Сергей ЛУЦЕНКО (Павловск, Воронежская обл.)
СВЯТОГОР
(Поэма)
Посвящается Виктору Михайловичу Петрову
I
Обручился в час неведомый,
В час невиданный, неслыханный
С Матерью Землёй заплаканной
Великан Горыня огненный.
Нарождаться стали детушки,
Не простые – неподъёмные,
Неохватные, несметные;
Мать Сыра Земля умаялась,
А Горыня всё старается,
Горы он творит великие,
Перекладывает детушек
С полдня нá полночь и наново;
И ослеп он, горы двигая…
Миновали веки вечные,
И возговорила горочка
Самая меньшáя, малая,
Трёхсоттысячепудовая:
«Ой Горыня ты мой батюшка!
Ой Земля моя ты матушка!
За вскормленье благодарствую.
Отпустите своё чадушко,
Святогора добра молодца,
Погулять по свету белому,
Силу-силушку испробовать.
Исполать, коли отпустите,
Не отпустите, так сам уйду».
Тут Горыня призадумался,
А Земля, Земля-страдалица
Задрожала и заплакала:
«И куда пойдёшь ты, дитятко,
Что искать по свету белому?
Ведь ещё дитё ты малое,
Буйное да неразумное…
Ой, куда ты, Святогорушко!
Обопрись о Горы крепкие,
О Святые Горы милые,
Головой приляг на облако,
Почивай, сынок, во здравие –
И живи себе по-старому,
Как твои родные брателки
Вострогор и Вырвигор живут.
Не пытай ты силу-силушку,
Не смущай ты волю-волюшку!
Возрастать ты станешь, мáтереть –
Я стопу твою не выдержу:
Плоть от плоти, в плоть воротишься…».
Но не слушает совета он
И не ждёт благословения;
Низко кланяется батюшке,
Да тому Горыне тёмному,
Матушке Земле поклон кладёт
И, гремя кольчугой каменной,
Меч поглаживая каменный,
Булавою тешась каменной,
В путь-дорогу богатырскую
Отправляется не крадучись.
II
И пошёл гулять он пó свету
На полдневную ли сторону,
На полночную ли сторону –
Куда сердце поведёт его,
Сердце буйное, горючее.
Богатырский конь копытами
Высекает искры белые,
Да не искры то, а молоньи,
То не конь, а кручь великая,
Что вдогон Горыней пущена…
Мать Сыра Земля качается,
Стонет глухо и отчаянно:
Только стопы Святогоровы
Обопрутся где о Матушку –
Закипает кровью огненной…
Святогор гуляет пó свету,
Перекатывает солнышко –
Так по телу бродит силища,
Возрастаючи немеренно;
Тысячепудовый меч его
Борозду ведёт глубокую,
А пристукнет он булавушкой –
Потечёт река великая,
Грянет посильней – запенится
Море синее бездонное…
Всё живое поклоняется
Святогору, богу юному,
Богу сильному славянскому;
Святогор гуляет пó свету,
И столетие как день ему…
III
1
Изопью-ко мёду пьяного,
Да настрою гусли заново;
Ой, настрою гусли наново –
Старину спою как надобно…
Сколько Святогору ехать-то?
Силищу размыкать некуда!
А от силищи той муторно,
Налегла как чёрный спуд она,
Жилы рвёт-переливается,
Ничем не перебивается…
Не гора гудит-колышется,
Святогоров голос слышится:
«Ой, в какой бы побывать стороне,
Столб до неба чтобы высмотреть мне, –
Взялся б за кольцо, за что ни попадя,
Да перевернул бы Землю походя!..»
Голова его в огне и в дыму,
И от силищи той смертно ему.
Никнет в облако ходячее
Голова его горячая
И на землю слёзы катятся…
И века иные кажутся…
Стонет Мать Земля, колышется
Только голос ей послышится:
«Ой, в какой бы побывать стороне,
Столб до неба чтобы высмотреть мне!..»
2
То не лес шумит-колышется –
То ответный голос слышится:
«Ой, головушка залётная!
Вот сума те перемётная.
Сто веков уже ношу её,
А сегодня положу её.
Чтобы силушки убавилось,
Подыми её хоть нá волос…»
Из разверзшегося облака
Покатились громы отклика:
«Что за пташка перелётная
В ухе щебетать отважилась?
Что за небыль перемётная
С недосыпу мне приблажилась?» –
И копьё вдруг протянулося
(А сума не покачнулася);
Сорвалось, суму ту двигая –
Борозда прошла великая.
«Ой ты каменное тулово! –
Слово слышится Микулово. –
Скоро глянут ясны звёздочки,
Разомни свои ты косточки,
Порасправь свои ты жилушки,
Да спытай своея силушки!
Аль слабо тебе, Святогор-богатырь?
Можешь только лишь храпеть во всю ширь?»
Засверкали очи гневные,
Как два солнца, два полдневные:
«Ой, не видно мне отсюдова
Хвастунишку безрассуднова!
Да взглянуть поближе хочется…»
(А сума растёт час óт часу.)
Тучи вспять и реки движутся,
Чащи древние колышутся,
Стонут горы, содрогаются,
Валуны-слова свергаются:
«Эх, головушка удáлая,
Ведь сума-то больно малая,
Разве что мизинец вденется.
Никуда она не денется…».
(Молвит слово он нелестное,
А сума растёт чудесная.)
Принагнулся – не шелóхнется,
Прикоснулся – не ворóхнется,
Ходуном ходить Земля вся пошла,
А сума себе лежит, где легла.
Молвит Святогор заветное:
«Эко чудо несусветное!
Веки вечные хожу по Земле,
А такого не встречалося мне…».
И напряг в себе он каждую жилищу,
И рванул он ту суму да во всю силищу,
Приподнял её на дых только, нá волос,
А от силищи уж втрое убавилось.
По лицу – не пот, а крови рассол,
И по грудь он тотчас в Землю ушёл…
Век ещё один проходит как дым,
А Микула всё стоит перед ним.
И опомнился тогда Святогор,
Длань великую он в небо простёр,
И вложил Микула повод в ладонь.
Святогора вынес, выхватил конь.
И чудовищный остался провал,
А что в нём – того никто не видал…
И промолвил он, садясь на коня:
«Ты загадками не мучай меня.
О любимый из Земных сыновей!
Чтó в суме невыносимой твоей?
Ох, лихая, так она тяжела,
Что меня со свету чуть не сжила».
И Микула отвечает ему:
«Вся Земная тяга в суму
Поместилась – это Горе людей
Из сумы тебя пытало моей…
Повстречались мы с тобой неспроста –
У Калинова познаешь Моста…»
IV
1
Едет вдаль Святогор,
Едет тысячу лет,
И померк его взор,
И меча в руке нет.
Не развеять тугу,
Не пройтись по Земле,
Соловья и Вольгу
Не провидеть во мгле…
Отошли высь и ширь.
Лес стоит наравне.
Едет вдаль богатырь
И вздыхает во сне.
…И ещё сотня лет
Пронеслась, словно дым.
И прорезался свет:
Пять калик перед ним.
Сто железных сапог
Износив, каждый в пуд, –
Вдаль идут, на восток,
Хлеб железный грызут.
«Здравствуй, Царь! – возгласил
Древний Старец ему. –
Не хватило, знать, сил
Одолеть ту суму.
Потускнел твой венец,
Поубавилась мощь…
Но ещё – не конец,
По-иному умрёшь…
Через две сотни лет
Встанет Мост на пути;
Помрачится весь свет,
А ты дальше иди.
Навьи чары – они
Тьмой растают ночной,
Лишь мечом ты махни
У себя за спиной.
Возле Сиверских гор
Мал расчёт за суму…»
И без слов Святогор
Поклонился ему.
2
Богатырь едет-спит,
А в душе непокой…
Мост калёный стоит
Над смердящей Рекой…
«Конь копыта занёс
Высоко – неспроста…» –
Вдруг очнулся от грёз
На средине Моста!
Дышит тьма, и огонь
Сжечь грозится дотла.
И храпит ярый конь,
И грызёт удила.
Двинул старый плечом,
Помянув Землю Мать:
«Нет, негоже мечом
За спиною махать!»
