Как следует из социологических опросов, до сих пор не все еще точно знают, что именно празднуется 12 июня. «Ъ» напоминает своим читателям, почему День России иногда называют Днем независимости; о том, как Россия, будучи федерацией, сама была субъектом федерации и хотела ли она эту федерацию покинуть; а также о том, какую страну провозгласили суверенной депутаты первого Съезда народных депутатов РСФСР.

Независимость от самих себя

День 12 июня уже больше 30 лет является государственным праздником, но россияне пока не успели вписать этот летний день в ряд бесспорных праздничных дат. Согласно ежегодным опросам фонда «Общественное мнение», до начала спецоперации около трети респондентов считали 12 июня праздником, а около половины просто радовались дополнительному выходному. Число тех, кто воспринимает 12 июня как праздник, единственный раз с 2003 года превысило число отдыхающих без выраженной гражданской позиции: первых оказалось 45%, вторых — 42%. ФОМ отметил это явление в 2015 году, спустя год после присоединения Крыма.

Правильного ответа на вопрос, что именно отмечается 12 июня, социологам из ВЦИОМа в 2021 году не смогли дать 17% опрошенных, впрочем, в 2006 году таких было 28%. «Узнаваемость» даты неуклонно росла: в 2015 году правильно отвечали на вопрос о 12 июня 64%, в 2021-м — 73% опрошенных. В нынешнем, 2023-м, правильный ответ дали 70% респондентов ВЦИОМа (телефонный опрос 1600 взрослых россиян 2 июня). Доля неправильных или неточных ответов (День единства, День Конституции, День флага, День города, другие варианты) — 12%, еще 18% с ответом затруднились.

Надо, впрочем, отметить, что правильным ответом ВЦИОМ считал формулировку «День России / День независимости России» — она сама по себе не вполне точна, хоть и привычна. Между тем, вероятно, именно слово «независимость» способствовало формированию вокруг праздника некоего фона неопределенности.

После исчезновения Советского Союза и вместе с ним «государствообразующего» праздника 7 ноября иметь свой День независимости, как в Соединенных Штатах, и тоже летом, казалось, вероятно, соблазнительным. Но в России, в отличие от США, неизбежно возникал вопрос: от кого у нас независимость?

В 2022 году, к столетию учреждения СССР, ВЦИОМ провел большой опрос об отношении к советскому прошлому, который, в частности, вновь подтвердил, что большинство россиян сожалеет о распаде Союза: таких 58%, а 48%, то есть почти половина респондентов, отвечают «скорее да» на вопрос об отношении к восстановлению СССР. Не сожалеют о распаде СССР 20%, не хотели бы его восстановления 37%. Это более чем заметное множество, но его явно недостаточно для общественного энтузиазма в связи с независимостью — ведь единственная независимость, которая ассоциируется с 12 июня, это независимость от СССР.

Объект федерации

Разумеется, официально 12 июня никогда не праздновалось как день независимости России. Сам документ, принятие которого чествуется в этот день, не содержал такого слова: речь идет о Декларации о государственном суверенитете РСФСР. «Первый съезд народных депутатов РСФСР, сознавая историческую ответственность за судьбу Родины, свидетельствуя уважение к суверенным правам всех народов, входящих в Союз Советских Социалистических Республик, выражая волю народов РСФСР, торжественно провозглашает государственный суверенитет Российской Советской Федеративной Социалистической Республики на всей ее территории и заявляет о решимости создать демократическое правовое государство в составе обновленного Союза ССР»,— гласит преамбула документа.

За преамбулой следуют 15 лаконичных пунктов, которые не слишком понятны вне контекста. Собственно, РСФСР — государство-правопреемник Российской империи, прекратившей свое существование в 1917 году. Официальное название и аббревиатура из пяти букв появится только на следующий год и будет закреплено в Конституции 1918 года. Будучи федеративным образованием, включающим в свой состав ряд автономных регионов, РСФСР в 1922 году сама становится «субъектом федерации», как один из учредителей Советского Союза и входящая в его состав союзная республика.

