|
Продолжающаяся многие десятилетия полемика о роли Г. К. Жукова на Ленинградском фронте, не оставила равнодушным Петра Лаврука, ведущего библиографа Военно-исторической библиотеки Генерального штаба Вооружённых сил РФ, и заставила обратиться непосредственно к документам сентября-октября 1941 года, когда Георгий Константинович был назначен командующим фронтом. Выпуская «Приказы Жукова. 27 дней во главе Ленинградского фронта», библиограф руководствовался, во-первых, желанием учёного оставить на совести разоблачителей сколь бесконечные, столь и беспочвенные претензии к Жукову, настоянные на мутной воде домыслов и инсинуаций диссидентов или нацеженные из фляжки солдатского фольклора. Во-вторых, надеждой, что его изыскания вызовут интерес историков, писателей и публицистов, и это, в свою очередь, поспособствует созданию объёмной картины действий командующего, обусловленных реалиями войны. Эти мотивы очевидны. Кроме того, краткость авторского текста, сопровождающего приказы, направляет внимание читателя непосредственно на знакомство с историческим материалом, и это побуждает вспомнить о первой заповеди денди – никогда ничего не объяснять. В самом деле, опыт публичных дискуссий, обсуждений, ток-шоу показывает, как часто в этих рамках наиболее эффектно выглядят мастера разговорного жанра на предмет извечной вины России перед «всем цивилизованным миром», прожжённые демагоги, стремящиеся обескуражить, ввести в ступор, огорошить и вынудить оправдываться даже самого подготовленного оппонента простыми, но всегда действенными приёмами. Ссылки на «общеизвестные факты»(?), апелляция к мнению «мирового сообщества»(?), шантаж «слезинкой ребёнка»(?), сравнение гитлеризма и большевизма(?) лишь некоторые из них. Демагог от истории всегда всё объяснит, не забыв посрамить учёного, назвав его вечно вчерашним, сталинистом, мракобесом и т.п. Подлинный учёный начинает прокладывать путь к исторической правде, исходя из документа, отдавая отчёт, что документ есть остов, который может быть покрыт самым разнообразным жизненным материалом, но, тем не менее, никоим образом не способным исказить суть конструкции. Разумеется, публикация приказов не пресечёт источник сомнительных воспоминаний, слухов, пристрастно рисующих обстановку, вызвавшую к жизни эти приказы, кто и как собирал сведения о событиях, по поводу которых они издавались. И нет пока причин надеяться на скорое вразумление отечественных и зарубежных любителей и профессионалов выведения исторических «белых пятен» в умах российских граждан: в обществе немало людей, охотно потребляющих навязываемый им пятновыводитель – «в действительности всё было не так, как на самом деле» – манипуляцию как чудодейственное средство промывки мозгов. Тем не менее, несмотря на не иссякающую активность медиа-манипуляторов, работа, проделанная П. Лавруком в ряду объективных исследований по данной теме, вне сомнения, оказывается ценным вкладом в дело возвращения полемики о роли Г. К. Жукова из области невероятного в русло реального и вероятно допустимого. Приведу характерный пример манипуляции общественным сознанием о якобы чудовищной кровожадности Жукова, проявленной сразу по назначении его командующим Ленинградским фронтом. «Жуков выполнил задачу, поставленную Сталиным. Город оказался немцам не по зубам. Однако, среди огромного количества архивных документов, подтверждающих организаторский талант Жукова, его умение в кратчайший срок определить главное направление в решении поставленной задачи, есть подписанный им приказ, который по своей абсурдной жестокости не имеет аналогов. На донесении, в котором сообщается, что есть случаи, когда бойцы-защитники города сдаются в плен, он пишет приказ, который тут же передают радиограммой командованию Балтийского флота и армиям Ленинградского фронта. Вот текст этого приказа: «Бойцы, сдавшиеся в плен, по возвращении подлежат расстрелу. Семьи сдавшихся врагу разыскать и расстрелять…» Этот приказ получили в войсках 28 сентября 1941 года, через 5 дней после назначения Жукова командующим Ленинградским фронтом. Даже по меркам сурового военного времени расстрел не только пленных, но и членов их семей, то есть ни в чем не повинных детей и женщин, находящихся порой за тысячи километров от осажденного Ленинграда. Это было слишком. В войсках шок от этого приказа был настолько велик, что политуправление Балтийского флота пошло на беспрецедентный шаг. Было решено все-таки смягчить распоряжение Жукова. Приказ был подправлен. Расстреливать лишь по возвращению и только тех, кто сдавался в плен, а их семьи все-таки не трогать. Чудовищность этого документа поразила даже Сталина» С незначительными изменениями данное «историческое откровение» можно встретить на различных сайтах и форумах, в блогах, касающихся Блокады Ленинграда и деяний будущего маршала Победы. На них сообщаются ужасающие сведения об «абсурдной жестокости (Жукова – А. М.), не имеющей аналогов» в виде выдержки из приказа (причём, без номера – А. М.), подкреплённые датой. Открываем книгу П. Лаврука «Приказы Жукова. 27 дней во главе Ленинградского фронта», находим «Приказ войскам Ленинградского фронта № 0078 от 28 сентября 1941 года». В нём говорится о сокращении легковых и грузовых машин соединений, штабов, управлений и заведений фронта на пятьдесят и тридцать процентов соответственно, с тем, чтобы высвободившимися машинами обеспечить войска фронта. Также речь идёт о сокращении расхода бензина, об установлении порядка грузоперевозок, об усилении контроля эксплуатации машин и о максимальном использовании гужевого транспорта. Военный Совет армий вменяет командирам соединений и частей, начальникам управлений и учреждений в срок до первого октября 1941 года закончить всю реорганизацию по данному приказу. Безусловно, для реализации приказа в условиях неимоверно сложной обстановки на ленинградском фронте ответственным должностным лицам предоставляются особые полномочия. Об этом восьмой пункт приказа: « Обязать начальника тыла фронта, генерал-майора Лагунова, начальника АБТУ полковника Дементьева и начальника дорожного отдела управления тыла военинженера 1-го ранга Монахова усилить контроль за правильной эксплуатацией машин на фронтовых, армейских дорогах и в городе, предоставить им право ареста машин и привлечения виновных к суду в следующих случаях:
О том, что командующий фронтом лично контролировал выполнение всех девяти пунктов приказа № 0078 от 28 сентября 1941 года, свидетельствуют следующие строки: «О принятых мерах по выполнению настоящего приказа, о фактическом расходе и остатках ГСМ доложить мне через моего заместителя генерал-майора инт. службы тов. Лагунова – 1, 5, 10, 15, 20, и 25 октября 1941 года». Как видно, в приказе от 28 сентября, трактуемым радетелями распространения какой-то особо секретной правды о войне жесточайшим документом, ни слова даже и об угрозе расстрела кого бы то ни было. Лица, в сетях, на радио и ТВ обличающие крайний цинизм Жукова, не утруждаются архивными изысканиями. И то правда – архивная работа кропотливая, незаметная, и по её результатам не приходится рассчитывать на высокую оценку за артистизм и отвагу при рубке правды-матки. Другое дело, публично в самое благоприятное на ТВ время разоблачать мифы о «назначенных героях», мифы, придуманные самими разоблачителями. Немалый вклад в такого рода голословное разоблачение вкладывали и отдельные фронтовики, порой авторитетные в культурной сфере люди. «Ах, как жалко мне Вас огорчать на старости-то лет, – пишет 1 апреля 1990 года Виктор Астафьев из Красноярска неустановленному адресату, – да никуда от жизни не денешься.
И Вы, и полководцы, Вами руководившие, были очень плохие вояки, да и быть иными не могли, ибо находились и воевали в самой бездарной армии со времен сотворения рода человеческого. Та армия, как и нынешняя, вышла из самого подлейшего общества – это и в доказательствах уже не нуждается. Теперь всем уже известно, кроме Вас, конечно, что потери наши на войне составляют 40–50 миллионов, и я повторял и повторяю Вам и на этот раз: не Вы, не я и не армия победили фашизм, а народ наш многострадальный. Это в его крови утопили фашизм, забросали врага трупами» Комментировать подобные высказывания не имеет смысла, ибо очевидно, написаны они не чернилами, а желчью. «По моим подсчётам, – пишет П. Лаврук, исследовав двадцать семь приказов командующего Ленинградским фронтом, – было расстреляно 18 бойцов и командиров. И это – всё, других сведений в архивах нет» Цифра явно разочарует адептов «солдатской правды», апеллирующих к свидетельствам якобы очевидцев зверств, санкционированных Жуковым. Они привыкли оперировать большими величинами, чего стоит, походя брошенное, замечание о семнадцати трупах на каждом метре Невского пятачка в книге Н. Никулина «Воспоминания о войне». Учитывая размеры Невского пятачка – 1 км2, – убитых было семнадцать миллионов(?), – воистину, согласно принципам нацистской пропаганды, ложь должна быть чудовищной. В общем, их можно понять, ведь феномен антисоветской «солдатской правды» возникал не на пустом месте и не сам по себе, а усилиями специально подготовленных аналитиков и пропагандистов. «Солдатскую правду» фабриковали и по ту сторону фронта в ведомстве Геббельса. Нередко, словно подстрочник с языка дезинформации, она затем перекладывалась на язык былин, сказов и небывальщин в советских госпиталях, так что, кроме заинтересованных лиц, это было обыкновенным делом у красноармейцев, восстанавливающих здоровье после ран и контузий, развлекающих друг друга невероятными рассказами. Вполне объяснимо и явление дальнейшего распространения слухов, порочащих Г. К. Жукова. Вспомним о неискоренимой черте определённой части населения – неизменно плюнуть в сторону начальства, у которого – ну по определению! – рыльце в пушку, к тому же среди начальства не переводятся искренне уверовавшие в естественность пушисторыльцести, если не как в первый признак начальственности, то, как в не выходящую из моды черту успешности. История не раз являла примеры появления ядовитой слюны и у бывшего начальства, у людей, в чём-то обойдённых, обиженных, может, и не вполне заслуженно, но часто отстранённых от должностей в виду выявленного несоответствия им. Таким можно рассматривать самого высокопоставленного после Державина писателя на государевой службе – М. Е. Салтыкова-Щедрина. Он столь долго и усердно точил зуб на институт российских «градоначальников», что зуб не только приобрёл остроту бритвы, но и наполнился ядом. «Если русским предоставить возможность выбрать себе предводителя, они выбирают самого лживого, подлого, жестокого, вместе с ним убивают и насилуют, впоследствии сваливают на него свою вину. Спустя время церковь провозглашает его святым» (источник).
Цитата воспринимается вполне логично, исходя из подчёркнуто нелицеприятного отношения писателя к нравам соотечественников. То, что данная цитата – вставной зуб, и ядом его наполнили некие доброхоты, уже не имеет значения. Сделано главное, объявлено на широковещательном радио «Свобода», что это слова Салтыкова-Щедрина из «Помпадуров и Помпадурш» (стенограмма передачи опубликована 25.02.2005 в 11:57), следовательно, это теперь руководство к действию – копируйте и вставляйте в интервью, ток-шоу, в материалы конференций. Типичный пример манипуляции. О Салтыкове-Щедрине с его гротесковыми градоначальниками, съедающими чижиков, то и дело орущими «не потерплю!», и у которых вместо голов органчики, нельзя не вспомнить, читая «воспоминания» фронтовиков, пересказывающих нелепости о Жукове, охотно тиражируемые современным коллективным Салтыковым-Щедриным – гротескно непримиримыми критиками российской власти, общества да и самой российской жизни. 11 сентября Жуков принял командование Ленинградским фронтом и с этого момента Георгий Константинович все силы направил на ликвидацию катастрофического положения, сложившегося в войсках и на флоте с началом блокады города. «Требовалось срочно изменить, переломить тяжёлую ситуацию. – Пишет П. Лаврук. – Тогда и появился ряд суровых приказов Г. К. Жукова» Словами «За трусость и дезертирство с поля боя 13, 14, и 15 сентября расстрелять перед строем» начинается приказ № 0037 от 17 сентября 1941 года. Далее перечислены случаи нарушения присяги, что в любой армии мира влечёт самое суровое наказание. Рассмотрим некоторые из одиннадцати пунктов приказа. Список открывает помощник командира 1-го полка 1 ДНО (дивизии народного ополчения) по материальному обеспечению, интенданта 3-го ранга, который 13 сентября прибыл в Ленинград с группой военнослужащих в 34 человека, якобы вышедшей из окружения. При аресте 16 сентября на его квартире обнаружено 10 красноармейцев, дезертировавших вместе с ним. С поля боя 10 сентября 1941 года бежал в г. Пушкин старший лейтенант, командир 3-го батальона 2 СП 3 гвардейской стрелковой дивизии, затем отправившийся в Колпино. Командир 2 стрелкового взвода, 3 роты 1 батальона 3 СП, 3 дивизии бросил свою часть в деревне Скворцы и бежал в Ленинград. Предложение коменданта города явиться в часть командир проигнорировал и четверо суток – с 12 по 16 сентября – прожил у себя дома. Не оказал помощи раненым бойцам подразделения, оставил материальную часть командир отделения 3 роты 1 стрелкового полка 1 ДНО и дезертировал с поля боя из района деревни Редкие Кузьминки в Ленинград. Красноармеец 153 отдельной Морской бригады 13 сентября бежал с фронта из района Урицка, сознательно прострелив себе ладонь правой руки. Красноармеец 4-й роты 1 СП ДНО 14 сентября проявил трусость и паникёрство, дезертировав с поля боя. Был задержан Заставой, но не оставив мысль о дезертирстве, по освобождении снова направился в Ленинград. Красноармеец 35 СП 11 сентября дезертировал из части, бросив винтовку, патроны и противогаз, при задержании оказал сопротивление. Приказ завершается следующими словами. «Военный Совет Ленинградского фронта предупреждает весь личный состав о том, что он и впредь не будет останавливаться перед крайними мерами уничтожения изменников Красной Армии» П. Лаврук приводит слова защитника Лениграда, полковника в отставке П. В. Муштакова, свидетельство понимания бойцов и командиров Ленинградского фронта суровых приказов военного времени. «Один паникёр мог погубить целое подразделение, из-за одного труса несли немалые потери отделения и взводы. Это всё мы пережили в боях за Ленинград. Поэтому с уверенностью заявляю, что приказы Жукова помогли нам победить врага» Важно отметить, что приказы войскам Ленинградского фронта подписывались не одним Г. К. Жуковым, под каждым стояли подписи члена Военного Совета, секретаря ЦК ВКП(б) А. А. Жданова, начальника штаба Ленинградского фронта генерал-лейтенанта М. С. Хозина, некоторые включали и подписи члена Военного Совета, дивизионного комиссара А. Кузнецова, начальника тыла Ленинградского фронта генерал-майора Ф. Н. Лагунова, зам. Начальника штаба Ленинградского фронта, генерал-майора Гусева, члена Военного Совета, адмирала Исакова, зам. Начальника штаба Ленинградского фронта, генерал-майора В. П. Семашко. В книге приводится Приказ № 054 от 21 сентября с выдержкой из дела Военного Трибунала Фронта о «красноармейце 3-й миномётной роты Отдельного батальона КБФ, дезертировавшего из части, пришедшего в пивную и потребовавшего отпуска пива вне очереди. Когда находившиеся там граждане запротестовали, бросил в них гранату, взрывом которой было ранено 28 человек, из коих один умер. Приговорён к расстрелу за бандитизм». Здесь же речь идёт и о лейтенанте 13 ОЗАД КБФ, который 19 сентября в Ленинграде затеял ссору с лейтенантом штаба 42-й армии, «в процессе которой выстрелил в него, от чего последний умер. Приговорён к расстрелу». И снова очевидно, что высшая меры наказания применяется не без основания и должна служить предостережением лицам, готовым нарушить присягу. Об этом заключительная часть данного приказа. «Военный Совет Фронта, объявляя приговоры Военного трибунала, предупреждает всех военнослужащих, что подобные негодяи, позорящие своими бандитскими действиями высокое звание бойца и командира Красной Армии, будут уничтожаться без всякой пощады» Приказ №7 от 19 сентября 1941 года также имеет суровой заключение: «за совершённые ими тягчайшие преступления приговорены Военным трибуналом к расстрелу, с конфискацией принадлежащего им имущества». Здесь фигурантами выступают командир батальона 268-го стрелкового полка старший лейтенант, бросивший батальон на поле боя, лейтенант, командир взвода 657-го стрелкового полка, не выполнивший распоряжений и дважды дезертировавший в тыл, младший лейтенант 1-го дивизиона 260 ГАТТ, умышленно простреливший себе из револьвера правое предплечье. (Фамилии бойцов и командиров П. Лаврук не указывает – А. М.) Тем же 19 сентября датирован и Приказ № 0040, недвусмысленное предупреждение об ответственности за нарушение присяги. «Наряду с массовым героизмом частей Ленинградского фронта, постоянной готовностью уничтожать фашистов, в некоторых частях имеют место позорные факты, когда отдельные командиры и красноармейцы бросают оружие и боевую технику, покидают поле боя и уходят в тыл. В момент, когда над Ленинградом нависла смертельная опасность непосредственной угрозы вражеского вторжения, такое поведение является худшей изменой и предательством. Военный Совет ленинградского фронта ПРИКАЗЫВАЕТ командирам частей и Особым отделам расстреливать всех лиц, бросивших оружие и ушедших с поля боя в тыл. Военным Советам армий, командирам, комиссарам дивизий, полков и политорганам разъяснить настоящий приказ всему личному составу воинских частей» Сегодня нередки высказывания деятелей культуры о недопустимости не верить воспоминаниям фронтовиков, – время, проведённое на передовой, даёт им право говорить о войне ту правду, о которой умалчивали генералы и маршалы и умалчивают сегодняшние сталинисты. И попробуй, возрази, посмей опровергнуть какую-нибудь нелепицу, вроде вышеупомянутых семнадцати убитых на каждом метре, или что Жданов объедался пирожными, что Кузнецову и другим руководителям Ленинграда привозили деликатесы, что чуть ли не узаконено было существование «военно-полевых жён» среди среднего и высшего командного состава, что процветало поголовное пьянство и прочее, и прочее. В этой связи необходимо обратить внимание на Приказы от 22 сентября – № 0055 и № 058. Текст 0055-го: «В штабах и на командных пунктах командиров дивизий, полков имеются много женщин, под видом обслуживающих, прикомандированных и т.п. Ряд командиров, потеряв лицо коммунистов, просто сожительствуют и приближают к себе случайных женщин, в их присутствии заслушивают доклады и ведут разговоры оперативного характера. Этой расхлябанностью командного состава, безусловно, пользуется разведка врага. Приказываю: Под ответственность Военных советов Армий, командиров и комиссаров отдельных частей к 23.9.41 г. удалить из штабов и с командных пунктов всех женщин. Ограниченное число машинисток оставить только по согласованию с Особым отделом». Приказ подписан, помимо Жукова, Ждановым, Кузнецовым и Хозиным. Вполне закономерно, что военнослужащие, лишённые, благодаря данному приказу, легкодоступной ласки, не замедлили излить «горечь обиженных жалоб», изощряясь в выдумывании и распространении прегрешений подписантов приказа. В 058-м говорится о проверке, установившей, «что в ряде армий, соединений и частей водка выдаётся лицам, не имеющим право на её получение». И далее – страшное! «ПРИКАЗЫВАЮ: Подразделениям и частям, находящимся во вторых эшелонах и резервах до армейского и фронтового включительно, водки не выдавать. В авиации водку выдавать только личному составу экипажа самолётов, участвующих в боевых полётах, исключительно в дни вылета самолётов» И совсем нечеловечески звучит заключительная часть приказа. «В случае непредставления частями отчётов в установленные сроки по расходу водки интенданты фронта и армий имеют право выдавать частям водку только в течение пяти дней, после чего обязаны прекратить отпуск её впредь до представления отчёта» Надо думать, и этот приказ инициировал волну отмщений в адрес Жукова, Жданова и Хозина, – о каждом из них было сочинено не по одному по скабрезному анекдоту особо пострадавшими водочными лишенцами. О том в какой сложной обстановке пришлось действовать Г. К. Жукову, о степени растерянности части солдат и офицеров, зачастую приводящей к нарушению ими присяги, говорит Приказ № 0098 от 3 октября 1941 года. «20 сентября к линии обороны 289-го отдельного артиллерийского-пулемётного батальона на участке 2-й роты подошли переодетые в солдатскую форму немецкие офицеры и предложили группе красноармейцев сдаться в плен немцам. Вместо того, чтобы употребить власть и поступить как требует от командиров воинский долг и присяга, т.е. немедленно захватить фашистских лазутчиков в плен или уничтожить их на месте, командиры взводов – младшие лейтенанты Пономаренко и Ясько и помощник командира взвода Руссин допустили фашистских агитаторов к переднему краю обороны и совместно с некоторыми красноармейцами вступили с ними в переговоры, начали предательское ,,братание“. В качестве ,,переводчика“ в этих переговорах участвовал заместитель Парторга политбоец Барский. После этого пять бойцов перебежали на сторону врага. Зам. Командира 2-й роты лейтенант Синицын запретил красноармейцам открывать огонь по немецким агитаторам и по изменникам родины, ведшим с ними переговоры. Командир 289 ОАПБ старший лейтенант Баришников, комиссар батальона старший политрук Пикоткин, уполномоченный Особого отдела НКВД при 289 ОАПБ старший политрук Подберезный, командир 2-й роты старший лейтенант Павловский и политрук той же роты Бойм проявили преступную бездеятельность, не приняв своевременно необходимых мер к пресечению переговоров с вражескими лазутчиками и недопущению перехода пяти предателей на сторону врага. Никто из перечисленных командиров и политработников не выполнил своего долга и не открыл огонь по фашистским мерзавцам, по их пособникам и предателям родины. (…) Члены Военного Совета 55-й армии т.т. Горохов и Смирнов, получив донесение о случившемся, вместо принятия должных и энергичных мер, пустили дело по пути бесконечных расследований и ,,изучений“, утопили его в канцелярщине и не поставили своевременно о случившемся в известность Военный Совет фронта. ПРИКАЗЫВАЮ: 1. Вторую роту 289-го отдельного артпульбатальона, как обесчестившую себя, расформировать, а всех пособников предателей из красноармейцев и начсостава роты предать суду Военного трибунала и расстрелять». В остальных тринадцати пунктах приказа следуют указания о снятии с работы, понижении в должности, даются рекомендации и предупреждения командирам и комиссарам соединений, частей и подразделений о личной ответственности за каждый случай измены и предательства в части. Насколько продуктивна была организаторская деятельность командующего и о том, что благодаря ей была переломлена катастрофическая ситуация на Ленинградском фронте, свидетельствует Приказ 0073 от 25 сентября 1941 года. «1. 