Вот уже второй месяц пошёл, как Валентина не выходит из дому. Как людям в глаза смотреть, когда случилось такое?..

«За что Господь наказал меня?» - в отчаянье думала она по ночам, перебирая в памяти все свои прегрешения, и не находила такого, за которое могла последовать столь жестокая кара. – «Уехать бы куда-нибудь с глаз долой от людей, да только от Бога не спрячешься…»

К ней, как к прокажённой, почти никто не приходил. Пару раз зашла соседка баба Люба. Словно оправдываясь за свой приход, говорила:

- А я  гляжу – нет и нет тебя… Думаю: живая ль…

- Не знаю… - честно признаётся Валентина.

Когда-то, в прежней далёкой жизни, сын бабы Любы и муж Валентины работали на одной шахте, дружили, в один день и погибли в забое. Видимо это и роднит их сейчас.

- Может, чего надо? – спрашивает баба Люба.

- Ничего не надо…

Баба Люба внимательно рассматривает Валентину, потом назидательным тоном старшего говорит:

- Не нравишься ты мне, бабонька. На тебя уж смотреть страшно…

- Чай не мёд, дитя похоронить… - неожиданно для себя самой отвечает Валентина.

- Колька, что ль?! – вскрикивает баба Люба.

- Вовчика… Колька слава Богу живой.

- И давно ж ты Вовчика схоронила? – строго допрашивает старуха.

- В один день с Сашкой Глушко…

Баба Люба долго с изумлением смотрит на Валентину, словно  и не знала её до сей поры.

- Вон оно что?.. Схоронила значит?.. – произносит она сурово. - Ты себя не кори, бабочка. Нет здесь твоей вины. Кажен в посёлке знает, как ты жилы рвала, тянула их без мужа, на двух работах спины не разгибала. Кто ж виноват, что оно таким уродилось…

- Я ж и виновата… - наконец, осознав свой грех, вздыхает Валентина. – Кольке легче, он отца застал, на его примере рос… А я… Какой с меня воспитатель?.. Прибегу со второй смены, стелепаю что-то поесть, и упаду неживая без задних ног до утренней смены. Об одном лишь и думаешь: чтоб накормленным был, и чтоб одёжка не хуже чем у людей… И на другой день и на третий… Колыбельную спеть некогда. А сказки ему уж телевизор рассказывал...

- Ну, так вот, слухай… Ты, подруга, так себя не накручивай, - вновь строго наказывает баба Люба. – Не накручивай, а то подохнешь и Кольку свого не увидишь. Я зараз с дедом в магазин еду, давай хоть муки тебе прикупим.

- Купите… - соглашается Валентина и тоже оправдывается: - А то Николай приедет, а мне ему и пышку не с чего спечь …

Старшенького Николая ждёт она ежечасно, ждёт, как последнюю надежду на спасение. Он воюет под Бахмутом, в казачьей бригаде,  и от него долго уж нет никаких вестей. Ночами она вслушивается в далёкую канонаду, вздрагивает от каждого разрыва. Всё ей кажется, что каждый снаряд нацелен на её Коленьку. Она спешно шепчет молитвы, просит Господа сохранить его для неё.

«Вот приедет Коля, Коля умный, он всё правильно рассудит…» - успокаивая себя, с надеждой думала она, прежде  чем забыться в тревожной дрёме.

В мыслях она пыталась придумать нужные слова, которые скажет Николаю при встрече, но всё, что она проговаривала про себя,  тут же казалось пустым и не стоящим.

Наконец. Господь услышал её молитвы, дверь распахнулась, и в комнату вошёл Николай, весёлый и бодрый, как в обыденной жизни. Папаха лихо заломлена на затылок.

«Значит, ещё ничего не знает», - повиснув у него на шее, и выцеловывая колючие щёки,  догадалась она.

- Я на часок всего, мама, на минутку… - смущённо бормотал Николай. Смахнул с головы папаху, не глядя швырнул её на вешалку.  – Мы проездом тут… Вот заскочил…

- Ох, да что же я… - спохватилась Валентина.

Налила борща, поставила греть.

- Хлеба нет. Сейчас пышку спеку…

- Что, к вам хлеб до сих пор не завозят? – удивился Николай.

- Завозят. Да я уж привыкла пышки… Помнишь, тебе в детстве нравились пышки?..

- Нравились… - улыбается Николай.

- Что тут в посёлке нового? – спросил за обедом Николай.

- Да какие там с меня новости… - растерялась Валентина. – Я ж тут на отшибе, с дерезы не вылазю…

Она уж пожалела, что не стала делиться с сыном своей бедой, но тот задал новый вопрос:

- Как там наш «укропчик»?

Она давно ждала этот вопрос, но всё равно он застал врасплох. Валентина вздохнула и промолчала.

- Звонит?

- Звонит… - снова вздохнула она.

- Ну?

- Он там совсем умом тронулся…

- Меня поминает?

- Поминает…

- Ну и?..

- Грозит… Орками нас называет…

- А сам кто? – усмехнулся Николай.

- И я ему про то… Обижен на весь белый свет.

- Чем же мы его разобидели? – с вызовом спросил Николай.

- А-а… - махнула рукой мать. - Всякие обиды придумывает, а обиды те глупые и пустые… Всё пустое… - повторила она. – То не так его приветили, то слово не то сказали… Всё припомнил… Никто, мол, не любит его, не почитает…

- А там, в «Азове», стало быть, его уважают? – усмехнулся Николай.

- Там он в почёте. «Все вы тут, - говорит, - тупое рашистское быдло, орки… «Орками» нас называет… Всё грозится с тобой повстречаться. Мол, я этого «орка»… А я ему:  «А сам ты, Вовчик, не «орк»? Уже забыл кто ты родом? Забыл, как Колька тебя с малечку вынянчивал, с рук не спускал?..»  А тот как безумный – ничего не слышит. Только своё…

- Ма, не бери дурное в голову. Это и в сам деле пустое. Перемелется…

- Это-то да… - согласилась Валентина. – Это пустое… Тут беда, так беда…  Он, Коль, такое… Я скоро сама очумею. Уж и не знаю, говорить тебе или нет… Не скажу, так сам же узнаешь. В посёлке все до единого знают… Я и за хлебом к магазину не хожу, чтоб людям в глаза не глянуть… Беда…

- Что ещё? – вздёрнул голову Николай.

- Ты ж Людку Дрюкову знаешь…

- Чего ж не знать – знаю! Вовчик за ней ухлёстывал.

- А она замуж за Сашку Глушко пошла…

- Во, как жизнь напутляла… - задумчиво произнёс Николай. – За одной партой сидели, Вовчик его «хохлёнком» дразнил. «Хохлёнок» с нами ушёл, а Вовчик… Во как! – словно дивясь своим словам, повторил он. - Сашка со мной в одной роте. Его под Клещеевкой ранило, не успел отойти, в плен попал… Ничего, обменяем. Мы ихних тоже нахватали…

- Не обменяете уж… Вовчик…

Валентина вдруг заголосила. Растрепав волосы, мотала головой, как от наваждения махала руками.

- Ну, ну, чего ты? – обняв за плечи, прижал её к себе Николай.  – Что там?...

- Вовчик изгалялся над ним…

- Ну, это у них, как правило…

- Коля! Он ему живьём голову отрезал! – закричала она, отшатнувшись от сына.- Он… он…

- Ну что ты мам, что ты такое?.. – вновь прижал её к себе Николай.

- Коля, - выбившись из сил, Валентина перешла на шёпот. -  Он заснял всё, и видео Людке прислал. Весь посёлок пересмотрел и мне показали… Коленька, как жить после этого?.. Если б не ты у меня – руки на себя наложила б…

Они долго сидели молча. Николай тупо смотрел в окно, она на потрескивающую лампадку под иконой Спасителя. Потом Николаю позвонили.

- Сейчас еду, - сказал он, но какое-то  время ещё продолжал в раздумье  смотреть в окно.

Наконец он поднялся. Долго, как слепой, шарил рукой по вешалке, не мог найти своей папахи.

- Ты ничего не ел… - прошептала мать.

- Да я не голодный. Там нас хорошо кормят…

Постоял немного в раздумье.

- Что ж, хочет со мной повидаться?.. – вновь глядя в оконную даль, тихо произнёс он. – Повидаемся…

- Коля! Коля!..  Что ты придумал?! – совсем обезумев, закричала мать. – Даже думать не смей! Кто мы такие, чтоб осуждать чужой грех?.. На это суд есть. Божий и людской… А ты не смей!

- Я ему и буду Судом…

- Коля! Смерти моей хочешь?..

- Мам…

- Обещай матери, что не тронешь!.. Ну, не молчи, обещай!.. – трясла она его за край бушлата. – Пусть кто угодно, но не ты… Обещай…

- Обещаю…  - оглохшим голосом выдавил из себя Николай. – Не трону… Людке приволоку – она его без ножа раздерёт на части. И ты вот что… Ты глаза от людей не прячь, у тебя я есть…

Сквозь оконное стекло она видела, как сгорбившись, пошатываясь и спотыкаясь, Николай брёл к калитке. Папаха сползла ему на глаза, и он плохо различал дорогу. Пока он не скрылся с глаз, она успела несколько раз перекрестить его, потом тяжело повалившись на стул, уронив голову на руки, долго по-звериному скулила и выла, плакала до икоты, до спазм в горле, до дикого кашля, но слёз уже не было.

Наш канал
на
Дзен

Вверх

Комментариев: