Май. Пожилой мужчина медленно, как бы с ленцой, шагает по грунтовой дороге среди полей и березовых перелесков. В руках несёт небольшую сумку с множеством карманчиков на молниях – продукт современных дизайнеров для путешественников. Сюда можно вложить всякие мелочи, необходимые для недолгой жизни вне своей квартиры. А к домашнему уюту за пятидесятилетнюю жизнь в городе он уже привык.

Весна в этом году хорошая, солнце греет по-летнему. Начало мая, а впечатление, что конец июня – настолько тепло. В высоте вьются в пируэтах жаворонки и заливаются в трелях – радуются тёплому дню. Снег сошёл, растаял и превратился в воду, которая затопила все лога, малые и большие речки. Пешеход шагает неторопко и улыбается, поглядывая на родные места.

Песня жаворонка невольно заставила вспомнить двоюродную сестру Тасю с её замечательным голосом. До сих пор помнит, как она пела со сцены:

… Соловушка чох-чох…

А слова-то вспомнить не может, только её голос…

На обочине дороги и в полях пробиваются через прошлогоднюю траву зелёные ростки свежей поросли. Она еще маленькая и редкая, но чувствуется в ней сила земли и солнечного света, которые дают ей жизнь. Ростки поднимают бугорки прошлогодней листвы, прорываются сквозь неё к свету. В логах цветёт верба, а шмели и пчёлы гудят на её цветах. Работа пчёл напоминает ему, что природа не терпит праздности, у неё все трудятся. Он помнит, как маленькими они с ребятами высасывали нектар из продолговатых комочков соцветий, и ему захотелось взять в рот кусочек вербы, чтобы почувствовать вкус детства. Но не дотянуться до ветки – они все в воде затопленных логов. Жаль, что нет волшебника, чтобы дотянуться до детства.

Мужчина пытался найти транспорт до своей деревни, но никто не согласился отвезти его, половодье затопило луга и до родового дома не доехать. Автобусы не ходят по той же причине. Возраст да время поджимают, и он захотел попасть в деревню своего детства, когда мир кажется прекрасным, многообещающим, перед тобой будут открыты все дороги. Путник понимает, что прошлого не вернуть, но хочется окунуться в ту среду, где столько было нужды и надежд. Скорее всего, это его последнее посещение родного гнезда – уже немолод и стало пошаливать сердце. Детство прошло в бедности, вот и хотел он тогда улететь на ковре-самолете в дальние земли, где нет голода, а таким местом почему-то считал Узбекистан, а конкретнее Ташкент. Мечта сбылась, и он выпорхнул из родных мест учиться, потомпутешествовал по разным городам и землям, только сердце зовет его назад.

Хочется вернуться в свою деревню детства, свой дом, где родился и вырос. Если сейчас не могу вернуться на постоянное жительство, то пусть в той жизни, которая после смерти. Индусы же верят в реинкарнацию. А кем бы вернуться?

А что если скворцом? Мы все, дети и взрослые, радовались вестнику весны, прилетающем первым. Однажды просыпались утром, а на игрушечном домике уже сидит скворец и поёт песню радости, что вернулся домой, преодолев тысячи километров. Он так радуется, что раскинул крылья, трепещет ими и поёт-поёт-поёт.

Денис, так звали путника, осматривал давно знакомые поля, а в голове крутились мысли о прошлом, как он каждую субботу бежал домой, а в воскресенье возвращался по этой дороге в школу за двадцать километров – в жару и мороз, дождь и пургу, чтобы принести продукты на следующую неделю. Председатель не выделял ученикам транспорт, да и зачем, грамотные убегут в город, тогда кто будет работать в колхозе. В хозяйстве грамотных работников раз-два и обчёлся. Высшее образование в деревне имел только агроном, а со средним: зоотехник, учителя, фельдшер, да бухгалтер и председатель самоучки, при этом все на центральной усадьбе. Но они появились в колхозе только в конце пятидесятых годов, а до этого семь классов считалось высоким образованием, и его имел только учитель начальной школы.

Поля соседнего колхоза, которого уже нет, не возделаны, что характерно повсеместно. Деревни разбегаются: старики постепенно уходят на погост, молодёжь уезжает жить в города – здесь нет работы. Да-а, постарался Ельцин. Ничтоже сумняшися уничтожил колхозы, а замены им нет, и стал крестьянин вместо кормильца нахлебником государства.

Вот и Блинов лог, а это половина пешего пути. В его затопленной пойме образовался островок сухой земли, а там сидят, трясутся, напуганные половодьем, два зайца. Видимо, они понимают, что спрятаться от хищников негде – на островке ни одного кустика. Днем им угрожает парящий в вышине коршун, а ночью филин. Дорога привела Дениса к речке с железобетонным мостиком, а раньше здесь стоял деревянный, который каждую весну сносило половодье.

Речка носит странное название – Белуга, хотя такой рыбы в этих местах никогда не было и даже не слышали о ней. Белуга не просто речушка, а разделительная граница между полями соседних хозяйств. Перейдя мостик, он попадает на поля родной деревни. Странно звучит слово «родной», когда всю основную жизнь прожил в городе. Юношей он здесь когда-то пас колхозных коров. Специальность избрал не связанную с деревенской жизнью – он инженер-строитель. Это уже на пенсии Денис взялся писать и, кажется, успешно.

Невольно вспомнилось, как его загнали оводы в эту речушку. Перед поступлением в институт ему потребовалось встретиться с директором школы и, когда возвращался оттуда, оводы атаковали его так, что искусали до крови открытые участки тела. Не помогал даже березовый веник, которым он беспрерывно отмахивался от гнуса. Оводы, как «мессершмиты» атаковали его, и он не выдержал – залез в воду, которой было только по колено. Тогда Дениска улегся на спину и выставил нос, но «мессеры» покоя не давали, норовили укусить и тут.

В верховьях этой речушки много малины и деревенские старухи иногда ходили за ней. Одно препятствие – далеко. Однажды их напугал хозяин тайги, так они бежали оттуда без оглядки. Марфа Сидорова берет ягоду, а ее так много на этой кружавинке – кидает в ведро горстями. Слышит Сидориха, что кто-то берет малину с другой стороны куста. Она подумала, что это ее подруга и говорит:

– Кума, какая рясная малина, мы быстро нахватам по ведру – однако, тяжко будет нести домой.

Но чего-то кума молчит и только громко сопит.

– Кума, чего молчишь?

В ответ только урчание и чавканье.

Догадалась Марфа, кто ест малину и урчит от удовольствия, да как заорет:

– А-а-а!

Откуда и прыть взялась у старухи. «Ноги в руки» и бегом из малинника. Медведь от испуга дал деру в другую сторону. Кто выдержит такой визг?

– Кума, мядведь тут! – на бегу благим голосом закричала она. Кума тоже бегом из малинника, да так споро, что даже ведро забыла. На другой день сыновья верши на лошадях привезли вёдра.

А ещё у этой речки в Гражданскую войну произошёл бой между партизанами и карательным отрядом. Мать рассказывала, что в деревне были слышны выстрелы из винтовок. При работе над романом УРМАН он нашел, кто командовал белым отрядом и куда они отошли, вернее их завёл в болото местный «Иван Сусанин».

Дорога стала милее сердцу и не только потому, что здесь родная земля, а шагается легче из-за красоты её. Двигаешься по дороге, как в живом тоннеле. Обочина заросла сосняком и довольно большим – ему не меньше тридцати лет. Самое-то главное в том, что посеял семена сосны родной брат – его уже нет в живых, а память о нём будет жить долго.

Следующая значимая веха – речушка Крутенька – приток Тары, названная так за высокие и крутые берега. Здесь на берегу Тары стоял культстан, где жили колхозники во время полевых работ, чтобы не тратить время на переезды домой и обратно.

Сюда они мальчишками пригоняли поить лошадей в Таре, и как не выкроить десять минут на купание. Но это когда они работали на сенокосе в Гари? или на Ключах. У них Гарью называли место, где давным-давно выгорел лес. Да так давно, что никто и не помнит, а название места осталось. Еще есть места с названием Медвежья Елань, Столбы и Амбарчик, но это уже по другой дороге. А еще были Макаровы, Санниковы, да и другие покосы, это более конкретное уточнение места. Почему первопоселенцы так назвали их? Видимо, по прошедшим событиям, строениям или принадлежностью. Есть старицы: Макарова, Черночиха, Карманиха и Пайцева. Он помнит названия кедровых островов: Фомкин, Кубовой, Макаровы острова. Название кедровых островов среди болот произошло по фамилии мужика, промышлявшего в них орех.

Денис вспомнил, как вечерами приезжал сюда, на культстан, где происходило свидание с городской девушкой – она работала на уборке хлеба в группе присланных рабочих. Он же в то время был объездчиком в колхозе и его обязанность следить за полями, чтобы скот не потравил их. В колхозе понятие «потравил» имело значение истоптать, поесть.

На Крутеньке жила стая дроздов и нигде больше. Жить рядом с орущей стаей этих горластых птиц удовольствие небольшое. Он вспоминал, как старший брат однажды поймал дрозда, но, показав Денису, – выпустил.

Между Белугой и Крутенькой невысокий увал и там уже расцвели цветы адониса и медуницы. Особо красивы скопления медуницы по опушкам березняка. Её синие мелкие цветочки местами образуют сплошной ковер. Мохнатые кустики адониса выделяются на прошлогодней пожухлой траве желтыми пятнами.

Остановился уставший путник – годов-то уже немало. На взгорке березовый колок и старый пень обочь дороги, где можно дать отдых уставшим ногам.Присел он на пень и почувствовал, как все-таки устал. Рядом торчит маленький берёзовый пенёк с выступившей пенистой мокротой от сока. Похоже, кто-то зимой срубил его для оглобли или другой надобности – где узнаешь? По кромке мокроты пристроились мураши пить сладкий сок – именно мураши, а не муравьи. Так уж они в детстве звали муравьёв.

Пробив прошлогоднюю листву, вылез кустик медунок с синими цветами. Денис сорвал один стебелёк и взял в рот. Детьми они их ели – тем и спасались от кровотечения в деснах. Сок медунок коричневый и лечит любые раны, а не только от авитаминоза.

По сухой травинке вверх ползет божья коровка. Он подставил палец, и коровка перебралась на руку, но ничего не нашла и улетела. Вспомнилась Денису детская песенка:

Божья коровка,
Ты лети на небо,
Принеси нам хлеба,
Черного и белого,
Только не горелого.

Легко на душе от воспоминаний детства и хорошей погоды. Заулыбался путник и воскликнул:

– Что, брат-Денис, хорошо в краю родном?

У болотца с желтыми цветами куриной слепоты закричал чибис, видимо, призывая свою пару. Взял в клюв сухую травинку и юркнул под кустик лозы, а через мгновение выскочил и победно крикнул:

– Пи-и-здрик!

В литературе пишут, что он кричит: «Чи-бис! Чи-бис!»

Только нашим жителям казалось по-другому, а потому и звали их пиздриками. А что здесь странного, если в каждой стране крик петуха слышат по-разному: во Франции – ко-ко-ри-ко, а в Италии – чи-ки-ри-чи.

Услышала чибиса самочка и прилетела на зов. Как же они обхаживали друг друга – только не целовались. Символом птичьей любви и верности у нас считают лебедя.

После войны Алексей Самушкин, учитель сельских детей, убил лебедя. Так много лет второй лебедь прилетал на Волосяное озеро и печально кричал, даже вился над деревней. Все говорили, что лебедь летает над домом Самушкиных, укоряя за убитую подругу.

Сидит Денис на пне и думает о природе – на земле всё взаимосвязано в единую цепочку и разрыв одного звена ведет к сбою всей системы. Муравьи, пьющие березовый сок, санитары леса, но при определенных условиях они делаются вредителями. Чёрные муравьи разносят тлю и очень вредят в садах, а божья коровка уничтожает тлю.

Он вдруг вспомнил легенду: «Люди придумали порох и ружьё, чтобы убивать животных, заодно и своих сородичей. Вот и идёт охотник с ружьём по лесу, а в небе летят стайкой иволги. От нечего делать он ударил по ним из обоих стволов. А какая корысть ему от певчей пичужки? Просто выстрелил от скуки – он царь природы и высшая ступень в развитии биологической цепочки.

Полетели жёлтые перья и упали на берёзы и дубы, а в то время они были вечнозелёные. Сразу пожелтели листья берёз и дубов, да и опали на землю. Только дуб долго сопротивлялся, и всю зиму жестью звенели его листья. Кровь каплями попала на клёны и осину. После этого они оделись в багряный цвет и тоже потеряли свою зелёную крону. Так появилась зима, и деревья стали сбрасывать лист».

Денис с детства любил ходить осенью по золоту берёзовых листьев и иногда наблюдал, как маленький вихрь кружил березовый лист. Сидя на пеньке, он тут же сочинил:

Золотая роща потеряла цвет,
Белая береза – обнажился лес.
Ветром вдруг дохнуло, Зашуршал окрест –
Словно в вихре вальса закружило нас.

Пешеход не спеша поднялся и зашагал по дороге, с тоской вспоминая своё детство, которое не вернешь. Скажи кто-нибудь, что ты выберешь – снова пережить детство или писательскую известность? Кажется, он, не задумываясь, ответит – детство. Вспоминая прошедшее здесь время, он невольно воскликнул:

– Господи, как хорошо, что я насмелился побывать в родной глуши, в своём детстве!

Воспоминания детства перенесли Дениса на берега Тары, где они ловили плотву и окуней. Летом в жаркую погоду рыба почти не клевала, и он придумал, как её ловить – любознательность помогла. Они все кидали рыбкам муравьиные яйца, а те жадно хватали их. Насадить на рыболовный крючок не получалось – из-за бородки жидкость из яйца вытекала.

Тогда Денис согнул по форме крючка иголку и попробовал насадить муравьиное яйцо – получилось. Он закинул самодельную удочку и сразу же вытащил чебака. Была одна особенность, рыба срывалась с крючка самостоятельно, но уже на берегу, где подобрать её не составляло труда.

Чем объяснить его любовь к этой речке? Каких только рек он ни повидал от Волги до Амура, но помнится она – Тара, текущая из болот Васюганья. Теперь часто снится ему река своего детства, напоминает рыбалку, купание, а что стоит зимнее катание с горки.

Мать очень любила варить щербу(уха) из пойманных чебаков. Она всегда была чем-то занята и когда только спала? Ложишься спать, а она еще колготится – просыпаешься утром, а матушка опять уже работает.

До десяти лет всю ягоду они могли есть сами, если не было желания принести её домой. Первая поспевала земляника, за ней малина, а уж потом черёмуха. За заборами, куда они ходили по нужде, потом появлялись всходы черёмухи.

Ноги несут его дальше. Болезнь отнимает последние силы, но здесь-то, откуда они берутся? Двадцать же километров надо прошагать. А это место называется «Никулинский Крест» – здесь колчаковцы расстреляли ургульского партизана. Везли его зимой из Межовки в Каинск, но, видимо, надоело возиться с ним и мерзнуть в санях – взяли да и расстреляли. Начальству сказали: «Пытался убежать». А как убежишь, связанный по рукам и ногам, да еще снег по пояс?

Перед водой пришлось снять туфли, закатать брюки повыше и переходить разлившуюся речку. Вода не успевала пройти под мостиком и переливалась через дорогу. Хорошо, что в сумке лежало полотенце, и он вытер им ноги, чтобы потом надеть обувь. Вообще-то, холодноватая вода и ноги замерзли – ничего, на ходу согреются.

Денис вздрогнул от шума поднявшихся кряковых уток. Слева выгорела небольшая болотина, образовав озеринку, где и сидели крякаши.

В глубине березняка небольшая поляна, где мать косила для своей коровы сено, и когда ему исполнилось семь лет, то и он помогал убирать его. Для того чтобы бригадир разрешил накосить себе сено, надо было треть его сдать в колхоз. Траву косили вечерами уже в сумерках и по неудобицам, где для колхоза травы мало. В десять лет она научила его вершить стога. Для этого подсаживала сына на стог и давала в руки грабли. Он ходил по кругу и трамбовал сухую траву да показывал где ямы. Сколько же сил ей приходилось тратить, чтобы накормить и одеть детей, а у неё из девяти детей выросли шесть – Денис самый младший.

От Никулинского Креста дорога пошла в горку. Поднялся, смотрит, а где же лиственница? Раньше, в пору его юности, дерево стояло среди поля – одинокое, но красивое, а по этому дереву и место называется – «Листвянка». Нет её. Стоит только высокий расщепленный пень и немного обгорелый. Догадался Денис, что в их красавицу ударила молния.

Отсюда до деревни осталось всего три километра и даже видна часть домов, что около Волосяного озера, а в нём они мальчишками купались часами. Он даже плавать научился в этом озере. Когда бы он ни приехал в Ургуль, а к Волосяному озеру сходит обязательно и постоит на его берегу. Со стороны деревни берег высокий и чистый, а противоположный заболочен и зарос тальниками.

На этом озере он из берданки стрелял уток. Они почему-то любили сидеть на воде близ чистого берега, где нет кустов, и незаметно не подберешься. Денис придумал, как ползком подбираться на двадцать метров, а дальше его ружьё и не било. Это был не спортивный интерес, а добыча мяса на ужин.

Денис прошел мимо Никулинского рямка, где росли небольшие кедры и здесь они мальчишками лазили за шишками, а потом в костре обжигали смолу и щелкали орехи.

Осталось миновать березняк и вот она – его родная деревня. Здесь они весной топором вырубали в толстой березе углубление – колодец, где собирался березовый сок. Пили его через трубочку прошлогодней травинки все пешеходы, идущие в обоих направлениях. После тяжёлого пути хорошо утолить жажду холодным соком – жаль, теперь некому вырубить колодец.

От старой березы с дуплом не осталось и пня. В ее дупле жили шершни, и Дениска решил сжечь их гнездовье. Сверстник – Колька Ломов сказал:

– Поджигать боюсь, они больно жалят.

Тогда он отодрал кусок бересты, поджег ее и бросил вдупло. Отбежали недалеко – всего-то на пяток метров и наблюдали, как сердито кружили у гнезда подлетевшие шершни. Один шершень отделился от роя и прямиком полетел на них. Убежать мальчишки не успели – шершень выбрал виновника пожара и ударил его в предплечье. Это был именно удар. Впечатление такое, как будто приложили раскаленное железо, так действовал яд. Недаром у них говорили, что девять шершней убивают лошадь.

При виде деревни у него всегда щемит сердце, но это уже в преклонном возрасте. За свою жизнь он много повидал мест: сопки Дальнего Востока, Амур, Японское море, Жигулевские горы с Волгой, Черное и Балтийское моря, но всегда с замиранием сердца ожидал выхода из леса, чтобы окинуть взглядом весь Ургуль разом. Ему понятно, почему кулик свое болото хвалит – он вырос там.

Денис вышел из леса и остановился, чтобы насладиться видом родного гнезда, откуда он больше пятидесяти лет назад вылетел. Но, что такое? Поскотины с расшатанными воротами нет. Нет фермы со скотом, нет амбаров за Конопляным озером, где замачивали коноплю для выделки кудели на верёвки. Куда исчезла сушилка с током и кузница? Как же жить деревне без кузницы? Кузнец один из самых уважаемых людей, так как много чего требуется отковать для своего хозяйства. Без всего этого деревня смотрится плешивой головой.

Мать всю свою рабочую жизнь провела на ферме, ухаживая за телятами. Детей к работе приучала с малолетства. Если мальчишка не мог сделать изгородь из жердей или тыном, то она говорила: «Ты что, не хрестьянин что ли?» Она, да не только она, городила огород, пилила и колола дрова, косила и метала сено, а зимой привозила его на лошади.

Его взгляд стал искать группу тополей около избушки Маруни, а фамилию и не вспомнил. Куда исчезли почти два десятка тополей? Это же достопримечательность Ургуля. Таких деревьев он больше нигде не видел. Самые высокие тополя росли в центре круга, а по краям более низкие и потому куст имел шаровидную форму.

Вот и второй сюрприз! Вся долина перед деревней затоплена вышедшей из берегов Тарой. По-татарски Тара звучит, как «узкая» – действительно речка узкая с высокими берегами и необычайно чистой водой. Среди Васюганских болот и вдруг чистая вода, да песчаные берега. В детстве и юности Тара разливалась часто и делила деревню на три части, а в особо снежные годы – на четыре. У берегов Тары росли жёлтые кувшинки с глянцевыми листьями, белые лилии и пузырчатка с цветами, как у огурцов, за что и звали её огуречки.

Ничего не сделаешь и надо добираться до деревни. Пришлось опять снимать обувь и идти по воде со скользким грунтом. Рядом с новым длинным амбаром он вышел на сухую дорогу, но обуваться не стал – на входе в деревню его ждал третий сюрприз. Дорогу размыл бушующий поток воды. Думать нечего – самому не перебраться. Сколько ни кричал – никто не ответил. В конце деревни у дороги осталось одно хозяйство, да и то, видимо, хозяина нет дома. Дело к вечеру и надо как-то пережидать ночь. Может быть, завтра кто-нибудь перевезет через поток. Обулся.

Здесь, в конце деревни, на берегу Макаровской старицы жил Петрован Никулин – сын расстрелянного партизана. Денис помнил, что Петрован делал лучшие кошёвки для начальства. Они были со стальными подрезами на полозьях и искусно плетенным из черёмуховых прутьев фигурным коробом, окрашенным черным лаком.

С другой стороны улицы жил его дружок детства – Сережка Никулин. Он остался единственным из живых мальчишек – вот и встретимся, да вспомним былое.

Одно место, где можно пристроиться на ночь – это амбар. Его построили в пятьдесят четвёртом году белорусские шабашники и он заменил сгоревшую сушилку с током. В современной технологии заготовки зерна нет надобности сушить его на месте – экономичнее и быстрее это сделает элеватор. В деревне хлеб только очищают от сорняков и отправляют машинами на элеватор.

Ноги у Дениса замёрзли, и он поспешил найти место, чтобы спастись от поднявшегося ветра. Может быть, в амбаре найдется уголок для одинокого путника? Открыть дверь особого труда не составило – замок для честных людей. Заглянул внутрь и увидел только небольшую кучку зерна – тонны на две. Видимо, последнюю машину не вывезли на элеватор или оставили для хозяйственныхнужд.

Он поискал рубильник и включил свет. Вдруг увидят его в амбаре и кто-нибудь перевезет на «большую землю». Потрогал зерно, а оно оказалось тёплое – от влаги загорело. Все теперь сгниет, если не скормят скоту. Вот и источник тепла, а то уже начал бить озноб. Пахло прелым зерном и мышами.

У него же есть полотенце, чтобы постелить его подсебя – не хочется испачкать костюм. Денис разулся и погрузил ноги в зерно, а температура такова, что через пять минут они согрелись. Чай приготовить нет возможности – придется открыть фляжку с коньяком.

В его сумке имелось все на экстремальные случаи жизни. Привычка. Денис достал кусок колбасы, хлеба и набор с маленькими мельхиоровыми стаканчиками. Он уже приспособился к превратностям судьбы, путешествуя по глухим местам, а где ещё можно найти неискушенного читателя и рассказчика, чтобы услышать невероятные истории?

Он погрел в руках стаканчик с коньяком и выпил, а закусил грецким орехом, не признавая лимон к коньяку. Какой интерес пить его, если кислота перебьёт вкус. Вся прелесть во вкусе божественного напитка, вобравшего в виноградную лозу всю пользу земли и жар солнца, а с лимоном же надо пить только самогон.

Через пять минут в груди стало тепло и во рту появилось послевкусие перебродившей и настоянной на дубе ягоды с виноградной лозы. Три звёздочки это не коньяк, а бренди. Хорошему напитку надо настаиваться в дубовых бочках лет десять.

От тепла из кучи зерна и внутреннего действия коньяка Денис согрелся и стал вспоминать, как он бывал у этого амбара перед отъездом на учёбу. Он работал объездчиком в колхозе и свободного времени хватало. Девушка по имени Рая из городской бригады работала на очистке зерна, а он иногда заглядывал к ней прямо на работу.

Амбар разделили надвое и в меньшей части сделали нары, куда поселили городскую молодежь. Деревенских парней интересовали только девушки, и они находили временных подружек. Городским парням интереснее пообщаться с местными девчатами. Насколько он помнил, замуж за городского парня вышла только одна девчонка.

Из-за Раи у него случилась драка с приезжим шофёром. Денис не знал, что за ней ухаживал и еще кто-то. Инцидент закончился в его пользу, и у них с Раей началась любовь. Он хорошо помнит, как они оказались ночью во второй половине амбара, приготовленной для приезда студентов на уборку урожая.

В сумерках из проулка деревни они вышли вдвоём на околицу. Время было позднее, и вся деревня угомонилась, только кое-где брехали собаки, сами не зная почему. Школа давно развалилась от старости, и осталась от неё одинокая лиственница, у которой когда-то шумела детвора во время перемен между уроками. Они прошли мимо длинного амбара.

Раньше колхозные амбары стояли за фермой двумя рядами на берегу Конопляного озера, но они годились только для хранения зерна. Теперь хлеб хранят на элеваторе. Тогда они гуляли не торопясь и миновали амбар, закрытый на ночь. Сторож, скорее всего, спал дома, так как воровать некому – всё-таки деревня и здесь только подумаешь, а уже все знают. Зерна ещё мало – уборочная страда началась неделю назад.

По околице они шагали в сторону леса. На траву упала роса, и следом за ними оставался тёмный след. Узкой полосой над землёй висел туман и не скажешь, что он плотный, но от него лес казался каким-то сказочным. Из-за тумана видна нижняя часть деревьев, потом белое молоко тумана и снова кроны берёз. Создавалось впечатление, что вершины деревьев плывут в молоке. Это настолько необычно, что они почувствовали себя в сказке, и девушка взяла молодого человека за руку.

– Денис, я не думала, что может быть такое чудо, словно мы находимся в нереальном мире.

– Туманы к осени бывают часто и мы, кажется, уже привыкли к ним, но всегда смотришь на это, как в первый раз.

– Счастливые люди, что имеете возможность, походя наблюдать такую красоту.

– Рая, я маленьким специально прибегал сюда вечером, чтобы побывать в берендеевой стране. На месте амбара была круглая конусообразная яма, как будто от взрыва, но её заровняли при строительстве. Так вот в полнолуние, поздно вечером, с таким же туманом я становился в яму и в своем воображении видел чудеса, но о том никому не рассказывал, чтобы не смеялись надо мной.

– И какие же ты видел чудеса?

– А смеяться не будешь?

– Да нет же!

– Это всегда разные видения: иногда лешие ходят влесу, иногда богатырь сражается со Змеем-Горынычем, а то и русалки водят хороводы, но это только после дня Троицы, когда русалкам разрешается одну неделю пребывать на земле. А еще ходит по земле мавка и ищет что-то. Теперь это место заровняли, построили амбар и уничтожили мою сказку.

– Что такое мавка?

– Мавками становятся безвинно убиенные дети и ещё некрещеные. Хотя дети же всегда безвинны.

– Чудно говоришь, если это и неправда, но все равно ты наделен даром видеть то, чего не дано другим.

– Лет с восьми я осенью вместо школы убегал в лес, чтобы походить по золоту опавшей берёзовой листвы и почувствовать себя в сказочной стране.

– Ты не пробовал записывать свои видения?

– Нет, не пробовал. Да и нет у меня слов, чтобы описать обуреваемые страсти. Я даже и не могу отделить плод моих фантазий от видений.

– Денис, тебе надо ехать в город и учиться. Ты же читал Пушкина, как описывал он сказочные явления:

… Там чудеса, там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит…

Гуляя по околице, они зашли в помещение амбара, приготовленное для городских работников, а там лежала куча соломы и матрасовки. Молодость бурлит, и тестостерон в крови зашкаливает все мыслимые пределы. Результат был один и они оба в первый раз познали любовь, слились в единое целое с жаром тел. Состояние души равнялось птичьему полету. Он относился к их отношениям серьезно, но так уж у него случилось выехать в город раньше девушки. Экзамены в институт он уже сдал и ждал зачисления. Приезд в институт, последующая отправка на сельскохозяйственные работы отодвинули заботы о Рае, а она в это время сменила место проживания.

Прошло много лет – Денис, уже инженер, ехал в метро. На станции из соседнего вагона вышла женщина, удивительно похожая на девушку его юности. Те же тёмные глаза, блестящие волосы и стройная фигура следящей за своей внешностью женщины. Неужто это она? Догнать, поговорить! Он воскликнул:

– Рая!

Пассажиры удивленно уставились на мужчину. Поезд тронулся, а он так и остался стоять в вагоне. Эта встреча надолго вывела Дениса из равновесия, и он всё вспоминал их амбар, солому и шуршание мышей, а самое главное – жар слившихся в объятиях тел.

Писательские муки познакомили Дениса, – конечно заочно, с классиком литературы Виктором Ивановичем Лихоносовым. Из переписки он узнал, что Виктор Иванович, будучи студентом, в это же время и в этом амбаре жил и спал на соломе. Кто в деревне знал, что у них работает будущий писатель-классик, автор «Чалдонок» и многих других книг? Неисповедимы пути Господни и дела его. Вот бы сейчас посидеть с ним под лиственницей с рюмкой коньяка и вспомнить людей и их судьбы.

Постепенно мысли переключились на смысл жизни – извечный вопрос доморощенных философов. Как же коротка жизнь с высоты прожитых лет. Молодому человеку кажется, что жизнь бесконечна и всего впереди много – трать силы, не экономя их. По своей сути жизнь, как книга. Один написал роман, другой повесть, а третий и на маленький рассказ не набрал сюжета – растратил силы на пьянку, наркоту или прихоти. Простой крестьянин топором срубил такой дом, что в нём пять поколений живут и радуются теплу его рук, да вспоминают добрым словом. Другой же человек с высшим образованием оставит после себя на могильной плите только две даты, да и те со временем исчезнут. Неважно, чем человек пишет книгу: пером, топором или добрым словом – главное, чтобы от него остался добрый след.

Живёт простой человек и трудится в меру сил и умения, никаких подвигов не совершал, но людям около него тепло и радостно. Он сумеет отчаявшегося человека приободрить, слабому окажет помощь, а сильного выслушает. Все найдут у него то, чего не хватает.

Вспоминая юность, прожитую жизнь он и не сразу услышал, что кто-то кричит за бушующим потоком. Делать нечего, и надо выйти – может быть, это ему кричат. За дверью амбара уже темно. Над головой яркое звёздное небо, а там высыпало их столько, что в городе и не увидишь такого. Большая Медведица делает свой ежесуточный оборот, а это мерцает и сама Полярная – ориентир для путешественника. Прошел к бушующему потоку и увидел мужа своей двоюродной сестры. Денис звонил сестре, что собирается приехать к ним на денёк – другой. Тот тоже узнал Дениса и крикнул:

– Денис, я догадался, что это ты приехал. Сейчас пригоню лодку, жди!

– Я, Николай, не приехал, а пришёл пешком.

Конечно, спать на чистой простыне лучше, чем в амбаре с мышами, но хорошо было и посидеть, да вспомнить юность.

25 июля 2015 года

Макаров Алексей Филиппович родился в д. Ургуль Северного района Новосибирской области, что на реке Таре, считающейся границей Барабы и Васюгана. По профессии - инженер-строитель, много лет работал на Дальнем Востоке, много путешествовал. Автор нескольких книг прозы, исторического романа «Урман».Член Союза писателей России. Живет в Новосибирске.

Вверх

Комментариев: