Евгений НОВИЧИХИН (Воронеж)
Когда приказали явиться к командиру партизанского отряда, Санёк подумал, что ему дадут новое боевое задание. Но ошибся. Командир подал ему какие-то бумаги: - Разведчики раздобыли для нас список полицаев из соседних сёл. Посмотри, нет ли знакомых имён? Знакомые были. И одно имя насторожило больше всех: в списке значился его сосед, Петро. Саньку вспомнилось: когда он собрался в военкомат, чтобы записаться в армию, позвал с собой Петра. Но тот замахал руками: - Что ты, что ты, сусид?! Мы ще молоды! В армию Санька действительно не взяли: ему не было и семнадцати. А вот в партизанский отряд он ушёл. Мать пыталась, как могла, удержать его от этого шага, но не смогла. «Выходит, для армии мой «сусид» молод, а для немецкой полиции – в самый раз, – размышлял Санёк бессонными ночами в партизанской землянке. – Вот же мерзавец!» Эти «сусид», «ще» и другие подобные словечки очень забавляли Санька: вроде бы всё понятно, но не по-русски. Петро и его мать, тётка Дарья, переехали к ним в село то ли из полтавских, то ли из винницких мест, и по их разговору было видно, что они нездешние. «Как же так? – думал Санёк. – Учились в одной школе, в одном классе, у одних учителей, по одним учебникам… Читали одни и те же книжки… Играли в одни и те же игры… Слушали и пели одни и те же песни… Почему же я стал партизаном, а он – полицаем?» Ответа на этот вопрос Санёк не находил. - В своё село – ни ногой. Случайно встретишь соседа-полицая, и тогда беды не оберёшься. Но встреча всё же состоялась. Однажды командир приказал Саньку, вместе с бывалым партизаном Федотычем, съездить на подводе в дальний хутор за провизией для отряда. Хутор был маленький, три или четыре избы, и немцы туда заглядывали редко. В хуторе отряд держал своего человека, в обязанности которого входило регулярное обеспечение партизан продовольствием. - Федотыч, гони! Я постараюсь их задержать! Немцы открыли огонь по подводе, но она быстро скрылась в молодом сосняке. В это время Санек метнулся в сторону небольшого бугорка перед лесом и залёг за ним. Это было хорошее укрытие, из-за которого немцы были видны ему на снегу так отчётливо, как бывают заметны черные пуговицы на белой сорочке. Санёк открыл огонь по врагам. Вот упал один. Вот второй. Третий и четвёртый кинулись к одинокой вековой сосне, чтобы укрыться за ней, но успел только один: третий остался на снегу, скошенный пулей Санька. - Сдавайся, фриц! – предложил Санёк этому четвёртому. - Сусид, ты что ли? – вдруг послышалось ему. Сосны шумели на ветру, покачиваясь своими верхушками и изредка скрипя своими тяжелыми стволами. И Санек подумал, что это они, сосны, навеяли ему чей-то человеческий голос. Но нет, голос повторился: - Сашко, это же ты, я знаю! Голос доносился со стороны врага, и Санёк понял, что враг – это его сосед Петро. - Петро, ты? – на всякий случай уточнил он. - Я! Я! – обрадовался тот. – Не стреляй, сусид, не стреляй. Давай побалакаем! - Ну, давай, – согласился Санёк. – Только о чём нам с тобой говорить-то? Ты же полицай фашистский! Петро что-то негромко сказал в ответ, но Санёк не расслышал его слов, потому что их заглушил очередной порыв ветра. - Ну, чего ты там бормочешь? – переспросил он. - Мама у меня хворая, ей помогать треба. Розумиешь? Вот я и пошел в полицаи, чтобы прокормиться, – донеслось из-за дерева, за которым прятался Петро. - Моя мама тоже хворая, – возразил ему Санёк. – Но я же не пошел служить захватчикам! - Твоя мама ще может в огороде возитися, – гнул свое Петро. – А у моей ноги хворые… - Да ты посмотри, – взорвался Санёк, – сколько у нас в селе одиноких женщин, и половина из них болеют. Но их сыновья фашистам не служат! - Как не служат? – спросил Петро. И сам себе ответил: - Вон Сенька Головин тож полицаем стал. - Ну, ты и нашёл, с кого пример брать! – возмутился Санёк. – Головин – шпана шпаной, три года за воровство отсидел, он уголовник. А тебе это зачем? А, Петро? - Говорю ж: мама хворая, – жалостливо простонал полицай. – Отпусти, будь ласка… Помолчав, Санек крикнул: - Ну, ладно, что делать будем? - Давай разойдёмся по-хорошему… – обрадовался Петро. - Как это – разойдемся? – удивился Санёк. – Ты мой враг, я должен тебя уничтожить. - Но я же не только твой ворог, – не унимался Петро. – Я твой сусид. А ще я твой одноклассник. Отпусти, будь ласка… - Избави Бог от таких соседей, – усмехнулся Санек. – И от таких одноклассников тоже. - Не убивай, Сашко! – взмолился полицай. – Не убивай! Я твоей мамке допомагати буду… И тебе поможу, если что… Санёк задумался. Никакой помощи от полицая он не ждал. Да и не нужна ему была эта помощь. Саньку очень жаль было тётку Дарью, его мать. Женщина она безобидная, и вряд ли она виновата в том, что её беспутный сынок немцам служить стал. «Уверен, что она стыдится его, – подумал Санёк. – Но если потеряет сына и останется одна, не выдержит». К тетке Дарье Санёк относился хорошо. Она тоже его уважала. В детстве мать, уходя на колхозное поле, часто оставляла маленького Санька с тёткой Дарьей. Та обращалась с ним, как с родным, ничем Петра не выделяла. Не раз окорачивала сына, когда он пытался задирать Санька или откровенно распускал руки. Санек, конечно, мог бы и сам ему накостылять, но он был в гостях, поэтому не считал возможным меряться силами на чужой территории, в присутствии тетки Дарьи. Врать он не привык, и его мучило, как выйти из этой ситуации. «Ну что ж, придется слукавить, – наконец решил он. – Скажу, что трёх положил, а четвёртый сбежал». После долгого молчания, Санёк позвал полицая: - Эй, Петро! Слышишь меня? - Уходи! Я тебя не трону! Санёк и предположить не мог, что вскоре состоится их новая встреча. - Ой, ты курить стал? – разохалась Арина. Санёк устало улыбнулся: - Это я так, балуюсь. Мам, мне бы поспать надо. А ночью я уйду. Забрезжил рассвет. Санек прилег на кровать. Еще не успел заснуть, как Арина, выглянув в окно, увидела, что к её избе идет Петро с автоматом. Кинулась к сыну: - Сынок, прячься! Петро! Санёк мигом выскочил в сени. Дёрнул на себя знакомую деревянную ручку на полу и скрылся по ступенькам в темноту подполья, спрятавшись там за пустыми кадками. Ворвавшись в избу, Петро огляделся по сторонам и, заметив кисет с махоркой на столе, всё понял. - Тётка Арина, где Сашко? – заорал он. Арина застыла на месте, со страхом глядя на незваного гостя. - Сашко, выходи! Иначе тётку Арину буду здавати немцам как мать партизана! Он повторил это несколько раз, заглядывая в каждый угол избы. Санёк вылез из подполья. Презрительно глядя в глаза полицая, задал вопрос: - Ну что, Петро, опять разговаривать будем? Полицай наставил на него автомат: - Не о чем нам с тобой балакать! Шагай, к немцам тебя поведу! - А там, у леса, ты разговорчивый был! – усмехнулся Санёк. Петро огрызнулся: - Думаешь, и я тебя отпущу? Не рассчитывай! Не на того напав! А ну, пшёл к выходу! Или на месте застрелю вместе с твоей матерью! Санёк кинулся к нему: - Ах ты гад, сволочь фашистская! Арина взмолилась: - Сынок, не надо! Не одеваясь, она выбежала на улицу. В это время Дарья, взяв лопату, пыталась расчистить от снега проход к своей избе. - Дарья! Дарья! – срывая голос позвала её соседка. - Чего тебе? – отозвалась та. - Иди скорее, угомони своего сына! Он моего Сашку сейчас убьет! – взмолилась Арина. - О, Господи! – вздохнула Дарья, отбросила лопату и, опередив соседку, заковыляла в её избу. Отворив дверь, кинулась к сыну: - А ну, угомонись, Петро! Тот отмахнулся от неё: - Мать, не лезь, не твоя это справа! - У, ирод! – толкнула она его в спину. Петро, оскалив зубы, снова отмахнулся от матери. - Угомонись, тебе говорю! Угомонись! – крикнула Дарья, схватив сына за руку И тут она, не выдержав, перекрестилась и, взяв в руки скалку, лежавшую на диване, со словами: «Прости, Господи!», врезала этой скалкой сыну по загривку. Тот упал. - Беги, сынок, беги швыдче, дорогой, – заторопила Дарья Санька, – а то зараз Петро оклемается и опять своё ружьё на тебя наставит. Дурной же! И откуда эта напасть заповзялась на мою бедную голову?! Соромно людям в глаза глядеть! Санёк задумался. Бежать? А куда, если белый день вокруг? Того и гляди, на немцев нарвёшься. И Санёк решил отсидеться в подполье, за кадками. Уходил Санёк новой ночью. Арина рассказала ему, что Петро, когда очухался с перевязанной Дарьей головой, долго не мог понять, что произошло. Мычал, матерился, а потом заторопился на свою поганую службу нелюдям. Однако вскоре в партизанский отряд пришла весть: немцы выгнали Петра с этой службы. Рассказывали, что он с утра до позднего вечера неприкаянно слоняется по селу с перевязанной головой и смущённо поясняет каждому: - Комиссовали по ранению… |
||||
Наш канал на Яндекс-Дзен |
||||
Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-" |
||||
|
||||