было пасмурно,
Пасху мы уже не встретили в Киеве.
Погода то ясная, то неясная
Перспектива, короткая же и длинная.
Фронт виден дымами у дальнего террикона,
А следующий горизонт – уже ничей.
У чомги на спине вырастают птенцы. Скоро
Мы будем с балкона отпускать стрижей.
* * *
Встало поутру солнце...
Звук через стекла бьёт.
Если пол под ногами трясётся – это точно прилёт.
..Небо над нами серо.
Солнцу в нём нелегко.
Если пришло в стёкла, тряхнуло двери –
Значит, недалеко.
Это, ребята, не смелость,
Но и уже не испуг.
Соседка сказала: белое просвистело и потом «бубух».
Окна глядят калеками
Чернеет в них окоём.
Спасибо, Боже, что не взял человеками,
А взял битым стеклом.
Чем у нас тут намазано?
Лезут – нет угомону?
На двери
В объявлении сказано:
Про выбитые стекла звонить по такому-то телефону.
...Осень горит пожаром.
Кто эти листья ткёт?
«Сушек» прошла пара, был пролёт…
* * *
По тонкой трубе квадратным кругом
Голуби бегают друг за другом.
На высоте, как цветущим лугом,
От наглеца убегала подруга.
Он был не замкнут, квадратный круг.
Голубь взлетал, поднимая пух
Полными крыльями перьев...
Пух то кружил, то крутился, то плыл
Возле погнутых балконных перил.
Город уходит на новый круг,
И за ногами тянется пух.
Люди проходят, разглядывая под ногами.
Перед балконами, разбитыми «Топорами».
Некого звать под квадратным балконом
Ни голубиным, ни неоперённым
Бедным влюблённым – за выбитой дверью...
Выше, наверное, райские пущи
И для прописанных и для клюющих.
Я постояла под этим балконом.
Не знаемых лично и поимённо
Вспомни там, Боже! С Твоего террикона
Видно всё, вплоть до улицы и балкона.
Видно – вплоть до улицы и детсада...
Нежно плывёт облаков армада
И пролетают ракеты «Града»...
* * *
Собаки, похожие на лисиц.
Люди, похожие на живых.
Город-страна пристрелянных границ,
Целиком помещаемый в античный стих.
Город, отвечающий за слова –
Но я всё же их говорить дерзну.
Город, откапываемый едва
Из-под снега, пришедшего под весну…
* * *
Бубухают – как выбивалка
Бьёт по ковру. Уперто бьёт.
Поёт и плачет циркулярка
И нам ни холодно, ни жарко...
Машина едет. Жизнь идёт,
Хоть от нежданного подарка
Не застрахован, в свой черёд,
Не застрахован, вот ремарка,
Любой, кто долго здесь живёт,
Живёт в экстриме без экзот –
Донецк, конечная, Смолянка.
....Уже как будто и не драма,
Поёт и пляшет пилорама,
Витое золото ползёт
На землю крошеную прямо,
Под небеса лихих щедрот.
Душа болит за курткой прямо.
Финал открыт,
Огонь несыт.
Но знаешь, мама,
Я верю – будет враг разбит.
* * *
Скорые кричат и носятся,
Молния мелькнёт бела.
Будто с них единых спросится
За вселенский шабаш зла.
Что ответим не рождённому,
Но собравшемуся в путь?
Наши гнезда – разорённые,
Наше небо – по чуть-чуть,
Наши окна злые, чёрные,
Через одного беда...
Только Ангелы и «скорые»
Не девались никуда.
Не оставят никогда…
* * *
Веха и до ворот, всё наоборот: буссоли отсчёт
И, если взять миномёт, то угол возвышения...
Мы не люди, а мишени.
От разрушения бетонной пыли полон рот.
Наблюдая небо через то, что осталось от потолка,
Понимаем, что мы не в небе ещё пока.
В логове террористов на полу
Игрушки возле рассыпанной муки,
Металлические черепки...
Рука в каком-то мелу,
Уже свободная от утешения.
* * *
Пылающих углей кораллы
И нити златые огня...
На праздник большой новогоднего бала
Не ждут и не звали меня.
Возьмёт меня фея с собою
И платье сумеет добыть,
Как только я руки от сажи отмою –
А их никогда не отмыть.
Что плачешь, певучая дама,
У печки или у икон,
Когда за окном у тебя Фудзияма –
Присыпанный снегом большой террикон?
* * *
Выйду на крыльцо послушать, хорошо ль в моём дому.
Звук от дальнего бубуха неизвестно по кому.
Раньше было больше лая, а теперь хозяев нет...
Времена не выбирают – только гасят в доме свет.
Ночь тиха. Луна сияет. Звездный атлас весь раскрыт.
Времена не выбирают, просто каждый их творит.
Я давно уж не в покое, не в своём живу дому.
Я такое время строю... Но отдам его – кому?
Но Себе Господь остаток небольшой, да уберёг.
Над посёлком многократно поднимается дымок.
Я найду и в лунном свете, а тем паче – в свете дня
Тех, кто на призыв ответит, место в строе заприметит –
Если вдруг убьют меня.
* * *
Началось время черешен.
Началось время птенцов.
И дятел молотит, бешен, будто в мой дом.
Опять продолжают сверку
Шумные наши коты.
Смородина краснеет сверху до черноты.
Сегодня началось лето.
И нету других тем.
Зимы на планете в принципе нету от слова «совсем».
Умолкло время орудий.
Начались вечера.
Как будто мы стали люди с вечера со вчера.
Пала жара на город...
Город залег в тени...
Просьба не беспокоить нас в эти дни.
* * *
Они бегут к остановке трамвая.
А вдруг не успеют? А вдруг опоздают?
Над ними проносятся
Мины и светят звёзды.
