|
БУРКА
Над Нарочью на даче Кулешова,
С Кавказа в этот дом привезена,
Там гостья-бурка хмурится сурово,
Хозяина-поэта ждёт она.
На гвоздь повесил и ушёл. Не верит
Та бурка, что забыли все о ней.
Но в комнату не открывает двери
Не день, не два хозяин – много дней…
О, если бы на плечи он накинул
Её с почтеньем бережным опять
И взглядом гордым, истинно орлиным,
Озёрную окинул снова гладь!
...Я мех погладил ласково, но фразу
Сложить для бурки не сумел о том,
Что не забыл о дочери Кавказа
Поэт. Он навсегда покинул дом.
Ушёл туда, откуда в эту пору
На воду опускается восход.
Там с вечностью на равных разговоры
Поэт уже который год ведёт.
Судьбы иной у бурки, видно, нету –
Терпеть обиду и покорно ждать,
Пока рука хозяина-поэта
Не прикоснётся властно к ней опять.
И счастье снова в этот дом вернётся,
И сбудется в заветный миг один
Всё, что желали два великих горца
Поэту – брат Расул и брат Кайсын.
* * *
«Как у Бога за пазухой!» –
Говорят про счастливых.
Но у Бога за пазухой
Разве не был я сам?
Кто б осилить помог ещё
Мне отчаянья взрывы,
Чтоб я сердцем на родине
Столько раз воскресал?
Только вера одна
Боль осилить поможет,
Распахнуться, открыться
Душевной красе.
Верьте в скорби Ему! –
И за пазухой Божьей
Тут, на грешной земле,
Хватит места на всех.
* * *
Будут снова снега на земле –
Не твои!
Будут ветры шуметь над землёй –
Не твои!
Будут ливни шептаться с землёй –
Не твои!
Будет солнце вставать над землёй –
Не твоё!
Будут петь соловьи на земле –
Не твои!
Будут клёны стоять над землёй –
Не твои!
Будут стёжки лежать на земле –
Не твои!
Будет кланяться жито земле –
Не твоё!
Только будут идти сквозь столетья по ней
Дети, внуки и правнуки,
Сотни пра… пра… –
Все твои!
* * *
Вот и город с рассветом встречается,
Зашуршав по асфальту колёсами,
Заблестев окон жёлтою россыпью
В темноте, лишь сереть начинающей.
Силуэты высоток прорезались,
С каждым мигом они всё заметнее.
Но зарю отгоняют пугливую
Стылым холодом стены бетонные.
Фонари маршируют по улицам
И глазами мигают бессонными.
Я с балкона здороваюсь с городом,
Он, как я, после сна разминается.
Слышу стук его сердца огромного
И лицо его вижу всё явственней:
Как светлеет оно, и как тянутся
К ветру свежему очи оконные.
* * *
Слышу, скрипка поёт, это юного Симона руки
Из неё извлекают щемящие вечные звуки.
Площадь, старец, внимать бесконечно готовый.
Тут бессмертную музыку пью с наслаждением снова.
И берёзы высокие слушают вместе со мною,
Навсегда зачарованы струн заповедных игрою,
На лицо песняра с уваженьем великим взирая:
Строго слушает он, что там Симон сегодня играет.
– Что играешь ты, мальчик? Пустое? Святое?
Видишь, солнце взошло над землёй золотое?
Люди прежние, музыка прежняя, где вы?
Ветер времени дует, неся нам иные напевы.
Нужно струнам твоим дать разгон небывалый,
Чтобы песня рвалась очистительным шквалом!
Чтоб сердца позабывших родное будила
Непокорного духа могучею силой!
Чтобы в каждой душе Беларуси начало
Из былин и преданий заветных вставало!
Пусть наполнит собою и новые годы,
Чтоб не стало беспамятство хворью народа.
Симон, сердцем играй, и тебе подскажу я
Песню людям нести нужно нынче какую.
Много я сотворил их за время сиротства.
Пусть оно никогда в край родной не вернётся!
Я их пел на пожарище дома родного,
И, казалось, душа разорваться готова –
На войне потерял и жену я, и сына…
Вместе с краем родным поднимал я руины.
Мы обязаны, Симон, сегодня с тобою
Сделать так, чтоб родимое слово живое
Самой лучшею музыкой людям звучало.
А вдвоём не осилим – поможет Купала!
Громыхнёт его слово в небесном просторе,
И росою огнистой осыплются зори!
...Пальцы Симона. Есть ли волшебней? Едва ли!
Как сегодня они вдохновенно играли!
Замирали прохожие – музыки сила
Там, на утренней площади шумной царила.
Окрыляя людей заповедным началом,
Беларусь в каждом сердце она пробуждала.
ВИЛИЯ
Есть реки на земле и шире и мощней,
Но не сравниться им с твоей лесной красой.
Сотворена она стараньем добрых фей.
Втекаешь в сердце ты заветною мечтой.
Течёшь, моя река, из стародавних дней
В рассветы, что ещё не встали над землёй.
И об одном прошу я у судьбы моей:
Чтоб привечал людей в грядущем берег твой.
Чтоб грезили они и через много лет
Течением твоим, связующим века,
Чтоб осенял крылом волшебным белый свет
Твой аист-клекотун, бессмертная река.
Я с дальнею зарёй сюда опять вернусь
И припаду к волне, счастливый, молодой.
Пусть вечною, как ты, пребудет Беларусь,
Умытая святой, живой твоей водой!
На склоне лет земных мечтаю я о том,
Чтобы одно всегда здесь слышал небосвод:
Как звонкая волна наедине с веслом
Неспешный разговор о будущем ведёт.
Ласкает гладь твою опять моя рука.
Над родиной царит предутренний покой.
Из стародавних дней течёшь, моя река,
В рассветы, что ещё не встали над землёй.
ГОЛУБОВСКАЯ
И какая когда-то душа голубиная
Назвала тебя так, моя роща любимая?
Не любовь ли счастливая иль безответная
Родила здесь, под соснами имя заветное?
Может, девичьи очи – есть краше на свете ли! –
Здесь согласием парню впервые ответили?
Может, мать-голубица с детьми-голубятами
И с отцом их здесь шли за грибами-опятами,
И с находкой счастливой под этими соснами
К ним бежали ребята тропинками росными?
Поднимали их к солнышку руки отцовские.
Голубиные души, сердца голубовские…
Не найду никогда на вопросы ответа я,
Но навек очарован я рощею этою!
Те, кто имя ей дал, знают, вечно незримые,
Что зову этот край стороною родимою.
Ты, живая, во мне, сколько буду под солнцем я!
Верю, сгинут разливы зыбучего стронция.
Волчью хватку беды смоет вещими грозами,
И умоешься ты снова чистыми росами,
Потому что в тебе дремлют силы глубинные.
Разве может иной быть душа голубиная?
|
ЯБЛОНЯ РАЙКА*
Ты родом, конечно, из райского сада,
Где душам Всевышний дарует спасенье.
Недаром бабуля Антося с отрадой
Цветущих садов озирала кипенье.
С весенней межи всё глядела седая,
Глаза голубые наполнены светом.
Как будто бы в кущах грядущего рая
Душа её видела дерево это.
Как будто до срока прошла ту дорогу,
Что каждый свершает к небесным воротам.
Ни словом, ни делом не гневала Бога
Всю честную жизнь, где работа до пота.
Сколь бед и обид горемычной досталось –
Хватило бы их на селенье большое.
Мечтала: даст Боже ей милости малость
И райского сада ворота откроет.
Рву яблоки спелые с детской опаской –
То баба Антося мне помнить велела:
Тому в те ворота стучаться напрасно,
Кто плод с этой ветки снимает незрелый.
О, яблоня Бога, весенним цветеньем
В саду меня снова встречаешь, родная.
Наверное, бабушка благословенье
На добрую долю с тобой шлёт из рая.
__________
* Райка – яблочный сорт.
* * *
Вновь купальская ночь
зажигает огни над рекой.
И – столетия прочь! –
Вот он,
пращур,
Могучий, нагой
Входит в воду опять,
одержим колдовством без границ,
Чтобы жадно поймать
королеву шальных молодиц.
Ту, с которой потом
до зари из прибрежной травы,
Весь в горячке любви, ни за что
не поднимет уже головы…
Заповедная песня
и девичий сладостный стон
в новом марте воскреснут,
когда будет мальчик рождён…
А любимый случайный
потом миловался с другой.
Подрастали Богданы*,
на дядек взирая с тоской.
Кто отцы их – не знали.
У каждого сына – лишь мать.
Им потом на Купалье*
самим в эту реку нырять,
где горячее тело
получит единственный клад…
Столько лет пролетело,
а руки сегодня горят!
Это снова Купалье
ступило на берег реки.
Вновь костры запылали,
и девичьи тонут венки...
Колдовскими цветами*
чьи-то думы сегодня полны.
Заповедное пламя
и были седой старины…
_____________
* Богданы – Богом данные (внебрачные) дети
* Купалье – языческий праздник, в ночь которого разрешалась сексуальная свобода
* Согласно мифу, в Купальскую ночь цветёт папоротник, кто найдёт этот цветок, тот получит несметные богатства, будет понимать язык зверей и птиц
* * *
Его зарыли в шар земной…
Сергей Орлов
Мой дед Рыгор лежит под Сталинградом,
В степной земле навек обрёл покой.
Безжалостною пулей иль снарядом
Оборван был его последний бой.
Слепой кусок горячего металла –
И «похоронки» блёклая печать.
О, как жена его тогда рыдала –
На всю Сибирь, наверное, слыхать…
Давно ль за новым счастьем, новым солнцем
В далёкие края семья торила след?
К ней, горемычной, больше не вернётся
В сибирскую тайгу безусый дед.
И за родными за своими следом
Туда, где тропка каждая мила,
Он не придёт уже после Победы
На пепелище прежнего села.
Святая память никогда не канет
О тех, кто принял смертный бой с войной.
Лежит солдат в Мамаевом кургане,
Лежит мой дед, зарытый в шар земной.
* * *
Здесь, в Полоцке, теченье лет напевное
Обходит городище стороной.
Софийского собора стены древние
По-прежнему любуются Двиной.
Гремит сегодня храм органа трубами
Высокой Божьим небесам хвалой.
И новый день с зарёю красночубою
Приносит людям ангела крыло,
Чтоб осветить Камения Борисовы*
С бессмертной просьбой: «Боже, помоги!»
И те слова, что в честь князей написаны, –
Деяньям предков заповедный гимн.
Они в наследство город нам оставили.
Из глубины времён гудит набат,
Чтоб не забыли мы о главном правиле:
Лишь смелые Отчизну сохранят!
Чтоб телом и душою были молоды
Те, кто за Полоцк свой встают стеной,
Чтобы звучал в сердцах родного города
Неукротимый голос вечевой!
________________
* Борисовы камни – монументальные памятники эпиграфики XII столетия на территории Беларуси с высеченными на них шестиконечными крестами и надписью: «Господи помози...»
* * *
Чем времени прежнего доля
Похожа на новые дни?
Такие же борозды в поле,
И аисты те же над ним.
Былое давно утянуло
В разломы минувших веков.
Страна реактивного гула,
Где цокот забытых подков?
Тот мир, где не чахли от смога,
Где были чисты родники?
Вчера и сегодня. Дороги,
Которые так далеки
Сейчас друг от друга. О, время,
В судьбе моей нынче зачем
И землю, и небушко темень
Неверья покрыла совсем?
Неужто же атом проклятый
Сожжёт, как неистовый враг,
И эти деревья, и хаты,
И сердце, которое так
Болит за травинку любую?
О, время, неужто во зле
Устроишь последнюю бурю
Для всех, кто живёт на земле?
Но как же упрямо чернеет
На поле опять борозда
Дорогою вечности. С нею
Не кончится жизнь никогда.
|
Микола Метлицкий (Метлицкий Николай Михайлович) родился 20 марта 1954 года в деревне Бабчин Хойникского района Гомельской области. После окончания филологического факультета Белорусского государственного университета (1977) работал корреспондентом еженедельника “Літаратура і мастацтва” (“Литература и искусство”), редактором издательства “Мастацкая літаратура” (“Художественная литература”), главным редактором журнала “Полымя” (“Пламя”).
