| |
* * *
Иеромонаху Александру (Фауту)
Куда ни глянь: назад – вперед,
Везде чужие рати.
Ильею Муромцем встает
Отечество с полатей.
Тлетворен иноземный гнет,
Чернеют пепелища.
Но встал народ и меч кует,
И щит надежный ищет.
Стоит Отечество. Заря
Над церковью пунцова.
В ней вижу лик богатыря
С картины Васнецова.
* * *
Воскресла, словно сфинкс, страна.
Оружие – законы.
В сердцах людей идет война
Гражданская с Мамоной.
Храм – Божий дом. Иконостас
Стал атласом свободы.
А крестные ходы – для нас
Священные походы.
Все изощренней времена:
В игре – геном и атом.
Идет народная война
С всемирным каганатом.
* * *
Алексею Любомудрову
Твердили «Где нас нет…» про красоту мне.
Да, оценил я эту красоту!
И побывал в Париже. И не умер.
Нахальный негр мочился на мосту.
И рококо я видел, и барокко.
И пил в кафе коньяк и кальвадос.
Там все не так, как в песнях, однобоко.
А покурить – широкий выбор доз.
Меньшинства. И немало черной расы.
Уют в отеле, в сердце неуют.
И лесбиянки там и педерасты
Среди хиджабов во дворах снуют.
Я не плюгавый стихотворный нытик,
Сажусь в автомобиль и на коня.
В Париже вы меня не хороните –
Мать ждет на сельском кладбище меня.
* * *
Мы же люди! Но, как на зверях,
Ставят опыты… Дурь от наркоза.
Защемило эпоху в дверях –
Ни вперед, ни назад. Боль и слезы.
Свет погас в головах – фонарях,
Всюду склоки и драки.
Защемило эпоху в дверях,
Словно хвост у собаки.
Ум как будто шашлык на углях –
Воспаленный и куций.
Защемило эпоху в дверях
Между двух революций.
Нам хотелось узнать, кто же мы,
В чем же драма.
Но захлопнулись двери тюрьмы,
Вставшей около храма.
МОНОЛОГ КРОНШТАДТСКОГО МАТРОСА
Памяти моих двоюродных дедов
Ивана и Фаддея Ишуковых
От взрывов ломается лед на заливе,
Но красная власть не права.
Кронштадтский мятеж… Нам нужна справедливость.
Зачем нам пустые слова?!
Рабочим – заводы, а землю – крестьянам.
Матросам остались моря…
Декреты звучат непонятно и странно.
Выходит: боролись-то зря.
В свободе и братстве – как в тюрьмах! – постыло.
А в равенстве – волны вранья!
Рабочим с крестьянами – пули в затылок.
Матросам – в Неве полынья.
Смотри – не увидишь икон в изголовье:
Нам доля – без Бога пропасть.
Россия окрасилась праведной кровью –
Неправедна красная власть!
* * *
Кто в барабан стучит, - кто – в бубен.
Вокруг страны – чужая рать.
Мы тигры. Мы свободу любим.
И в клетке нас не удержать.
Мы тигры, а не колорады.
Мы гвардия, где честь и долг
Всего превыше… Мы не стадо!
И запаслись свободой впрок.
* * *
Бранят Христа. Бранят Пилата.
Бранят и Кремль, и Божий храм.
Свободу тела и разврата
Телеэкран внушает нам.
Не труд в почете, а халява.
Мы отдалились от сохи.
Но жизнь Господь дает, а дьявол
Нам предлагает впасть в грехи.
* * *
Что хранится в пирамидах?
В египетских базальтовых –
Мумии фараонов и драгоценности.
В советских бумажных –
Молоко и кефир.
В современных финансовых –
Обман и горе.
У каждой эпохи –
свои консерванты.
* * *
Крым наш! – русский клич
Неиствовствует мировая драка,
Колышутся знамена, словно лен.
Мы русские! И не к лицу нам плакать –
Не плачут, кто отважен и силен.
И рубим жестко, и стреляем метко…
Со всех границ ползет к нам черный дым.
Мы русские! А земли наших предков
Мы, возвратив, уже не отдадим!
* * *
Для русских в жизни честь важней, чем слава.
В боях не потеряем головы.
И мы, потомки князя Святослава,
Оповестили, что идем «на Вы».
С молитвой путь и легче, и виднее.
Что НАТО? Это слово – словно мат.
Из пепла Русь воскресла… Перед нею
Дрожит американский каганат.
* * *
Дымим, как паровозы. Пьем до дна.
Со всех сторон нахлынули невзгоды.
