Эмма МЕНЬШИКОВА

ПИСАТЕЛЬСКИЙ ДНЕВНИК
<<< Предыдущие записи         Следующие записи>>>

3 августа 2011 г .

ЗАХАРКИНА МЕЧТА

По долгу службы часто езжу по районам области. В том числе и в рамках милосердной акции «Счастливые дети – достойное будущее», которую мы затеяли в газете совместно с социальной службой. Всю дорогу – а это и час, и два – ведем разговоры о главном, и все они неизменно сводятся к одному – судьбе России…

Начинается разговор обычно с какой-нибудь телепередачи:

- А вы конкурс «Новая волна» в Латвии видели? Публика вся сплошь рафинированная, а на сцене пошлость и хамство. Диву даешься: для кого этот конкурс устроен. Для молодежи? И не стыдно тогда вульгарность и безвкусицу пропагандировать? То ведущие начинают обсуждать интимные подробности строения тела какой-нибудь «звезды», то обнаженные донельзя «певички» волнообразными движениями воздух и нравственность зрителей и участников колеблют, то из старинной хорошей песни настоящую пародию состряпают. Такая душевная песня в исполнении Клавдии Шульженко «Руки» была, а что из нее сделала Валерия? Вышла полуголая, и чего только не изображала своими шаловливыми ручками…

– Да, таких певцов и везут нам из столицы… Развлекают нашу молодежь: лишь бы о серьезном не думали! Мало ее по телевизору растлевают, так еще и на местах стараются. А сколько денег уплывает с водицею в поющих и цветных фонтанах, улетает в небо с фейерверками и шариками, это же страшно сказать. На Дне города одна старушка глядела-глядела на взрывающиеся в выси искры и говорит:

– Это же сколько наших пенсий так профукано…

– А теперь так принято – не на дело тратить казенные денежки, а на тусовки-массовки: концерты, фестивали, карнавалы, праздники, конкурсы, лагеря, движения… Это раньше молодые сами участвовали в самодеятельности, писали сценарии, занимались творчеством. А теперь только потребляют то, что им старшие товарищи за деньги устроят…

- Кому нужны эти праздники, эти столпотворения, дни города, дни независимости, дни ВДВ, дни молодежи?! Собираются тысячами и опиваются пива! Тащат баклажки из десятков киосков и уличных летних кафе, и «бухают», «бухают» до утра под визги со сцены. Ни уму, ни сердцу. А потом фонтаны сломаны, клумбы разворочены, а мусор – КамАЗами вывозят! КамАЗами!

- Это же настоящая война против нашего народа: растлят молодежь – и какое будущее тогда у России? Почему же мы сами позволяем так с собой и с нашими детьми обходиться?

- А что мы можем сделать, если такая политика в государстве, если деньги выделяют именно на широкомасштабные – хорошо слышные и видные – мероприятия: чтоб со стрельбой в воздух, криком в микрофон, гремящей музыкой, толпами народу…

- Причем наши ребята спиваются, деградируют, а другие нации тем временем размножаются и крепнут.

- А вы знаете, что в детских садах славянских детей уже меньшинство? У наших же по одному-два ребеночка, а у них – по трое-четверо: им и льготы, как многодетным, и детский сад без очереди, и выплаты, и пособия.

- И в школах многие приезжие по-русски даже не разговаривают. Какой уровень преподавания в классе, если ориентироваться приходится на тех, кто вообще не понимает, о чем речь идет? Почему в других странах требуется знание государственного языка и в школу без должного владения языком преподавания просто не зачислят, а у нас любое поползновение отстоять свою культуру и свой язык тут же объявляется национализмом?

- А кто поступает в институты? В списках первой волны на бюджетные места Ивановых с Петровыми не густо наберется…

- Да посмотрите, кто у нас врачи – и фамилии-то не выговоришь. И зачем им нас лечить?

- А что на Урале, в Сагре случилось? Бандиты сорок минут туда ехали, сорок минут обратно – и никого не задержали. Можно догадаться, кто у них там в полиции служит…

- Ну почему, почему мы такие, почему земли свои продаем-разбазариваем, предприятия рушим, культуру не поддерживаем, детей своих за границу на усыновление отдаем…

Вопросы остаются без ответов – видимо, в большинстве своем они риторические. Тем временем приезжаем. Село Хлевное, райцентр, на берегу Дона. Природа изумительная. Само село тоже радует глаз. Улицы заасфальтированы, всюду цветники, газоны, прудики, парковые скульптуры, мостики, гуси-лебеди. Что делается для детей, чтобы их детство было счастливое? А давайте посетим несколько семей, где судьба ребятишек могла сложиться по-всякому…

Новый щитовой дом. У порога встречает маленькая крепенькая женщина лет 30 с небольшим. Несколько лет назад ее муж подался на заработки – и пропал: с хорошо оплачиваемой работой даже в самых благоустроенных и относительно развивающихся территориях проблема.

А у нее на руках грудная дочь и сын трех лет в придачу. Да к тому же не сложились отношения со свекровью, а своей крыши над головой у молодых не было. Так Татьяна с двумя детьми оказалась практически на улице и без гроша в кармане.

Помогла социальная служба: есть у нее такие ресурсы как адресная помощь, поддержка в экстренной жизненной ситуации, единовременные и ежемесячные выплаты на детей и так далее. А ведь могла Татьяна запить, загрустить, отдать детей в дом малютки, махнуть рукой на себя и семью. Могли и облеченные властью мужи и дамы отнестись к женщине формально: сама нарожала – сама и думай, что делать. Или, как сказали одной женщине в другом районе, ты своими детьми и инвалидностью не прикрывайся(!)

Слава Богу, этого не случилось. Ни тогда, когда Татьяна еще ждала своего Сергея, надеялась на его возвращение. Ни тогда, когда выяснилось, что его нет в живых. Она взяла себя в руки и начала выяснять, какие перспективы для жизненного устройства существуют в государстве для таких, как она и ее дети. Ей пошли навстречу: устроили на работу в бюджетную организацию – регистратором в районную поликлинику.

Теперь были все основания включить семью в программу социального развития села. Татьяне помогли оформить кредит и ссуду на строительство быстровозводимого щитового дома в три комнатки и кухню. А через три месяца дом был готов, и к следующей весне семья переселилась в новое жилье. Теперь в нем уже и перезимовали.

Пока нет газа, но в этом году его проведут. В рамках нашей акции социалка подарила Татьяне комплект одеял и подушек, а местный предприниматель вручил конверт с деньгами: свой вклад в будущую газификацию. Восьмилетний Юра и пятилетняя Лиза счастливы. Повезло им родиться у такой трудолюбивой (работа, огород, дом, участок – всё на ней, а еще она хочет построить хозяйственные помещения, развести живность, благоустроить двор) мамы. И в таком нормальном районе.

Другая семья – Алешиных. Растят пятерых детей. Сама Ольга – красавица: черноглазая, подвижная. Любит танцевать, пишет стихи. Сергей – трудяга, работал в хозяйстве, теперь пашет на себя, на своих детей. Несколько лет назад я уже встречалась с этой семьей: они жили тогда еще в старом доме, но уже планировали организовать домашнюю ферму. А старший сын Олег в десять лет мечтал о своей… отаре. И штук 10-15 овец у них уже было.

Но главное внимание и забота тогда отдавались младшему Захарке – рыжему мальчугану нескольких месяцев от роду. Сегодня Захарке пятый год, он наивен, серьезен и доверчив одновременно. Чувствуется, что родители устали: пятеро детей, старшую учат в университете и только что выдали замуж. Какие расходы связаны с последним обстоятельством, знают только те, кто сам играл свадьбу детям. Плюс новый дом, который они купили с помощью государственной субсидии многодетным и кредита на его обустройство. Это тоже деньги, которые они зарабатывают тяжким трудом в собственном хозяйстве

У них четыре коровы, бык, около 100 овец и так далее. Сами пасут, сами корма запасают, сами доят – и родители, и дети. Сами масло взбивают, сами мотаются по городам и весям, чтобы с пользой продать мясо и молочные продукты. Таких сливок, масла, сметаны, молока мы прежде не едали! А заготовительные кооперативы скупают молоко по семь (!) рублей за литр, а продают за 37 как минимум. И всё остальное централизованно закупается у крестьян и фермеров по таким же грабительским ценам. Зарабатывать на животноводстве без помощи государства и сельхозпредприятий почти невозможно. Но есть такие энтузиасты, как Алешины – вот и рвут они себе жилы…

Олегу 14, и он при овцах как настоящий пастух. Его будущее практически определено. Юля хочет стать массажисткой. Настя продавцом. А Захарка молчал-молчал, а потом выпалил:

- А я буду милиционером!

Мы уж не стали разочаровывать малыша и объяснять, что милиционером ему стать никогда не удастся. Разве что полицейским…

- Почему, Захарка?

- А чтобы всяких вредных дядьков ловить и в тюрьму сажать...

Что ж, желание похвальное, а малец умильный. Опять вручили семейству спальный комплект в подарок, а еще один местный предприниматель, изготовитель и продавец мебели, подарил детям два стола – письменный и компьютерный. Кстати, это был сюрприз, и взрослые Алешины радовались как дети…

Господи, да уже хотя бы из-за этого стоит проводить нашу акцию и мотаться целый год по районам – от села к селу, от деревни к деревне, привлекая к маломощным и нуждающимся в поддержке семьям более состоятельных сограждан и всяческих благодетелей…

Назад едем молча. А на полпути наша фотокорша Ольга подбирается ко мне и спрашивает:

- Слушай, ну, может, не всё у нас в России так плохо? Посмотри, какие семьи трудолюбивые и устремленные есть. И власти местные не дремлют, стараются и порядок поддерживать, и людям помогать. А, главное, дети-то какие смышленые и дальновидные растут, а?!

- Не знаю, Оля, не знаю… Может, и впрямь не всё в России так плохо… А только душа за нее и за детей наших болит и болит…

 

26 июля 2011 г.

ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ

Надумала я написать повесть. Мрачную повесть о крахе одной семьи. И даже набросала ее вчерне. А набело переписать, наполнить ее плотью и кровью – до сих пор не получалось. Может быть, потому что нечем: плоть иссохла, кровь вытекла, семья сошла на нет. Но это мои родственники, моя Россия, и хочется чего-то светлого. И я его придумала…

Повесть называется «ВолкИ». С ударением на последнем слоге. Сюжет излагаю в хронологическом порядке, хотя для повести я нашла оригинальный ход, который долго держит читателя в напряжении. Но если не придется его использовать, пусть эта история останется хоты бы в этом изложении.

Давным-давно, сто лет назад, родилась Екатерина Рассказова. Отец ее, по прозвищу дед Шишка, был невелик ростом, но ершист, трех дочерей и сына воспитывал в строгости. Жили на земле, но псковская земля скудная. Может быть, поэтому дед Шишка зацепился за ремесло. Уж не знаю, откуда у него появилась немецкая швейная машинка «Зингер», но он на ней шил всё, вплоть до сапог. Ну, наверное, не кирзовых, но кожу она прошивала запросто.

Хозяином он считался зажиточным, крепким. И девок своих – Дуню, Катю и Веру – почем зря замуж не выдавал. Но Катя не покорилась его отцовской воле и вышла замуж за бедного, как голь перекатная, Митьку Шляхтенка. Даже фамилия его не по нраву пришлась деду Шишке: такую ли фамилию пристало носить его дочери?!

Но вышла так вышла. В приданое он отдал ей… швейную машинку. То ли сам уже отошел от дел, то ли решил обеспечить ее верным куском хлеба, чтобы не зависела от мягкого и непрактичного Митьки, от которого он добра не ждал. Как в воду смотрел…

Нет, Митя был хороший, но семья держалась на Кате. Жили они в Новосокольниках, недалеко от Великих Лук. Он работал на железной дороге, она растила дочь, которая родилась в 33-м. Нечерноземье никогда не жило сытно, а тридцатые годы и вовсе были голодными. Но Катя шила, и они не бедствовали.

А потом началась война. Митя посадил жену и дочь в эшелон и отправил их в эвакуацию на Урал. Перед ними два эшелона немцы разбомбили, ему сказали, что семья погибла. Он закрыл дверь квартиры, выбросил ключи в овраг и ушел на станцию. Жил и работал под бомбежками, провожая и встречая воинские эшелоны. А Катя с дочкой и младшей сестрой Верой жили под Камышловом.

У Веры было трое сыновей – Васька, Юрка и последыш Вовка, мал мала меньше. Муж ее, как оказалось, служил в разведке и всю войну о нем ничего не было слышно. Вера ростом невеличка, хлипкая, нервная, на мальцов своих вечно кричит. Хорошо, Катина Галька помогала, как-никак ей шел уже девятый год. Катя приходила с работы усталая – она была путевым обходчиком. Но по ночам шила, чтобы заработать на большую семью. Благодаря ее трудам в доме был не только хлеб, но и мед.

Только в 43-м Митя узнал, что они живы. Он приехал за ними и привез домой. Станцию еще изредка бомбили. Но они были вместе и счастливы. Зато Вера злилась: ее-то Федя затерялся где-то на фронте.

В 44-м Катя родила еще одну дочку – Валю. А потом они уехали в Прибалтику – вслед за войсками, пошедшими в наступление. А потом и остались в городе Шяуляй, где Митя опять работал на железной дороге. Скорее всего, они вернулись бы в Россию. Но Катя заболела: война, вечное сидение за машинкой и роды подорвали ее здоровье. Она умерла от туберкулеза в тридцать восемь лет. Старшей ее дочери Гале было 14, а младшей, Вале, – три года.

Девочек разобрали тетки, бабушкины сестры. Так Галю вновь связала судьба с теткой Верой. Дядя Федор уже вернулся с фронта, и все «волки», как звали их в Новосокольниках, были теперь в сборе. Волки – потому что Волковы. Любо-дорого было смотреть на их семью: три парня, три сына, опора семьи и России…

Прошло время, Галя забрала сестренку, и они уехали в Шяуляй: не бросать же в Литве мамину могилу. Потом они выросли, и в отпуск всегда ездили к теткам в Россию – сначала одни, потом уже со своими детьми. «Мальцы», их двоюродные братья, тоже выросли.

Васька после службы в морфлоте остался в Таллине, женился, растил двоих сыновей. Юрка после армии вернулся в Новосокольники, выбился в председатели колхоза, в жены взял учительницу. И у них тоже было два сына.

Преуспевал и Вовка, младший. Люба, его жена, была и в девичестве Волкова. Поэтому ей даже фамилии менять не пришлось. Такая вот «волчья» семья. Хотя их сыновья росли на удивление мягкими и добрыми. Ну, разве что матом сызмала ругались. Так все они там крыли почем зря. И считалось, что дядьке Юрке, например, даже идет ругаться. К тому же он председатель, ему без мата никак нельзя, шутили взрослые.

В магазинах там – хоть шаром покати, а на стол соберут – ешь, не хочу. А вина… Сочок, говорила тетка Вера, и всё подливала всем да подливала. Внуки и рады были, попивали да попивали…

Как-то незаметно оказалось, что «сочком» слишком увлеклась Вовкина жена Люба: она толстела, сипела – у нее началась астма – и всё равно пила. А муж ее Вовка и брат его Юрка без ста граммов и дня не проживали. Уже давно умер их отец Федор, упокоилась, наконец, и шумливая Вера, а престарелые их «мальцы» всё чаще прикладывались к бутылке.

В перестройку все они потеряли работу, в том числе и молодые «волчата»: колхозы распустили, производства в Нечерноземье отродясь не было, по железной дороге перестали ходить поезда на Запад. А в чужую сторону подаваться «волки» не хотели. Глушили тоску водкой.

Сначала умерла Люба, Вовкина жена. Потом на охоте застрелили Юркиного сына Костю. В одночасье скончался и сам Юрка. И как начали поминать его брат Вовка со своими сыновьями, так и не могли остановиться. Закончилось всё трагедией. Однажды вечером Вовкины сыновья стали требовать от батьки денег на водку, а деньги кончились. В ход пошли кулаки. Утром Вовку нашли мертвым.

Арестовали его младшего сына. У него начался нервный приступ. Парня отвезли в психбольницу, и там он покончил жизнь самоубийством. От семьи остался один Ромка.

В это время одиноко доживал в Таллине старший из «волков»-братьев – Васька. Жена его умерла, а сыновья уехали на Дальний Восток и забыли старика. Хоронили его соседи, которым досталась его комната: остальную жилплощадь он «проел» в трудные времена.

И что, конец? Ушла Россия из-под ног, рухнула семья? И не одна: сколько их, спившихся, потерявших разум парней, мужиков валяются по больницам, маются в психоневрологических интернатах. У нас в области, к примеру, всегда хватало таких мужских специализированных интернатов. И вдруг туда образовались очереди, да еще какие! Отчаявшиеся женщины не знают, что делать с супругами, сыновьями, одурманенными пьянкой и наркотиками.

Я долго думала, что может возродить Волковых, спасти семью, искупить род, погрязший в грехе, преступлении. И решила, что это должен быть ребенок: чистый и светлый. И он появляется в конце повести. Но остается вопрос: спасение ли это для семьи, для России – ребенок, новый человек? Каким он должен быть, чтобы воспрянули мы, русские? Чтобы возродилась Русь?

И вдруг узнаю, что в Новосольниках и впрямь прибавление: у Ромки Волкова родился сын. После страшной гибели отца и брата Ромка бросил пить, женился. И пока держится. В повести своей я предсказала этого ребеночка. Только мне казалось, что должна быть девочка. Появился мальчик. Но я по-прежнему не знаю – во спасение ли…

Вернуться на главную