Столетья пролетают....
Летит со своим карнавалом
Осень,
Весна распускается белым цветом,
Пасха светит на Три Солнца,
Всеми птичьими голосами орёт лето
...И под ногами тонкий ледок бьётся.
Мимо них пролетает под всеми имеющимися парусами
Трамвай, воняющий тормозами
На всю Смолянку. Они смеются.
Они куда надо – не опоздают.
Они откуда-то это знают.
Они смеются, как один раз в жизни.
И умолкают все философии и все смыслы.
* * *
Это небо плохое, его нужно сломать.
Вот и грохочут сверху, залпами работают.
Ну, кто же так делает, ижицу вам и ять?
Там же души, птицы и самолеты.
И оттуда постоянно валится со свистом что-то –
Обломки, железки с медными ободками...
За «несоблюдение техники безопасности при строительных работах» –
Убивала бы собственными своими руками.
...А мне кажется – на небе нормальные облака!
Горизонт аккуратно берёт в дугу...
Держись, моё небо, ну пожа-а-алуйста, пока
Я добегу.
Я добегу?
* * *
Поутру шмякнулся прилёт.
Летят крылатки...
Ответно заработал взвод,
Пошла обратка.
...Нет светлых красок, хоть убей –
Их убивают.
Ребенок чёрных голубей
Вокруг гоняет.
Завален тучно горизонт –
Прорвётся, тонкий.
Маршрутка медленно ползёт
В объезд воронки.
ПО ПОВОДУ ОБСТРЕЛА 17-Й БОЛЬНИЦЫ
По месту моего рождения,
По малой родине моей,
Который раз без сожаления
Летят снаряды – во врачей.
Да, во врачей – есть уточнения:
тут рядом в скобках укажу –
Больницу моего рожденья
С утра я в сводках нахожу.
Где присчитали к человечеству,
На счастье шлёпнув пару раз...
Теперь обстрелами калечится
Неисправимыми подчас.
Где мы ещё наги и подлинны,
Без прегрешений и наград...
В шесть метров самой малой родины
Кладут впопад.
Стеклом разбитым засыпается
Привычно пол который раз...
...Летят невидимые аисты –
Но не сюда и не сейчас.
* * *
На заборе сохнут маски
И носки, и труселя.
Гром грохочет для острастки,
Маем душу веселя.
От заката до рассвета
Шла война, свой взяв оброк...
Начиналась это лето,
Дул несильный ветерок...
Как, до будущей победы,
Не скопытится с тоски?
На заборе сохнут кеды,
Сохнут маски и носки…
* * *
На улице по-зимнему тепло,
Похуже вечерами и ночами.
Опять у нас ворота повело,
Они опять не сходятся краями.
Из смелых наших пуганых собак
Ещё малец, неопытный годами,
В ворота проникает только так.
Точнее – лезет он под воротами.
Но осторожным слышится грачам –
Ночами по воротам лупит кто-то.
Опять у нас стреляют по ночам,
И по прямым и по кривым воротам.
* * *
Рядом – степь. Там орут фазаны,
Пробегает ящерица зелёной ртути.
Справа – руины, которые мы бы узнали
Спросонья с первой минуты.
А в лесу внизу густо, вверху пусто,
А чуть дальше идут полевые работы.
А бетонный забор был такой вкусный –
Весь погрызен из миномёта.
Висит над лесом, уже обгорелым
Майского облака вата и мел.
А над головой обстрел за обстрелом...
Точнее – один непрерывный обстрел.
* * *
А что вы хотели? Август!
В августе много печали...
Каждого, кого потеряли, если отметить свечами –
Будет большое поле...
...Нет, пусть лучше цветок солнца –
Полями у нас подсолнух.
Полями, до горизонта...
...Вдоль малосольного моря
На запад колонна трясется
Арты
И самоходок.
* * *
Дождь идёт. Идёт обстрел.
Наш посёлок вроде цел.
Дождь идёт. Идёт беда.
И летит с противным свистом рукотворная звезда.
Люди ходят. Дождь идёт.
Смерть деленьям угломера задала обратный счёт.
Пляшет пыль в столбе из света,
Всё взлетает, как во сне...
Кто б закончил это лето
Хоть бы к будущей весне…
* * *
Мы стоим дозором в степях Дикого поля.
Мы лежим узором на полях летописей о воле.
Поля, цветущие маком-кровью,
На полях, не знавшие пашни,
Засеянные болью,
Помнящие о страшном.
В которые мужчины молча, без пустословья
Ложились в белой домотканой рубашке,
В белом, в домотканом...
Поля, линеяные вместо строчек
Окопами рваными.
Увенчанные вместо восклицательных точек
Величественными курганами...
Там сколько тысячелетий и метров, если
Вниз по мерной, равномерной ленте...
И я люблю это место
Больше всего на свете.
* * *
Послегарище наших пожарищ.
На обмылке великой страны
Ты такое услышишь, товарищ,
Что, наверное, хуже войны.
Только ветер нет-нет да засвищет
В остовах, где живут без дорог.
За смирение к сирым и нищим
Мы от них же услышим упрёк.
Всяк болтун и припишет и знает,
Что придёт неизбежный капут.
Самолёты у нас не летают,
Что-то девки у нас не поют.
...Небо было не сводом, а чашей.
Были шахты залиты водой.
Но страна снова сделалась нашей,
Повоенной горча лебедой.
Тут живут обгорелые кошки.
Вроде нету дорог впереди.
Эту землю выкармливать с ложки,
И носить, как дитя у груди.
Но сидя в блиндаже после каши,
Прикорнув хоть на пару минут,
Отоспятся – и скажут, и спляшут
И конька над избою прибьют.
К публикации рекомендовал Юрий ПЕРМИНОВ
|
|