|
***
…А на счастье бывает намёк:
Пусть крупица всего, уголёк.
Среди столиков этих ничейных
Сев под зонтиком, зёрен кофейных
Станем долго вдыхать аромат;
В чудном вальсе осеннем Шопена
Восхитительной грустью рефрена
Эти нежные ноты звучат.
Нам на счастье даётся намёк:
Задождило, но это неважно.
Город яркий, умытый и влажный;
И на бреющем чайка протяжно
Закричала, и синий малёк
Промелькнув узколистною спинкой,
Распрямлённой метнулся пружинкой
Чуть заметной волны поперёк.
Ни души у воды, только мы.
Дождик слезы бездумные точит.
Дебаркадер – приют одиночеств.
Не спеша, закусив, подымим;
Только фляжка мала оказалась.
Поправима такая - то малость!
Ни имён нам сегодня, ни отчеств:
Ты Пришелец, а я – Пилигрим…
Большей радости надо ль желать? –
Ты кроссовки сырые просушишь
И по капельке примем под суши.
Тёплый дождик – сама благодать!
Можно просто сидеть и молчать.
Что с того, что не виделись долго? –
Всё как прежде. И даже бейсболка.
Друг про друга нам нового знать
Просто нечего, да и не нужно.
Скорби, радости, крайности, нужды:
Нам с тобой эти чувства не чужды,
Но не стоит о них вспоминать.
Малолюдно в метро на «Кремлёвской».
До хворобы еще стариковской
Далеко нам. Зиму пережив,
Стану грезить о будущем лете…
Звонко щелкнул замок в турникете.
Вспоминай иногда о поэте.
Присылай мне статьи в интернете,
У меня их – немалый архив.
ГЛЯДЯ В НЕБО
Может, бывает красивее – вряд ли поспорю,
Только я взгляд от небес отвести не могу,
Где облака отплывают в безбрежное море,
С ними прощаюсь на дальнем моём берегу.
Кто-то обронит небрежно: обычные тучи!
Сказки почили в хранилищах давних времён.
Только несётся навстречу Голландец летучий
И на лету разрушается медленно он.
На горизонте дрожит очертание шхуны
И парусами вздувается белый фрегат,
Вдруг ускользая в водах изумрудной лагуны.
Держит швартов наготове мальчишка-мулат.
Ветры меняют движенье небесной армады:
Ей неподвластны земные законы. И вот
Алым закатным огнём бригантины объяты,
Пламенем истовым движим вперёд галиот.
И полыхает прощание огненно-лисье:
Сказка жива в фантастичном плену миражей.
Шёлковый парус подняв, он выходит из Лисса
В небо открытое, гриновский юноша Грей…
***
В запустенье вишнёвом сада
Летаргии глубокий сон.
Не буди же его, не надо,
Не тревожь густолистных крон.
Где бродил-колесил по свету? –
Обещанья вновь не сдержал.
Говорил: по весне приеду…
Сад поверил и долго ждал.
Всё торопишься, кем гонимый?
Сядь под вишней, испей воды.
Словно кровью, полны плоды,
Ты прими их, как дар целимый.
Нам до гроба не кончить дел.
Время словно разменный грошик.
Как бессмысленно день был прожит!
Месяц, год… Серебристо-бел
Оказался ты мимоходом.
Сколько минуло вёсен, зим…
Мы из этой землицы родом!
Купиною, неопалим,
Куст вишнёвый. И доля наша
Здесь, в селе. В утомленье дня
Будто кровь из священной чаши,
Сок вишнёвый целит меня.
***
Всё больше хочется лежать…
Нет смысла застилать кровать.
Коварен возраст, это верно:
Кой-где и в памяти каверны,
И жизнь, выписывая счёт,
Как правило, недолго ждёт.
В шкафу к друг дружке жмутся платья.
Рубахи, пиджаки что братья:
Они, невольники объятий,
Так и останутся висеть…
И туфли… Из добротной кожи!
Каблук высок! Но только всё же
Хоть это и себе дороже,
Нет-нет, да хочется надеть.
Я в «шпильках» сестриных украдкой
На танцы бегала, пока
Не получала тумака
За этой самой танцплощадкой…
И всё же чрезвычайно-падкой
На туфельки сестры была:
Я их бессовестно брала!
Кончалось это краткой схваткой,
Но «честным» клятвам вопреки,
Вновь «убивала» каблуки!
…………………
Мы торопились повзрослеть
И время беспощадно гнали!
Но… под ногами листьев медь,
Им сроки нынче умереть…
О том мы думали едва ли,
Наивны, юны и чисты,
И до сих пор порой беспечны!
Под ноги падают листы
Кленовых звёзд пятиконечных
И ветки голые пусты…
РОМАШКА НА ГАЗОНЕ
Были еще вчера
цветом полны газоны.
Но по ночам студёно,
клонятся астры ниц.
Мне о тепле грустить
осенью нет резона,
Только грустит ромашка
в блеклой зноби ресниц.
Как же она цвела
в жаркой истоме лета!
Золотоглазой крохи
не было здесь милей.
Вот и сентябрь прошёл –
в скудном пучке букета
Жёсткий тысячелистник,
колкий, как ёж, репей.
А на крыльце снежок,
кружевом тонким мечен.
В землю вдавил ромашку
грубый мужской каблук.
Бедная, чуть жива,
ей и накрыться нечем,
Еле стоит, согбенна,
с перекрещеньем рук.
Нами ли определён
главный закон в природе? –
Поздним цветком на клумбе,
как не трясись-дрожи,
Но претерпеть дано
и умиранье плоти,
Как и постичь дано
вечную жизнь души.
Сколько бы ты не жил –
радуйся, благодарствуй!
Время придёт – падёт
гнёт ледяных оков.
И зацветёт земля,
и всколыхнётся царство
Белых моих ромашек,
Солнечных их глазков.
***
От ствола отходят ветви
От ветвей – другие ветви
И от тех – побеги тоже,
Только в том секрет,
Что одна во цвете вешнем.
Вид другой – не хуже внешне,
А получше присмотреться –
Просто пустоцвет.
Обе солнцем обогреты
В золотом томленье лета,
Вдосталь пьют земную влагу –
Вид на урожай!
Так цвело, как снегом заметь!
Но пупырышками завязь
На одной засохла ветке,
Как ни угождай.
Так у матери два сына:
Образец для семьянина –
Первый, стало быть, и старший.
Младшенький – бобыль.
Знать, судьба – кому какая:
Точка, точка, запятая…
Старший сын глядит на деток,
Младшенький – в бутыль…
ДРУГ
Ох, не поле перейти – жизнь прожить:
На пути то буерак, то овраг.
Плел дружок мой как паук – нить,
Мне желая всяческих благ.
Притворялся он надёжным во всём,
Подставлял своё крутое плечо.
Только грянул неожиданно гром
Как удар поддых: Горячо!
День померк, и спазм дыханья в груди.
Ты согнулся перед ним, словно раб.
А в зрачках его по десять карат
Пламя белое. Отойди…
Как нечаянно открылся он вдруг!
Ни ошибок, ни заслуг не простит.
Назывался добрым именем: друг…
Зло за доброе часто мстит.
Не сорваться на упрёк, промолчать.
Отвернуться, прочь шагая, на свет.
На челе его под прядью – печать
И в запястьях, у края манжет.
***
Базилик да укроп, петрушка…
Были грядки – забил осот.
Я бездомная тварь-кукушка,
Что гнезда для себя не вьёт.
Под крыльцом суетятся мыши.
Нежилой мой дом, неживой,
Но прислушаться: всё же дышит
Он забвеньем и тишиной,
Да колючкой – седым бурьяном
Зарастает как бородой.
Расплескался закат багряным
Мне на сердце огонь-бедой…
На кануннике* тают свечи.
В храме сумерек ранний час.
Здесь и стены, похоже, лечат,
Смотрит в душу с иконы Спас.
Сироту не оставит Боже,
Изойдет беда, словно дым.
Из одёжи – кусок рогожи;
С подожком, да к местам святым.
Ветры выполощут седины,
Поредеет густая прядь.
Сколь ни длится век – все едино,
Коли с Господом умирать.
_____________
*Канунник – стол с мраморной или металлической доской, на которой расположены ячейки для свечей. |
Из архива
***
Вот и сложены вновь
в гардеробе моем сарафаны.
Попрощалось тепло,
и теперь беззаботного вёдра не ждать.
На окрепших крылах
унесли его птицы в далекие страны,
Но о лете ушедшем
не хочется мне горевать.
Барабанят азартно дождинки
по крышам и стеклам оконным.
На дорожках осенняя слякоть
и шорох листвы.
И нежданно припомнился старый,
давнишний мотив патефона –
(Этой штуки диковинной
нынче не встретите вы).
Заводили с сестрой
аппарат замечательный этот.
(Наша юность тогда бесконечной казалась,
на тысячи лет!)
Чуть с ленцой начинала труба,
ей старательный вторил кларнет,
И забытое танго
дарило волнующий трепет…
Дождик- сеятель мой
освежает свои акварели.
Потускневшая зелень газонная
смотрится ярким лужком.
И гудит тепловоз контрабасом –
настойчивым майским жуком
За кустами далекими
щедро умытой сирени.
Дождик мой, кружевник,
Сеть небесную вяжет, вплетая
музыкальные нити,
творит удивительный сон.
По нездешней тропе
ухожу, уношусь, улетаю
В то далекое время,
где хрипло рыдал саксофон.
ОСТРОВ СВИЯЖСК
Ржа причалов, халва берегов.
Сыпь домишек по яблочным склонам.
Челн таится в прибрежье, наладив свой лов
В лентах ив серебристо-зеленых.
Мои волосы влагою волжской полны.
Я попала в твой солнечный невод,
Где на сморщенный бархат зацветшей волны
Птицы белые падают с неба.
Оглянусь ещё раз: дивный остров, прощай!
В перезвоне твоих колоколен
Всё звучит древнерусский загадочный край,
И твои мироточат иконы.
Пароходик – на время моя колыбель.
Рыбным духом, щербатостью палуб
Он встречает меня, где песчаная мель,
К городским направляясь причалам.
А зимою в диванах и креслах больших
Затоскую, снегами измаюсь.
Прогремит ледоход, и по зову души
Я к причалам речным возвращаюсь.
Осторожно по шаткому трапу иду.
(Пароходик наш резвый отчалит.)
Я на каменный пол на колени паду
В тихой радости, в скорбной печали.
И молитвою душу омою свою,
И заплачу, покорная Богу…
Ты придёшь постоять на холмистом краю,
Провожая меня в дорогу.
***
Мы пятеро суток тряслись по огромной России,
По территории бывшего СССР.
Встречал на вокзале нас на мотоцикле красивом
Солидный мужчина. Товарищ отца. Офицер.
А мама из поезда вышла и вдругзагрустила:
Тайга. Красноярье. Все зоны и комарье.
Был крошечный домик и жизни кипучая сила:
Отец сторговал для семьи по карману жилье.
Топили немало, и все же тепло не держалось.
Но память моя этот маленький дом бережет …
Не спится, бывает. Слезой по минувшему – жалость:
Волна енисейская, галечный тот бережок.
Всего нам хватало, и не было разных айпадов.
По радио песни звучали счастливых тех лет.
Тогда про грейпфруты не знали мы и авокадо,
А лакомством были пельмени, грибы, винегрет…
Но время скользило, бесшумно от нас улетало
В отроги Саян, за смолистую синь кедрача.
И нет ничего. И начать невозможно сначала,
Но, чудом цела, у «Пожарки» стоит каланча…
……………………………
Пожить бы еще в «насыпушке» прекрасного детства,
С печуркой чугунной, и чтоб рукомойник в углу…
Представить у печки девчонкой себя на полу,
На угли смотреть, как они превратятся в золу,
И в прошлом остаться. Но где ты, волшебное средство?..
ЖЕЛЕЗНОГОРСКУ
Небесного колодца глубина,
Узорная, чугунная ограда,
Облупленной ротонды колоннада
Лучами вечера озарена.
Киоски и скамьи, пивной шатёр
На пляже полусонном и пустынном.
Легчайшим шлейфом, золотым и длинным,
Воспоминаний опустился флёр.
Мой город, я летела сквозь года,
О встрече нашей мне не размечталось,
И сердце птицей раненой металось,
А под крылом – огнями города.
И вот, брожу из дворика во двор
По снившимся мне памятным аллеям,
По уличным знакомым параллелям,
Где непривычный новенький декор.
Но среди лоска этой новизны,
Где гулкие шаги мои слышны,
Тулится островок старинных зданий –
Последний остов Маленькой Страны.
Дорога к школе. Ощущаю вдруг
Смещение времён необъяснимо:
Из класса «Б» идёт девчонка мимо,
Не помню только, как её зовут.
Я девочку хочу догнать скорей
И слышу, как звонок зовёт к уроку…
До школы мне – лишь перейти дорогу.
Коричневый портфель в руке моей.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Ты сказал: «Мой букет, словно веник, прости,
Я бежал пустырем, торопился к шести.
Он так прост мой букет и не ярок,
Среди роз ты не ставь мой подарок!»
Я букет полевой прижимала к лицу,
Мне цветы на щеках оставляли пыльцу,
А цикорий, что в поле возрос
Мне дороже заносчивых роз…
Там, в подножье Саян, мы давно не живем,
Я живу без тебя, ты давно не живой,
Но со мной мои радость и горе:
Где б ни шла я –растет цикорий
***
Вдоль дороги ели
хорошели.
Город по-весеннему
шалел,
И в осенней пестрой
акварели
Небосвод пронзительно
синел…
Вновь очнулась зелень
на газоне
Золотыми пятнами
бегоний.
За углом отчаянно
трезвонит
Красно-желтый старенький
трамвай.
На заборе радостно
долдонят
Две вороны: нас, мол,
не догонят!
Брошенный сухарь
не проворонят,
Чуть из рук не вырвут –
только дай!
Паренёк несёт из
магазина
Хризантем букет,
И, шаг пружиня,
Девочке, единственной отныне,
Он цветы и сердце
отдаёт.
Надо же, октябрь, а небо
чисто!
Только пару облачков
пушистых
Приколол иглою
серебристой
Невесомый белый
самолёт.
И такой беспечный полдень
длится!
Так легко, и чудится –
я птицей
Поднимаюсь над моей
столицей
К невозможной синеве
небес.
Так свежо! Внизу – цветастей
ситца
Клумба циний.
Не боюсь разбиться!
Ущипну себя: неужто
снится? –
Крыльев, точно, нет!
Взлетаю – без!
ОДУВАНЧИКИ
Желтых солнышек лукошко
Здесь рассыпано случайно
В ослепительно зеленой,
Юной, шелковой траве.
Медом пахнущее лето
Зазывая, обещает,
Утешая, укрощает
Пыл в мятежной голове.
Как вихрастые детишки
Все подряд – рыжее рыжих!
Будто кто-то усадил их
Сказки слушать в детсаду.
На тропе посерединке
Скачет птичка – чижик-пыжик,
И по этой же тропинке
Я, счастливая, иду…
Кринолином пышным феи,
Взрывом, в воздухе застывшем,
Сотканной из пуха сферой
Станет солнечный цветок.
Шмель меняет направленье –
Было сладостное время:
В середине желтой гривки
Собирать волшебный сок!
|