Одна страна. И нация одна.
Но поколенья – разные народы.
Доверчивость ушла. Нахлынул страх.
Похожа жизнь на тараканьи гонки.
Мы заблудились в рыночных делах,
Как людоедских джунглях Амазонки. |
* * *
Хитромудрые халдеи,
Русский – не бездельник!
Дайте русскому идею –
И не надо денег.
Буги-вуги, тити-мити…
Жизнь кружит в астрале.
Вы идею ту верните,
Что у нас украли!
* * *
Огромная луна, проникшая из вне.
Седые копны крон.
И в никуда дорожка.
Мне снился сон во сне,
А в нем еще был сон.
Мне снился сон во сне
Слоистый, как матрешка.
Я в нескольких мирах
Одновременно жил.
Я спал и шел,
Забыв о воздухе и пище.
Но лишь в одном из них
Мог превратиться в прах.
И лишь в одном из них
Мог обрести жилище.
Мне приоткрыл слегка Творец
Святой Покров,
В сознании моем
Раздвинул знаний стены.
Во снах я побывал
Во множестве миров
И ощутил душой
Бессмертие Вселенной.
* * *
Люблю из прошлого мотивы.
Груб на словах. Душою нежен.
И волны Финского залива,
И волны трав на побережье.
Приятны белые барашки
У берегов, что дифирамбы.
Фонарь, как мина на растяжке,
Взорвет своим сияньем дамбу.
А я не жду ни с неба манны,
Ни мимолетную удачу.
И впереди Кронштадт туманом
Еще почти не обозначен.
* * *
И плоть слабела, и душа болела.
За окнами темнел туманный плёс.
Вечернею молитвой душу к телу
Я привязал, чтоб дьявол не унес.
А с неба сон спустился тих и светел.
Свеча сияла ярче, чем софит.
Я чувствовал душой: на белом свете
Нет ничего надежнее молитв.
* * *
Печь протопишь – и кончится день,
И в золу превратит дров охапку.
И наденет луну набекрень
Клен, как лисью потертую шапку.
Разукрасит морозец стекло.
И теленок уснет на соломе.
Печь протопишь – и станет тепло
И в душе, и в бревенчатом доме.
* * *
Листопадом дома замело,
Закатилось за рощу светило.
Выпал снег – стало ночью светло,
А растаял – и тьма возвратилась.
День за ночью спешит след во след,
Утепляя в деревне оконца.
Первый снег – замороженный свет
И луны и осеннего солнца.
Полудрема – и спишь, и не спишь! –
И нисходит прозренье к поэтам.
Я люблю эту звонкую тишь
На границе меж тьмою и светом.
* * *
Теплый плащ уже не греет –
Не простуда ли виной.
Я старею – вечерею
В листопаде под луной.
День короче, ночь длиннее –
В тучах радости не ждем.
Вечереют – коченеют
Руки-ноги под дождем.
А вокруг – печаль и проза.
По болотам бродит смерть.
Побыстрей бы снег с морозом –
Надоело вечереть!
* * *
Чего кричишь – вокруг такая тишь!
Я тоже вспыльчив, но вполне вменяем.
Мне изменяет память… - говоришь.
С кем изменяет, мы не уточняем.
Жизнь с возрастом лукавит, как у всех:
Пошел за хлебом, а пришел в пивную.
Сто анекдотов рассказал – успех!
Я память к посторонним не ревную.
Ах, память – баба склочная! Кругом
Истерики кипят с утра до ночи.
Я помню все, что надо. О другом
Напомнят те, кто этого захочет.
В затылок дышит старость – не беда!
А бес толкнет в ребро – дай только волю.
Мне изменяет память, но тогда,
Когда я сам ей изменять позволю!
* * *
Жизнь била жестоко,
не по правилам.
Поэтому сердце
похоже
на боксерскую перчатку.
* * *
Я живу, а душа нараспашку –
И в нее прилетел соловей.
Говорят, что родился в рубашке,
И она стала кожей моей.
Отцвели васильки и ромашки,
А ветра заблудились в бору.
Говорят: я родился в рубашке,
И в рубашке, наверно, умру.
* * *
Спят облака, трава, листва и крыши.
Уснул на дачах поздний скрип дверей.
Такая тишина, что даже слышно.
Как падают пушинки с тополей.
В цветочном сне сады беззвучно дышат.
Все замерло под сумрачной луной.
Такая тишина, что даже слышно
Мне ангелов, поющих надо мной.
* * *
И строить храм, и птиц кормить,
И жить, людей любя.
Россию надо отмолить,
И отмолить себя! |
