Надежда МИРОШНИЧЕНКО (Сыктывкар)

«В ЗАГРЯЖСКЕ НЕТ АМЕРИКАНЦЕВ»
или «код коловращения» Василия Афанасьевича Воронова

«Классик, выдающийся общепризнанный
писатель, деятель науки или искусства, являющийся образцом в данной области»
.
Малый академический словарь русского языка

«Это не брехня! Это хуже брехни, это правда…»
Гаврила Фомич Курлюк, один из главных героев романа-трилогии.

Я пишу эти заметки как исповедь читателя, дождавшегося своей Книги.
Надежда Мирошниченко

Начнём с того, что в сегодняшнем общественном мнении понятие «классик» размыто, т.к. нередко присваивается не по ценности, определённой хотя бы академическим словарём, а по количеству денег, распоряжающихся сегодня общественным мнением, тиражами и деньгами для любимых авторов. Но давайте пока не об этом.

Говоря о романе-трилогии В. А. Воронова «В Загряжске нет американцев», я не пытаюсь доказать исключительность стиля этого писателя, масштаба тематики, своевременности жанра. Я просто хочу поговорить обо всём этом, существующем в романе одновременно. Начнём с того, что роман можно было бы назвать документальным, не будь он столь художественным. Но в нём так много документального или точно схваченного из нашей ежедневной жизни, что я невольно обращаюсь к своему собственному наблюдению. Если бы я могла быть прозаиком, я бы писала именно в жанре трагикомедии на документальном материале, превращённом в литературу. Мне кажется, это самый точный жанр для сегодняшнего дня России. (У нас нет времени на раздольные размышления: КТО ВИНОВАТ? И на такие же раздольные предположения: ЧТО ДЕЛАТЬ? Это в сегодняшних сериалах и боевиках могут каждые 5 минут куда-то долго ехать, а потом так же долго есть или пить. Или бегать за пирожками). Роман «В Загряжске нет американцев» -- трагикомедия. Как говорит о нём сам Воронов: «Именно трагикомедия, Гротеск! «Горьким словом моим посмеюся».(Надпись на могиле Гоголя. Н.М.). С гневом и болью! Только через эти кристаллы можно увидеть и объяснить сегодня русскую жизнь. Бытописательства и хроники давно отслужили свой срок. Когда я понял это, я почувствовал свободу…». Я же, как и Гоголь, предлагаю пилюлю, как надежду – иронию. Смех. Соломинку…»

Я не понимаю, как можно уместить нашу сегодняшнюю жизнь в любой самой большой Книге прозы. Ибо вся русская жизнь – и есть большая Русская Литература, т.к. вся как образна, так зачастую ноне и безобразна. Но мне Господь дал короткое дыхание. Как говорит моя дочь, ты спринтер. Мне и стихи-то писать не хочется. Не то что бежать на длинные дистанции прозы. Тем более, что сегодняшняя проза очень редко принимает вызовы времени, его ритмы и потаённые каверзы. Потому я очень редко и люблю прозу современную: все ходы зачастую прочитываются сразу. Скучно, Господа! И старо. И очень редко – по-русски. Видать, потому я всё-таки пишу стихи, чтоб кратко высказаться и вздохнуть облегчённо. А Воронов – стайер. И он СУМЕЛ!

Он прошёл долгий путь Ученика, чтоб превратиться в Учителя. Уже во вступительном слове романист сразу упреждает нас, что благодарно посвятил свою Книгу матушке, которая «родилась в 1913 году в Воронежской губернии, в крестьянской среде девятнадцатого века». И у которой он учился разговорному языку. Стало быть, «её родители те самые мужики и бабы Тургенева, Бунина, Эртеля, Толстого, которые говорили живым великорусским языком…». А Кашарский район, в котором прошло детство писателя, уникален по этническому составу. Несколько столетий живут рядом казаки, хохлы и кацапы. «Этот симбиоз говоров породил уникальный по образности разговорный язык, подобно которому не приходилось встречать».

Стоп. Выделим из всех народов Кашарского района казаков. Казаки - квинтэссенция самого надёжного и опасного в русском человеке. Не зря же, главный герой трилогии прямой потомок атамана Платова Андрей Васильевич Качура, уменьшительно-ласкательно Дрюня, попадает и в «кубло власти», и «в смотрители кладбища», позже превратившегося в Пантеон. Это он, в первой главе ещё начальник местной правительственной дачи и атаман местных казаков, зазвал как-то Афанасьевича на эту самую дачу выпить рюмку по случаю Яблочного Спаса. А уж что там на этой даче происходило, вы прочтёте сами. Не удержусь только сообщить, что « на зелёном газоне торчала скульптурная группа: бородатый атаман бросал за борт девку с толстой косой. Громадный кулак держал несчастную за ногу, как зарезанную курицу».

Уже одна только сцена «На даче» достойна стать одноактной пьесой на любых театральных подмостках России. И никто не скажет: «А у нас не так!» Разве что в Сибири это будет купец, а на севере оленевод. В Загряжске нет американцев, но по мере развёртывания интриги уже есть француз и появился английский подданный, забывший английский язык. И как только он его вспомнит, сразу вернётся в своё английское поместье. Так что торопитесь познакомиться: сэр Ролтон (не путать с вермишелью).

В ярком предисловии к роману друг автора Алексей Глазунов пишет: «По стилю роман Василия Воронова близок к Гоголю, Лескову, где присутствуют ирония и гротеск, трогательная любовь и юмор». Да, при первом чтении романа у меня сложилось такое же ощущение. Но позже я поняла, насколько глубже и современнее раскрывает писатель свой замысел. Лесков пишет тяжелее, точнее, увесистее. Гоголь – отстранённее. Вот он – вот его герои. Василий Воронов пошёл на эксперимент, точнее -- на самоубийство. (Думаю, тут сказалось и детство, проведённое рядом с казаками). Он сделал себя, Василия Афанасьевича Воронова, одним из героев Книги. Земляки считают Афанасьевича своим, власть знает ему цену. Соседка Антонина Светличная занимает у него десятку на «опохмелиться»:

«Даёшь не то, что без возражения, а даже с готовностью.

Молодая смазлива Антонина – директор Дворца культуры, талантлива и речиста, интеллигент по всем меркам, даже запои у неё чисто творческие… она украшает Загряжск. Так же, как и скульптура атамана Платова в городском парке».

И последние кисти винограда автор убирает с женой в собственном, а не книжном, саду. И на кладбище он, живой и сегодняшний, разговаривает со своими литературными героями, точно зная, кто стоит в жизни за каждым из них, подтолкнувшим его к созданию того или иного образа.

Честно говоря, остаётся только поражаться смелости писателя, рассказавшего нам о своём конкретном двадцатилетнем, почти безвыездном, месте проживания. Но, благодаря огромности и уникальности таланта автора, сделавшему Загряжск (считай, Старочеркасск) узнаваемым в любом селе, городке и городе, а также в столице России. Ибо что есть столица, как ни собрание в себе лучшего и худшего из тех же городов, городков, сёл, хуторов и т.д по всему государственному устройству Отечества. Тут я должна оговорится, что 20 лет жизни в станице Новочеркасской входят в 47 лет журналистской и писательской работы автора в провинции и в Москве, публикации в центральных литературных( и не только) газетах и журналах. В 37 лет - должность главного редактора Всероссийского журнала «Дон». После -- должность Председателя Ростовского отделения Союза писателей России. Но и сегодня он является Почётным Председателем этой писательской организации, что никак не сказалось на его пенсии в 14.5 тысяч рублей. Может, поэтому так убедительно его письмо, что переполнено событиями и красками собственной достаточно драматической жизни. И судьбы загряжцев – старочеркассцев дороги и понятны Василию Воронову, почему в книге нет ни чисто положительных, ни чисто отрицательных героев. Всё, как в жизни. Просто мощные обобщения образов, встречавшихся писателю по всей России, превратили их в яркие узнаваемые портреты наших современников. Но ведь всё-таки после выхода книги надо было выйти и к своим землякам, не боясь их суда. И Воронов вышел. Вышел потому, что он помогает и предостерегает нас: не надо уступать себя порочным временам. Мы правы в своей попытке остаться самими собой.

Если бы я любила писать письма, прочитав в четвёртый раз Книгу (489 страниц Живого текста), после двух полубессонных недель, ушедших на обдумывание собственного впечатления от прочитанного, я написала бы ее автору, моему современнику, так: «Уважаемый Василий Афанасьевич Воронов! Для меня из всего, что мне встречается в нашей живородящей и ежеминутно разрушающейся Русской Жизни, вы – первый, кому удалось запечатать нашу Правду в глобальные обобщения главных картин этой самой именно Русской Жизни, сохранив острый читательский интерес к каждой странице и каждому персонажу. Психологически точно выписав развитие главных характеров монументальных и моментальных образов, свободно и легко, но не легкомысленно, живописуя с подспудным гневом, здоровой и какой-то сочувствующей печально- весёлой иронией и любовью нравственно-эмоциональный контекст нашего бытия.

Может, именно южная вспыльчивость ваших, открытых всем ветрам, героев, в отличие от северных сдержанных русских характеров нашего народа, и помогла вам так выпукло схватить суть нас всех. Но ещё главнее мне показался произведённый вами анализ потребления таланта народа при циничном разрушении его сути. Участие и самого народа в этом. Но и умение его выживать в любых временах, оставаясь стойким в своей жажде чистоты и праведности».

Но вернёмся к роману. Да, чтобы так писать, как пишет Воронов, надо быть человеком, переполненным знанием жизни, талантом и желанием противостоять всей сегодняшней современной русской литературе: и модерну, и традиции,-- не по гордыне, а по исследованию сегодняшнего читателя, перегруженного и перезагруженного нужной и ненужной информацией, распущенного вседозволенностью и мстительной безнаказанностью мировой паутины, обессиленному зыбкостью завтрашнего дня. Пересмотреть злободневность классики для современности. Судя по откликам в «Р.П.», Василий Воронов придерживается гоголевского наблюдения:«Коловращение жизни полезно для читателя». И Воронов находит форму этого «коловращения», я даже не знаю, с чем эту форму сравнить. Может, с бесконечным древнерусским берестяным свитком, где вся жизнь: и народа, и власти, прекрещивающаяся с бесконечно яркими картинами донских пейзажей,-- разворачивается в панораму нашей сегодняшней жизни. Автор настолько точно владеет материалом, что удивляешься снова и снова: всё, что происходит в Загряжске, происходит в каждом большом и маленьком городе России. И правительственные дачи, ну, может, назовут их не «Шалаши». И загородные клубы начальства, повторяющие загородный клуб Курлюка. И такая типичная для России, пострадавшая за наивную «политическую» частушку Антонина Светличная.

Стоп. О говорящих именах героев книги – позже.

Меня поражает, как можно было весело и с подначкой ввести мини-хроники Загряжска и Забалуева, обновив их тонкой иронией и весёлой лихостью письма, или ввести в пронзительно-художественную ткань документальные отрывки, заставив их стать органичной частью литературы. Автор добился, что ты становишься созерцателем, но и постоянным активным соучастником немого разговора с Книгой. Я всё это знаю тоже. И узнаю. И соглашаюсь с правдой всех многочисленных характеров, предложенных писателем. Мне знакомы эти характеры сегодняшнего дня. Во мне самой есть многое из многих героев и героинь Книги.

«Много хороших людей живёт в городке. И о них мы будем рассказывать постепенно, чтоб никого не обидеть». Так потихоньку начинает разворачиваться свиток.

Так же постепенно начнём и мы, в силу задачи, выбирая из калейдоскопа персонажей, переливающихся разными красками, то рассыпающихся и отлетающих друг от друга, то вновь сливающихся в прежних конфигурациях, самых-самых, хотя среди множества представленных в Книге, не «самых» просто нет.

Тут я вынуждена поделиться собственным ощущением, которое сначала как-то неясно существовало в параллель с осмыслением текста, но потом определилось в конкретный вывод. Имена героев, в отличие от прежних классических русских имён литературных сатирических и комедийных героев у Воронова стали как-то современнее , что не удивительно, но и тоньше, как бы внося некоторое обновление в традицию.

Пожалуй, один из самых главных, точнее, главный герой Книги Андрей Качюра (в просторечии Дрюня) и Жеребцовы из – «как прежде». А вот Бухтияр Колтун-Заде из Забалуева, незаслуженно мало известный рыночный олигарх и меценат, который поит и кормит не только забалуевцев, но и соседние губернии, это достаточно новый тип из уже послеперестроечной России. Вместе с его искренним:

--Нет, что вы, что вы?! Я православный.

А его подарок детям Детского дома – коробка конфет, величиной с детское одеяло? А его помощь Зинаиде в обустройстве «Обители Зинаиды»?! Но и в именах остальных героев очень много из литературных ассоциаций, если не прямых, то предполагающих принадлежность к тому или иному современному социальному слою. Или ассоциаций, установившихся в связи с классическими литературными образами самих героев, но по-новому прочитанные автором, точно чувствующим перемены высоко образовавшим себя в течение нашей с вами жизни когда-то трудолюбивым и пытливым крестьянским мальчиком:

«Когда бабушку бывшего колхозного ветеринара Лошака спрашивали, какой она национальности, что характерно, она всегда отвечала по-разному:

«Папаша был из Грузии, а мама хохлушка».

«Родитель из Румынии происходил, а мама хохлушка».

«Папа турецкой нации, а мама хохлушка».

Конечно, в книге много самых разнообразных любовных сюжетов. Ибо, как же можно обойтись без них в жизни трёх провинциальных адресов: Загряжска, Забалуева и пока ещё всё-таки хутора Гривенного. Но здесь, пожалуй, справедливее всего будет упомянуть для начала главную любовь жизни казака и атамана Дрюни, Кларису Павловну Мордовицыну. Первую красавицу Забалуева с оперным даром. Её нагло выперли из Большого театра только за то, что она отказала в домогательстве директору. Именно два этих человека, казалось бы, разуверившихся в существовании на земле своей пары, обрели наконец счастье при полной непредсказуемости гармонии в их отношениях. Гармонии, потихоньку выписываемой автором через беды и радости и ставшей не только убедительной, но и необъяснимо укоряющей. К любви мужчины и женщины придётся ещё вернуться. Слишком сложна она в современном мире. Хотя было ли когда легче с этим неописуемым во всём его значении чувством?!