Учившиеся в советской школе хорошо помнят сверкающую алым мелованную страницу с флагом СССР, 15 флагами поменьше и списками автономий в составе некоторых республик (самый длинный как раз у РСФСР). Советская многоуровневая федерация большевистским политикам кажется скорее инструментом восстановления и удержания единства территории прежней России, почти утраченного за годы Гражданской войны. Но за фасадом формулировок Договора об образовании СССР и первой союзной Конституции 1924 года — длинный ряд вопросов и компромиссов.

Так, даже если считать советских руководителей сторонниками унитарного устройства и непреклонными строителями жесткой «вертикали власти» под видом федерации, нельзя не признать, что схема советского государственного устройства легитимировала возникшие после распада Российской империи политические образования на Украине и в Закавказье, пусть и в новом, советском дизайне. Там формируются свои политические элиты, создающие собственные связи с союзным центром — как формальные, так и неформальные — и кропотливо создающие для себя привилегированное и во многом вполне самостоятельное положение «хозяев республики». Эти элиты вместе со всей советской страной переживут колебания национальной политики от коренизации к русификации и обратно, репрессии, войну, аппаратные чистки — но навсегда останутся в ряду ключевых фигур на шахматной доске советской политики и в конечном счете поспособствуют тому, чтобы она перевернулась.

Кроме того, огромной фигурой умолчания оставался статус самой России (первоначально, в 1922 году, она, кстати, включает в себя Туркестан и Киргизию — эмбрион пяти союзных республик Центральной Азии, нынешних суверенных государств).

Россия самая большая по территории, населению и экономическим показателям часть Советского Союза, с самого начала поставлена в ситуацию, в которой ей и живущим в ней людям довольно сложно себя идентифицировать.

Россия — это только РСФСР, или Россия — это Советский Союз, как, собственно, по-прежнему и говорят о стране, занимающей шестую часть земной суши, в мире за ее пределами? Россия главная, первая среди равных или всего лишь одна из союзных республик? Наконец, не Россия ли платит из своего кармана за весь советский банкет?

Эти вопросы на протяжении большей части советской истории не обсуждаются публично, и даже тем, кто их задает про себя, ясно, что ответы на них крайне неоднозначны. Советский Союз, конечно же, воспринимается как инкарнация России. Рассматривать отдельно карту РСФСР в ее административных границах после учреждения республик Центральной Азии в голову никому не приходит — это почти точно силуэт Российского государства до Петра, но на деле граница — это граница СССР. Внутри Союза никакие границы немыслимы; экономика устроена так, чтобы в ней по возможности были заняты все территории иногда в ущерб рациональной логистике производственных связей; этнические русские живут во всех союзных республиках и отождествляют себя с Союзом, даже не допуская мысли, что в один не слишком прекрасный день они могут оказаться дискриминированным меньшинством в иностранном государстве.Так происходит до момента, когда советская экономика начинает рушиться, столкнувшись с нарастающим товарным дефицитом и обесцениванием денег, то есть до конца 1980-х годов. Тяжелейший экономический кризис совпадает с гласностью, теперь можно говорить о том, о чем раньше и думать боялись, и с началом политических реформ: последний генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев (с марта 1990 года он первый и последний президент СССР) надеется, что советский политический проект можно будет перезапустить на более демократической и более рыночной основе. Но по мере сокращения экономических возможностей центра, который к концу 1980-х без конца печатает ничем не обеспеченные рубли, на которые нечего купить, в союзных республиках, в том числе и в России, возникает закономерный вопрос: зачем содержать союзное руководство, которое не в состоянии решить нарастающих проблем материального обеспечения?

Тревога нарастает: прилавки пусты даже в Москве, не говоря о Подмосковье. Нет мяса, мыла, сигарет, водки. Расширяется вал забастовок. В городах и регионах вводятся карточки покупателей и талоны на товары первой необходимости. Из республик советской Прибалтики, последними присоединенных к СССР в 1940 году, приходят немыслимые новости: в 1988 году Эстония объявляет государственный суверенитет, в 1989 году за ней следуют Латвия и Литва, весной 1990 года все три республики объявляют о выходе из состава СССР. Пока это скорее политический жест, чем реальность, но это уже первая союзная территория, на которой начинается быстрый и необратимый распад власти Компартии и советских органов.

Глотатели суверенитета

16 мая 1990 года в Кремле открывается первый съезд народных депутатов РСФСР. В соответствии с принятыми годом раньше поправками к Конституции РСФСР 1978 года (она будет действовать, подвергаясь дальнейшему редактированию, до декабря 1993 года) съезд — высший представительный орган республики. Выборы депутатов проходят по новому закону о выборах 4 марта 1990 года, избранные депутаты (их 1068, причем 920 из них — члены КПСС) впервые собираются 8 апреля. Первое официальное пленарное заседание съезда открывает глава Центральной избирательной комиссии РСФСР Василий Иванович Казаков, советский функционер, пришедший в российский ЦИК с должности заместителя председателя правительства республики. Он будет вести съезд до избрания нового председателя Верховного совета — органа, осуществляющего законодательную власть и народное представительство между съездами.

Съезд должен был избрать новый Верховный совет РСФСР, который намерен возглавить набирающий популярность оппонент Михаила Горбачева Борис Ельцин. Президент СССР надеется перехватить у него инициативу и сразу же делает это не самым удачным образом: глава прежнего Верховного совета РСФСР Виталий Воротников предлагает съезду принять декларацию о суверенитете. Горбачеву даже думать в этих терминах неприятно, но он предпринимает попытку, как сейчас сказали бы, перехватить повестку. Правда, в воротниковском проекте декларации ключевым является предложение отложить разграничение полномочий между Союзом и Россией до подписания нового союзного договора — это цель, достичь которой в обозримом будущем рассчитывает президент СССР. Сам он присутствует на съезде, на балконе, под союзным знаменем и слышит, как Ельцин отвечает Воротникову: декларация нужна, но более содержательная и непосредственно определяющая правовую основу взаимоотношений России с союзным центром. Тогда Горбачев берет слово и произносит резкую эмоциональную речь, полную подозрений и даже обвинений в адрес политиков, призывающих «распрощаться с социалистическим выбором 1917 года», изменить политическую систему и «развалить Союз под знаменем восстановления суверенитета России».

В речи Горбачева звучат исторические реминисценции: он упоминает удельные княжества, Смуту и республики на территории России. Это вроде бы предостережение, но слушатели советского президента знают, что центр уже сделал ставку на автономии как инструмент давления на союзные республики. За пару недель до этого, 26 апреля, союзный Съезд народных депутатов в Кремлевском дворце съездов проголосовал за постановление, которое формально уравняло в политических правах союзные республики и автономии в их составе: скажем, Абхазия получила право на собственные отношения с союзным центром, минуя Грузию, а Чечено-Ингушетия или Татарская АССР — минуя РСФСР. «Ни одно другое действие не могло лучше подчеркнуть утверждение Ельцина о том, что центр игнорирует и подавляет Россию и что России нужен сильный лидер и право отменять на своей территории действие союзных законов»,— напишет об этом решении американский политолог Джерри Хаф (1935–2020).

По сути, оно создало предпосылки для формирования взрывоопасной и как минимум остро конкурентной ситуации: стремясь ослабить ускользающие из-под контроля союзные республики, союзный центр решил «долить субъектности» автономиям в их составе.

Это едва ли способствовало формированию более благоприятных условий для подготовки нового союзного договора, зато плеснуло бензина в разгорающиеся костры этнотерриториальных конфликтов на советской периферии, часть которых в итоге совсем скоро вылилась в полномасштабные локальные войны.

Российские политики (на тот момент это, по сути, довольно рыхлый клуб из критически настроенных советских функционеров, научных сотрудников и диссидентов) оказались против воли втянуты в игру, напоминающую ту, которую вели большевики в первые годы после революции, когда им надо было купить лояльность окраин за атрибуты политической самостоятельности. Чуть позже, в августе 1990 года, во время поездки в Поволжье, Борис Ельцин сделает свою ставку в этой игре, предложив автономиям в составе России «столько суверенитета, сколько смогут проглотить» (эту фразу он скажет 5 августа во время визита в Казанский госуниверситет, а через пару дней чуть перефразирует в Уфе): «Возьмите ту долю власти, которую сами сможете проглотить». Еще перефразируя, это предложение сохранить внутреннее единство республики: давайте разграничим полномочия, только не уходите.

Шах в три тура

Чтобы делать такие предложения, нужно быть главой государства. И Борис Ельцин делает несколько очень важных шагов к этому посту. Для начала 29 мая российский съезд с третьей попытки выбирает его председателем Верховного совета РСФСР.

Михаил Горбачев, покидая российский съезд 23 мая, чтобы отправиться с визитом в Соединенные Штаты и Канаду (в Оттаве готовится саммит «семерки», у которой советский лидер вынужден просить денег на спасение экономики), поддерживает кандидатуру председателя совета министров РСФСР Александра Власова. Однако неформальное исследование настроений депутатов показывает, что его шансы на победу далеко не безусловны. В итоге против кандидатуры Ельцина выставляется кандидатура Ивана Полозкова — первого секретаря Краснодарского обкома КПСС. Шансы Ельцина не то чтобы безукоризненны: большинство съезда (как и он сам) — коммунисты, беспартийных всего 148, и далеко не все они поддерживают опального члена ЦК. Для победы с учетом фактического присутствия 1060 депутатов нужен 531 голос — на один больше половины. 26 мая Ельцин получает 497, а Полозков — 473. Второй тур голосования проходит в тот же день: у Ельцина — 503, у Полозкова — 458.

Следующий день — воскресенье, к голосованию возвращаются в понедельник, 28 мая, но консервативно настроенные депутаты-коммунисты требуют снять обе кандидатуры с рассмотрения. Предложение отклоняется большинством, но у Полозкова не выдерживают нервы, и он сам берет самоотвод. Тогда горбачевский «штаб», которому поручено ни в коем случае не допустить победы Ельцина, возвращается к идее выдвинуть Власова. Но похоже, тогдашняя «президентская администрация» и депутатский корпус живут уже в разных системах координат: администрация все еще — даже после первых двух туров — уверена, что она может управлять голосованием; а депутаты ропщут, поскольку буквально накануне давали понять, что кандидатура Власова их не устраивает. В итоге 29 мая Ельцин получает 535 голосов, а Власов — 467, немало, но это уже не имеет значения: Борис Ельцин становится председателем российского Верховного совета.

Боевой клич России

За принятие Декларации о государственном суверенитете 12 июня 1990 года проголосовали 907 депутатов из 925. Фото: Владимир Мусаэльян / ТАСС

12 июня 1990 года Борис Ельцин ставит на голосование съезда Декларацию о государственном суверенитете. После реверанса в сторону Союза в преамбуле в ней говорится о РСФСР как государстве, созданном исторически объединившимися в нем народами. Суверенитет объявляется естественным и необходимым условием существования государственности. Носителем суверенитета и источником государственной власти объявляется многонациональный народ России. Суверенитет «провозглашается во имя высших целей — обеспечения каждому человеку неотъемлемого права на достойную жизнь, свободное развитие и пользование родным языком, а каждому народу — на самоопределение в избранных им национально-государственных и национально-культурных формах». Авторы текста, по сути, формализуют то самое широкое предложение Ельцина брать сколько угодно суверенитета — не ждать гипотетического обновленного союзного договора, а договариваться о разграничении полномочий с РСФСР.

Ключевая 5-я статья декларации отражает представления самой РСФСР о своем месте в Союзе — тоже здесь и сейчас, не дожидаясь договора. По сути, это фундамент разграничения полномочий: РСФСР претендует на полноту власти при решении всех вопросов государственной и общественной жизни, за исключением тех, которые ею добровольно передаются в ведение Союза. Конституция и законы РСФСР обладают верховенством на территории РСФСР, а действие актов Союза, вступающих в противоречие с российским законодательством, на российской территории приостанавливается; разногласия по этому поводу регулируются в порядке, который определит будущий Союзный договор. Объявляется исключительное право народа на владение, пользование и распоряжение национальным богатством России (до приватизации еще далеко как до следующей геологической эпохи; тут речь идет о российском притязании на соответствующую часть союзной собственности). Россия настаивает на полномочном представительстве в других союзных республиках и зарубежных странах, а также на праве участвовать в осуществлении полномочий, добровольно переданных ею Союзу ССР.

Статья 6 анонсирует объединение России с другими республиками Союза на основании договора и с учетом признания суверенных прав как республик, так и самого Союза. Статья 7 касается права свободного выхода России из СССР на основе все того же будущего договора и основанного на нем законодательства.

Статья 8 фиксирует неизменность территории РСФСР без волеизъявления народа на референдуме. 9-я статья снова касается «сделки», предлагаемой автономиям: Съезд народных депутатов РСФСР подтверждает необходимость существенного расширения прав автономных республик, областей и округов, равно как и «обыкновенных» краев и областей РСФСР. Уточнить пределы расширения предполагается в соответствующих законах о национально-государственном и административно-территориальном делении.

10-я статья гарантирует всем жителям РСФСР все права и свободы, предусмотренные российской и союзной Конституциями, а также международным правом. Отдельно оговаривается, что представители наций и народностей, живущие в РСФСР за пределами своих национально-государственных образований или таких образований не имеющих, обладают всей полнотой политических, экономических, этнических и культурных прав. Статья 11 устанавливает гражданство РСФСР при сохранении союзного. Статья 12 гарантирует всем гражданам, партиям, общественным организациям, массовым движениям и религиозным организациями, действующим в рамках российской Конституции, равные правовые возможности участвовать в управлении государственными и общественными делами. В статье 13 провозглашается разделение властей и правовое государство.

14-я статья содержит декларацию приверженности «общепризнанным принципам международного права и готовности жить со всеми странами и народами в мире и согласии, принимать все меры к недопущению конфронтации в международных, межреспубликанских и межнациональных отношениях, отстаивая при этом интересы народов России».

Статья 15 объявляет, что декларация — это основа для разработки новой российской Конституции, заключения Союзного договора и совершенствования республиканского законодательства.

Биограф Ельцина Тимоти Колтон называет декларацию «боевым кличем России»: несмотря на обилие отсылок к будущему Союзному договору, призванных выражать принципиальное согласие на его заключение, документ, разумеется, совершенно ясно означает претензию России быть самостоятельным государством, отличным от СССР. Суверенитет, строго говоря, означает способность устанавливать правила и обеспечивать их соблюдение на определенной территории, это альфа и омега государства. В декларации устанавливается и территория, и верховенство российских законов с отменой противоречащей им части законов Союза, и право на российскую часть союзной собственности. Ельцин так и говорит с трибуны съезда: создается государство. Демократическое, правовое и в составе Союза — это, собственно, уже вопросы политического дизайна (принципы которого, впрочем, тоже ясно вписаны в текст).

Эйфория председателя передается залу: за декларацию голосуют 907 депутатов при 13 против и 9 воздержавшихся. «Для меня… вообще для всех присутствующих в зале это был момент ликования»,— скажет Ельцин позже в одном из интервью.

Новая глава

Уже 18 июня Борис Ельцин формирует новый совет министров РСФСР — его возглавляет Иван Силаев. В первые же дни работы нового российского кабинета достоянием гласности становится объем субсидий, которые РСФСР перечисляет в союзный бюджет,— это 46 млрд руб., или $30 млрд по официальному курсу. Это вызывает шквал негодования, в том числе и на съезде. Впереди долгие месяцы напряженной борьбы за разграничение собственности и бюджета — они останутся ключевыми в течение всех месяцев переговоров о новом Союзном договоре в следующем 1991 году. Первый российский съезд закроется 22 июня. Через несколько недель Ельцин на последнем, XXVIII съезде КПСС заявит о своем выходе из партии. В Москве совершенно наглядно обозначаются два центра власти — российский, в Доме советов на Краснопресненской набережной, и союзный, в Кремле. До декабря 1991 года Москва будет оставаться столицей сразу двух государств, но выживет из них только одно.

Слухи о возможном военном перевороте начинают расползаться, пока российский съезд еще идет: ни реакционеры, ни сами сторонники перемен не верят, что Горбачев и союзные силовики будут сквозь пальцы смотреть на то, как сходит со стапеля корабль новой российской государственности, а политическое пространство, в котором существует союзное руководство, сужается до территории Кремля. Впрочем, Борис Ельцин и его сторонники, кажется, раньше Михаила Горбачева осознают, что при самостоятельности России советскому президенту просто нечем будет управлять. Попытка остановить этот процесс путем переворота действительно произойдет в августе 1991 года — но уже не сможет остановить неизбежное. 12 июня 1990 года российские депутаты не просто проголосовали за две странички машинописного текста с некими заявлениями — они открыли новую главу политической истории.

Эта глава длится уже 33 года, и многие события этих лет, в том числе и самые последние, заставляют порой не без удивления оглянуться и уточнить, точно ли это все та же страна? Ответ вполне очевиден: ни о чем другом не объявлялось.

День 12 июня стал считаться важной символической датой практически сразу: через год после принятия декларации, именно на 12 июня 1991 года, были назначены первые в российской истории выборы президента.

Еще через год, в 1992 году, праздник День принятия Декларации о государственном суверенитете РСФСР был официально установлен Верховным советом, а 12 июня стало выходным днем. В 1998 году президент Ельцин предложил именовать этот праздник покороче — Днем России: вопрос российского суверенитета по отношению к СССР к тому моменту давно был закрыт, а оставшиеся проявления «парада суверенитетов» внутри самой России перестали быть чем-то, к чему стоило бы привлекать внимание в торжественном случае.

Президент Владимир Путин, почти сразу после избрания восстановивший в правах мелодию советского государственного гимна, всегда был склонен к переоценке распада СССР, который он назвал величайшей катастрофой. Тем не менее день 12 июня остался при нем неотъемлемой и важной частью государственного протокола. До 2019 года в этот день в Кремле давался торжественный прием — эту традицию прервала не политика, а пандемия коронавируса.

В нынешнем году приема снова не будет, но депутаты от «Единой России» разъехались на региональную неделю с наказом напомнить избирателям о том, что именно празднуется 12 июня. «День России — государственный праздник, история которого насчитывает больше 30 лет,— говорится в партийных документах.— Изначально он появился как точка отсчета начала новой истории страны. Сегодня праздник все больше ассоциируется с новой ролью России в мире — страна вернулась на геополитическую арену в статусе одного из мировых лидеров».

Сомнения в том, есть ли что отмечать в этот день, вероятно, сохранятся до тех пор, пока будет существовать хотя бы элемент ностальгии по советским временам. Из их облика с годами выветривается все наиболее неприятное — это видно из тех же опросов ВЦИОМа. Некоторые общественные активисты уже в нынешнем году предлагали не отказываться от праздника, но задуматься о его новом наполнении, например, отсчитывать годы существования России не от 1990, а от 862 года, отмеченного в летописях как год начала княжения Рюрика в Новгороде. Идея символически продлить историю страны не на 30, а на 1000 лет в прошлое в общем вполне понятна: выпускникам советских школ все еще нелегко привыкнуть к мысли о том, что история до и после 1917 или 1990 года — это не история разных стран, а одна, сквозная история одной страны, история живших, работавших, любивших и умиравших в ней и за нее людей. Но именно из уважения к ним, вероятно, и не стоит никак менять смысловое наполнение дня 12 июня.

Источник

Вверх

Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев: