|
***
Отпадает лишнее - и вот
правда не укроется в рукав.
Мертвым сном спит тракторный завод,
на трамвайный грохот наплевав.
Счастья посулили дохрена -
обещанья унесло рекой,
но назло проклятым временам
жив родной поселок заводской.
И когда корежит душу мне,
я иду по улицам один.
Устояв под ветром перемен,
выдержим, что будет впереди...
***
Здесь за рекою на окраине
пейзаж совсем не живописен:
бараки, помнящие Сталина,
желтеют, как страницы писем.
Пускай изменчиво Отечество,
эпоха списана в музеи,
но тем дороже их свидетельство,
чем жизнь тревожнее и злее.
***
В холодном полутемном дворике,
где ветер тянет пальцы к сердцу
оглянешься на чьи-то окрики
и не узнаешь друга детства.
- Как жизнь?
- Как сам?
Другое-прочее...
Все потихонечку и просто.
И занят вечером не очень-то,
и можно завалиться в гости...
...От табака в квартире сумерки,
вино, закуски, чей-то гогот...
- Как старики твои?
- Да умерли.
- Давно?
- А хрен ли их упомнит.
...Пьешь залпом да пройти б сквозь стену и
не видеть пьяные ухмылки.
На шкаф таращишься растерянно
сквозь бесконечные бутылки -
на фотографии измученной
прожженный сигаретой мальчик
сжимает грузовик игрушечный
и, кажется, беззвучно плачет.
***
Как рыба подо льдом
стучится безуспешно,
я так же бьюсь под ним
в своей земной пыли
и знаю об одном:
что с этим миром грешным
я сам неразделим,
хоть режь, хоть пристрели.
"Люблю" - намалевал
пацан на тротуаре.
На букве "л" едва
скулит избитый пес...
Какие тут слова?
Да, все мы Божьи твари,
а кто-то - просто тварь
и это все всерьез.
Я колочусь в свой лед
среди любви и смерти -
да, тесноват мирок
двуногого зверья -
и знаю наперед,
что жизнью не измерить
той глубины, что Бог
вложил в него, творя.
***
Луна окурком погаснет вскоре
и в полумраке на тесной кухне
сидим, смеемся, не зная горя,
а этот мир неизбежно рухнет.
Неловко выскользнет прямо на пол,
когда закроет глаза усталость...
...И Божий сын громко крикнет: - Папа!
Твоя игрушка опять сломалась...
И будет свет сотворяться снова,
и будут, в трепет вгоняя души,
жрецы гнусавить святое слово:
- Был за грехи прошлый мир разрушен!
***
Иду на свет знакомой вывески,
в карманах наскребая медь.
Я помню что-то про Васильевский
и про желанье помереть.
Неотвратимо и пугающе
дороги все ведут в раздрай -
у каждого свое пристанище,
тут выбирай-не выбирай...
Шутить с судьбою дело вздорное -
она всему дарует суть.
Мне в Черноземье близко черное,
но не курортное отнюдь.
В самом себе и муть и прочее
вздымая, не жалея сил,
я видел Господа воочию,
который в скорую звонил...
***
В каком-нибудь Брянске, в гостинице, скажем, Десна,
где рядом Ильич ожидает с туристками встречи,
пытаюсь уснуть, но опять и опять не до сна -
судьба - бесприютность и крыть это, собственно, нечем.
Давно ведь привык каждый раз уходить за порог
к водителям хмурым и ласковым вдруг проводницам.
Ни дома, ни сада, ни сына оставить не смог,
но теплится жизнь, значит все еще может случиться
не в Брянске, допустим, но в Липецке или в Орле -
доверчиво сердце, ведется на эти уловки.
Но нет расписанья, маршрут неразборчив во мгле
и черт его знает какая моя остановка.
|
***
Под чай и бормотанье телека,
спокоен, трезв и одинок,
я вспоминаю заметеленный
провинциальный городок,
стоящий точно по традиции
вдали от неба и вельмож,
он дорог мне совсем по-липецки,
на родину мою похож.
Светло и чисто запорошенный
как будто это навсегда
уводит улицами в прошлое -
еще в советские года.
Но их тревоги и метания
в наш двадцать первый не впихнешь.
Что ж, Брянск, ты в белом одеянии
на всю Россию так похож?
***
Разгулялась метель на Тамбовщине -
не напев, а разбойничий свист.
Словно где-то бушует за рощами
невысок, бородат и плечист,
Соловей да не с речки Смородины -
из других, не былинных краев.
По России, малюсенькой вроде бы,
никогда не сочтешь соловьев.
Заметался по утренней темени
в придорожном и голом лесу...
Ты ошибся Соловушка, временем.
До заправки - садись -подвезу.
***
Сколь про русский простор не талдычь,
тем не менее снова и снова
упираешься взглядом в кирпич
безымянного дома жилого,
что стоит где-то возле пивных,
возле звона стаканов и денег,
и стараньями местной шпаны
размалеван как школьный учебник.
Дураком тут стоишь не у дел
и стараешься вызнать ответы:
сколько стоят на Божьем суде
все твои мотылянья по свету?
***
Проживаю сейчас от рубля до рубля,
не мечусь от попойки к попойке.
И смотрю день за днем как дымя и пыля
самосвал выползает со стройки.
Волочет себя вверх и хрипит вопреки
гололеду, пригорку и лени...
И становятся тверже смешные шаги
по придуманным мною ступеням.
***
Сосед небритый и смурной
ворочается всё.
Мы между небом и землей
в одном купе ползём.
Лежу на полке над окном
из синей темноты
в плену обыденной земной
российской маеты,
которая сгоняет с мест
и едешь к черту в пасть -
на край земли, на край небес,
чтоб только не пропасть.
...Сосед бормочет про Чечню,
срывается на стон,
когда фонарь, в окне сверкнув,
прервет короткий сон.
Прости браток, помочь бы рад -
хоть что отдам взаймы -
уже который год подряд
приходишь ты с войны...
Но только чем я помогу?
Держись, браток, держись...
Сливается в протяжный гул
оставшаяся жизнь.
***
Ремонт часов, минут, секунд, мгновений -
на вывесках так много дребедени...
Отходит от перрона электричка,
чтоб раствориться в мареве столичном.
Чтоб сгинуть, запропасть на этом свете...
Вновь контролерша требует билетик
и голосят какие-то старухи -
наверное, с рождения не в духе.
Здесь улыбнуться даже неприлично
и слишком к месту горечь от столичной.
Да, не лосьон, так ведь и я - не Веня.
А за окном - ремонт часов, мгновений...
***
Не знаю сам - от сердца, от ума,
а может просто так в порядке бреда
мои друзья оглохшие дома
и навсегда ушедшие поэты,
которые не знают обо мне
и о стране теперь уже не красной.
А истина конечно же в вине,
а чья вина - и этого не ясно...
***
Вдруг настигает пониманье времени:
все сменится - каких ни пробуй мер.
Целуются у памятника Ленину
те, кто не знают слова "пионер".
Побольше б видеть этих милых странностей
среди житейской серой шелухи.
И неизбежность наступленья старости
покажется вдруг делом неплохим.
***
Театральных понтов не приемля,
звезд с небес никому не сулил -
я топчу эту грешную землю
сколько хватит здоровья и сил.
И хоть мог бы навешать такое! -
не гонюсь за житьем, как в раю.
Липецк свой разделяю с тобою,
значит жизнь разделяю свою.
|