Итак, действующие лица конца ХХ -го начала ХХI века… У меня нет задачи пересказать всё содержание трилогии, назвав и всех её героев. Мне хочется показать, как потряс меня творческий замысел Воронова -- на основе дня сегодняшнего использовать все художественные приёмы классики, никаким образом не утяжелив свое повествование, а осовременив эти приёмы.

-- Писать надо, как пьяница и обжора жизнелюб Дюма… Взахлеб и много. И жизнь любить больше, чем литературу. Тогда литература полюбит тебя. Изучать жизнь в 20, 30,40 лет – блажь и враньё. И студии, и литинституты – блажь… (В.А.Воронов выпускник Литературного института им.М.Горького. Н.М.) Серьёзно – роскошь общения. Если б озарение пришло лет в 20, я бы денно и нощно писал только «Русские нравы».

Но ведь, если подумать, и мы хотим того же. И вот они перед нами -- наши русские нравы:

Гаврила Певзнюк, редактор «Загряжских ведомостей», полужёлтой, но и любимой читателями газеты, которая, в отличие от «большой прессы», знакомит загряжцев со всеми уездными новостями. И главный поставщик провинциальных сплетен, постоянный автор газеты К.Нагая: «Все происшествия, слухи и сплетни она ловко облекала в рассказ». Уборщица редакции и тётка Г.Повзнюка, после публикации чьих материалов тираж «Загряжских ведомостей» взлетает вдвое. А сама она, в конце концов, становится за свои рассказы обладательницей кинокамеры и членом Союза кинематографистов.

Гаврила Фомич Курлюк, помощник мэра Загряжска Ивана Ильича Жеребцова. « Сто двадцать кило в живом весе. С маленькими умными глазками. С хозяйской походкой пеликана… Любовник жены мэра Загряжска». « Загряжцы это тоже знали и люто ненавидели обоих…, а мэра жалели, как слабого и обманутого человека». Курлюк свободно вызывает мэра на воспитательный разговор: «Нас беспокоит, что ты с некоторых пор начал принимать свои решения единолично». («На что Дрюня самолюбив, но эти уж совсем вольные»).

Эвелина-Эва-Ева (по разным переводам имени в словарях) Кузьминична Жеребцова, жена мэра и верная подруга Курлюка. Новый тип партнёрши - бизнес-леди-любовницы. Курлюк жене: «Ты, мать, переезжай на новую квартиру… А моей женой пока побудет Эвелина…». Они ещё многократно встретятся нам на страницах трилогии.

Вскользь упоминаемый, но запоминающийся важный государственный человек, начальник (так и хочется написать с заглавной) таможни Пантелеймон Пантелеймонович Курочка.

Врубель Михаил Исаакович, поначалу финансовый начальник мэрии Загряжска, но и всегда – финансист. Как признаётся он сам:«У меня не бывает праздников». Профессионал, клерк, знающий своё место и свою высокую цену. Уважает профессионалов. Меняет начальников по собственному представлению о собственной выгоде, не утруждая себя мнением начальства по этому поводу. С собой вместо гоголевской шинели забирает только свой рабочий портфель. Из него одного можно было бы составить новеллу и назвать ее «Портфель». Но вот интересно, что трудно было предположить: именно этот замкнутый и одинокий человек -- единственный, кто почувствовал одиночество ухватистой Эвелины и задел её холодное сердце своей предупредительностью и пониманием талантливых деловых качеств этой провинциальной светской львицы.

Антонина Светличная, совершенно точный образ работника культуры. Мятущаяся, искренняя, ранимая, шалая, яркая. Да, она не смогла пережить любви Дрюни, в первую очередь именно по ревности к профессии Кларисы. Та -- не просто «певичка». Она –оперная певица, солистка Большого театра. Но ему-то это зачем?!

Кукуевский Семён Семёнович, начальник милиции.

Танька Хромая, Татьяна Верёвкина, впоследствии Жеребцова. Мать одной из главных и, по-видимому, любимых героинь писателя, Зинки Верёвкиной. Хромой мать была две недели в детстве - подвывихнула ногу, но кличка прилипла. Видать, слишком вызывающе хороша была девушка. Женщины завидовали, а мужики задирались. На вопрос: кто отец дочери, отвечала всегда одинаково: «Иностранец из Парижа…».

Этих «отцов из Парижа» много в романе. Но мы вскользь упомянем только нескольких. Например, Графа Данила Ивановича Фуэнца, до «заматерелого своего возраста» писался Печёнкиным, с отчеством, которое дала ему мать – Иванович…»Незаконнорожденный. Но т.к. довел мать до признания: « Кто отец»? «Ну разве что итальянец…»,-- нашёл подтверждение, что итальянцы в Загряжске бывали. И однажды проснулся графом Фуэнца. Самое драматичное, что когда он обрёл место под солнцем в «Обители Зинаиды» и попросил называть его просто Данилом Ивановичем, «протест возник разом у всех:

--Нет! Нет! – голоса перебивали друг друга. – Вы -- граф, и мы привыкли. Будьте графом навсегда!

Пожалуй, быстрее прочитать роман, чем перечислить его героев, потому остановимся пока только ещё на уникальном, втором в романе, мэре Загряжска Кукуй-Прискокове, появившемся сразу после снятия мэра Жеребцова. Это молодой человек, спущенный сверху на место Жеребцова. Спортсмен, боксёр с квадратной челюстью, приехавший в Загряжск «пересидеть» до возвращения в Москву «с помощью дяди». Единственный мэр, встретившийся автору в жизни, который честно ненавидел своё место, любил бокс и презирал подчинённых, особенно подхалимов. Приехал со своей командой. « Загряжск замер и оцепенел с ощущением внеплановой хирургической операции…Вроде бы шутя, загряжцы стали поголовно боксировать».

Прославился Кукуй боксерскими боями на берегу Дона. Вот где картина представилась античной по реакции народа на бой сначала Давлета и Хамлета, напомнивший автору майскую калмыцкую степь и бой вожаков двух табунов. А потом бой Давлета и Дрюни, которого чуть не убил профессиональный боксер, но атаман выиграл, применив запрещённый приём. И народ простил ему этот приём и аплодировал своему герою, потому что нечестно сталкивать профессионала и дилетанта. И богатырь Дрюня, около лежащего у его ног Давлета, поднял вверх обе руки. И Кукуй как профессионал честно признал эту победу. (Очень полезное наблюдение для сильных мира сего: нельзя заходить за черту, когда на знаменитый вопрос: «Как судить будем-- по Закону или по Совести»? Народ хором отвечает: «По совести»!) А потом, когда продолжились бои второго профессионала с простыми загряжцами, Курлюк, неожиданно появившийся здесь же из своего Забалуева, вышел на ринг и победил уже Хамлета! Картина, скажу вам, незабываемая. И денег не взял. И сказал: «А это, чтоб Кукуй казаков наших не позорил!» Вот где находится спрятанная глубоко тайна русского человека: не унижай, Победитель! Помни бессмертное: русского мало убить. Его ещё повалить надо.

