«Отболела душа…»
Ко второй годовщине смерти (30 октября) и 75-летию (9 ноября)
поэта Николая Денисова (Тюмень)
 Странно, но после смерти писателя его место в строю местных литераторов несколько меняется. Так получилось и с Николаем Денисовым. Его неожиданный уход высветил из серой массы одинаковых или похожих крупного самобытного прозаика и поэта, и он в полном соответствии со статусом встал рядом с Лагуновым, Ермаковым, Тоболкиным. Всероссийскому литературному трауру не могли помешать подзаборные хихиканья его ненавистников, в единый момент спихнувших Денисова с поста ответственного секретаря Тюменской писательской организации и фактически блокировавших посмертный поэтический конкурс в его память. Среди тысячи конкурсных стихов нет ничего от земляков: бойкот сработал.
Денисов входил в литературу как в родной дом, в котором ждали близкие люди, стояла картошка на столе и чайник булькал на печурке. Так было в отчем селе Окунево, так было в Литинституте, потом в Тюмени и по всему миру.
Среди полей, где мир и тишина,
Где даже гром грохочет с неохотой,
Лежит моя крестьянская страна
Со всей своей нелегкою заботой.
В биографии Николая случился вот такой парадокс: призвали в Морской флот, а служил в охране Генштаба МВФ, по форме моряк, а моря не видел. Возможно, ущемленное самолюбие деревенского паренька погнало его в океанские просторы, он обошел потом весь свет, хотя видел его только через порты и портовые города. Но это раздвинуло видение мира, высветило родную страну, добавило чувств и красок. В последующих сборниках стихи «о том мире» занимают заметное место, но там нет восторгов, все виденное поэт сравнивает с родным, русским, тюменским, окуневским. Даже тайские красавицы, сводившие молодых матросов с ума своей откровенностью, вдруг потеряли всякую привлекательность, когда поэт одел их «в наши фуфайки». Несколько кругов по океанам вокруг шарика компенсировали неудовлетворенность сухопутного штабного охранника.
 Из дальних плаваний чаще всего коком Николай привез дружбу с русскими эмигрантами первой еще волны в Венесуэле, знакомство с семьей легендарного капитана крейсера «Варяг» Руднева, а так же огромное количество архивных материалов, которые стали основой важных книг писателя «Огненный крест» и «Волшебный круг», за которые Николай Денисов первым из тюменских литераторов получил высокую награду «Имперская культура».
Из поэтических книг две стали литературным явлением: «Заветная страна» и «Планида». Из начинающего романтика и лирика вырос поэт высокого гражданского звучания. За это его любили и за это же ненавидели. Помню, в начале нулевых, когда решался вопрос о руководителе писательской организации, и я говорил с областным чиновником о Денисове как самом надежном кандидате, услышал в ответ: «Как можно, он же красный!». А Денисов цвета своей совести не скрывал. Он был в числе тех, кто старался сохранить Союз от развала, обличал «апрелевцев» и иных отчепенцев, был бит, и не только в фигуральном смысле. Когда он дерзнул выдвинуться на редактора создаваемой тюменской городской газеты, был освистан «демократическими» депутатами во главе с Киричуком.
В предисловии к «Планиде» Валентин Сорокин, известный советский поэт, писал об авторе:
«Больно поэту слышать громы оружейных складов, больно поэту глядеть на падающие пассажирские лайнеры, тяжко поэту встречаться со школьниками, пораженными эпидемиями, грустно поэту из окон вагона замечать заросшее бурьяном пшеничное поле или осиротевший и разграбленный цех, вчера мастеривший подвижные трактора, а сегодня онемевший от перестроечной приватизации и кремлевской модернизации...
Хватало и стали, и бронзы,
И славы, добытой трудом,
Взорвали партийные бонзы
Страну, как Ипатьевский дом.
И так раскурочить Россию
Хазарский сумел каганат,
Что даже с шунтами бессилен
Кудесник Акчурин Ренат.
Так пусть же войдут в кровотоки
Стальные, как сталинский ус,
Прямого воздействия строки:
Верните Советский Союз!
Интересно, какие метаморфозы произошли за время «революционных демократических преобразований». В восьмидесятые Николаю Денисову отказали в приеме в КПСС как политически незрелому. Те, кто отказывал, через десятилетие стали хозяевами «заводов, газет, пароходов», а беспартийный поэт подхватил упавшее красное знамя. Наиболее полно он выражал свои взгляды в газете «Тюмень литературная». Ее читали и ругали, а она выходила, объединяя русских писателей от Сибири до Венесуэлы.
Замечено, что каждый писатель так или иначе старается написать о своей «малой родине». Село Окунево, где родился Николай Денисов, старинное и по большей части старообрядческое. Двоеданами называл семью и отец Василий Ермилович. Не отсюда ли Денисовская прямота и бескомпромиссность? Он успел узнать, что в центре села попечением неведомой современникам состоятельной женщины, родившейся на этой земле, строится староверческий храм. Сегодня он во всей красе над древним селом, и как бы порадовал Николая, крещеного в Венесуэле в Русской Зарубежной церкви.
Книга прозы о родном селе, о детстве, о друзьях, о том времени, когда душа копит чувства, ощущения, запоминает запахи и звуки, которые вырвутся потом в стихах и прозе. «На закате солончаки багряные» – так называется эта книга. Я тоже рожден в этих краях, и у нас есть солончаки. Но я не увидел их цвета. Коля увидел…
Принято в таких случаях вспоминать про награды. Ими Денисов не обойден, но более всего он дорожил литературным музеем, созданным им на родине в Окунево. Гордился и званием «Почетный гражданин района». После смерти общественность обратилась к властям с предложением присвоить районной библиотеке имя писателя. Власти устроили консультации как раз с теми людьми, которые не могли простить писателю его таланта и всенародного признания. Решили хоть тут, в мелочах, отомстить. Уверен, что библиотека получит имя земляка, и район еще будет гордиться, что удостоен такой чести.
Николай ОЛЬКОВ |
| |
Николай ДЕНИСОВ
(9 ноября 1943 - 30 октября 2016 )
ПОДПРАВЛЯЮ ТОПОР
Для хозяйственных дел
Подправляю брусочком топор.
Вжиг да вжиг! А транзистор
Буровит иную картину:
Демократам – виват,
Ну, а нам, патриотам, – позор!
Холокост не признали,
Теперь, мол, гнобим Украину.
Обнаглели фашисты...
И в чем же тут мы не правы!?
А топорик, топорик мой точится
Не на потеху.
И не зря либералы, картавя
На «Эхо Москвы»,
Беспокойно считают
Проценты сторонников «эха»
Сам себе я теперь
Самостийных небес государь.
Но, внедряясь в эфир,
О своем гомонят губошлепы.
Колдунов наплодилось,
Кучкуется всякая тварь –
Из Америки и нездоровой
Голландской Европы.
Бусурманится время,
Кипят революции вер,
Зазывают клиентов
Полночные бабочки-халды.
Оглупела планета.
С катушек сошла. Например,
Метастазы распада
С восторгом глотают прибалты.
Вжиг да вжиг! Вот и я
В деревенском посконном миру
Пребываю в печалях, –
Последний христовый
Отшельник...
Назначаю вам встречу
В своем Гефсиманском саду.
А стихи, может быть,
Напечатает «Наш современник».
РАСКЛАД
Отец мой был
Природный пахарь…
Из народной песни
Ну что, орлы-интеллигенты,
Соколики, тетерева,
Как там «текущие моменты»,
«Свободы» ваши и «права»?
Теперь повсюду тары-бары,
Не жмет, не душит агитпроп.
Вы ж так хрипели под гитары
Об этом – в кухонках – взахлёб!
Ну, допросились в кои веки
Почетных званий и наград,
Ну, вышли в общечеловеки…
А дальше что? Какой расклад?
Вокруг желудка интересы,
Все те же всхлипы про «судьбу»
Да злые шуточки от беса
Про белы тапочки в гробу.
А не от Бога – болевое
Еще живого бытия:
«Горит село, горит родное,
Горит вся родина моя…»
2001
ХОЗЯИН
«Прошлое принадлежит Богу»
И.В. Сталин
1
Эх, как хочется, ребята,
В ту страну – без демократов,
Незабвенную мою,
Не по-ру-шен-ную.
Там счастливо бегал в школу,
Подрастал в кругу родни, –
Не травился кока-колой,
И враньём продажных СМИ.
Жил в трудах. А как иначе?
Не на Запад уповал,
На полях – в поту горячем –
Урожай до звёзд вздымал.
И в широтах оголтелых,
На арктических ветрах,
Пас моржей на льдинах белых,
Как телят на клеверах.
Были ушки на макушке,
Если бес нам в душу лез,
Отражал, держал на мушке
Карабина «СКС»*.
Был Союз – кремень и слиток,
На любви держалась Русь.
Ну, прибалт – себе в убыток –
Не долюбливал нас. Пусть!
Пусть бы вновь цензурой бдили,
И от цензора-жучка –
На ковер в партком водили,
Как к ветфельдшеру бычка.
Пусть бы там не именито,
Трудовым рублём хрустя,
Я б стоял за дефицитом,
И поругивал «властя».
Только б и на зорьке вешней,
Как солисты – удальцы,
Дружно пели на скворешнях
Востроглазые скворцы.
Только б жили прежним станом,
Где хватало дел вполне –
Сталеварам и декханам,
Ярко пляшущим цыганам,
И джигиту на коне.
2
Оглянусь. И вижу снова:
Блёстки росные в траве,
С табунком овец, с коровой –
Двор отцовский в Окунёво,
Площадь Красную в Москве.
По брусчатке холод веет,
Пехотинцы – к ряду ряд,
Снег. И вождь на мавзолее.
Стяги Родины алеют.
Сорок первый год. Парад!
Просто, не высокопарно
Сталин твердо говорит,
Что германский враг коварный
Будет сломлен и разбит!
Так и сталось! Бились свято.
А в теперешний разброд,
В пору вора-демократа,
Быдляка – электората,
Кто на бой нас позовет?
От Чукотки до Колхиды,
Где народ с вождём вставал,
Либеральные шахиды
Правят бал. Смертельный бал.
До слезы ли им сиротской?
До старушечьей сумы?
Жертвы культа – Гитлер с Троцким –
Тоже клацают из тьмы.
Только – чу! – глубины стонут,
Повсеместно – сдвиг пород:
Больше Сталина не тронут
Лейбы нынешнего трона –
Разрушители-масоны, –
Не позволит! Вождь встаёт!
Просочился ус колючий,
Золотеет вязь погон.
Вот уже дымком пахучим
Пышет трубка, молвит он:
«Ельцыноидам – Таганка,
Иль по-новому – зиндан,
Горби, стало быть, – Лубянка,
«Прочим шведам» – Магадан.
Олигархию – под стражу,
В Воркуту – на энный срок.
И обслугу их туда же,
Пусть рубают уголёк.
Пусть являют там сноровку,
Познавая бытиё,
Чтоб потом про «перековку»
Долго помнило ворьё.
Хрущ успел залечь в некрополь
И затих под русский мат,
Кинув славный Севастополь
РУХу, будто сала шмат.
Шебаршал, как арматура,
Угрожал теченью рек.
А твердыню Порт-Артура
Будто высморкнул, «стратег».
Столь столетий Русь держалась!
Что же нынче? Жалкий вид.
Стало быть, Лаврентий Палыч
Разберется – кто вредит?!
Кто воюет по сортирам?
Кто бухтит про паритет?
Кто с Кавказом кончить миром
Не способен, толку нет?
Распоясались иуды,
Не таясь, жирует гад,
А в клоповниках – приютах
Победители горят.
Кто еще там гонит пену
Про «реформы на века»?
Объявляю, как измену,
Как диверсию врага!»
3
То не в Думе вышел кворум,
Не Медведев взял Тифлис
Это вождь окинул взором
Карту мира – сверху вниз.
То не кочет в Украине
Незалежный крик явил,
Это вождь «Герцеговиной»
Трубку заново набил.
То не валенок с полатей,
Не Чубайс с печи упал,
Это вождь заметил:
«Хватит
Мировой терпеть кагал!»
Взгляд суров. А голос ровный.
В локте согнута рука.
Жуков молча встал…
Верховный
Снова добыл огонька.
Пыхнул трубкою знакомо,
Помолчал. О чем, Бог весть?!
Просветлели лбы наркомов:
«У страны хозяин есть!
2012–2013
------------------------
*СКС - самозарядный карабин Симонова
|
ТРЕТИЙ ВЗВОД
Не скажу, каким был храбрым,
В нашей роте этот взвод.
Из сумских был хлопцев набран, -
Хуторской простой народ.
Ну, горазд был сало кушать,
С кухней, с поваром дружить.
Ну, покладистых хохлушек
В самоволке ублажить.
Отслужив, в свои кулички
Взвод поехал по домам,
Нацепив значки и лычки,
Как положено хохлам.
Велики Украйны долы,
Широка Днипро-река,
Где-то там комвзвода Голуб,
Он теперь уж комполка!
Жаль, коль стал укропом, гадом,
И в донетчине пленен,
Жаль, коль в ямке от снаряда
Не прощеным погребен.
Жаль, что хлопцы - свинопасы,
Что пока не пленены,
Тоже укры высшей расы,
И вельможные паны.
Всем вожжа под хвост попала,
Всем спеклась благая даль:
Как, мол, это наше сало
Потребляет злой москаль?!
Как посмел кацап строптивый,
Крым зацапать и Сиваш?!
Море ж Черное, проливы
Зевс отрыл - потомок наш!
И Победу, учат внуков,
Не седой ковал Урал.
И Берлин не маршал Жуков,
А Степан Бандера брал.
Беспощадно жгут и рушат,
Сеют ненависть, вранье.
Вот и снова бьют из пушек
В стариков, в детей...
Зверьё!
7 февраля 2015 г.
ПОВСЕДНЕВНОСТЬ
Не радуют ни водка, ни вино,
К закату лет, похоже,
Сбились с курса.
Гульнуть бы, что ли!
Но исключено,
У радостей нет
Прежнего ресурса.
Вот где-то (пишут!)
Свергли короля!
И расползлись по миру
Злые силы.
По факту зла
Шумят лишь тополя.
К весне их тоже
Свалят бензопилы.
Вхожу в подъезд, –
Там местный наш майдан,
Там пиво пьют,
Там горы слов и крика.
Чужбина там...
Гребу на свой диван,
Где верит снам
Мой Васька-кот, мурлыка.
2014
* * *
…Одни, словно голые в бане,
У шаек своих и корыт.
А я в штормовом океане.
Мой путь направляет бушприт.
При хватке и мстительной силе,
Разбитой страны паладин,
Поверил я в прочность
Под килем! –
Торжественной мощи глубин.
И в небе я вижу поруку.
И к Богу иду, не беда:
С ним раньше по правую руку
Случалось сидеть иногда.
1996
* * *
Соловья кто заменит?! В кромешных кустах
Он, как проклятый, реет, не зная оплошки.
А земля все слабее стоит на китах,
Отощавших без доброй хозяйской кормёжки.
Огнедышат вулканы, огонь до небес,
Нет уж сил удержать смертоносные гулы.
А Хозяин-создатель куда-то исчез,
Уж две тысячи лет в непомерных отгулах.
На Святых рубежах, что ни день, выходной.
Водит дьявол разрухи бесовские свиты.
Без надзора свистят в атмосфере земной,
Заблудившись в галактиках, метеориты.
Где-то с краю стоит еще хата моя,
Хорошо, что до горьких времен достояла.
Перезрелые думы ведут в те края,
Где родился, где вечность отрадно сияла.
Где возможно утешиться, стопку поднять.
Соловья подзадорить: сбирай свои силы!
Жаль, что пенсийки мало - венки заказать,
Ублажить хоть отчасти родные могилы.
2015
БРИГАДИР
Портрет вождя. И ходики в ходу.
И счеты - в толчее бумаг и пыли,
Костяшки их, как грешники в аду,
Метались и угла не находили.
Подбил итоги - цифры и нули:
Приход-расход. И так сказал: «Ребята,
Вы хорошо колхозу подмогли,
А может быть, всему пролетарьяту!»
Запомнилось, как грохал по столу,
Давал приказ напористо и круто,
Как нас подвел к бригадному котлу:
«Ты покорми работников, Анюта!»
Подали кашу, в меру посоля,
Желтел компот, белела горка хлеба.
Сквозь полевой навес из горбыля,
Как горний свет, просеивалось небо.
Куда он канул? Азимут ветров
Увел ли вновь - в земные страсти, войны?
Иль коммунизм как лучший из миров,
Примерив к людям, понял - недостойны...
2001
ПРОШЛИ ГОДА
Я помню день, московский первый день,
Литинститут. И стен его величье.
Мы шли туда из русских деревень,
Ловя ухмылки мальчиков столичных.
Мы состязаться с ними не могли
И восхищать поклонниц на эстраде,
Нам было проще грузные кули
Без лишних слов таскать на зерноскладе.
Что знали мы? Лишь сельскую страду
Да телогрейки, выжженные потом!
И вновь впряглись мы в черную работу,
Пока они шумели на виду.
О, мальчики! Хитер крестьянский ум:
Мы были к жизни пристальней и тише.
Где вы теперь? Я помню только шум.
А может, это дождь стучал по крыше?
ДЕВЯНОСТО ТРЕТИЙ ГОД
(Воспоминания)
Когда громили танки Дом Советов,
Я горько пил, присутствуя при этом.
И багрянел от крови сам собой
Телеэкран когда-то голубой.
Шестой канал - эстрадный хит «лаванда»,
А на втором - расстрельная команда:
Грачев-паша - змеиный камуфляж,
Бурбулис - подстрекателей типаж,
Немцов в кудрях - во что-то кандидат….
Зашел сосед - упёртый демократ.
Я без раздумий вышвырнул соседа:
Локальный гром, негромкая победа.
И пусть ликует сам с собой, один,
Зомбированный «ящиком» - кретин.
А Дом горел, прицельно танки били,
При СССР их ладили в Тагиле:
Комулятивным ухнут, пробасят…
И я налил еще сто пятьдесят.
Возник Спецназ, ОМОН,
Бейтара тени…
В столице кровь,
беспамятство в Тюмени.
Россия вновь на дыбе и во мгле.
И злой прораб, кайфующий в Кремле,
Торжествовал и всем сулил удавки.
И Черномырдин - слон в посудной лавке,
Гоняя мух во рту, в герои лез,
Как лез вчера в ЦК КПСС.
Когда Немцов с Явлинским мух прогнали,
И всем гайдарам сребреники дали,
В квартире дверь,
как будто в небе кратер,
Разверзлась вдруг, явилась Богоматерь:
«Переживем, - рекла, - а пьянку брось!» -
И нимб сняла, повесила на гвоздь.
90-егоды
ЭЙ, ЗЕМЛЯК!
Я в поколенье друга не нашел…
Юрий Кузнецов
На крылечке златых откровений
Я лежу, как собака на сене,
Шарю в небе босою ногой.
Эй, земляк, задержись на минуту,
Хочешь, грянем по старым маршрутам?
Катер подан и конь под дугой!
Конь храпит, в эйфории причалы!
Ну, смелее! Пока либералы
Не принудили стихнуть, остыть.
В море Лаптевых льдина блистает,
Антарктида нас загодя славит,
Меж землею и космосом – нить!
Сонмы гадов и бедственный атом
Обуздал я в столетье двадцатом,
И окно распахнул – на зарю.
Ненавидимый ельцинской властью,
Истреблен и отравлен отчасти,
В одиночестве «Приму» курю.
Эх, земеля!..
Что взять с человека,
Коль в железной истории века,
Он не видит великих страниц.
Жаль их, бедных, с «поехавшей крышей»,
Перестроенных зомби – людишек,
Доживающих – плинтуса ниже,
Толоконных, физических лиц!…
2012 |
