Юрий ПЕРМИНОВ

«СЛУЖИЛ ДУШЕ, ЧТО ДЛЯ ЛЮДЕЙ ОТКРЫЛ…»
Большереченской библиотеке присвоено имя поэта Владимира Макарова

Честно говоря, не верилось, что такое нынче возможно… Но хотелось, чтобы не случилось никогда, вот только земная жизнь Поэта вечной не бывает. А не случилось бы – живи он, Владимир Александрович Макаров, сейчас, когда «в майское ознобье вместе с нами, о покосах, о хлебах моля, смотрит в небо ясными глазами мокрая, весенняя земля…», когда «Западно-Сибирская равнина тёплым умывается дождём…». Нет, до мая ещё далеко, но как похожа на эти строки нынешняя весна – ознобная по утрам, теплая днём, несмотря на обильный быстрый дождь, словно вырвавшийся на волю из ледяного плена ещё вчера зимних небес… Уже вечные строки прекрасного поэта, солнечного человека Владимира Макарова, чьим именем недавно была названа центральная районная библиотека родного его Большеречья…

…Цветы шиповника нам пахли розами
Там, в самой лучшей из всех земель!

Скрипели розвальни для нас морозами,
А в кошенине, в кошовке – шмель!

У молока родной Бурёнушки
Был вкус полыни – но только раз!

Избы отеческой желтели брёвнышки,
Свет этих сосен нас в детстве спас!

Ловилась нельма, язи горбатые
На перемёты шли; цвела сирень!

Снег на подворье большой лопатою
Я не вчера ли сгребал весь день?

И не вчера ли на пару с батею
Мы конопатили наш баркас?

И жёлтой, шёлковой, волшебной скатертью
Иртыш раскинулся весной для нас!

Служила матушка на шумной пристани,
На жёлтых пуговках – якорьки!

И с ней здоровались все плечистые,
Её товарищи – речники!

Ещё жила тогда одна девчоночка,
Её юбчоночка цвела в лугах!

А с нею рядышком ходил мальчоночка,
Ещё не знавший о стихах!

Учила исподволь земля окрестная:
Живи, да дров не наломай!

А песня? Песня нас тоже пестовала
Баяном батиным – на Первомай!

…Ушли из юности лугами росными,
Ударил в головы весенний хмель!

Но есть за грозами и за морозами,
Есть в мире лучшая из всех земель!.. 

Да, вне Родины, без Родины, без сочетания с ней и служения ей призвание человека не может быть исполнено. «Земля еси, и в землю отыдеши» (Быт. 3: 19), – сказал Господь Бог Адаму. Здесь глубинные, кровные истоки связи человека и Родины. Связи животворной, насущной и священной. Такой она была и для Владимира Макарова, которого похоронили не в Большеречье, но тоже на родной, омской земле, рядом с матерью, которой поэт посвятил немало пронзительных строк:

Я слушал сердце матери своей
По всем законам лекарской науки,
Оно стучало всё сильней, сильней –
Сигналом боли были эти звуки…

…………………………………

Мама, разве ты умерла?
Я говорю с тобой,
И ты слышишь,
Ты любишь,
Когда я играю на баяне и пою:
«Я дом закрываю
И в лес убегаю…»

……………………………

У костра, доставая картошку в золе,
Вдруг услышишь, как птицы курлычут,
Голос матери, жившей на этой земле,
Вдруг покличет тебя, вдруг покличет… 

И вот мы едем в «лучшую из всех земель», в Большеречье – председатель Омского отделения Союза писателей России Валентина Ерофеева-Тверская, поэт Татьяна Четверикова и ваш покорный слуга, а в багажнике «Волги» председателя комитета культуры администрации Большереченского муниципального района Омской области В. И. Шрейдера – баян Владимира Макарова, книги из личной библиотеки поэта, пишущая машинка…

Да, при библиотеке, как сказала нам при личной встрече её директор Мария Петровна Рычкова, со временем будет открыт и музей Владимира Александровича Макарова. Именно для будущего музея мы и привезли часть личных вещей поэта, книги, автограф его предсмертного стихотворения «Видение»:

Среди теней родных людей
Ты бродишь, им внимая,
Мир, что с годами всё лютей,
Руками обнимая.

Мы видим в небесах тебя,
А ты нас – в снежной дымке.
И, дальние черты любя,
Глядим, как невидимки.

С твоих высот нас не видать.
Твоей душе тревожно,
Что долг житейский не отдать
Всей суете ничтожной.

Но знаем мы, и веришь ты
Душой своей богатой –
Тебя спасут от суеты
Небесные пенаты.

И ты поможешь всем своим,
Кто от тебя далёко,
Кто, безысходностью томим,
Тоскует одиноко.
 

…Нельзя было не отметить прекрасную организацию литературного вечера «Я жил свой век без всяческих затей, Служил душе, что для людей открыл», посвященного памяти Владимира Александровича Макарова. Школьники и взрослые земляки поэта читали его стихи, делились воспоминаниями о нём его одноклассники, проникновенно говорили Татьяна Четверикова и Валентина Ерофеева-Тверская… Порадовали слова главы администрации рабочего посёлка Большеречье Маргариты Владимировны Шамшудиновой о том, что будут у них ежегодно проводится и Макаровские чтения, и учреждена премия имени Владимира Макарова, которая со временем может получить статус Всероссийской. Для этого надо немало сделать – принять решение, провести его через бюджет, но сомнений в том, что всё будет именно так, – ни у кого не возникло… Не могут здесь по-другому относиться к своему земляку, до конца своих дней не порывавшего связи с ними, почитал и ценил эту связь неизмеримо выше самого себя, своей собственной жизни и всего, что ни есть на земле:

Душа разрывается… Песню заслышу –
И снова увижу родное село
И дом наш, где голуби сели на крышу,
И стало от них, белоснежных, светло.

Душа разрывается… Розовой ранью
Мальчишкою в стадо корову гоню,
И юношей нежным иду на свиданье,
И первые строчки на сердце храню.

Душа разрывается… Кнопки баяна
Я трогаю пальцами в отчем дому,
И русская песня рождает нежданно
Печаль, что понятна лишь мне одному.

Душа, успокойся… От прожитой, милой
Поры золотой – и сегодня тепло,
Ведь всё это было, ведь всё это было,
Хотя и прошло, слишком быстро прошло.

…В своей взрослой жизни я плакал два раза – на похоронах отца и после известия о смерти Владимира Александровича, с которым связывала меня не только крепкая мужская дружба, но и то, что называется родством душ. Он был моим Учителем, а в последние годы и дня не проходило без общения с ним – «телефонного», личного.

Когда серьёзно заболела его жена, его ангел-хранитель Людмила Борисовна, Валентина Ерофеева-Тверская обратилась к Валерию Николаевичу Ганичеву с просьбой найти хоть какие-то средства на её лечение. Не в самые благополучные, мягко говоря, дни для Союза писателей России.

Наверное, Ганичев мог сослаться на тяжёлое материальное положение СП РФ, и мы бы его поняли, да и сам Владимир Александрович никогда ни у кого ничего не просил. Понятно, что не в состоянии ныне, по причинам от него не зависящим, наш Союз материально помогать близким писателей, но для Макарова деньги нашлись, правда, болезнь Людмилы Борисовны была скоротечно неизлечимой… И когда её не стало, было принято решение потратить эти средства на издание книги Владимира Макарова. Книги, вышедшей незадолго до смерти поэта…

Переплели мы с тобой наши руки,
Молча стояли в закатной поре –
Перед видением вечной разлуки,
Под облепихой, на дачном дворе.

Ты мои руки губами согрела,
Я твои руки губами согрел.
Наша вечерняя радость сгорела,
Словно вечерний костёр догорел.

И у судьбы одного ты просила –
Как бы пожить мы ещё бы могли…
Вот и глядим, набираемся силы
У окоёма бессмертной земли. 

Мне посчастливилось стать её редактором – таков был выбор Владимира Макарова, и тогда же вспомнилось, как несколько лет назад, когда Ганичева спросили о Макарове, он ответил: «В одной из последних бесед Владимир Алексеевич Солоухин сетовал, что «мы часто начинаем говорить о поэте в превосходных степенях лишь тогда, когда он уходит из жизни. В Сибири есть прекрасный поэт Владимир Макаров – знаешь?» Я не знал. А в «Иртыше» прочитал, восхитился…».

А вот что говорил Солоухин о своём ученике (Макаров называл Владимира Алексеевича своим Учителем):

«Я не знаю, от чего зависит внешняя судьба поэта, изгибы его биографии. Один не успеет издать два-три сборничка, как уже имя его у всех на устах, известен, популярен, если не знаменит. Судьба ли, действительно, тут, современные ли средства массовой информации и с их возможной тенденциозностью, но, по-моему, лучше пройти через муки роста и потом со зрелостью прийти к определённым успехам, нежели сначала окунуться в шумный успех, а потом прийти к мукам, уже бесплодным и неизлечимым.

У Владимира Макарова есть почти всё, чтобы считаться одним из лучших современных поэтов. Этот поэт, так сказать, уже написан, дело только за тем, чтобы он дошёл до читателя и занял в поэзии нашей соответствующее место…»

И это место наш земляк занял при жизни… Помню, когда я уже отнёс книгу Владимира Александровича «Под панорамой созвездий ночных» в Омское книжное издательство, он позвонил мне и, заметно волнуясь, спросил: «Юра, ну как, не закончился Макаров как поэт?» И это – после почти двадцати книг, Всероссийской премии имени Афанасия Фета, после высоких оценок его творчества от Солоухина, Бокова, Куняева, постоянно публикующего Макарова в «Нашем современнике»? Задать такой вопрос мог только большой поэт. Особенно сейчас, когда сплошь и рядом мы замечаем неимоверную благосклонность к своему «творчеству» множества посредственных стихотворцев, позволяющих себе просто ронять слова, любуясь их падением, совершенно забывая, что это – мёртвый полёт, после чего они превратятся в труху и истлеют.

А ещё он говорил, что мы сами себя не имеем права величать поэтами, поскольку это великое звание даруется свыше.

Макаров даже в самые трудные годы свои писал с особой продуктивностью и безоглядностью, по словам Георгия Иванова, «без гонорара, без короны, со всякой сволочью на «ты», будто доказывал, что Россия была, есть и будет самой поэтической державой. Это и есть его Русский путь поэта. Кто внимательно прочтёт русскую поэзию от митрополита Илариона и автора «Слова о полку Игореве» до Державина и Пушкина, до Есенина и Юрия Кузнецова, поймёт, что суть этого пути предельно проста и раздражает только духовно-бесчувственных смердяковых. Ибо суть – душеспасительная. Константин Николаевич Леонтьев признавался, что его влечёт не страдающее, а поэтическое человечество. Это и есть Россия, и так её чувствовал Владимир Макаров.

После смерти Владимира Александровича, родственники поэта передали мне весь его архив, и там я обнаружил листок, на котором красным фломастером было написано авторское предисловие, которое Макаров почему-то решил не включать в книгу «Под панорамой созвездий ночных»:

«Я ловил рыбу в Иртыше, носил мешки с цементом из трюма баржи, сидел долгими зимними вечерами над школьными учебниками.

Я видел трактор на загонке между околков и перелопачивал зерно в хлебных буртах.

Я обонял запах сырых газетных гранок, где были оттиснуты мои первые строки.

Я скорбел зимним днём над чёрным, как горе, холмиком на снегу – материнской могилой.

Я выдувал воздух из своих лёгких в рот погибающему ребёнку, мчался на «скорой» по урману.

Я пил из кринки молоко, надоенное от сибирской бурёнушки натруженными руками доярки.

Я слушал партиты Баха, звучавшие под сводами органного зала в родном городе.

Я любил и люблю Жизнь.

Испытав земные радости и горести, я захотел рассказать об этом близкой душе. Смею надеяться, она существует на белом свете, отыщет и поймёт эти строки».

Теперь этот листок будет храниться в Большеречье, на родине поэта, где Совет муниципального района единогласно решил:

«В целях увековечивания имени В. А. Макарова, известного поэта, большереченца, члена Союза писателей России, лауреата премии губернатора Омской области за заслуги в развитии культуры и искусства им. Л. Н. Мартынова, Всероссийской премии им. А. А. Фета, премии журнала «Сибирские огни», поддержать предложение Главы Большереченского муниципального района о присвоении Центральной библиотеке р. п. Большеречье имени В. А. Макарова…»  

Но как сиротливо мне без тебя, Учитель… И ты – знаешь об этом, и существует на белом свете та самая близкая тебе душа. Не одна. Далеко не одна…

Highslide JS
Владимир Макаров
Highslide JS
Глава комитета культуры Большеречья В. И. Шрейдер, директор библиотеки М. И. Рычкова с омскими поэтами
Highslide JS
Юрий Перминов читает стихи Владимира Макарова

Highslide JS
Юрий Перминов, Татьяна Четверикова, Валентина Ерофеева-Тверская

Для увеличения фотографий, кликните по ним курсором

Вернуться на главную