Кукуй-Прискоков кончил всё-таки плохо, хотя и был не самым плохим мэром Загряжска. И остался в Загряжске, постаравшись приносить какую-то пользу городу, когда «дядя-москвич» за воровство слетел с должности. Мэр не воровал. И Пантеон построил. И похоронили его в этом Пантеоне. Прикрыли именной чугунной плитой. А всё равно на следующее утро он провалился сквозь землю. Так глубоко, что было не достать. КАРСТ! (Подмытый в глубине песчаник, потянувший в бездну гроб мэра). А как ни следа, ни тела Кукуя не осталось с загряжцами, то отец Амвросий , тоже житель Загряжска, который уже не помещается в мой краткий обзор, хотя достоин этого и по яркости выписанного образа и как самый близкий друг Дрюни, повелел: «Будем поминать, как без вести пропавшего». Прости, грустный и честный батюшка с большими девичьими глазами… Надеюсь твоё яркий и честный образ навсегда запомнится читателю, как и Вознесенский собор, видимый, как говорится в предисловии, из окна дома Василия Воронова и многократно появляющийся в Книге, напоминает нам, что наше сегодняшнее отношение к Церкви волнует писателя по-настоящему.

Итак, закончим с именами, вы уже получили о них некоторое представление. А есть многое, на что ещё хотелось бы обратить ваше внимание. Например, на протяжённость классики во времени. Точнее, ее обновляемую преемственность. Автор свободно пользуется знанием классической русской литературы, равняясь на ее уровень и исследуя читательские издержки сегодняшнего дня, а именно – снижение качества читательской аудитории. На мой вкус, в сегодняшней современной литературе есть много интересного. Но нет обобщающе-современно-русского и художественного: панорамного и сферического. А у Воронова это есть. И тут оказывается, что сегодня, как никогда, в жизни для этой задачи автор должен быть равен своим книгам. Т.к., когда он не равен, то книге радуешься только как эстетическому продукту, а не радости за Правду и Силу жизни. Даже в её трагическом звучании.

Романист селит своих многочисленных героев в трёх местах: в Загряжске, где живёт сам, в Забалуеве, который в два раза больше Загряжска с населением в 50 тысяч. « Особая гордость города—неповторимый забалуевский юмор. Самое многочисленное городское общество юмористов ( практически всё городское население), возглавляет редактор популярной газеты «Колупай» Фомберг Нуда Лукич…( Газета тоже издаётся на деньги Колтун-Заде). Даже короткое пребывание в городке отмечается учащением пульса, лёгкой возбудимостью, положительной тягой к предпринимательству, необыкновенным замыслам и проектам. И, как правило, все счастливые сны в Забалуеве сбываются».

Не зря именно здесь , на своей родине, всплыл Курлюк вместе с Эвелиной, после того, как загряжская мэрия Жеребцова приказала долго жить. «Отряхнув с себя прах Загряжской мэрии, соратники проснулись собственниками городка Забалуева». За более подробной информацией загляни и ты, читатель, на землю обетованную. Мы присоединимся к тебе чуть позже.

А пока мы заглянем на хутор Гривенный, который переживает свою не лучшую пору. 70 человек, которые здесь живут: 40 пенсионеров в периоде доживания, 30 человек, живущих сами по себе, 15 из которых работают в Загряжске, - все они ошеломлены известием превращения жителей в муниципальных людей, а хутора Гривенный, основанного, как и Загряжск, 400 с лишним лет назад, в улицу Заречную, что теперь будет находится на окраине Загряжска. Здесь тоже происходит много интересного. Например, « лет тридцать назад в Загряжск приехал на гастроли известный в Европе театр лилипутов…Чувствительные загряжцы по нескольку раз ходили на каждый спектакль…». И на счастье коренного жителя хутора Семён Семёновича Гривенного, который тоже родился лилипутом, прима театра маленькая Офелия, «девочка с ноготочек», заболела и осталась навсегда в хуторе, т.к. уж больно пришёлся ей по душе этот самый Семён Семёнович. А сам хутор был отдан по велению времени в жертву новых идей, а именно --возведению здесь нового Монте-Карло. На примере этого крошечного уголка России - хутора Гривенного Василий Воронов показывает насильное искажение традиционного жительства русского народа. Показывает, как своими силами ищут люди способы не доживания, а выживания, спасения душ своих.

Собираясь описать впечатление, произведённое на меня чтением Книги, я столкнулась с невозможностью проанализировать все её достоинства в рамках самой большой статьи. Тут нужно профессиональное исследовние в масштабе плотных и ярких материалов Петра Васильевича Палиевского.

Моя задача скромнее. Я пытаюсь увлечь читателя интересом к живому классику сегодняшнего дня, поделившись своими наблюдениями над тщательностью и многозначностью таланта автора, который взял на себя труд на примере двух маленьких городков и крошечного хутора показать, что же происходит со всеми нами в сегодняшнем времени. И какая мы всё-таки мощь, каждый человек, сохранивший в себе свою душу живой. И как это нужно нам сегодня, русским людям, стремительно теряющим нравственные и духовные ориентиры, -- спохватиться, что всё не так безобидно в окружающем нас бытии. Не так весело. А если было бы так, то откуда эти подступающие к горлу слёзы? И какую волю Сердца надо иметь, чтоб написать обо всём, происходящем в нашем Историческом Времени, страстно, но с холодной головой, с чувством меры и правды в создании сложных характеров своих героев. Взяв в помощники о д н о в р е м е н н о все известные художественные приёмы композиции, как-то: Притчи, Сны, Письма, Исповеди, Молитвы ( как к месту употреблён в романе «Символ Веры»!!!) - любимые классиками всех времён, когда хватило бы и одного-двух. Но автор исследует художественную мощь каждой из этих форм, с ранних лет относясь к русской классической литературе как к учебнику жизни и сопернице времени, а к своему литературному чтению как к образованию души и как к умному собеседнику, помогающему ему ответить на многие Русские вопросы. И пока росла и полнилась опытом душа, рос и полнился художественной и нравственной силой писатель Василий Афанасьевич Воронов. И теперь он не только исследует, но и выдерживает во всех случаях уровень п о д о б н о г о в русской классике, а иногда, страшно произнести, и сказать ещё несказанное. (К примеру, ВОЙ-МОЛИТВА свинарки Глаши и, как рефрен, эмоционально повторяющую её молитву доярки Насти. И в случае с Настей -- стыд двух хуторян, вышедших послушать, а получается подслушать молитву Насти Богу и полуночному небу. И усовеститься её глубиной и самопожертвованием). Автор прекрасно понимает, что с его стороны – это дерзко по отношению к до сих пор предлагаемыми классикой любовным признаниям… И всё-таки он преднамеренно противопоставляет народную женскую любовь «дворянской» любви, например, Татьяны Лариной. Он пишет любовь из Жизни, а не из Литературы. Но оказывается, и это может быть классикой. Василий Воронов точно знает, что Жизнь выше Литературы. И потому ставит своей задачей сохранить СВОЕЙ литературе это ВЫШЕ. Хотя именно исполнением на свадьбе Зинаиды вместо тоста романса на стихи А.С Пушкина «Я помню чудное мгновенье» взяла в полон сердце вольного казака Клариса Павловна. Словно выстраивая в однозначную цену любви оба её варианта. Как говорится, кто что ищет, но каждый -- недостающее его сердцу. Кстати, именно свадьба Зинки, уже выросшей в мудрую и деятельную Зинаиду Верёвкину, с цыганом Иваном Хомутовым, в лучших традициях русской классической драматургии состоявшаяся на пароходе, и положила начало человеческого счастья Дрюни и Кларисы.

Вероятно, вы удивитесь, что именно избраннице Дрюни автор даёт Главное имя – Клариса, приблизив его к русским именам (Кларисса -- в переводе Светлейшая), не побоявшись её бурной актёрской судьбы и отблагодарив за понимание души нашего атамана.

Но разве можно было обойтись в воспоминании о любви без поэмы Офелии, хрупкой и нежной актрисы из хутора Гривенного, предложившей нам поэму «Голубиное слово»?! А, возвращаясь к формам композиции, как не назвать «СОН» Дрюни, где Президент как раз и признаётся ему, что он любит Загряжск за то, что в нём нет американцев. А другие СНЫ романа? Например, СОН Кукуй-Кукуева про встречу с апостолом Петром, который он пересказал на совещании в мэрии, и эту речь напечатали в газетах. «Апостол выбрал мэра из Загряжска, чтоб предупредить, -- рассказал мэр. --Если из десяти грешников девять умерли без покаяния, то как, спрашиваю вас, будем жить дальше..? Мёртвые не могут о себе позаботиться, давайте пойдём им навстречу…Как я буду глядеть в глаза губернатору и апостолу Петру, если они наведаются ещё раз…»?

Живая жизнь. Живые диалоги. Живой народ. Живая природа. Всё дышит вместе с нами сегодняшним днём во всех его ипостасях. Хватит, читателка, как сказали бы болгары. Остановись. Хотя, пожалуй, могут обидеться несостоявшийся конферансье Кузьма Валерьянович и выбравшая его себе в спутники жизни самодеятельная поэтесса Варвара Менестрель, горячо принимаемая публикой. Ну да вы сами не пропустите яркую биографию этой семьи.

И всё-таки менестрели менестрелями, но нельзя не отметить ПРИТЧУ графа Фуэнца, являющуюся стержнем всей трилогии. Именно в ней граф, ничтоже сумняшися, предложил нам формулу русских бед и побед сквозь времена, где в чередовании плюса на минус, к сожалению, пока побеждает минус. И не думаю, что кто-нибудь забудет эту формулу или не остановит чтение, размышляя над её содержанием.

Эту Книгу надо читать очень внимательно. В ней бесчисленное множество межстрочных намёков на весь потенциал классики, который автор держит в сокровищнице своей души. Иногда в полуцитате кого-нибудь из Великих открывается авторское предпочтение, а зачастую заодно чувствуется и подтрунивание над затасканностью полуграмотными потребителями крылатой фразы, почти утратившей её первоначальную ценность. Ибо как часто сегодня пользуемся мы этими крылатыми фразами, не имея представления, откуда они прилетели к нам. И останавливаешься надолго, переосмысливая авторский замысел. А иногда над цитатой, иронизируемой самим автором. Есть в Книге и такое. А знаменитое некрасовское «Горелово, Неелово, Неурожайка тож»…из «Кому на Руси жить хорошо» стрелой пролетает сквозь весь текст книги, повторяясь или обновляясь уже именами провинциальных городков.

Когда выше я писала об «о д н о в р е м е н н о с т и» стиля писателя, я не стала расшифровывать полностью, что имела ввиду способность автора одновременно включаться во все времена и события Отечества, так же, как и в судьбы своих героев. Т.е. складывается ощущение, что он не ищет развития образов, он сразу знает, как они будут исполнены.

Василий Воронов работал над трилогией 5-6 лет, судя по датам в конце каждой из частей романа, которые, вероятно, и ушли на обкатку замысла. Понимая, что современный читатель перегружен и перепроинформирован, и учитывая это, автор предлагает думающему со-товарищу КОД КОЛОВРАЩЕНИЯ Жизни, включая энергию самого со-товарища в чтение Книги. Так, например, в мимолётной характеристике Екатерины Ивановны Колупаевой, в том числе, говорится: «Она сошла с ума в Турции, но теперь уже выздоровела». Само слово ТУРЦИЯ тотчас активизирует нас. Можно не описывать всё пребывание героини в этой стране, не объяснять -- от чего «сошла»: или «от всё включено», или, что скорее, удалось сбежать из борделя, куда девочки, мечтающие о красивой жизни, залетают «на раз…». Читатель по стандартности ситуации не нуждается в её расшифровке, зато благодарен автору за доверие и с удовольствием принимает в развитие алфавита неизвестные ему перипетии судьбы героини, которую жизнь всё-таки мало чему научила. Он потихоньку переходит в эти со-товарищи автора. То же с запоминающимся: «Дрюня в ипатии». Точно найденная краска состояния героя заставляет не только улыбнуться его «народности», но и, повторив в нужную минуту эту фразу, не объяснять глубину переживания героя при очередном ударе судьбы. После этих ударов действительно «в ипатию» не впасть нельзя, чтобы хоть как-то отдышаться, в то же время поддерживая жанр трилогии. Именно предполагая опыт читателя, писатель делает замысел много весомее, то весело, то трагически расширяя пространство текста в уме читателя за счёт его знания жизни, при минимальном захвате словом площади на странице Книги. 489 страниц Книги превращаются в полторы тысячи, если не больше, накрепко объединяя автора с невидимым собеседником. Текст становится больше текста. Точнее, практически вся книга уплотнена автором на доверии к опыту читателя. Чтоб подтвердить своё наблюдение ярче, для вдумчивого читателя приведу ещё несколько цитат, в случае, если он не доберется до Книги:

«Дрюня счастливо сидел на поводке у Кларисы.

«Все ошибки правителей России сводились к двум причинам: хорошее начало и плохой конец». Из речи мальчика Васи Пучеглазова, будущего Президента страны. Жаль только, что высшее образование он собирается получить в Англии. К вопросу об «отцах из Италии» вас удивит сложная история появления мальчика на свет: «Ну, это уж совсем по-московски», -- скажет Дрюня.

«На всякий случай я должен быть бедным человеком», -- сказал Курлюк и переписал всё имущество на Зинку.

«Как сказал великий босяк и лицемер. Такой же хмырь, как ты: и сказок про вас не расскажут…»

«Ему прочат скоро или тюрьму, или повышение».

«Людей стало не хватать для Державы».

«Но в Загряжске народ как-то мало думает о смерти и мало спасается».

«Весь в словах, как рыба в чешуе». О редакторе газеты «Колупай».

«Зачем тебе декабристы? Понюхай, как вишня пахнет».(Анна Дмитрию).

«Какая, читатель, новостройка обходится у нас без текущего ремонта»?

«Где кого закопать (в Пантеоне), мы определим, хотя и здесь будут вопросы и обиды».

«И я хочу лежать тут». Губернатор о Пантеоне.

«Натэлла попятилась в угол, как от рептилии».

«В этой части русской земли все хотят уехать в Краснодар».

«Ну кто такой янычар супротив казака? Непьющий румын какой-нибудь…».

«Он смеялся счастливым смехом».

«Увы, она (политика Н.М.)как серозный менингит. И нет от неё спасения».

« А как играет Савик Окунтов (провинциальный актёр из Забалуева)! Поднимет палец и выразительно смотрит на него. Минуту, две, пять минут, десять. Публика не дышит: «Быть или не быть»?! Это надо видеть».

Так подтекст расширяет пространство содержания на маленькой площади абзаца или страницы.

Я чуть злоупотребила цитированием. Но сделала это преднамеренно, т.к. тираж этой замечательной книги всего 500 экземпляров. И издана она в Ростове-на-Дону в издательстве «Донской писатель» «Литературного фонда России» при помощи друга писателя, хорошего донского поэта Бориса Старикова.

Интересен выбор средств при создании образов. Самое простое -- сравнить портреты трех мэров Загряжска. Выписывая биографию первого мэра Ивана Ильича Жеребцова, Василий Воронов достаточно много внимания уделяет формированию его личности. Будучи сыном честного коммуниста, Первого секретаря обкома одной из ведущих областей центральной России (жёсткие и точные хроники трагедии 90-х и трагедии настоящего коммуниста отца мэра Ильи Григорьевича Жеребцова) Иван Ильич,выросший в культуре и неге, одарённый и образованный человек, оказался полностью неприспособлен к самостоятельной жизни. Поняв это, умная Эвелина просто взяла Ивана Ильича за руку и повела прямой дорогой к краху судьбы, бросив при первой возможности ухватить своё пёрышко Жар-птицы.

Очень ярко трижды через судьбу женщин в романе проходит, как предел мечтаний «доперестроечных» женщин «высшего света» последней четверти ХХ века, красный шелковый халат с золотыми павлинами на полах, которые дарят им их избранники. (Правда, у Эвелины, после отказавшегося от неё в конце концов всемогущественного Гаврилы Курлюка, это связано с неутомительным, но честным покаянием при воспоминании о своём браке с первым мужем -- Иваном Жеребцовым)).

И счастливый брак Ивана Жеребцова, ближе к концу жизни, с бывшей случайной любовницей Танькой Верёвкиной, которая, не дождавшись возвращения вввозлюбленного, родила всё-таки от будущего в Книге Первого мэра Загряжска ( тогда еще московского студента), а не «от иностранца из Парижа», выравнивает искалеченную жизнь этого слабого и хорошего человека, а любимой героине автора Зинке возвращает родного отца.

Зато Второй мэр этого городка, Кукуй-Прискоков полностью лишён биографии. Мы только знаем, что он талантливый боксёр. Всё остальное поймёте сами из монологов мэра и масштабных мероприятий, запомнившихся загряжцам: это боксёрские бои и строительство Пантеона. Да ещё его сумасшествие после сорвавшегося триумфального открытия Пантеона. Тут было стихийное, громкое сумасшествие.

Но тихих помешательств в романе достаточно. Так после попытки Дрюни ворваться в психиатрическую лечебницу после исчезновения из неё сэра Ролтона вместе с Екатериной Ивановной Колупаевой, неожиданно нашедшейся матери третьего мэра, Мстислава Колупаева, атамана тоже положили в лечебницу. После чего он, притихнув, казалось, навсегда и впав после излечения в глубокую «ипатию», просидел немалое время на паперти, и ожил только на дальнем хуторе, куда отправился и законопослушный, нарушивший закон безбрачия батюшка Арсений.

Но обратимся к третьему мэру, Мстиславу Колупаеву. Сложный, описанный остро и почти безжалостно, образ современного молодого руководителя. Но писатель не может не сострадать приёмному сыну Дрюни, Славке из Норы, которого атаман нашёл у себя, когда работал смотрителем кладбища. Мальчишка жил в норе под склепом. Т.к. мать его, тогда еще просто Катя Колупаева, скорей всего по романтизму провинциалки, попала в Турцию, откуда, как мы уже знаем, её удалось вызволить. И хоть она чуть подвинулась умом, но осталась доброй и очарованной. Только по-прежнему такой же безответственной. Пока мама отсутствовала, сын-подросток сбежал из дому. Он, как и граф Фуэнца, тоже придумал свою красивую историю «с папой в Москве». И тоже от неё отказался, когда жизнь с помощью Дрюни стала налаживаться. Когда же Мстислав нашёл свою маму, от Дрюни, приёмного и горячо любящего его отца, он сбежал и вернулся в Загряжск только уже повзрослев. Как сложилась его современная судьба, вы узнаете, прочитав «Загряжцев». Не пропустите только масштабный проект мэра «Кошачьи бои». Это можно пережить только вдвоём с Книгой.

Впрочем, в Загряжске всё незабываемо: скатертью - самобранкой раскинувшийся на половину города Рынок! Правда, в дальнейшем он очень оскудеет. Но давайте запомним это воистину торжество процветающей и плодородной донской земли и трудолюбие её жителей. И разве можно забыть полушубки из сверх размножившихся в городе котов, которые уничтожили почти всех кур и гусей, полусократив пищевые запасы загряжцев. Не торопитесь осуждать. Вникните в ситуацию. Притом, у жителей-то запасы сократились, а для гостей Обеда на хуторе Гривенном на открытие Казино наготовили аж 120 блюд.

Как справедливо отмечает автор: «Ради одного единственно такого обеда и, может быть только единственный раз в жизни,-- только ради этого стоило делать карьеры министрам, губернаторам, мэрам, чиновникам помельче и даже журналистам. Пообедайте и умрите! Повторить такое невозможно»! « Каждому – своё».

А «Обитель Зинаиды» для обездоленных и ярких её насельников! И разговоры на первом общем обеде! А безногий танкист- майор Миша с его знаменитой фразой: « А ты был в Кандагаре»? В чём, впрочем, дотошливый читатель усомнится: был ли там сам Миша, ибо, живописуя портрет Кандагара, он особенно любит вспоминать, как там на деревьях растёт рахат-лукум. Но простим Мише эту вольность, ибо он действительно танкист, и действительно воевал. И погиб, как герой, с бутылкой в руке, как с гранатой, бросившись на ненавистную иномарку, за что и был бит. И до утра полз к « Обители Зинаиды», но не достало сил, и он замёрз по пути, так и оставшись для нас Победителем, и обездолив Антонину Светличную, которая только этого танкиста-майора и могла противопоставить в укор Дрюне.

