Выставка Филиппа Москвитина - это подтверждение того, что наша история продолжается, культура наша набирает свою силу в подводных течениях.

– Филипп, не могу сразу не спросить о картине «Св. митрополит Николай – апостол Японии», поскольку Ржевская земля, там, где она граничит со Смоленщиной – родина апостола Николая, – и моя родина тоже. Чем вас заинтересовал этот образ?

– 2012 год – юбилейный год святителя Николая. Наши равноапостольные – княгиня Ольга, князь Владимир, святая Нина. И всё. Крестить далекую страну, принести туда православие, научиться понимать чужую культуру, перевести на японский язык Евангелие и богослужебные книги – это колоссальный труд. Николай Японский, совершив эти труды, по праву стал апостолом. Над картиной я работал почти год: на ней присутствуют символы Японии, гора Фудзи, дворец императора, водопады, собор «Николай До» в Токио, учащиеся семинарии, духовенство, которое святитель воспитал из японцев. Он работал с элитой Японии, с самураями, бывшими служителями культа синтоистов, то есть с теми людьми, которые были образованы. Он создал там Православную Церковь. 33 тысячи людей крестились, воцерковились, благодаря ему. Когда в 1905 году началась война с Японией, русский просветитель уже не мог благословить победу японского оружия, но и японцам не мог запретить молиться за свою победу. Святитель взращивал в японцах человеколюбие. Поэтому в ту пору совсем другое отношение было к пленным русским у православных японцев.

И в юбилейный год святого, я, как художник, должен был создать на полотне этот образ. Чтобы люди знали об этом святом, чтили его память, тем более что Япония сейчас в беде. Там ужасная радиация. Патриарх Кирилл сказал, что едет туда.

– «Прославление святого Илариона Троицкого» как бы противопоставлено сегодняшней мирской жизни…

– Я был на обретении мощей и прославлении архиепископа Илариона (Троицкого). Конечно, сделал снимки и зарисовки, картина постепенно вызревала. И к 2010 году она была завершена.
Владыка Иларион – правая рука Патриарха Тихона (Беллавина). Он составлял молитвы, писал книгу «Без Церкви нет спасения», был пастырем для людей в противостоянии злу, в спасении души. К владыке Илариону и в лагере тянулись люди, он окормлял их, служил литургию на пне, на одной просфоре и клюквенном соке.

А мне хотелось в картине передать ощущение уже нашего времени. За оградой монастыря возвышается здание Лубянки, где святой Иларион принял страдание, и город живет уже своей жизнью, кто-то, может быть, смотрит «Дом-2», кто-то торопится в свой офис. А в это время прославляют святого, одного из тех святых, которые всегда молились за свой народ, вытаскивали людей из ада и готовы сейчас вытащить. Сколько раковых больных исцелилось у мощей святых! Это наказание Божие за какие-то грехи может быть отменено по молитвам святых.

– В центре вашей картины «Гражданин Кузьма Минин и князь Дмитрий Пожарский. 1612 год» – икона. То есть на протяжении всей истории духовность главенствует.

– Благодаря молитвам Патриарха Алексия II и многих наших соотечественников появился праздник День народного единства, посвящённый освобождению Москвы от интервентов и празднованию Казанской иконы Божией Матери. А Казанскую икону принёс в Москву Патриарх Гермоген. Он её список послал и в ополчение вместе со своим пастырским словом. Я и Кузьму Минина воспринимаю как святого человека, ему во сне трижды являлся Сергий Радонежский. Об этом не пишут в учебниках, там только внешняя канва событий, гром пушек и звон сабель. Но это была не столько ратная, сколько духовная победа русского народа.

– Филипп, а что вам самому кажется в вашей выставке наиболее важным?

– Здесь представлены образы. На современных выставках всё чаще отсутствуют образы людей. Мало сюжетных, исторических картин. Есть бытописательство, но осмыслением истории занимаются редкие художники. И я себя к ним отношу. На моих картинах не перенесение прошлого в настоящее, а взгляд на живую историю. Современные постмодернистские философы говорят, что истории больше нет. А мы, христиане, говорим, что она есть, и сегодня есть писатели, музыканты, осмысляющие историю. Более того, среди нас живут святые, которые будут прославлены, как Иоанн Кронштадтский.

– Что значит – быть историческим художником?

– Я родился и крестился в том месте, где проповедовал Иннокентий (Вениаминов), иркутянин, ставший Московским митрополитом. Отец Даниил, портрет которого я писал, знал Патриарха Тихона, получил от него благословение, присутствовал на его похоронах, где, кстати, народу было больше, чем на похоронах Ленина.

– Можно ли, на ваш взгляд, сопоставить сегодняшний день с каким-либо отрезком нашей истории, какие исторические аналогии здесь возможны?

– Например, Патриарх не раз говорил: «В наше смутное время…».

– Сравнивая со смутой начала XVII века?

– Если иметь в виду нынешнее падение нравов, то, например, Минин и Пожарский вывели из Кремля иноземцев, которые убивали детей боярских, солили их в бочках и ели. Они предпочли есть человечину, но не выпустить из своих рук награбленное золото. Какая же это битва между католичеством и православием? Это были сатанисты, оскверняющие и наши святыни, и собственный человеческий образ. А в Петербурге два года назад готы привели к себе свою сокурсницу, пожарили и съели. И при этом экипировка готов продаётся на Красной площади: ботинки, плащи, украшенные черепами и прочей сатанистской атрибутикой. Руины на месте бывших предприятий или деревень – это всего лишь жуткий след от тех битв, которые происходят в душах.

– Какие уроки можем мы извлечь из нашей истории? Как одолеть нынешнюю смуту?

– Зло нельзя победить, не сотворяя добра. Всюду, где раньше висели портреты Ленина, надо повесить портреты Александра III, Столыпина, по инициативе которого осваивались незаселенные земли, создавались банки для крестьян. Надо не потребителя ублажать, а созидателю оказывать помощь.

Мы часто слышим по телевидению: «образовательные услуги школы». А Церковь, школа, искусство – это не услуги. Услуги – это парикмахерская. Образование – это приближение к образу Божьему. Потому что человек создан по образу и подобию Божьему. То есть человек должен быть иконой Бога. И задача школы в том, чтобы из ребёнка не ушёл этот образ Божий, чтобы ребёнок учился творить благо, чтобы, как минимум, удержать его от зла. Из-за отсутствия идеологии сегодня всё трещит по швам и разваливается. Но чем-то люди должны быть объединены. Есть понятие «православная цивилизация». Есть святые, есть священство и есть культурное поле: музыка Свиридова, стихи Рубцова, современные документальные фильмы, есть постижение духовных смыслов истории. Есть и современные философы. Например, Александр Панарин, которого я очень ценю, автор работы «Православная цивилизация в глобальном мире».

– Как проходило становление ваше как художника, как возникло ваше державное мировоззрение?

– Я помню Советский Союз уже не агрессивно большевистским. Тарковский уже снял фильмы «Андрей Рублёв», «Зеркало». Мы посещали Ярославль, Углич, Романов-Борисоглебск. И я всегда делал зарисовки. Бабушка моя – псковитянка – возила меня в Псково-Печерскую лавру, в Михайловское. Родители читали Пушкина, Василия Белова, его книгу «Лад», мама преподавала музыку, любила Мусоргского. Оставалось только однажды понять, что Пушкин, и Белов, и Мусоргский не просто русские, но и православные по внутреннему строю своей души.

В семь лет меня привезли из Иркутска в Москву. А входить на Красную площадь – все равно что входить в церковь. Первое, что я нарисовал в Москве, – собор Василия Блаженного. Ещё в детстве я делал иллюстрации к «Пророку» Пушкина. Всегда были альбомы по искусству. А если даже европейское искусство брать – Нидерланды или Германию – там тоже и Распятие, и «Христос перед Пилатом», и сюжеты Воскресения. В общем-то, никакое атеистическое государство не может отлучить человека от Бога, если не отлучит его от культуры…

– Авангардизм на вас никак не повлиял?

– Я считаю, что это течение уже устаревшее, ему уже сто лет. Я люблю Кустодиева, кто-то любит Малевича. Кустодиев писал купцов, старую Россию. Но до этого он, ученик Репина, был прекрасный импрессионист, писал портреты в духе западных художников. Потом он выработал свою манеру и стал работать как чисто русский художник. И я бы не сказал, что Кустодиев менее современен, чем Кандинский или Малевич.

Мне всегда нужны были образ, лицо. Русское искусство всегда требует образа. А когда нет отношения, нет взгляда, нет переживания духовного… – пустота. Задача искусства – это то, что нельзя повторить. Ты смотришь, как написал Веласкес, и не можешь повторить. А линейку и чёрную краску можно взять и нарисовать квадрат. Да, «Чёрный квадрат» – оригинально. Но искусство должно быть не только оригинально. Оно композиционно, неповторимо технически, и чтобы написать картину, нужно много всего знать и уметь. Как, допустим, для того, чтобы написать картину «Боярыня Морозова».

– Вы – ученик Суриковской школы?

– Да, я учился в школе В.И. Сурикова. Суриков приехал из Красноярска, выучился в Петербурге. Приехав в Москву, он выходил на Красную площадь и видел… утро стрелецкой казни. Он – сын того народа, который здесь жил триста лет назад, потом уехал в Сибирь. И сейчас вернулся. И с ещё большей силой, обострённым чувством любит Родину. Я такой же, как он, сибиряк и Москву люблю больше, чем москвичи, которые к ней привыкли. Им кажется, что центр где-то в Париже. Для меня центр православной цивилизации – это Москва, Сергиев Посад.

– На ваших картинах: торжественность, величие, царственность. Но ведь можно и в глазах неизвестного крестьянина увидеть целый мир…

– Я писал одного монаха просто как колоритный образ. А спустя какое-то время узнаю, что он архимандрит в Мордовии, настоятель монастыря. И многие люди его узнают: это известный духовник.

– Вы преподаёте в вузах?

– У меня уже десять лет преподавательского стажа. Сразу после окончания аспирантуры стал преподавать в РПУ св. Иоанна Богослова. Моей задачей было работать с иконографией, с текстом, – как меня учили профессора Академии, – выписывать, переосмыслять. Из моих выпускников – молодых художников – многие уже вступили в Союз. Каждый из них создал в качестве дипломной работы икону новопрославленного святого.

– Как вы «вписываетесь» в наше рыночное, нестабильное время, не располагающее к творчеству?

– Есть художник и есть эпоха. Когда М.В. Нестерову перестала заказывать работы Елизавета Фёдоровна, поскольку расстреляли саму Царскую семью, когда церковное искусство оказалось ненужным, он стал писать портреты своих современников: скульптора В.И. Мухиной, художников Кориных, живописца В.М. Васнецова., великолепный портрет академика И.П. Павлова. Он создал галерею портретов лучших людей своего времени.

И я создаю галерею лучших людей своего времени: писатель, автор книги «Лад» Василий Белов; писатель, издатель книг Николая Рубцова Николай Дорошенко; вице-президент Фонда культуры Елена Чавчавадзе; искусствовед В.Г. Брюсова; певец Фёдор Тарасов – люди, которые создавали и ныне создают нашу православную цивилизацию. Меня обогатило общение с ними, они помогали мне и словом, и советом.

– Над чем вы сейчас работаете?

– Последняя картина – «Изгнание торгующих из храма». Она была начата в 1996 году, а выставил её впервые в 2007-м, хотя эскизы на других выставках уже выставлялись.

Постоянно работаю над иконами для разных храмов. В поездках всегда делаю пейзажи: Петербург, Крым, Черногория.

– Можно ли предположить, что будет завтра с нашей культурой?

– Главное, не забывать, что мы не придаток западной цивилизации, мы – великая православная цивилизация. Нас всё время принижают, нам внушают, что мы недоокатоличенные европейцы, что нас надо превратить в протестантов, чтобы мы стали соответствовать неким «передовым» стандартам. Но мы видим, что их система ценностей из христианской плоскости переходит в совершенно противоположную. Тренажёрные залы, казино открывают в храмах, Дита Фон Тиз рекламирует шампанское, купаясь обнажённой в огромном бокале, и всё это происходит в бывшем католическом соборе. А как Европа обрушилась на Венгрию, которая официально заявила, что она христианское государство и отстаивает христианские ценности!

Но у нас пока очень слабые фильмы и передачи по телевидению. На канале «Культура» не показывают русских художников. Там играют западную музыку. К двухсотлетию Мусоргского не прозвучало его музыки на радио «Орфей», не было выставок, посвящённых ему. Хотел купить качественную запись «Хованщины», но запись только 1954 года. Невозможно ребёнку дать послушать качественную запись «Рассвет над Москвой-рекой». Невозможно было до последнего времени купить альбом Рублёва. Везде лежали Шагал, Дали, Малевич. Даже когда идет прогноз погоды, показывают картины западных художников, заметьте. Когда к Матиссу приезжали русские художники, он им говорил: «Почему вы не учитесь у своих иконописцев? Я же всё взял у иконы: и линию, и пятно».

Много соблазнов, много легких путей. Наша задача – пройти царским путём. Сейчас Россия приходит к осознанию уникальности своих исторически сложившихся духовных пространств, своей исторической территории, ответственности за свою особую роль в мировой истории.

Будущее нашей культуры зависит от нас.

http://www.rusderjavnaya.info/article.php?art_id=526