В одном из своих последних писем из Вашингтона Джеймс Паттерсон прислал мне стихи-воспоминание о фильме "Цирк" режиссера Григорий Александрова и с участием Любови Орловой, полюбившейся зрителям по фильмам "Волга-Волга" и "Веселые ребята". Фильм "Цирк" стал классикой советской кинематографии, а маленький мальчик Джимми – любимцем советских кинозрителей. Я подружился с ним на флоте. После окончания Рижского нахимовского училища и Высшего Мореходного училища подплава в Лениграде он служил лейтенантом на подводной лодке. Но мы звали его Джим, как и героя знаменитого фильма. Помимо морского братства меня с Джимом связывала еще и любовь к поэзии. Она же привела нас затем в московский Литературный институт. Мы вместе сидели на творческих семинарах, вместе ходили на футбол или коротали время в Центральном Доме литераторов. А на поэтических вечерах нам частенько приходилось читать свои стихи вместе с друзьями-поэтами В. Цыбиным, Н. Рубцовым, Н. Тряпкиным, А. Брагиным, А. Говоровым, И. Шкляревским, Г. Флоровым и др. Разва два я ходил с им в гости и к Любови Орловой на её Внуковскую дачу. Когда пили чай на веранде, её супруг – режиссер Григорий Васильевич Александров – обычно молчал, а Любовь Петровна увлеченно рассказывала какие-нибудь занимательные истории из своей жизни. И мне запомнилось, как будучи в Голливуде, она встретилась с Чарли Чаплиным и попросила его поделиться секретами режиссерского мастерства. – Вы не туда приехали, – ответил Чаплин, – поезжайте на родину "Броненосца "Потемкина". Чувствовалось, что Любовь Орлова любила Джима как своего сына. Да и нельзя было не любить его – удивительно мягкосердечного, с доброй улыбкой на смуглом лице, доброжелательного и отзывчивого. Он был высокого роста, артистичным от природы, помимо спорта любил всякие веселые затеи и розыгрыши. Однажды мы шли с ним по зимнему московскому бульвару в гости к знакомым девушкам. На ледяной дощатой горке катались дети. Джим, не раздумывая, решил с горки скатиться стоя, но зацепился одной ногой за выступ, в то время как его другая нога по скользкому наклону съехала, и получился невольный "шпагат". Причем, внизу угол "шпагата" стал вообще отрицательным. И все это – в куче малой восторженных детей. Я поднимал его минут пятнадцать, медленно сдвигал ему ноги. А он вскрикивал от боли. Но в гости мы все-таки пошли. А там веселье в разгаре, музыка. И Джима тут же потащили танцевать. – Не могу я, – отбивался он. И затем, не смея назвать истинную причину своего нежелания танцевать, вдруг заявил: – Вчера у меня умерла тётя! В США он уехал в 1994 году вместе с мамой – известной художницей Верой Ипполитовной Араловой – чтобы помогать ей в проведении вернисажей. Думали, на два-три года, а получилось, что навсегда. После инсульта и болезни позвоночника Джим уже не может ходить, передвигается по своей однокомнатной квартире на коляске. И живет один, тоскует по своей родной России. По-прежнему пишет стихи, прозу. И кое-то посылает мне в рукописном виде. Одно стихотворение, самое последнее, я предлагаю читателям сайта "Российского писателя". Кто-то, может быть, знает его лично, кто-то, может быть, читал здесь, на сайте ранее мною опубликованную подборку стихотворений русского подводника и поэта Джима Паттерсона… Джеймс ПАТТЕРСОН |