И мечом он махнул
Перед грудью своей –
И пошёл в мире гул
От небес до костей;
И повторно махнул,
Сверху вниз, до Земли,
И коня повернул –
Только искры пошли.
Третий раз он махнул:
«Так и быть!» – за спиной,
И на веки уснул
Под кремнёвой бронёй…
…Едет-спит Святогор,
И сказалось ему:
«Возле Сиверских гор
Мал расчёт за суму…»
3
А у Сиверских гор
Кузнец песни поёт,
С незапамятных пор
Свиток мира куёт.
Дуб великий и звёзд
Хороводы над ним.
На три тысячи вёрст
Поднимается дым…
Во всю мощь, во всю ширь,
Во всю звёздную высь
Заревел богатырь:
«Эй, Кузнец, отзовись!!»
И ответно ему:
«Святогор, не томи.
Ты мне люб, посему
Молот мой подыми.
Потрудиться не грех
От зари до зари.
Самый малый из всех –
Не стесняйся, бери».
Приумолк Святогор,
Голову опустил,
Правит сердцу дозор,
Набирается сил…
«Не Горыни ль я сын?!» –
И могучей рукой
Взял он молот один,
А вослед – и другой.
Как махнул – обмер лес,
Зашаталась гора…
Засмеялся Кузнец:
«Знать, настала пора!
Ты могуч, Святогор.
Погоди, не шуми.
Через Свитка узор
Ты Судьбу восприми.
Вот тебе волосок –
Золотая змея.
Где падёт на песок –
Там невеста твоя…».
4
Едет вдаль Святогор,
И в чужой стороне
Правит вещий дозор
На могучем коне.
Бьёт он палицей в щит,
Радости не тая.
Он поёт и кричит:
«Где невеста моя?!»
Он гласит во всю грудь
У больших площадей:
«Не слыхал кто-нибудь
О невесте моей?!»
Время тает, как дым,
Серебрится висок,
Но лежит недвижим
Золотой волосок…
Бьёт он палицей в щит,
Ярости не тая.
Он лавиной шумит:
«Где невеста моя?!
Разорвать хватит сил
Заколдованный круг!» –
И коня он пустил
В переулок… И вдруг…
В сердце – яростный пал,
Лик – темнее свинца:
Подле гноища пал
Волосок Кузнеца!
Вот – невеста, судьбой,
Злой судьбой суждена:
И золой, и корой
Вся покрыта она.
У неё вместо ног –
Хвост проклятой змеи…
И – сдержаться не мог!
Меч он выхватил – и
В грудь ударил её:
«Не Горыни ль я сын?!» –
И упал на корьё
Поминальный алтын…
5
Едет век, и другой
Святогор по Земле.
Меркнет меч под рукой,
Очи тонут во мгле;
Тускнет шлем золотой,
Сердце словно зола,
И могильной плитой
Ночь повсюду легла…
Навьей ночи страшней
Тяготеет зарок:
Обещал, лиходей,
Да не выполнил в срок!
У Моста, у Реки,
У Судьбы на краю,
Сам не свой от тоски,
Взял он чару свою.
Из Смородины он,
Став на Мост, зачерпнул.
И пошёл всюду стон,
И пошёл всюду гул!
Полночи-пауки
Наплели навьих троп
И из чрева Реки
Вышел каменный гроб.
«На Святых на Горах
Эту чару тесал», –
Молвил – огненный прах
Руку с чарой связал. –
Ой ты, чара моя,
Крепче крепкой брони!
Раскалились края,
Мягче воска они…».
Пить он чару готов…
Но летит к нему весть,
Что в Царе городов
Диво дивное есть:
«Поезжай, коли смел,
А вернуться сюда
И испить свой удел
Ты сумеешь всегда…»
Он поднялся в седло,
Чару в Реку швырнул.
И вдруг стало светло,
И утих в мире гул…
6
Из пучины морской
Солнце начало бег.
Пышной свадьбы такой
Не видали вовек!
И летит во всю ширь
Всех земель и всех вод:
«Святогор-богатырь
Пленку замуж берёт!»
У неё, молодой,
Теремов много есть,
А казны золотой
За два века не счесть.
А ведь нищей была!..
Снарядив корабли,
Из алтына взяла
Все богатства свои…
Солнце вышло из вод,
Солнце стало в зенит,
И повсюду народ
Пьян и весел шумит!
Среди званых гостей
Пировал и Кузнец,
Он в приданое ей
Дал хрустальный ларец;
Ничего не сказал,
Только тяжко вздохнул…
И сверкнули глаза,
И послышался гул…
Укачал гостей хмель,
Солнце пало, и вот
Муж в лебяжью постель
Молодую несёт.
Окунуло в расплав
Небо звёздный венец.
От восторгов устав,
Зрит он страшный рубец;
И не верит глазам
Святогор: «Почему?!
Кто ты? Кто ты?» – и там
Вдруг открылось ему:
Был удар лишь один –
И отпала кора…
Был алтын на помин –
И сокровищ гора…
И вздохнуть он не мог,
Этой вестью сражён,
И прощенья у ног,
Сам не свой, молит он…
Речь ласкает ей слух:
«Ты моя? Ты – моя!» –
И она его вдруг
Обвила, как змея…
V
1
Ларец хрустальный, голос милый…
Сторожевой неся дозор,
И зачарован дивной силой,
По взгорью едет Святогор.
Всё пуще налегают тучи…
И дум, и снов не перечесть…
И гнётся, стонет дуб могучий,
И подаёт зарница весть…
Но, презирая топот дальный,
Он оперся о булаву
И на плече ларец хрустальный
Качает, грезя наяву.
В одно мгновенье пролетели
Под песню нежную века,
И запредельные метели
Одели кудри старика…
Всё ближе, ближе топот ярый,
И вот – уже кричит Илья:
«Эй, отзовись! Помедли, старый,
Иль булавой потешусь я!»
Молчок…
И ширится досада,
И скулы у Ильи свело.
Бьёт раз, другой – молчит громада
И только дышит тяжело.
«Брожу по свету, а не видел
Такого чуда испокон.
Ну что ж, прости, коли обидел!» –
И бьёт он третий раз – вдогон.
А Святогору что за дело?
От комара – не много ран.
«Звенит, негодник… Надоело…» –
И хвать Илью себе в карман.
…И до того идя не ходко,
Запнулся богатырский конь,
Хоть горяча на крупе плётка,
На шее нелегка ладонь:
«Хозяин! Это ведь не шутки!
Тебя везу, ларец… Притом
Ещё, подумай, третьи сутки –
Богатыря с его конём.
Не зря ведь речью человечьей
Гудит гортань – нет больше сил…» –
И Святогор расправил плечи
И в свой черёд возговорил:
«Я ныне сонный, да не пьяный,
Не примерещится мне зря!» –
И вот из правого кармана
Он достаёт богатыря.
Тот мечет молнии и громы,
Клянётся: дескать, быть беде!
А Святогор, объятый дрёмой,
Усмешку прячет в бороде:
«Эх, богатырь! Едва подую –
Останется один лишь прах,
И не свершив пути, впустую
Ты распылишься на ветрах.
Смирись, дружок. Здесь нет позора…»
Взметнулся конь, горяч и быстр,
И из ладони Святогора
Он высекает снопы искр.
«Спешить не надобно, Илюша,
Ведь ближе нет богатырей.
Изволь-ко, хлебушка откушай
И зелена вина испей».
Сошлись два мира – древний, новый,
И побратались той порой.
Шатёр раскинули шелковый
И пир пошёл у них горой.
И разморило Святогора…
И захмелев от пития,
Ларец оглядывая, скоро
В сон погружается Илья.
2
В кармане, верно, жить не шутка –
Порастрясло, и потому
Спит богатырь вполглаза, чутко,
И – голос чудится ему;
Поёт он вкрадчиво и сладко,
Словно пьянящая струя;
Зовёт потешиться украдкой:
«Илья! Иди ко мне, Илья!»
Илья тяжёлой дланью властно
Сгоняет первый сон с лица.
И снова голос льётся страстный
Из Святогорова ларца…
«Что за напасть? Скажи мне, кто ты!» –
«О, как ждала я твой дозор!
Мы породнимся, брось заботы,
И счастлив будет Святогор…»
(И мыслит: явное боренье
Мне, женщине, не по плечу.
Илью приветив, за презренье
Я Святогору отплачу…
Найду себе единоверца,
Да будет крепок он и спор –
И трещина пройдёт по сердцу,
А там… зачахнет Святогор…»)
И голос ласково, влюблённо
Опять Илью к себе манит:
«Постыл мне путь унылый, сонный
И этот вечный стук копыт.
Приди, развей мои страданья!»
Илья был доблестен и смел,
Но тут, как говорят преданья,
Он удержаться не сумел.
И возлегли, сплетаясь в ласке…
И, как ведётся с давних пор
Не только в жизни, но и в сказке,
Их заприметил Святогор.
И – злые молнии сверкнули
Из-под седых его бровей,
И встали горы в грозном гуле,
И содрогнулись до корней…
И в час полночный, самый тёмный,
Когда ослепла неба ширь,
Занёс над ними меч огромный,
И… удержался богатырь.
Меч опустил… Ногой лишь топнул
Так, что последний луч померк,
Достал Илью, ларец захлопнул,
И цепи наложил поверх.
3
Забрезжило в тумане утро;
Илья очнулся чуть живой,
И Святогор склонился мудрый
К нему громадой снеговой:
«Я покарать за любодейство
Тебя намерился, Илья!
Но сам не свой от чародейства
Ты был – и удержался я.
Молчи! Молчи – так будет лучше…
Я меч о горы затупил,
Я их прожёг слезой горючей,
И всё ж Змею простить нет сил».
Они ларец тот засмолили,
И у Калинова Моста
В Смородину его пустили,
Чтоб сгинула навек беда.
Повсюду содрогнулись горы
И птицы пали на лету,
И погрузился скоро, скоро
Ларец хрустальный в бездну ту…
VI
1
«Зовёт далеко дорога,
Но очи тонут во мгле.
Осталось, чую, немного
Бродить с тобой по Земле.
Всё глубже сны и всё глуше…
Ни искры из-под копыт…
Послушай, брат мой, послушай! –
Илье Святогор говорит. –
Без страха и без печали
Мне снится который раз:
Калики ковчег стесали
В беззвёздный полночный час;
Я чую стеснённой грудью,
Одетой во мрак и лёд:
Стоит он на перепутье
И гостя упрямо ждёт.
С тобою мы повидали
Немало дорог и троп…
О брат Илья! Не пора ли
Примерить каменный гроб?»
…И вечер вдруг обмер вешний;
И видят: из чёрных плит
Сработан рукой нездешней,
Смертный ковчег стоит.
И молвит Илья Святогору:
«Начертано здесь одно:
Тому гроб придётся впору,
Кому лежать суждено».
Ни птицы окрест, ни зверя, –
Глухие, как смерть, края…
«Я, братко, его примерю –
Дозволь!» – говорит Илья.
Ложится – мерцают звёзды,
Не замедляют бег:
Нет, Муромцу не по росту
Несметный этот ковчег.
«Дозволь, теперь я прилягу.
Авось, хоть мне повезёт», –
И Святогор с размаху
В гроб опустился тот.
Ложится – и меркнут звёзды,
И прекращают бег:
Пришёлся как раз по росту
Великий этот ковчег.
«Ах, славно, брат мой, послушай…
Струится в меня холодок...
Надвинь-ко крышку, Илюша,
Хочу подремать чуток».
И крышку Илья надвинул,
И грудью её прижал…
И век, как мгновенье, минул,
И будто гремит обвал…
«О брат, умирать не больно.
Так сладко дремать в гробу.
Но крышку сними – довольно,
Не надо пытать Судьбу».
Упёрся Илья в распутье,
Схватился он за края,
Налёг и плечом, и грудью –
Не сдвинет крышку Илья!
Нависнув над чёрным скатом,
Из силы рванул он всей.
Пот хлещет кровавым градом,
Кровь брызжет из-под ногтей.
«Ох, брателко… тяжко… тяжко…
Не сдерживай ты меча…».
И рубит Илья с оттяжкой,
И рубит Илья сплеча.
Ударит – обруч железный,
Ударит – вослед другой.
И сверху, и снизу бездны,
И только смерть под рукой.
2
От горя как будто пьяный,
И в голос кричит Илья:
«Мой брателко, мой названый!
Бессилен, бессилен я!
Мне больно! Прости! Мне стыдно!
Уж третий обруч встаёт!..» –
А Святогор: «Как видно,
Мой смертный пришёл черёд.
Во сне ли, в бреду ли, вьюжа,
Пять тысяч лет пронеслись…
Иду, ох, иду, Илюша
По каменной лестнице вниз…
Ох, давит обруч железный…
Спускаюсь, закрыв глаза,
По чёрной лестнице в бездну,
А хочется – в небеса!
Сходи, прошу лишь, к Горыне,
К отцу сходи моему,
Скажи старику о сыне,
О сыне скажи ему.
Да только следи ты, чтобы
Не сгинуть: старый силён…
Коня привяжи у гроба,
Ещё пригодится он…
Вовек меня не забудешь:
Илюша, склонись ко мне,
Прими смертный дух – и будешь
Ты силой со мной наравне.
Возьми, да не много, братко…».
Склонился к гробу Илья,
Вдохнул, и ещё раз – кратко,
Рыдания не тая.
И – ринулось в сердце горе…
И хоть он вдохнул слегка,
Та сила вошла как море,
Как горы и как века.
3
…Но – сила себя же лечит:
Забыв про еду и сон,
Дубы яро рвёт и мечет
Три дня и три ночи он.
И сила сошла немного
И молвила: «Выбирай».
И пала Илье дорога
В далёкий и тёмный край.
А каменный и железный
Гроб канул во мрак густой –
И встали ключи из бездны
С живой и мёртвой водой.
VII
1
Влекут Илью от могилы
Пределы иной страны…
Прибавилось много силы –
И мраморной седины.
Дорогу найдя короче,
Он едет не наугад,
И кажется: чьи-то очи
Упорно за ним следят…
Он скачет туда, бессонный,
При свете кровавых звёзд,
Где врос в берега калёный
Великий Калинов Мост.
«Так вот он!» –
И на мгновенье
Задумался пилигрим,
И неуловимой тенью
Вся жизнь пронеслась пред ним…
Лишь тронул Илья поводья –
Звериный поднялся свист,
И мёртвой пахнуло плотью,
И конь задрожал, как лист.
То – Чудо ползёт из мрака,
Ни дерево, ни змея…
«Отведай меча, собака! –
Грохочет ему Илья. –
Не хочешь смириться – ладно!
Не пустишь – пройду и так!
Моей булавы булатной
Испробуешь, Божий враг!»
Не страшен путь неизвестный,
И шпоря вовсю коня,
Он бьётся над грозной бездной
Из сумрака и огня.
И день, и другой, и третий
Он рубит, он бьёт булавой,
И смотрят очи столетий
На этот великий бой.
И кто-то хохочет будто,
И кто-то плачет навзрыд…
Но – свергнуто Чудо-юдо
В Смородину; путь открыт.
И – вслед полетело жало,
И после того броска
Запенилась, задрожала
И выплеснулась Река.
Из бездны взывают тени,
Кружится каменный гроб…
От пота и от видений
Илья отирает лоб,
Творит молитву святую,
Спасительный крест кладёт
И, жаркую гладя сбрую,
По Нави мчится вперёд…
2
Повсюду толпятся горы,
Кровавы их острия.
И слышит наказ Святогора,
Как будто сейчас, Илья:
«Увидишь, брат мой, пещеру –
Родитель сидит внутри.
Ты помни, Илюша, меру,
И сразу – не говори…»
Нет солнышка и в помине…
Над Книгой из чёрных плит
В пещере своей Горыня
Три тысячи лет сидит.
Он древний старец и тёмный,
Всё толще на нём кора;
Он сам, как гора, огромный
И каменный, как гора.
«Темно, тяжело за гробом…
Но жив-то покамест я!» –
И ринул коня галопом,
Как брат повелел, Илья;
Кричит: «Святогора нету!» –
И дух перевёл едва:
Летит и гудит по следу
Гранёная булава.
Пригнулся – и проревело
Над самою головой…
«Какое срамное дело!
От боя бегу впервой.
Ну, будет! По крайней мере,
Не отрок, кажись, и я.
Ну, будет!» – и к той пещере
Коня повернул Илья.
И слышит – ему не рады…
Не голос – каменный шквал:
«Не ты ли, вещун проклятый,
Сынка у меня забрал,
Обрёк на такую муку,
Дитя моё погубя?!
Не вижу – подай мне руку,
Испробую дай тебя».
Рассказывая о сыне,
Илья в отдаленьи стал
И яростному Горыне
Свою булаву подал.
Тот сжал – и вот, затрещало,
И чёрный поднялся дым.
«Да… Силы в тебе не мало…
Пред сыном ты чист моим…
На сердце – лихая стужа…
Такая, видать, судьба…
Ну что же, садись, Илюша,
Есть каменные хлеба», –
И старец древний и тёмный
Жуёт из последних сил.
Илья же – валун огромный
За пазуху положил.
«Я сыт; не приму и крохи, –
Ему говорит Илья. –
Авось, сгодится в дороге,
Отец, коврига твоя.
Спасибо тебе за руку,
Спасибо тебе за хлеб!
Прости мне за весть, за муку…
Русь снова увидеть мне б!»
«Путь добрый тебе отныне.
Дорогу к пещере скрой» –
В ответ прогудел Горыня –
И вход завалил горой.
3
Торопится, Мост минуя,
Родные зовёт края,
Стремится на Русь Святую
Обрадованный Илья.
Спешит, поминая друга,
И кажется иногда:
Не бор вдалеке – кольчуга,
Не облако – борода.
Веками, бессмертье проча,
Он едет не наугад
И чьи-то родные очи
С улыбкой за ним следят…
VIII
Вся изранена, истерзана,
Спит под грозами и вьюгами
Мать Сыра Земля страдалица,
Спит-вздыхает тяжко, горестно…
А по ней – дороги древние,
Косточками замощённые,
Неоглядные, несметные.
Кто содеял то – неведомо,
Да и он конца не видывал…
Путь один – к колодцу древнему,
Непроглядному, бездонному:
Во глубины непомерные
Срубы вправлены дубовые.
Кто содеял то – неведомо,
Да и он конца не видывал…
А на страже – Богатырь стоит,
Богатырь сильнее сильного,
Богатырь, мудрей которого
Не рождала Земля Матушка.
Шлем, кольчуга, булава его,
Меч, копьё его великое
Крепче камня вековечного,
Очи – солнца незакатные,
А дыханье – буря грозная!
Объезжает, сон с очей гоня,
Объезжает верно, посолонь
Каждый день он Землю Матушку –
И обратно возвращается
К Дубу вечному триглавому:
Должен он колодец знаемый
Охранять и обихаживать.
Ладит он бадейку добрую,
Обручами перевитую:
Обруча из красна золота,
А дощечки чиста серебра,
А самой цены и меры нет.
Цепь на ней звенит булатная,
Кузнеца рукой откована,
Нет конца и нет начала ей –
Меры нет ей, в звёзды брошенной,
И износу нет ей довеку…
По Земле проходят странники,
Жгучей жаждой истомлённые, –
Все идут к колодцу древнему
Почерпнуть воды живительной…
Ой ты время окаянное!
Реже ныне люди русские
В путь-дорогу отправляются
Заповедную, заветную:
Их прельщают топи мутные,
Берега манят дурманные.
Чаще злые ходят, чёрные –
Загубить колодец истинный
Всеми силами стараются.
А колодец всё не старится,
Только глубже он становится!..
По Земле проходят странники –
Все века, века несметные
Молодые ходят, старые,
Ходят злые, ходят добрые,
А доходят лишь достойные,
Землю Мать боготворящие,
Пресвятую Землю Русскую!
Изопьют воды той странники,
Изопьют – и силой полнятся,
Запевают песни славные,
Песни светлые, исконные…
А иному, раз в столетие,
Самому родному Страннику,
Самому по духу близкому,
Святогор, с коня спускаючись,
Сам подносит чару полную…
2019 – 2022 |