|
***
Сергею Есенину
Он о России до конца
Звонкоголосо пел, легко.
И согреваются сердца
Его, есенинской, строкой,
Ведь синеокая страна,
В степях рязанских ковылей
Родив певца, его сполна
Талантом одарила. В ней
Он удивлял под звоны лет
И золотом ржаных полей,
И садом яблонь, где рассвет
Встречал под клёкот журавлей.
Опавший клён, рябин костёр,
И лунный плач, и шёпот трав,
И деревень родной простор
Стиходуши рождали сплав.
И тем в стихах любим поэт,
Что чувства пробуждает в нас,
И мы несем к нему букет
В который раз, в который раз.
***
Свет луны, таинственный и длинный,
Плачут вербы, шепчут тополя.
С. Есенин
Отчего-то лунность ночи
неизбежно грусть рождает,
словно что-то нам пророчит,
прежде чем в рассветах тает.
И в серебряную реку
обронила верба где-то
слёзы, вновь (как в прошлом веке!)
вдохновив собой поэта.
И в таинственные луны
ворожит листва на клёне,
стоит ветру только дунуть
на зелёные ладони.
***
Не видать конца и края –
Только синь сосёт глаза.
Сергей Есенин
А над степью синь без края
тянет, манит вглубь глаза,
словно ликом светлым рая,
где сияют образа.
В белом облаке, как будто
строгий профиль и крыла,
и на горку тропка круто
за собою повела.
И вбежав туда, вдыхаю
синь высот и белизну,
и шепчу, и в чём-то каюсь,
руки к небу протянув.
***
Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник –
Пройдёт, зайдёт и вновь оставит дом.
С. Есенин
Бесконечная дорога —
долог вечный путь,
и маршрут известен Богу –
раньше не свернуть.
У развилки: влево? вправо? –
знать бы ведуна;
есть возможность переправы,
если не одна.
В новой жизни прежний случай
значим глубиной:
мы с тобою неразлучны
до черты иной.
Как узнать, что не напрасен
жизни звёздный миг? –
Я молюсь с надеждой страстной
на господний лик.
***
…Когда звенят родные степи
Молитвословным ковылем.
С. Есенин
В молитвословии ковыль
склонился к землям Тарханкута,
где настоящее и быль
веков ушедших просто спутать.
Всё та же бездна синевы
над хрупкой далью горизонта,
Ветрами будто бы волхвы
раздули жар палящий солнца.
И шёпот ковылей седых
звучит как вечная молитва.
В картинах строгих и простых –
иконописная Таврида.
***
Александру Блоку
Снова ночь, и фонарь, и аптека,
И Нева, и задумчивый сад.
Лунный глаз засмотрелся на реку,
Где тонул золотистый закат.
Тишину звон шагов рассекает.
Петербуржец в изящном пальто
Отрешённо глядит, не мигая,
В тёмных улиц холодный простор,
Где и сфинксы в молчании строгом,
И объятые сном деревца,
Вдохновив, оживляют итогом
Благородный рисунок лица…
И во власти живого виденья
К книжным полкам иду выбирать
В переплёте стихи-озаренья,
Чтоб Поэта услышать опять
О признаниях к жизни и Богу
И о той, что любимой была,
О стране, где не жить он не смог бы,
И она без него не могла.
***
Мы взором пристальным следим
за лётом журавлиным….
А. Блок
Слёзы осенние точат
мрамор холодного озера,
травы в седеющей осени
тихо о чём-то бормочут.
И календарные сроки
зиму торопят по-прежнему
в шали свои нежно-снежные
спрятать лесок голоногий.
Клином опять журавлиным
полнится небо высокое,
кажется Русь одинокою
в их позывных над долиной.
Дружно курлычут над всеми
с верой в своё возвращение,
словно бы просят прощения,
нас оставляя на время.
***
Или осыпали яблони майские
Снежный свой цвет?
Или ангел летит?
А. Блок
Снегом осыпается
Яблоневый цвет,
Сердце грустью мается:
Несказанный свет
Изливает бережно
Нежность лепестков.
Я почти уверена
В шорохе шагов,
В том, что тихо веточку
Тронуло крыло.
Может, это весточка…
И вокруг бело…
***
И веду разговоры с душою…
А. Блок
Как крылья бабочки, легко
Слетели сумерки на крыши.
За рамой, в небе далеко
Мигнули звёзды слева… выше…
Густеет ночь. И в тишине,
Разворошив клубок событий,
Решаем, что в прошедшем дне
— По плану или по наитью —
Смогли полезного свершить
Во благо ближнего и наше.
Душа стремится сохранить
Добро деяний в сердце-чаше. ***
Пусть боги смотрят безучастно
На скорбь земли: их вечен век.
Но только страстное прекрасно
В тебе, мгновенный человек!
В. Брюсов
Как жить без страсти, без полёта,
Без вдохновения души,
Имея лишь одну заботу:
Покоем сердца дорожить?
Мы с бесконечностью на равных
Не можем быть: всего на миг
Здесь обретаем жизнь и вправе
Всем рисковать, к чему привык.
В одном дыхании – столетья
И протяжённости парсек.
И нетерпением, как плетью,
Себя стегает человек
В желании осмыслить вечность,
Мгновение своей судьбы,
Неумолимо скоротечной,
И на условиях любых
Творить добро, искать и верить,
Воспламеняться и любить
В тот краткий миг, что нам отмерян,
В счастливом осознанье: «быть».
***
Я был, я мыслил, я прошёл, как дым…
В. Брюсов
Не бесконечно жизни поле!
Прошёл его — как миг прожил,
Здесь, на земле, по божьей воле
В любви растрачивая пыл.
Творил, страдал и вдохновлялся
Рассветов звонкою струной,
Ночным альянсом восхищался
Звёзд с желтолицею луной.
Как всё живое скоротечно!
В молитвах истинам святым
Прошёл свой путь, и в бесконечность
Душа летит, как лёгкий дым.
И за чертою звёзд и неба,
Осуществив земной отрыв,
Уже неважно: был ли, не был.
Ты мыслишь – значит, снова жив!
***
Я люблю тебя и небо, только небо и тебя…
В. Брюсов
В. О.
Твоя любовь, как тихий храм,
в котором я свечу зажгу.
Здесь – вне обид, и ран, и драм,
и оба сердца не солгут.
Свеча горит, и храмный свет
вновь освещает изнутри
и чувства нежного ответ,
и просьбу: милый, говори,
вещай о том, что небо в срок
пошлёт нам милости не раз.
И, как живительный глоток,
твое объятие сейчас.
ОЖИДАНИЕ
И вдруг таким недостижимым
Представился мне дом родной,
С его всходящим тихо дымом
Над высыхающей рекой!
В. Брюсов
Багровой печалью закат полыхает,
И сумерки пряжу ночную сполна
Прядут. В эти тёмные нити вплетает
Серебряный луч молодая луна.
А через окно в даль речную тревожно
И грустно глядит постаревшая мать.
В ней зреет надежда, что завтра, возможно,
Приедет к ней дочь, как когда-то, опять.
И скрипнет калитка с утра, спозаранку,
И горло прочистит дремавший петух,
И в запахах мёда и свежей буханки
Раздастся дочерний размашистый стук.
Неспешную ночь полусном коротая,
Чуть слышно вздохнула озябшая мать,
И Дева Мария, вовек Пресвятая,
С иконы глядит над мерцаньем лампад.
|
ПАРИЖ И ЦВЕТАЕВА
Парижская жизнь эмигранта
для многих — грошовый обед
в кофейнях дешёвого ранга,
где слышно «бонжур» и «привет»,
где горькая жизнь заливалась
рубиновым кислым бордо,
и шатко, и валко шагалось
обратно в измятом пальто
на съёмно-чужую квартиру
года в нищете доживать,
неметь от хозяйских придирок,
швыряя счета под кровать.
Марине в Париже нет места:
здесь жизнь из числа дорогих,
судьба, как хозяйка из теста,
всё новые лепит долги.
Она поселилась в Кламаре,
и Мёдон, и Ванв* был знаком –
везде только ветер в кармане
и в горле – из горечи ком.
Но всё-таки муза-отрада
встречала у Млечной реки:
в стихах не затёртая правда
пылала словами строки.
И в Ванве (французские дали!)
из мрамора память о ней,**
о том, как в Париже рождались
стихи из душевных огней.
_________________
* Пригороды Парижа.
** В Ванве, на доме, где жила М. Цветаева,
установлена мемориальная доска.
***
В срок яблоко спадает спелое…
М. Цветаева
В срок яблоко спадает спелое,
В срок мы приходим и уйдём
Весною или в зиму белую,
И тихо опустеет дом.
В срок станет муза растревоженной,
И звонко скатятся стихи
В тетрадку синюю непрошено
Как искупленье за грехи.
Плоды спадают с веток спелые –
Прощальна яблочная сласть.
Как знать, судьба ужели зрелая,
Чтоб также яблоком упасть.
Волошинский Коктебель
Прошёл он равнины, холмы Коктебеля
В полынном венке и холщовой рубахе,
И волны ворчали, и тенькала птаха,
И ветры любимые стансы пропели.
Шагнуло столетие — вижу всё то же:
Причудливы камни вершин Карадага,
И море в седеющих буклях, и птаха,
Холмы с бархатисто-коричневой кожей.
Наивно тягаться во времени с камнем,
Но с вечностью спорят поэты от Бога:
К потомкам находят живую дорогу,
Стихами рождая сердечную память.
***
И на меня из влажной бездны плыли
Дожди комет, потоки звездной пыли…
М. Волошин
Ночь дышит влажно и свежо
И выдыхает в небо звёзды.
Всего какой-то миг прошёл,
И нежно замерцали вёрсты
Глубин и вечных, и немых,
Всегда распахнутых над нами,
Но ничего не знаем мы,
Хоть восхищаемся веками,
О тех мирах, чья жизнь иной
Нам видится из тайны ночи.
Луна, как одинокий Ной,
Средь звёзд сверкающих пророчеств.
***
Николаю Гумилеву
Мы вспоминаем часто Вас,
Ваш мир, «волнующий и странный»,
Где лицедейство ярких фраз,
Где были чувства без обмана.
Неугомонная душа,
Желавшая во всем полёта.
Из нот высоких хороша
Строка поэзии бесплотной,
В которой был и Крым седой,
Мятежность волн от пены белых,
Рой мелких звёзд, что на постой
К луне тянулись в Коктебеле…
И храбрым слыл, и робость знал,
Любовь с порывами благими,
И высь, и черноты провал,
Где воскрешало только имя.
А впереди — холодный след,
Озноб туманного рассвета.
Сражён поэт, почил поэт
В земле, его стихом согретой.
ДИПТИХ
Н. Гумилеву и А. Ахматовой
в Париже в 1910 году
1.
Чёткий абрис губ, сиянье рук
В красках нежно-бледного рассвета.
Вновь в шелка зелёные одета
Этуаль. Слегка печален звук
Ранних нот озябших, чутких птиц.
И стихи, рождённые из лени,
Из дразнящих запахов сирени
И опущенных Её ресниц.
2.
В синеве дождей поёт листва –
В унисон Париж с дыханьем мая,
И душа поэта обнимает
Целый свет в истоках волшебства.
В мелкой вязи вдохновенных строк –
Царство белых рук и голос Анны
С тёплой хрипотцой, слегка гортанный,
Дней счастливо-радостных пролог.
АННА В ХЕРСОНЕСЕ
(Диптих)
Ко мне приплывала зелёная рыба,
Ко мне прилетала белая чайка,
А я была дерзкой, злой и весёлой
И вовсе не знала, что это — счастье.
А. Ахматова
1.
Ей Царское Село сегодня снилось
и почему-то — белый-белый снег.
В остатках сна в окно взглянула: билось
в него лучами солнце, и разбег
рассвета яркого будил округу:
звенело птичье бодрое «фьюить»,
и лето крымское надёжным другом
не уставало весело дразнить.
Она босой бежит к волнам и чайкам,
бесстрашно заплывает далеко
и здешних, древних берегов хозяйкой
себя считает искренне, легко.
И радостно в Стрелецкой бухте Анне:
опять с востока подмигнул маяк
в молочно-сером утреннем тумане,
как огненно-счастливый, добрый знак…
2.
Над Херсонесом ветры пели южно,
неспешно солнце плавилось в закат,
сменяя день горячий, влажно-душный
прохладной ночью, стрекотом цикад.
На берегу встречала Анна лодку,
где несколько проворных рыбаков
гребли без устали домой, в слободку,
а рядом — серебристый их улов.
И белой пеной стопы ног ласкала
упругая зелёная волна,
шептала ей о вечности устало —
душа была поэзией полна.
***
Когда я ночью жду её прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
А. Ахматова «Муза»
Когда ночами музы жду прихода,
Надеждою своей опять жива:
Найти в щемящей пестроте породы
Моей души гранёные слова.
Пространства нет, и сжалось время в точку,
Где только ручка есть и белый лист,
Куда слетает муза в одиночку,
Как самый неожиданный каприз.
Что сердцем и умом смогла осилить,
То чувствами вплетается в стихи,
А за окном луна, как мудрый филин,
Глядит на бисер букв моей строки.
***
Неистощима только синева
Небесная и милосердье Бога.
А. Ахматова
В пути земном преследует мираж:
Богатство, слава, суета земная.
И только небеса – судья и страж –
Напомнят о наградах тихих рая.
И каждому нести заветный крест,
С которым в жизни нас судьба венчала.
Пусть силы не безмерны – вера есть,
Что встретят у небесного начала.
Всему истоки есть, всему — конец,
И беспредельна только Божья милость,
И уготован вечности венец
Тому, кому дарить любовь случилось.
***
Так начинают жить стихом.
Б. Пастернак
Когда почувствуешь, что ты
не в силах больше промолчать
о том, как небо с высоты
роняет снежную печать,
на цыпочках крадётся ночь,
и ярок звёздный вернисаж,
берёшься сам себе помочь,
хватая в руки карандаш.
Стремишься словом передать
цвета, и запахи, и звук,
и вот слетает благодать
с заветных губ, из щедрых рук.
И строки музы – только штрих
того, что создал в мире Бог.
Ложится на бумагу стих,
жить без которого не мог.
|
