Марина МАСЛОВА (Курск)
|
…Здесь та твердыня духа, Начнём с того, что дата проведения съезда, конечно же, выбрана не случайно. И некоторые авторы сайта уже рассуждали об этом. Александр Бобров, например, напомнил, что встреча Господа со старцем Симеоном в народном сознании сопрягалась с приближением весны. Соответственно, и съезд Союза писателей России обещал нам нечто подобное, но уже не в календарно-земледельческом, а в духовно-метафорическом смысле. Запись в блоге Николая Дорошенко подтверждает и «результативность» такого выбора: не ведая трудностей земляка в далёкой Москве, зрелые мужи курской глубинной деревни Сухиновка молитвенно поддержали его в соборном праздничном предстоянии. Даже малой свечи, возжженной для Бога, было достаточно в эту решающую минуту, чтобы укрепить дух пребывающего «во бранехъ». А чтобы, укрепившись, не приписал он одному себе сие ободряющее преображение, промыслительно прозвучал и телефонный звонок, удостоверяющий истинную соборность народного духа в одном отдельно взятом случае. Так что и припадать к земле, подобно былинному Святогору, уже не было надобности. Достаточно было увериться в своей причастности к духу родной земли.
В каких же личных духовных бранехъ пребывали многие из нас в этот святой день? На пример Николая Дорошенко мы сослались с уверенностью потому, что сам он поведал нам об этом. Далее же нам придётся говорить уже за себя, рискуя, конечно, утратить при этом симпатии читателя. Но не можем же мы по личному опыту судить о всех…
...Приглашение на съезд Союза писателей России было получено примерно недели за две до его начала, и сущим мучением стали для автора этих строк, только что в Союз писателей России вступившего, эти бесконечные две недели. Масштабность предстоящих событий была столь велика, что унять дрожь сердечную так до конца и не удалось. Не было сна и покоя в поезде с ласковым названием «Курский соловей», что пронёсся ночью по заснеженным степям Черноземья и примчал рано-рано в ещё дремлющую Москву. Не было силы унять эту дрожь и уже перед входом в заветное здание, называемое ЦДЛ, что звучало набатом в висках: цитадель, цитадель… Эта двухнедельная дрожь истомила настолько, что можно было не думать уже ни о чём, ничего не бояться, просто войти в этом дом – как домой – и тихонько присесть на скамью в гардеробе, осознав, что обратной дороги уж нет… Да… волнение было настолько сильным, что даже мысленно пропеваемый тропарь Сретению не перекрывал этого тревожного сердечного ритма. Нужно было сосредоточиться на том, что могло бы унять страх. Кондак праздника в этом отношении даже глубже и действеннее тропаря: Утробу Девичу освятивый Рождеством Твоим и руце Симеоне благословивый, якоже подобаше, предварив, и ныне спасл еси нас, Христе Боже. Но умири во бранех жительство и укрепи люди, ихже возлюбил еси, Едине Человеколюбче!
…Предварив, и ныне спасл еси нас… Так чего же я волнуюсь? Зачем мне так бояться нового, входящего в мою жизнь? За себя бояться негоже, если сказаны такие слова… …Когда на уроках церковнославянского языка объясняешь специфику одной из форм прошедшего времени славянского глагола, обычно прибегаешь к такому разъяснению: прошедшее совершенное время (перфект) означает такое действие, которое, единожды свершившись, сохраняет духовную значимость в настоящем. «Троице Единосущней покланяемся, Та бо нас спасла есть». Спасла – и это вечно – есть. …И Ты, Христе Боже, благословив руце Симеоновы, как подобало по писаниям, в это мгновение сретения-встречи уже давал нам понять, опережая все предстоящие земные страдания, что мы ныне спасены Тобой… («Предварив, и ныне спасл еси нас, Христе Боже»). Вот она, тайна Богом данного церковнославянского языка: «спасл» единожды, претерпев Распятие, и продолжаешь спасать отныне и до века – («спасл еси»: прошедшее плюс настоящее). Ты нас спас – и Ты всегда есть! И чего бояться после этого христианину?! Разве что самого себя, своей трусости и лукавства, своей неготовности к духовной борьбе.
Прежде чем сделать первые несколько шагов из фойе ЦДЛ навстречу новому в своей жизни, ещё раз мысленно попросила Бога о тех, с кем предстояло встать рядом плечом к плечу не только в этом зале заседаний, но и в дальнейшем, добровольно избранном, пути. Помоги, Господи, рабам Твоим: Валерию, Николаю, Геннадию, Николаю и всем православным христианам, и меня, грешную, прости и помилуй. Такой простой молитве когда-то научил меня духовный наставник. И было уже совсем не страшно входить в незнакомую дотоле писательскую жизнь. И были отеческие тёплые объятия первого встретившегося у входа в зал великолепного Камиля Зиганшина, внушающего бодрость духа уже одной своей несгибаемой осанкой, не говоря уже о светящихся азартом путешественника глазах. Были не менее тёплые рукопожатия и мужественного камчатца Александра Смышляева, рядом с крутым плечом которого можно хоть на медведя! И совсем уже согревающей, растопляющей последние льдинки внутреннего тревожного напряжения, оказалась приветливая улыбка поэта, чьи стихи запечатлеваются в памяти после первого же прочтения, становясь для взволнованного читателя гимном вечной евангельской любви. Невольно прорываются они и при этой нечаянной встрече: Со мною разговаривает рожь. Ответный жест растроганного поэта превосходит все мои трепетные ожидания… Ты горька, как осина.
...Не помню, кто сказал, что поэтом легче стать, если детство было либо абсолютно счастливым, либо совсем несчастным, без срединной теплохладности. Долгое время казалось мне, что в детстве я была самым несчастным ребёнком на свете. После встречи со стихами Светланы Сырневой обнаружилось, что я попросту не понимала своего детского счастья. И хоть поэтом не стала, зато поэзию полюбила, поверила в её спасительное созидательное начало. И как же отрадно было услышать нечаянно во время съезда – когда у микрофона Николай Иванович Дорошенко заговорил о непризнанности современных русских поэтов – как за спиной у меня переговариваются два молодых человека, восхищаясь силой, мужеством и глубиной философских обобщений поэзии Светланы Сырневой. Хотелось обернуться и увидеть своих единомышленников, но сдержалась, удовлетворившись подтверждением, что многие в зале солидарны с мнением Николая Дорошенко. Сразу же скажу и ещё об одном радостном открытии. Большим откровением стал для меня образ поэта Надежды Мирошниченко. По фотографиям, увиденным на сайте, сложилось впечатление о ней как женщине некоего, скажем так, домашнего склада: уютные шторы, букет цветов на втором плане, доверительно-добродушный взгляд, какая-то даже чрезмерная мягкость во всём облике… Как ни противилась я своему восприятию, но стихи преломлялись уже через этот «домашний» образ, и в итоге казались тоже слишком «мягкими», как будто автор их избалован любовью ближних. И вот к микрофону выходит женщина, давно уже привлекшая моё внимание своим появлением в зале (разумеется, я не узнала в ней ту Надежду Мирошниченко), и начинает читать стихи звенящим стальными нотками голосом: Да пусть идут! Кто хочет – пусть уходят. Когда она умолкла, дочитав стихотворение до конца, состояние моё было близко к готовности зарыдать. Ну, если без преувеличений, это был эмоциональный – внутренний и никому не видный – взрыв, вспышка восторга и восхищения. И я тут же признала неправой свою недавнюю попытку оспорить один неудачный, как мне показалось, художественный образ автора. Четверостишие «Вдохновение» смутило меня тем, что действие духа уподобляется в нём некоему прекрасному объекту, всё ж таки имеющему слишком много нежелательных культурных ассоциаций:
...Возвращаясь к открытию съезда, вспоминаю торжественный момент звучания государственного гимна, когда ещё можно было ощутить тесное единство всех присутствующих в зале. Как охватывало волнение сопричастности к чему-то великому, эпохальному, хоть ты и не имеешь права голоса, а можешь только мысленно взывать: – Знаменася на нас свет лица Твоего, Господи! Слава Тебе! Да, это причастный стих на Воздвижение Креста Господня. А как иначе надо было понимать свою причастность к происходящему, если не в образе духовной борьбы, если не в виде этого незримого предстояния Кресту? Ещё не звучали гневные крики одной из противостоящих сторон, ещё была надежда на благоразумие и достоинство делегатов съезда. Но по мере развития событий надежда эта стремительно улетучивалась… Отчётливое представление можно составить о тех, с кем оказываешься рядом, в ближайшем радиусе восприятия. Без учёта писательского достоинства, дающего преимущество маститым авторам перед моим творческим несовершенством, во всём остальном мы, как носители необходимых для всякого человека моральных и нравственных качеств, остаёмся на равных. И тем более неожиданным оказывается раскрытие недавних кумиров с откровенно неприглядной стороны. Для человека мыслящего ситуация, прямо скажем, абсурдная. Если в зале присутствуют люди большей частью самостоятельные, то, значит, выбор свой они уже давно сделали. Тогда к кому обращены крики оскорблений противника и какую цель они преследуют? Противник и без того знает, что вы о нём думаете. Значит, оскорбления адресованы залу – тем сомневающимся, кто не имеет своего мнения и легко поддаётся внушению. Известная технология. Но рассчитана она на жалких слабаков. Значит, таковые и нужны вам? Уже это заставляет сомневаться в благородстве ваших мотивов. Если же цель ваша настолько значительна, что ради её достижения можно жертвовать всем достигнутым ранее, авторитетом всей предыдущей жизни, то в какой шкале ценностей располагается она, когда ценности моральные и культурные уже попраны в угоду ей? Может быть, это высочайшая духовная вертикаль, к которой вы устремились? Мы готовы согласиться с этим, и тогда борьба наша будет вестись на равных – у нас равные молитвенные возможности перед всё устрояющим Творцом. К Нему и воззовём в едином порыве…
…Никакие человеческие внушения не влияют на обстоятельства там, где к управлению этими обстоятельствами призывается воля Бога. Как удачно заметил один религиозный мыслитель, действие Бога совершается внутри действия человека (Павел Евдокимов, «Женщина и спасение мира»). И потому твердыня духа православного человека зиждется на том, чтобы, доверяя своему личному сознательному выбору, уповать всё-таки на волю Божию… Осознание ответственности за личный выбор сообщает самому этому действию чрезвычайную внутреннюю значимость, а личности, совершающей свой выбор, – духовную и моральную цельность. Отсюда чувство, что за свой выбор – хоть на костёр! Но признание абсолютной истинности только за волей Бога сообщает моему выбору и некую смиренность, терпеливую готовность – в случае своей ошибки – понести наказание, страдать. Вместе с тем наивная детская вера в то, что Господь, даже если я ошибаюсь в чём-то, может Сам всё исправить и в нужную сторону изменить, порождает и некую дерзость «подкупа» Бога всяческими «самообременительными» обещаниями. – Господи, не дай свершиться нечестию! Если мы правы в выборе, даруй нам победу! Я принесу Тебе тысячу земных поклонов, буду читать акафисты, и знаю, что это нужно мне, а не Тебе! Но если хочешь, Господи, сделай так, чтобы мы победили!
…Вот сидят напротив важные люди в президиуме, и, конечно же, там, с той стороны, кто-то так же молит, упрашивает Бога поддержать «симпатичного» кандидата, может быть, не менее угодного Богу и достойного быть победителем в этой, кажется, равноправной борьбе. Может быть, уважаемый нами Владимир Крупин сейчас произносит мысленно: – Господи, да свершится воля Твоя! Может, и знакомый нам со студенческой скамьи по стольким публицистическим статьям почтенный Альберт Лиханов молитвенно тревожится за победу симпатичного ему кандидата… А может, и сам кандидат, нервно подрагивая тонкими пальцами, углубился в молитву, прося Господа снизойти к его молодости и смирению… Может, и две тысячи поклонов земных обещает он Богу, превосходя все ожидания Божии и склоняя волю Его к себе…
И от мыслей таких возгорается и у нас дерзновение, дабы не оказаться нам плоше перед судом Творца. И вот уже призван на помощь небесный защитник и близкого нашему сердцу кандидата, уже в одном своём имени заключающий добрую весть о победе: – Святителю отче Николае, моли Бога о нас! Радуйся, Николае, великий Чудотворче!
…И когда прозвучали итоги голосования, видел ли кто-нибудь из присутствующих, как взметнулись крылья ангельские над залом, и торжественное их трепетание сливалось с рукоплесканием человеческим?! А мне казалось, что я это вижу. И дрогнули мускулы на лице, сдерживая ликующий возглас: – Радуйся, благодатная Богородице Дево, из Тебе бо возсия Солнце правды, Христос Бог наш, просвещаяй сущия во тьме! Веселися и ты, старче праведный, приемый во объятия Свободителя душ наших, дарующего нам воскресение!
А ведь была и смиренная готовность принять поражение… Только как волю Божию. Только как волю Божию, и никак иначе. Никакие замыслы человеческие не могли повлиять на результат этих выборов, если было благоволение Божие к кандидату, который несёт в себе волю к добру и офицерскую честь! Для христианина, совершающего молитву в такой бурной среде, в условиях съездовского открытого голосования, это был момент мощнейшего внутреннего напряжения, какого-то даже физического усилия, так что казалось, будто пашешь землю, впрягаясь, по слову писателя Михаила Еськова, коренной в борозду для основной тяги… И когда оттрепетали крылья святых Ангелов-хранителей над ликующим залом, ощутил счастливый христианин полное изнеможение, будто только что боролся он всеми силами за спасение своей души… И если выбор христианина кому-то покажется ошибочным, то пусть ответят ему противники: почему веры его наивной и бескорыстной Бог не захотел посрамить?!
…А вечером, когда опустело фойе ещё недавно устрашающе гудящего ЦДЛ, мы сидели вдвоём с Татьяной Николаевной Лобановой (Окуловой) и говорили о Михаиле Петровиче Лобанове, и казалось, что он рядом со всеми нами и радуется за всех нас. P.S. 16 февраля 2018 года, |
||||
 |
||||
| Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-" |
||||
 Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"
|
||||
|
||||