Психологически и художественно точно Воронов находит в этом разрушенном мире и пары своим героям. Скурпулёзно и чуть улыбаясь, наблюдая за ними в течение всего романа, он приходит к древнему, как мир, выводу, что «если все счастливые пары похожи друг на друга», то каждыйсупруг по-своему, но все в высшей степени комплементарно, видят в своей избраннице – Царицу. А цыганёнку Иванчику, например, по молодости лет

Такой Царицей кажется монументальная бабушка Катерина, которая навсегда села рядом со своим самоваром и «которая для батьки Карпо главнее цыганского барона».

Цыганёнок Иванчик, из семьи оседлых цыган, (ещё одна органичная краска Юга России). Подростком влюбившись в смекалистую Зинку, в конце концов, он женится на ней и становится домовитым Иваном Хомутовым.

Неверная Эвелина, тоскующая по мужскому плечу, совершенно случайно, в обиде на свою суматошную и денежную жизнь, бросила внимательный взгляд на работящего Врубеля и провидчески увидела в нём родную душу… Еще двумя одиночествами стало меньше.

Рациональная Соня Пучеглазова находит своего московского министра. А чего Бог не дал, она и сама организует для бабьего счастья. И автор не против. В жизни всё труднее, чем в литературе. Пусть хоть в семье, несовершенные, но деятельные и одинокие, вороновские герои и героини поживут в своём земном и несовершенном счастье. Не осуждайте несовершенных. Пусть у вас будет краше.

И только одна героиня, Анна Тримайло, прямо с юности пошла другим путём. Обманувшись в своём первом муже, умная и трезвая, больше она уже не ошибалась. Вот у кого дети были и от русского, и от австрийца, и от француза. И все родились в законных браках. И только мама её, немногословная Нина Кузьминична, заведующая детским садом в Загряжске, прочитав письмо дочери из Парижа, где та писала: «В общем, живу я, как коренная парижанка, но молюсь так же, как молилась раньше. Хожу в костёл… Бываю в парижской опере….Скучаю и люблю вас всех до смерти… Привет Мите…»,-- сказала: «Отрезанный ломоть»! И заплакала. А у Мити была возможность попытаться вернуть Анну. Но он не стал пытаться.

И ещё одну фразу сказала Нина Кузьминична про своего мужа-гулёну, колхозного бригадира, которого полюбила больше жизни молоденькая доярка Настя. Это её Плач-Молитву подслушали два мужика с хутора Гривенного. Он её обесчестил, муж Нины Кузьминичны и отец Нюрки (Анны), а она ему сына родила, будущего олигарха Ивана Сергеевича Тримайло. (А когда Сергей Иванович вырос и отрастил усы, то стал так похож на Генералиссимуса, что усы эти проложили ему дорогу в Большие Деньги. Хотя и без Таких Денег он мог бы быть вполне приличным человеком). А когда заболел смертельно Иван Максимович, Нина Кузьминична разрешила Насте забрать мужа к себе, чтоб выходила она его да и жила с ним. Только напоследок тихонько прошептала: «Лучше б ты умер». Всего две фразы, главные в образе этой святой женщины. А не забываются.

К вопросу о ЖИВОМ в РОМАНЕ. Как уже упоминалось, Василий Воронов пошёл на эксперимент и поселил себя живого среди всех им самим придуманных героев. И получилось: он живой, но и они живые. Кто из них живее? И что тогда есть Вымысел? И что Творчество?! РЕШАЙ, ЧИТАТЕЛЬ. ТЕКСТ ПЛОТНЕЕ ТЕКСТА, ЖИЗНЬ БОЛЬШЕ ЛИТЕРАТУРЫ, НО КТО МОЖЕТ, ПОКАЗАТЬ ЕЁ В ФОКУСЕ ЖИВОГО СЛОВА, КРОМЕ ПИСАТЕЛЯ? СКАЖИ, ЧИТАТЕЛЬ! НЕ ПРЕНЕБРЕГАЙ В ПОМОЩЬ СЕБЕ ХОРОШИМ ЧТЕНИЕМ.

Как жалко мне, что эти «замечтавшиеся», Екатерина Ивановна и сэр Ролтон, растаявшие в тумане грёз, унесли с собой так долго хранимые Дрюней как семейная ценность «ЗАПИСКИ ДЕНИСА ДАВЫДОВА « Моё посещение графа Платова». И ВОСПОМИНАНИЯ АТАМАНА ПЛАТОВА. Экзальтированная парочка не украла рукописи. Она просто никогда ни о ком, кроме себя, не думала. Как мотыльки: сели – полетели, забрав с собой всё, что попадало в котомки по пути... Лёгонькие люди. Не зря же Екатерина Ивановна подошла к Дрюне и сказала:» «Я вас полюбила с первого взгляда!»…А со второго полюбила сэра Ролтона. И пошли они искать свою Англию да так, что чуть и не замёрзли в степях под Тамбовом. Хорошо, добрые люди отогрели и приютили их в тамошней богадельне. А Дрюня, потеряв только накануне найденного английского родственника, пришёл в неистовство и едва не расплатился жизнью. И так бы и сидеть ему до конца дней на паперти после психиатрического профилактория в Мышкине, родовом гнезде атамана Платова, потеряв память и интерес к жизни, если б не кинулся он вслед наказанному за нарушение обета безбрачия законопослушному о.Амвросию да и не уехал жить с ними в монастырском доме старого казачьего хутора, в 400 километрах от Загряжска. От хутора осталось десятка два домов. И только в двух из них жили-доживали старики. Да батюшка с семьёй и Дрюня собирали вишню в заброшенных садах и настаивали для собора церковное вино кагор и собирали душистые травы для монастырских чаёв.

Одно хорошо. Сергей Иванович Тримайло, приехав из Москвы на родину, велел «отменить КАЗИНО и весь комплекс отдал министерству здравоохранения и министерству по чрезвычайным ситуациям». Такими прямыми словами в классическом романе и написано. Вы воскликните «Боже! Какая проза!» Не скажите. При Чехове и Гоголе МЧС ещё не было. Так чего тут спорить. А у вас будет возможность поправить своё поспешное мнение.

Много памятников есть в Загряжске. На хуторе Гривенный, например, поставлен памятник маленькому, но чистому душой и сердцем Семёну Семёновичу Гривенному, с миниатюрной голубкой на плече. Он верит, что это душа покинувшей его Офелии.

А бронзовую фигуру Генералиссимуса, похожего на олигарха Тримайло, сам Тримайло велел убрать, и её установили на меловой горе за речкой Серебрянкой. «Ходили слухи, что идея принадлежала бывшему батюшке Дмитрию Редкозубову, который проявил себя в последнее время настоящим историком и краеведом». Так и стоит Генералиссимус на скифском кургане по пояс в земле среди скифских суровых баб, подверженный ветрам и грозам. Будете в Загряжске, наведайтесь. Говорят, незабываемая картина.

А Митя-Дмитрий, в детстве назначенный Нюркой (Анной) её женихом, но выбравшей другой путь, так и не встретил своей любви, которая перебила бы в нём воспоминания о яркой детской привязанности. После всех жизненных неурядиц и ударов судьбы, он попытался расстаться с жизнью. И даже написал «Исповедь бывшего человека». Но ведь «бывшего» можно прочитать и как «изменившегося». Именно «Исповедь» оставила ему какую-то надежду, добавив к литературным героям русской классики ещё одного «лишнего» человека. Уже Нашего Времени. В отличие от высокородного Евгения Онегина, Дмитрий -- сын плотника Степана Редкозубова и доярки Марии. Жизнь начинал ярко, неосознанно неся в себе зыбкое творческое начало. И всё-таки пристал к своему берегу. Им и оказался тот реабилитационный центр, который открыл для спасателей Тримайло. Именно его постояльцам читает теперь вдохновенно бывший батюшка Дмитрий Редкозубов свои умные лекции о внеземных цивилизациях.

Управляющий Кретьен Лягур, высокий профессионал, обещавший направить потоки мировых денег в Хутор Гривенный, женился-таки на Анне (Нюрке). И всё это на глазах Дмитрия Редкозубова. И увёз её в свой Париж. И стал её уже третьим мужем. Но самого Кретьена в любимом им Париже взорвали террористы. А Анне пришлось выходить со всем парижским наследством и четырьмя детьми за четвёртого же мужа, которому она родила ещё троих. Поневоле порадуешься за Францию. Какое пополнение населения!

А что там наш пресытившийся и опустошённый везунчик Гаврила Курлюк. Да ничего. Как обещал, так и сделал. Говорил он Зинке, которую всё-таки спас от бродяжничества в своих, хоть и в непонятных читателю, высоких целях: чтоб она правду ему говорила, обо всём, что она видит вокруг. А она так и делала, что, в конце концов, Гавриле разонравилось.

- Я готовлюсь к великому делу, Зинаида,--говорил девочке Председатель городка Забалуево.-- Скоро об этом узнает вся Россия!

Но, не найдя ответов на вопросы о своём смысле жизни, бросил и Зинаиду, как не оправдавшую его надежд, и поиск этого самого смысла. И стал Гаврила Курлюк главой богоборческой секты, известной и влиятельной во всей России. Секта имела резиденцию под Москвой, близ деревни Бузаево по Рублёво-Успенскому шоссе. А в Загряжск, в свой загородный клуб Гаврила послал своих адептов. Но Дрюня, в силу обстоятельств, этот клуб сжёг. Воронов ничего не объясняет и не оправдывает. Ты и сам всё понимаешь: это же – про НАС, читатель. Он сразу предлагает выход из безнравственности, который находит большинство его героев.

Внутренняя жизнь государства, как много мы знаем об этом. И как мало говорим.

«Загряжск пребывал в новом качестве жизни. Куда подевались общественные стада коров, лошадей, гурты овец, козы. Индюки, гуси, утки? Захирел знаменитый рынок… Зачем растут, как грибы, коттеджи и виллы в пойме Дона»?

Украсть стиль автора нельзя. Потому что нельзя украсть способ жизни и опыт Воронова. Да и поздно. Роман уже написан и напечатан. Его можно только замолчать. Но и тут загвоздка: трилогию можно прочитать в интернете. Она так и называется: Василий Воронов «В Загряжске нет американцев». А это значит, что замолчать тоже не получится. Вирус правды уже проник в поры общества.

Сам же Василий Воронов считает, что писатель счастлив, если у него есть хоть один читатель. А у меня есть своя Книга НАШЕГО ВРЕМЕНИ, которую я дождалась. И главный герой Книги – живой русский народ, расписанный по образам и сюжетам. И раз уж пришлось упомянуть о живых душах Книги, приходится добавить, что и всё остальное тоже живо: городки, хутор, левада. Природные явления: солнце, грозы, пейзажи,-- всё это, вместе с героями, составляет трудную, но живую жизнь нас с вами. Несмотря на весь драматизм происходящего, писателю удаётся порой найти моменты гармонии. В Забалуеве, например: «Мэрия мало вмешивается в жизнь забалуевцев, да они и сами давно ничего не ждут от неё. Население как-то само живёт. Копошится… Размножается». Но вот забалуевскому писателю Павло Забурунному Загряжск нравится больше.

Так, может, всё-таки роман-трилогия «В Загряжске нет американцев» - документальная исповедь времени? Нет. Потому что золотое перо русского писателя Василия Воронова не менее ярко, чем кисть талантливого русского художника (Илья Глазунов «Мистерия ХХ века») умеет превращать нашу жизнь в образы и смыслы классических произведений русской художественной литературы.

ЧТОБЫ ТАК ПИСАТЬ, КАК ПИШЕТ ВОРОНОВ, надо быть переполненным знанием жизни и любовью к ней и к СЛОВУ, энергией Творца и Стоика и желанием доказать, что классика бессмертна, но обновляема. Писатель изобрёл свой КОД КОЛОВРАЩЕНИЯ ЖИЗНИ.

Ему удалось ухватить и переплести друг с другом живую суть русских характеров, каждому найдя его краски. Может, этот роман не понравится Не Могучей Кучке модернистов, но думающий читатель, алчущий правды о себе и времени, не может не потрястись этим титаническим художественным трудом. В обществе автора, живого героя своей Книги, вы не можете сказать, что его герои вымышлены.

Калейдоскоп героев, коловорот жизни. Повторюсь: украсть «Код коловращения» Василия Воронова нельзя. Потому что нельзя украсть Жизнь.

Завершить свои размышления хочется не «Верю»! Станиславского, а ВЕРУЮ отца Амвросия. Последней молитвой, которую батюшка прочитал вместе со своими прихожанами перед тем, как отправится в скит. Думаю, что никто не станет отрицать, что «сильная настала минута»! Хочется встать, как в церкви.

Для меня же «Загряжцы» продолжаются в обязывающем меня масштабе мысли и чувства.

P.S. “Камышовому коту Варфоламею (победителю в Кошачьих боях), прямо после победы исчезнувшему в камышах, поставили медный памятник. Прямо напротив памятника генералу Платову. Герои строго смотрят друг на друга, как бы примериваясь перед поединком… Позже здесь же поставят скульптуру Дрюни, в некотором отдалении, чтобы соблюсти пропорцию и перспективу».

«За что Господь посылает мне замечательных женщин, повреждённых на голову, красивых и с талантами? Чем я заслужил такую милость?» (Из размышлений Дрюни).

«От художника все просят правды. И все воротят рыло от правды. Я смирился: такова участь художника». Павло Забурунный

Май-31 августа 2019.
Сыктывкар

ПРИЛОЖЕНИЕ:

Фрагмент из первой части романа-трилогии
Фрагмент из второй части романа-трилогии
"МУНИЦИПАЛЬНЫЕ ЛЮДИ". Третья часть романа-трилогии

Роман-трилогия "В ЗАГРЯЖСКЕ НЕТ АМЕРИКАНЦЕВ" полностью

 

Наш канал на Яндекс-Дзен

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную