Кира МАРЧЕНКОВА, Брянская обл.

***
У каждой вещи есть свой смысл и срок,
И есть у каждой осени приметы.
На улицы, испуганные светом,
Листва ложится вдоль и поперёк.

Она еще не скормлена огню,
Вся эта россыпь бликов и контрастов…
А я смотрю, как умирают астры,
Прильнувшие к холодному окну.

Их жизнь такой бесхитростной была
И кончится без видимой причины.
Смотри! Они почти неразличимы
Сквозь мутный фильтр немытого стекла.

Как я боюсь нарушить тишину!
Но в этом же оконном переплёте
Я вижу птицу в прерванном полёте –
И руки к отражению тяну.

***
Какую дань возьмёшь ты, светлоликий,
За горстку перезревшей земляники,
За летний зной и бесконечный день,
За дерева спасительную тень,
За солнечные всполохи и блики,
За небо, утонувшее в воде?

Но вот крупинки ягод, вот земля,
Вот дальней тропки вёрткая змея,
Вот шумный полог вековой дубравы,
Вот жаркий полдень, ласковые травы,
Вот горизонт, и маленькая я
У позабытой всеми переправы…
Какую ты возьмёшь за это дань?

Молчит, как в сонном озере вода.

***
И отгорело, и остыло,
И вышло прочь,
А всё, что было, всё, что было, –
Трава и ночь.
И то, ночное, травяное,
Я помню так,
Как будто это – кровяное,
Как будто знак
Остановиться и забыться
В чужой руке.
И слушать, как живёт и длится
Вода в реке.

***
То ворчу о чём-то, то вздыхаю
С юной проводницей заодно.
Южный поезд. Станция Лихая.
Пироги с картошкой и вино.

Еду по надуманной привычке
Изменять насиженным местам,
А в окне мелькают электрички,
А внутри – вагонная тоска.

Ничего, казалось бы, такого,
Что отягощало бы и жгло,
Но зачем-то вглядываюсь снова
В заспанное тёмное стекло,

Будто всё ищу, кого – не знаю,
В бесконечной лесополосе.
Южный поезд. Станция Лихая.
Выхожу и знаю – насовсем.

***
Коротаем день до вечера,
Тащим горе на плечах.
И сказать друг другу нечего,
И немыслимо молчать.

На холстине неба серого
Запятые воронья.
Так и мечемся растерянно –
От неправды до вранья.

И чего бы ни хватало нам –
Нет достатка здесь ни в чём,
Так и маемся, усталые, –
Ни тепло, ни горячо.

Хоть открылись нам вчера ещё
Двери настежь, чтоб уйти,
Каждый на своём пожарище
Остаётся взаперти.

***
Никогда не сумеешь её разгадать,
Вереницу событий.
И неважно откуда, неважно куда,
Вдруг захочется выйти,
И захочется спрыгнуть с обрыва, моста,
Перекошенной балки,
Но заклинишь, как тот воспалённый сустав,
И останешься, жалкий,
Одиноко смотреть в запотевшую даль,
Где на кончике пальца
Так легко помещается чья-то звезда,
И так сложно остаться.

***
Холодает – делать нечего:
Всё когда-то отгорит.
На каком теперь наречии
Мне с тобою говорить,

И каким таким молчанием
Мне сводить тебя с ума?
Преисполнена печалями
Приходящая зима.

Поделить её бы поровну,
Да, пожалуй, сберегу.
Ты живёшь по эту сторону,
Я – на дальнем берегу,

Разделяет нас не речка, но
Суесловье да молва…
Холодает, делать нечего:
Зимовать – так зимовать.

***
не помнить встреч ненужных,
фраз неискренних,
отправить всех завистников к чертям.
готовить ужин,
как всегда,
по-быстрому,
в кастрюле иероглифы чертя.

как будто надломили да и бросили.
теперь уж ворожи – не ворожи.
а впрочем,
так всегда бывает осенью:
ещё не умер, но уже не жив.

а в сентябре туман под утро пенится,
ложится на продрогшие кусты.
и непременно что-нибудь изменится –
вот только бы дождаться,
не остыть.

***
В конечном счёте всё сойдёт на нет:
Осенний день, луны неяркий свет,
Предчувствие зимы – морозной, вьюжной.
И неоткуда будет ждать письма,
Да и любовь, условная весьма,
Окажется неважной и ненужной.

Сойдут на нет нелепая молва,
Мгновения, сомнения, слова,
Переходя в разряд воспоминаний.
И, оседая в глубине души,
Всё, что забыто мной, продолжит жить
Уснувшими до срока семенами.

***
Как этот миг сберечь и отстоять
У времени, у быстрого горения,
Где целый мир – открытая тетрадь,
Где над строкой колышутся растения,
Как будто рыбы в медленной воде,
Как будто во дворе чужие простыни,
И мы – совсем никто, совсем нигде,
Смешные, неуставшие, невзрослые?

***
На подступах зима, на радости скупая,
Но именно сейчас скажи, не уходи:
Не страшно ли, когда внезапно умолкает
Какая-то струна, звенящая в груди?

Не страшно ли, когда наивный колокольчик
Не издает своей узорчатой тоски?
Посмотришь за окно – а день почти окончен,
И перехватит дух, и стукнется в виски

Неведомое мне, тревожное, большое,
Как будто чья-то боль никак не отгорит.
Пора бы начинать беседовать с душою,
Раз не с кем зимовать и не с кем говорить.

Кормушка на ветру качается, как зыбка,
И птичьи голоса так явственно слышны,
Что можно их собрать, как бусины, на нитку,
И бережно хранить от зябкой тишины.

***
Под музыку движения и слова,
Под лёгкое дрожанье сонных век,
Не понарошку, но почти условно
Приходит снег.

Приходит снег, подверженный дыханью
И тонкий до прозрачности стекла.
Смотреть его падение часами
Из-за угла,

Из-за плеча, ажура чёрных веток,
Пытаясь что-нибудь увидеть в нём, –
Такая блажь. Но лишь немного света,
И вот – поём.

***
не болит, но тянет, тянет, тянет
изнутри.
ты придёшь с вестями-новостями –
говори,
или вместе – чур не удивляться –
ты да я
будем говорить и улыбаться,
не таясь.
что за вечер, что это за вечер –
гладь да тишь!
на мои опущенные плечи
поглядишь
и опять не скажешь ничего ты.
ляжет ночь.
не болит, хотя и тянет что-то
выйти прочь.

***
Однажды не останется причин
Для долгих телефонных разговоров.
Но вот – зима, и мы ещё звучим
О чём-то невозможном и нескором,
Где никаких гармоний, только сон
Отчаянный, несбывшийся, вчерашний,
Где мы поём и дышим в унисон.
И страшно.
И легко.
И снова страшно.

О ЛЮДЯХ И ДЕРЕВЬЯХ
1.
Являешься на свет, и в этом суть
Житейская, простая. Но однажды
Перерастаешь собственный сосуд –
Убогий, типовой, малометражный.
И вот уже коснулись потолка
Твоих ветвей изломы и изгибы,
Как будто есть резон его толкать
И выбираться, на свою погибель.
А всё же выпрямляешься, растёшь,
За новый мир цепляешься корнями.
И облака роняют тёплый дождь,
Задев тебя косматыми краями.

2.
С каждым днём и часом прирастая,
Словно ствол побегами, людьми,
Чувствуешь себя не зверем в стае –
Деревом, возросшим в нелюбви.
Старым дубом в зарослях осоки
На пустынном дальнем берегу,
В чистом поле ивой одинокой,
Круто изогнувшейся в дугу.
Дни отдельно прожитого века
На воспоминания дробя,
Кем угодно, но не человеком
Почему-то чувствуешь себя.

3.
Скрипучая вселенская спираль
Начнёт очередной виток раскручивать.
И легче сна и птичьего пера –
Отточенного, тонкого, летучего –
Возникнет мир весны в который раз.
И за окном, зимою занавешенным,
Вновь защебечут кто во что горазд
На тонких ветках птицы счастья вешнего,
И поредеет прошлогодний снег,
В проталинах взойдёт трава отважная…
Но дерево проснётся по весне,
Как ни крути, а всё-таки не каждое.

***
То шаги, то случайные всплески
Замирают в густой тишине,
И понуро висит занавеска
На слепом, запотевшем окне.

В приоткрытую форточку рвётся
Самый первый, пронзительный снег.
Как живётся тебе, как поётся,
Причиняющий боль человек?

Засыпает под крышей синица.
Свет фонарный скользит по плечам.
Что тебе этой осенью снится,
Человек, приносящий печаль?

Ни души, ни ответа, ни звука
В непроглядной ноябрьской ночи.
Лишь сквозит ледяная разлука
И молчит.

ОБ АВТОРЕ:
Марченкова Кира Юрьевна родилась 2 августа 1986 года в городе Сельцо Брянской области, где и проживает в настоящее время.
Окончила Брянский государственный университет по специальности «биолог».
Сменила несколько профессий, с 2016 года работает заведующей детской библиотекой г. Сельцо.
Лауреат многих литературных фестивалей и конкурсов: «Хрустальный родник», «Берега дружбы», «Витебский листопад», финалист «Кубка мира по русской поэзии». В 2019 году приняла участие в съемках программы «Турнир Поэтов».
Публиковалась на интернет-ресурсах, в коллективных сборниках, журналах «Бельские просторы», «Подъём», «Странник», «Смена», «Александръ», «Дон Новый», «Крымский сад метаморфоз».
Участница межрегиональных и всероссийских совещаний молодых литераторов в Орле, Воронеже, Химках, онлайн-семинаров.
Член Союза писателей России с 2020 года.

О ПОЭЗИИ КИРЫ МАРЧЕНКОВОЙ
Кира Марченкова – поэт как бы негромких открытий. Ее стихи хорошо срифмованы, чётко выверены. И каждое несёт в себе что-то чудесное и в то же время очень понятное и бытовое. Вот ребёнок, который безмятежно играет с травинками на рельсах, не замечая, что «…несётся вагон, а какие-то люди // Всё кричат: «Уходи!», а вот девушка, живущая в такой «невозможной дыре», что даже самолёты там никогда не падают, обращающаяся к своему любимому:

Ты приезжай – на чай или вино,
Без повода, звонка и без гостинца.
Как запросто одним и заодно
В такой глуши нам будет становиться!

И слушать, как уходят поезда,
Как строчки легкомысленно поются…
Здесь никогда, ты слышишь, никогда
Не расстаются.

А вот «Старик ведёт скрипучую подводу», как бы всем своим существованием подтверждающий:

Где правда жизни, там и волшебство –
Святая ложь, помноженная на два.
Погладишь на ходу шершавый ствол
И выдохнешь, как будто так и надо,

А надо ли? Ответа не найти.
Так, видно, и останешься навеки
Рыбёшкой, вяло бьющейся в сети,
И до смерти уставшим человеком.

Но это не поэзия усталого человека. Это поэзия «обыкновенного чуда», поэзия простого, понятного – и всё же никогда до конца не осознаваемого человеческого счастья бытия. Поэт говорит о вещах, которые никогда не будут высказаны до конца, но говорит на понятном и ясном современном языке. При сегодняшнем засилии абсурда, гротеска, а иногда и просто бессмыслицы, эти обычные на первый взгляд стихи становятся совершенно необычными. Ведь это надо ещё увидеть как

В окне растёт многоэтажный дом
Куда быстрее, чем растут деревья,

или что год уходит

Ненужным больше, списанным плацкартным
Пустым вагоном в тёмное депо.

Или:

...яблоко, упавшее в траву,
Гремит, как выстрел.
Несмертельный выстрел.

Цитировать можно долго. Почти всю книгу. Поэтому, сам себя останавливая, приведу последнее в своей заметке четверостишие брянской поэтессы:

Вот морозный малиновый вечер…
Только что-то берёт на крючок,
Не иначе оплавленной свечки
В одиноком окне маячок.

Надеюсь, что вот таким же очень родным и важным станет для читателя маячок поэзии Киры Марченковой. Это – хорошая поэзия. Нужная. В добрый путь.

Вверх

Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев: