|
***
Написать небесную Россию:
Облака, туманы и поля,
Сумерки её, дожди косые,
Свет, которым полнится земля.
Так, чтоб пело сердце благодатью
И страданьем, горечью живой –
Дом родной, далёкий написать бы
Тонко над речною синевой.
Ни пером, ни акварельной кистью,
Только словом: осень и окно,
А за ним уже роятся листья,
Небо между звёздами темно.
Написать, как жизнь светло и просто
Смотрит в нас и не отводит взгляд,
Если от рожденья до погоста
Только прочерк – журавли летят.
Не поймаешь их, не остановишь,
Только смотришь, смотришь в небеса,
Словно ждёшь томительную новость,
Слышишь дальних предков голоса.
Видишь лица за дождливой синью,
Перелётных ангелов житьё.
Напишу небесную Россию,
Горних обитателей её.
***
Высокопарно облака
Клубятся в небе ярким паром.
Им жизнь дана наверняка
Хоть ненадолго, но недаром.
Так рождены для красоты,
Для человеческого зренья
Дороги, реки и цветы,
Холмы, и пашни, и деревья.
Они в душе твоей растут,
Её до неба возвышая,
Не оставляя в ней пустот.
Душа становится большая,
Как облако, как листопад.
Она себя уже не помнит
Который день и век подряд
Покинув замкнутости комнат.
Войдёт в короткие дожди,
Лесов распахнутые двери.
Не навреди, не разбуди
Её от счастья и потери.
Пускай скитается она
Невольно, неостановимо,
Как пленник собственного сна,
Как тень от облака и дыма.
***
Черты окраины просты:
Дрожат зелёные листы,
Горят берёзовые свечки,
Далёкий голос говорит
О том, что в сердце нет обид,
О том, что счастье бесконечно.
Предательство – переживёшь,
И нет иной любви, наверно,
Чем к листьям, обнимавшим дождь,
К полям родным и людям верным.
Всё остальное – далеко,
За гранью, за чертой, за краем.
Окраина, мне жить легко,
Пока друг другу мы внимаем.
***
Неверный воздух марта – это ты.
Твои глаза – прозрачные цветы.
Шумишь, плывешь, как облако в реке,
Поёшь на непонятном языке
И за руку ведёшь меня всегда
Сквозь все года, сквозь прошлые года.
Давай уйдём от взрослости своей
Туда, где спят созвездья фонарей.
Где красный свет рябины на снегу.
Где я тебе ни разу не солгу –
И жизнь моя, прозрачна и светла,
Не ведает ни горести, ни зла.
***
В понедельник, во вторник ли, в среду,
На исходе осеннего дня
Ты поймёшь, что к тебе не приеду –
Ты обходишься без меня.
Ах, какие открыты дороги
В этом городе, странно пустом:
Чёрно-серый, оранжевый, строгий,
Обречённый пейзаж за окном.
Ты подъедешь к своей остановке,
Купишь хлеба, пройдёшься пешком.
Дует ветер холодный, неловкий,
Ниоткуда и всюду, кругом.
Одиночество – странная штука.
Может, это – лишь пустота
Поздней осени, смертная мука,
Дрожь оранжевого листа?
Может, это всего лишь слово,
А на деле жизнь хороша –
И в объятьях ветра шального,
И когда погибает душа.
***
Жизнь осенняя становится прозрачной –
Истончаясь, на просвет видна.
Синим небом сквозь листву маячит
Жизнь. Едва приметная она.
Только луч ещё лежит на стёклах,
Только свет ещё дрожит в окне.
Прошлое почти совсем поблёкло,
Только настоящее в цене.
Каждый миг осмысленно прекрасен.
В лоджии шуршит опавший лист.
Сквозь стекло мне ясно виден ясень,
В жёлтой кофте, точно футурист.
***
Всё живое – трава и листва,
Небо тёплое, руки дождя,
Вы простите меня: не права
Я была, забывая себя,
Растворяясь в дневной суете
И печалясь из-за пустяков...
Здравствуй, небо в ночной наготе,
Шорох ливня – как песня без слов.
Колыбельная космоса – дождь,
Под неё позабыть всё – легко,
Чистой правдой смывается ложь,
И земное – уже далеко...
А когда клочья туч разметёт
Ветер южный с далёких полей,
Всё былое быльём порастёт:
Одуванчик, цикорий, пырей.
ЧЕРТОПОЛОХ
Сегодня воздух травами пропах.
Зацвёл чертополох необычайный.
В два роста человеческих – размах,
И наверху – лиловый цвет печальный.
Не это ль символ времени, когда
Стал пустырём мой городок с изнанки,
И если в центре – офисы и банки,
То здесь окраина, стара и молода –
Лишь травы и вода. И развалюхи.
Мне снится сон, в котором дом сквозной,
И нет в нём человеческого духа,
И крыши нет, а только лист резной
Всё укрывает, тёмный и блестящий,
Лишь лист и небо, больше ничего,
Лишь он один – живой и настоящий,
Своё распространяет естество.
Я вижу: травы двигаются мимо
И молча заселяют шар земной –
Из тайной прошлой жизни пилигримы
Стариннее истории самой.
Они сильней людей, в которых души
Всё нестерпимей, глуше и мертвей.
...Своё живое сердце обнаружив,
Ты ближе небу, свету и траве.
***
Душа легка, почти что невесома,
Любовью опалённою несома
Над полем, над его родной травой.
Октябрь настал, теплу уже нет места.
Не холод, но слепая неизвестность
Томит меня, не примирив с собой.
Душа легка. В ней музыка звучала,
Но перестала вдруг – оборвалась.
Слетает лист, надломленный и алый.
Жизнь кончилась – и снова началась.
***
Мы были музыкой когда-то,
Слагали песенки зимы,
Но мы не знали адресата
И отклика не знали мы.
Что с этим временем сравнится,
С тем одиночеством живым,
Когда дрожат во тьме ресницы
От слёз горячих ножевых?
Сравнить ни с чем я не рискую
Ни снежный дым, ни горький взгляд,
Ни песню нежную такую,
Что на другую не глядят,
И столики в кафе, и запах
Мороза в облаке тепла…
Ничто не изменилось за год,
Вот только музыка прошла.
***
Продавцами собственного дара
Выступать им было не с руки
В городе таинственном и старом,
Где в траве мигали светляки.
Ведь уже подарены судьбою
Улица дождливая и дом,
Дерево с листвою золотою,
Воздух, синеват и невесом.
И вполне достаточно дыханья,
И касаний, и невольных слов,
Чтобы жить, любимого не раня,
Не ловя неуловимых снов.
Ну а что даровано сверх меры –
Это только облако в руке,
Свет надежды и избыток веры,
Дальний томик в книжном уголке.
***
Вечерняя вечность улицы
Синеет слабей и слабей,
И небо опять нахмурится
Стаями голубей,
И тропка метнётся тонкая
На волю из тёмных трав,
За сумерками-заслонками
Однажды совсем пропав.
Помедлю ещё мгновение
У дома и у двора.
Сверчки продолжают пение
И шелестит мошкара.
И пахнет ночною мятою,
Созвездьями тишины,
Светлыми, не виноватыми
В нежном ущербе луны.
***
Всю ночь горевала свеча
И залита воском клеенка,
Как будто земная печаль
Звучала тепло и негромко.
И будто бы солнечный свет,
Такую невинную малость,
Душа разделяла на всех,
Кому она близкой казалась.
Растаяла... Что же теперь?
Живу я, себе незнакома.
Скрипит приоткрытая дверь,
И ветер гуляет по дому.
***
…А никто и не знает, чем закончится это
Ожидание вечности, тайна огня.
Мне осталось всего полчаса до рассвета,
До любви, обнимающей сердцем меня.
Оттого что душа – это тихая жажда,
Неизбежность ухода за грань бытия,
Ей уже ничего в этом мире не важно,
Кроме странного, смертного «я».
|
***
Весь воздух сер и синь, и серебрист,
И запахами города расцвечен.
Но жизнь твоя – пока что чистый лист,
Не порван, не измят, не изувечен.
Ты ощутишь свободу и весну
И тайный дар преображать предметы,
И жар земли, и неба тишину,
Росток травы и древнюю комету
Как близкое – руки не отводи,
Не отводи ни голоса, ни взгляда.
И облако души, прижатое к груди,
Окажется неумолимо рядом.
***
Господи, постучи мне в сердце
Красной рукою кленовых листьев.
Мы с этим клёном – единоверцы,
Мы друг без друга себя не мыслим.
Мы прорастаем синее небо,
В гнёздах колючих звёзды качаем
Как золотую светлую небыль
С их опечаленными свечами.
Мы обнимаем молча друг друга
Лиственной вьюгой, её круговертью.
Что нам осталось? Воздух так туго,
Тихо натянут, словно бессмертен.
***
В этом доме доживают старики.
Светят в окнах ножевые огоньки.
Поздним вечером и ночи напролёт
Ни один жилец старинный не уснёт
И не успокоится, пока
Небо протекает, как река,
Синее, зелёное – во мгле.
Хорошо на маленькой Земле.
Травы пахнут зноем золотым,
Звёздным светом, облаком седым.
Звёзды пахнут травами, звеня.
Судьбы прорастают сквозь меня.
И душа моя навстречу им плывёт –
И сама врастает в небосвод.
***
Отчего-то – верно, не напрасно –
Давняя припомнилась пора:
В коммуналке пахнет свежей краской,
Солнце в гости входит со двора.
У полов дощатых – цвет оранжев.
Сохнет кисть. Хозяева ушли
В гости ночевать, а солнце тянет пряжу –
Чуткий воздух в золотой пыли.
Вытянет и шарф заката свяжет,
Теплотой окутает дома.
Это было, было, но когда же?
Небо гаснет. Подступает тьма.
В чашах тополей клубятся звёзды.
Дом стоит, как древняя стена,
Говорит тебе: сегодня поздно.
Это ночь, а не твоя вина.
***
Ни волна, ни ручеек,
Ни приречный соловей –
Вечер песнею истёк,
Позабыв о тьме своей.
В ней сияет при луне
Голубой листвою сад,
Словно всадники в огне,
Звёзды быстрые летят.
К небесам взойдёт опять
Между терний и трущоб
Слово – Божья благодать,
Слово – тёплое ещё.
Холод неба слишком строг,
Сизой ризою одет.
...Слову дан короткий срок,
Краткий срок – и долгий свет.
***
Надо вспомнить этот запах. Чем же
Пахло детство? Небом, молоком.
Облаком слоёным, самым свежим.
Белым снегом на окне моём.
Если в горле ком, так что ж такого...
Всё-таки – другое, нет, другой
Запах был, так чётко прорисован:
Ветки, листья, звёзды надо мной.
Сердцевина тайного стоянья,
Тишины лоснящаяся жуть.
Если жизнь сгорает, словно пламя,
Больше ничего я не скажу.
Не скажу, но за меня расскажут
Луны, одуванчики, кусты.
Жёлтый аромат цветов бродяжьих
Я услышу с тихой высоты.
СИНИЙ ВЕТЕР
В окно врывался ветер марта
Весёлый, неуёмно синий,
Осколки звёзд сияли ярко
Вверху, где бездна и пустыня.
Но всё-таки живые ветки
Качались у окна напротив,
У форточки, зелёной сетки,
В привычной о весне заботе.
Но всё-таки шумели дети –
Их забирали из детсада,
И школьницы в вечернем свете
Шли, разговаривая рядом.
Какие годы и печали:
Полутоска, полутревога,
И книги старые – ночами,
И жажда жить упорно, строго.
Всё пройдено. А март смеётся,
В лицо швыряет мокрым снегом:
Как хорошо нам удаётся
Любовь, предчувствие побега
От этой жизни – к жизни высшей,
От счастия – к слепящей смерти.
…Мы выживем. Мы ветер слышим.
Весенний ветер. Синий ветер.
***
Глаза домов сиянием полны,
В себя устремлены – и видят сны.
Они изнемогают синевой,
По городу плывут над головой.
По городу они себе плывут,
Пока самих себя вдруг не найдут:
На самом дне воспоминаний тех,
В которых снег, и свет, и детский смех.
И коврик вязаный на сундуке,
И коробок с котёнком в уголке,
И книжка на коленях у меня
Давным-давно видна при свете дня.
***
Попробуй обойтись вещами
Простыми, малыми, лишь теми,
Которые не обещали
Стать суетою или тенью.
Материальны и воздушны –
Природа их необъяснима –
Они упрямы и послушны,
Смирней травы и легче дыма.
Они в душе твоей возросшей
Встают на цыпочки, смеются
И верят в то, что ты хороший,
Что все дороги удаются.
Ах, нежные земные вещи:
Цветы и хлеб, звезда и чаша.
В вас взгляд иного мира плещет,
Синеет небосклона чаща.
Из тьмы, из воздуха, из глины,
Из нежной и прозрачной плоти
Всё светит луч неуловимый,
Всё снится он, столь беззаботен,
Что обойтись им так возможно,
Так неизведанно, печально,
Как будто в мир пришёл художник
И тайну с тайною сличает.
***
Снится мне дед, и бабка опять
Разбирает его рюкзак,
А дед говорит: не совсем всё так,
Разложено всё не так.
А что в рюкзаке? – а в том рюкзаке –
Травы, земля, вода,
И рябь струится по яркой реке,
Её не забыть никогда.
И лес такой вверх ногами плывёт,
Чёрный и тусклый, большой,
Что дождь заштриховывает небосвод
И плачет душа с душой.
Как уместить всё и всё разобрать –
То, что взяли с собой?
Господи, дай мне ещё постоять
Над этой синей рекой.
Дай мне послушать речи родных,
Которых я никогда
Не видела, да и не слышала их...
Травы, земля, вода, –
Всё, что вы забрали с собой,
Когда вросли в небосвод.
Лишнего нет, только счастье и боль,
Горький и сладкий плод.
***
У стенных часов – тахикардия,
Ночью в кухне сумрачно стучат.
Я живу как будто бы впервые,
Вижу этот странный циферблат,
Эту кухню окнами на звёзды,
По которым пробежала дрожь.
Я живу как будто несерьёзно,
Бьётся пульс, как за окошком дождь.
Но однажды спохвачусь: возврата
Нет, и не предвидится уже.
Кружево минуты угловатой
Паутиной близится к душе.
Вырваться. Я верю: здесь не точка,
В этих строчках стрелок заводных.
Листопад ко мне слетает почтой –
Письмами, словами дней иных.
***
Большие колокольчики лесов
Дрожат и держат на весу поляну.
Они звонят не поздно и не рано,
Но в час, когда не нужно больше слов.
Ведь в них речная гладь отражена
Такой, какую видим утром белым,
В них – блеск листвы, луч солнца загорелый
И человек, восставший ото сна.
И так понятен свет их синевы,
Их перезвон скупой сиреневатый,
Поющий из таинственной травы,
Что мы уже ни в чём не виноваты.
Мы правы тем, что рождены на свет
И счастье вместе с горем мы вдохнули,
И нас других и не было, и нет
Перед лицом прозрачного июля.
***
Душа моя как дерево растёт,
Восходит в чёрный снег ночного неба,
И обнимает кроной небосвод,
И ласково качает звёзды снега.
И годовыми кольцами луна
Окружена, и дерево луною
Приподнято над обмороком сна
И залито литою белизною.
Куда растёт, неведомо ему.
Но воздух гибок, и земля прохладна.
И корни пробираются сквозь тьму,
Как будто бы нащупывают клады.
Земля и небо. Небо и земля.
Мучительно их двойственное бремя.
Январскими ветвями шевеля,
Бежит в прожилках ледяное время.
Внутри его, как будто в янтаре,
Сияют люди, травы и событья.
И тает свет на золотой коре,
И невозможно намертво застыть ей. |