19 и 20.9.41 г. части 43 СД вели бои за овладение выс. 112,8. В результате решительных и упорных действий наших частей противнику был нанесён значительный ущерб: захвачено 3 орудия, 1 станковый, 2 ручных пулемёта, 52 снаряда, 254 ручных гранаты, 4260 винтовочных патрон, 3 велосипеда, 2 бинокля, и взято в плен 5 человек. В процессе боя уничтожено: 1 орудие, 6 станковых и 5 ручных пулемётов, 65 винтовок, 3 автомашины, 3 повозки с боеприпасами и убито 80 чел. Противника» Далее говорится о взятии частями 291 СД Белоострова, о форсировании 115 СД Невы и захвате плацдарма на линии Арбузово, Дубровка, о больших потерях немцев под Кискино и ряде других локальных успехах на ленинградском фронте, – информация также подкреплена подробным перечнем захваченной техники, оружия, боеприпасов и потерями противника. «Перечисленные боевые эпизода, – говорится в приказе, – свидетельствуют о том, что среди личного состава соединений начал создаваться необходимый перелом, преобретается уверенность в победе и стремление бить врага всеми имеющимися средствами. Изучая тактические приёмы немцев, бойцы и командиры овладевают искусством организованно бить врага» Последний абзац Приказа 0073 от 25 сентября 1941 года, изданного ровно через две недели после назначения Г. К. Жукова командующим Ленинградским фронтом, говорит о несомненно произошедшем укреплении боевого духа в войсках. «6. Командирам 43, 21, 13, 115, 291, 1 дивизии НКВД, морской бригады, командующему ВВС фронта, начальнику артиллерии фронта представить отличившихся командиров, политработников и бойцов к награде»
Работа, проделанная П. Лавруком по исследованию и подготовке к печати приказов Г. К. Жукова актуальна в год 70-летия Великой Победы советского народа в Великой Отечественной войне. Её значение усиливается на фоне не ослабевающего стремления зарубежных и отечественных «переписчиков истории» сместить акценты в сознании людей о народном подвиге. Конечно, ста экземпляров книги «Приказы Жукова. 27 дней во главе Ленинградского фронта» чрезвычайно мало по сравнению с многотысячными изданиями, направленными на дискредитацию полководцев Великой Отечественной, а в их лице, по сути, всей Советской Армии. Кажется, достаточно книги писем Виктора Астафьева «Нет мне ответа… Эпистолярный дневник. 1952–2001 годы», цитату из которой я приводил ранее, чтобы у читателя, доверяющего известному русскому писателю, зародилось сомнение в отношении целесообразности героизма защитников Отечества. «Тот, кто «до Жукова доберется», – пишет В. Астафьев 28 декабря 1987 года из Красноярска В. Кондратьеву, – и будет истинным русским писателем, а не ,,наследником“. Ох, какой это выкормыш ,,отца и учителя“! Какой браконьер русского народа. Он, он и товарищ Сталин сожгли в огне войны русский народ и Россию» Сильно сказано. Но по здравому размышлению, которое усиливается после прочтения текстов приказов Г. К. Жукова, это всего лишь эмоции. Вероятно, эмоции в чём-то обиженного, обойдённого желаемой наградой человека. Небывалое всенародное празднование 70-летия Победы в Великой Отечественной войне показало истинное отношение народов России к полководцам армии, победившей фашизм – это священная память, благодарность и гордость. На фоне очевидного подъёма национального самосознания в российском обществе особенно заметно, что даже В. Астафьеву, прибегнувшему к остаткам желчи анти-российско-советской чернильницы Салтыкова-Щедрина, Герцена и Солженицына, не говоря о единомышленниках известного писателя, ревизионистах Великой Победы, «добраться до Жукова» не удалось и не удастся. Тиражи их книг велики, но холост в них заряд подлинно народной правды. Они производят шум и портят воздух выхлопными газами, тогда как даже малотиражное издание приказов Г. К. Жукова, составленное П. Лавруком, по своему воздействию напоминает мощь нового танка «Армата», пробивающего метр стальной брони, ибо в них сила прямого действия факта. Александр Васильевич Медведев - член Союза Художников России, Санкт-Петербургское отделение (c 1988 г.), член Союза писателей России (c 2003 г.). Старший преподаватель Института искусств Факультета Филологии и искусств Санкт-Петербургского государственного университета, кафедра «Графический дизайн». |
||
