|
К 800-летию со дня рождения Александра Невского
Юрий ПАВЛОВ
(Владимир)
ЗВЕЗДА НАД РУСЬЮ
(Поэма)
Содержание:
Пролог
Глава первая. БОЖЬЯ КАРА
Глава вторая. ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД. МЯТЕЖНАЯ
ЮНОСТЬ
Глава третья. ПЕРВЫЙ ПОДВИГ АЛЕКСАНДРА
Глава четвертая. ЛЕДОВОЕ ПОБОИЩЕ
Глава пятая. НИ МЕЧОМ, НИ КРЕСТОМ
Глава шестая. МЕЖДУ ДВУХ ОГНЕЙ
Глава седьмая. НАРОДА РУССКОГО ГЛАВА
Глава восьмая. СМУТА
Глава девятая. БУНТ В НОВГОРОДЕ
Глава десятая. ВОССТАНИЕ В СУЗДАЛЬСКОЙ ЗЕМЛЕ
Глава одиннадцатая. ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ
Эпилог
"Чем ночь темней, тем звезды ярче"…
А. Майков.
ПРОЛОГ
Россия – Русь! Ты – роща голая
С душой, остуженной до дна,
Когда-то – шумная, веселая,
Теперь безмолвна и грустна…
За что же, Русь, тебе невзгоды,
Судьба – глухая западня?
Все тяжелее год от года
И все больней день ото дня…
Когда порыв ветров неистов,
Гнет до земли, сбивает с ног,
Летим мы, сорванные листья,
Вдоль обезлюдевших дорог.
Ты в унизительном поклоне
Не преклонила головы,
Нас меньше в год по миллиону –
Сколь намело кругом листвы!
За что же с яростью и злостью
Тебе ломают, Русь, крыла?
Кому ты стала в горле костью?
Кому дорогу перешла?!
Лежишь, отхаркиваясь кровью,
Мать, потерявшая детей,
Я – сын скорбящий, в изголовье
Страдальной Родины моей…
Твержу беззвучные молитвы,
Виски ей глажу и чело,
Опять ты стала полем битвы,
Щитом, в который бьется Зло.
Так кто ж вцепился мертвой хваткой?
О, Русь, его узнаешь ты:
Все те же хищные повадки,
Все те же гнусные черты.
Как прежде, он коварен, страшен!
Слетелось снова воронье!
И натиск вновь на Веру нашу,
На добродетели ее.
Все тот же враг, все то ж тщеславье,
И в схватке Света и Теней –
Расчет – удар по православью,
По стержню нации моей…
С добром на Русь? - Какие бредни!
Змея к нам с Запада вползла…
Россия, ты кордон последний
Для обезумевшего Зла!
И все слышнее конский топот,
И все темнее воронье,
Не раз спасавшая Европу,
Вновь, Русь, страдаешь от нее…
С востока зло - с кривою саблей.
Чем мне помочь в твоей судьбе?
Я кровь свою отдам до капли,
Но это надо ли тебе?!
Ведь я всего лишь тонкий колос,
В твои влюбленный, Русь, поля,
Не оглушителен мой голос,
Тиха мелодия моя…
И я не летчик, что машину
Бросает дерзостно в пике,
Не меч с копьем неустрашимо –
Перо сжимаю я в руке…
Когда душе от гнева тесно,
Тогда звучать моей трубе,
Из слов простых слагаю песни,
Да вот до песен ли тебе?!
Ты в схватке выстоишь, я знаю,
Пройдя сквозь боль и злой навет,
Спасет тебя Победы знамя,
Ее величественный свет!
Уж подросли Победы внуки,
И так же Родине верны:
Вот брови хмурит новый Жуков,
Склонясь над картою страны.
Он помнит, как, разя французов,
Сбивая с них былую спесь,
Победным маршем шел Кутузов,
Заставил их конину есть!
Как, укрощая дерзкий норов
И охлаждая вражий пыл,
С полками суздальцев Суворов
Брал неприступный Измаил!
И словно бурное течение,
Кипит народ - и там, и тут:
На польских панов ополчение
Пожарский с Мининым ведут!
За Костромою, в глухомани,
Гостям непрошеным "хлеб-соль"
Давно припас Иван Сусанин –
За всю твою, Россия, боль…
Как чутко поле Куликово!
Там, у Непрядвы, у реки
Застыл в засаде полк Донского,
И замер взмах его руки…
И Сергий Радонежский в битве
Благословляет ратный труд,
Его два инока с молитвой
На смерть за родину идут!
О, Русь, покуда ты ослабла,
Но, верь, наступит твой черед,
Вновь миру явится Ослябя
И слезы он твои утрет!
И, взор надежды подымая,
Воззри, где плавится рассвет, –
На челубеев и мамаев
Летит стрелою Пересвет!
И вот уж, – как со дна колодца,
Когда в глуби блеснет вода,–
Из тьмы веков – лик полководца!
И вспыхнет Невского звезда!
И загремит над полем брани
Могучий голос, как труба!
Русь изначальная воспрянет –
Его и доля, и судьба!
До дна испил он скорби чашу,
Всю жизнь - по лезвию ножа:
За Новгород и землю нашу
"Страдал, живот свой положа"…
Бессребреник…Ему дух братства
Дороже благ всех, посему
Имел бесценное богатство –
Любовь народную к нему!
Где, Александр, твои "Канары"?
И отдых твой в "земном раю"? –
Лишь щедро сыпались удары,
Как град на голову твою…
А Рождество в семье? - Подарки…
Тепло друзей – в родном краю?
Иль только свет костра неяркий
В дороге душу грел твою?!
Снежинки в воздухе роятся,
Сейчас бы щей да в теплый дом…
Тебе же – участь сыроядца:
Степь… солонина с сухарем.
Хоромы? Не было! (Уверен!)
Жил, не таясь, весь на виду,
И лишь единый княжий терем,
Где и бывал - то раз в году…
Как на духу скажи, а часто ль,
Когда тоску не превозмочь,
Вкушал семейного ты счастья,
Качая сына или дочь?!
Когда щемящая отрада
Волной окатит горячо –
Прильнет к груди кровинка - чадо,
Уткнется личиком в плечо.
Во имя дел святых и славных
Своих детей лишил отца,
Жене дал долю Ярославны:
Все ждать да плакать без конца.
В своей походной жизни строгой
Ты для себя не жил ни дня,
Так коротка твоя дорога,
Но Русь с колен ты приподнял!
Душою в мир отправясь новый
С тяжелой думой на челе,
Ты гордо нес венец терновый,
Что заслужил ты на земле…
Русь проведя по бездорожью,
Ты стал в беде опорой ей, -
Как будто сын-страдалец Божий -
С великой миссией своей.
В час потрясений, бурь и бедствий,
Взойдет ли светлая звезда?!
России снова нужен Невский –
В сей трудный час – как никогда!
И хорошо, что я – писатель,
А не десантник иль моряк.
Чем для Руси я – не спасатель?
В любви ли к ней совсем иссяк?!
И пусть не грозному металлу –
Перу доверюсь я в тиши,
Порой сильней разят запалы,
Не из ствола, а из души…
Дал Бог мне искру для запала,
К завалам слов змеится нить:
Неужто этой искры мало
Бикфордов шнур воспламенить?
Я не был праведником чистым,
Путь не прошел непогрешим,
Дай, Бог, достичь, хотя бы в мыслях,
Его сияющих вершин!
Позволь, чтоб музою капризной
Был не забыт я, и любим,
Чтоб смог Его коснуться жизни,
Души пугающих глубин!
Не раз терзаемый сомненьем:
Да хватит ли в душе огня? –
Предвижу мощный град каменьев,
Летящих яростно в меня.
И злобный выкрик осужденья
Перекрывает общий гул:
"Глядите, выискался "гений",
Он на святое посягнул!"
Из обличений гневных, зычных,
Приму и эти я, и те:
Приму упрек в косноязычье
И в слепоте и глухоте!
Нет места зависти и злобе
В том сердце, где любовь носить.
Как много вас, достойных, кто бы
Смог князя словом воскресить!
Я долго ждал, но час тот пробил,
Напрасно ждал я. Потому
Плиту тяжелую надгробья
Придется двигать одному…
Кропить водой животворящей,
Звать князя к жизни. В груде слов
Найти (хоть сколько!) настоящих,
Чтоб в них излить свою любовь!
Да, мир бездушен и греховен,
Но этой фальши не в пример
Ласкает слух глухой Бетховен,
Глаз радует слепой Гомер…
Душа болит… А как иначе?
Господь, дай сил терпеть мне боль!
С неисполнимою задачей
Мне все же справиться позволь?!
Так дай же, Бог, ума и силы,
И чтобы в трепетной любви
Горел огонь неугасимый
С волненьем юности в крови…
И одари звучащим словом,
По тайникам пройди души,
Чтобы стихи рождались, словно
Мне кто-то шепчет их в тиши…
Глава первая
БОЖЬЯ КАРА
Завоевательные походы Чингисхана. Междоусобица
на Руси - Липицкая битва 1216 года. Детство Александра. В недрах Азии, у подошвы Алтая в начале ХIII века началось страшное движение народов…
Такой беды с времен потопа
Еще людской не ведал род,
И содрогнулась вся Европа,
Ее почуяв у ворот.
И солнце пылью закрывая,
Неслись сто тысяч кобылиц,
Степь колыхалась, как живая, -
До горизонта без границ.
В огне мучительно горели
Под карканье вороньих стай:
Опустошенная Корея
И обезумевший Китай.
Досель не ведавшая страху,
Почуяв, что пришла пора,
В мольбах неистовых к аллаху
Взывала слезно Бухара.
Страшней, чем голод и пожары,
Чем от болезней дикий мор,
На землю пала Божья кара, –
Как наказанье – за раздор?!
В бездонно-гибельной пучине
Зиял последних дней оскал:
Так Чингисхан из Темучина
В потугах жутких вырастал.
Как будто день вершил он судный,
Мстил за отца, и посему
Мстил ослепленно, безрассудно,
Мстил человечеству всему.
Месть кровная – не месть святая:
Швыряя злобы семена,
Шел, города с пути сметая
И вырезая племена.
Не поведя и даже бровью,
На радость гульбищу ворон,
Он Калку вспенил русской кровью,
Устроив утро похорон.
В те дни тревог в глухом раздоре,
Холопской долей не казнясь,
Сошлись князья в жестоком споре:
Кто на Руси великий князь?
Сошлись враги – родные братья!
Да, видно, больше, чем враги…
Фату сменила черным платьем
Долина Липицы - реки. (1)
Кто виноват, кто прав - едва ли
Судить об этом я берусь:
Не бороды друг другу рвали -
Они на части рвали Русь…
Чубы трещали у холопов,
Стон долетал до облаков,
Князья одумались, ухлопав
Несчетно крепких мужиков.
В недобром отблеске багровом
Кипела – пенилась вода,
Краснела Липица от крови,
От боли, горя и … стыда…
Когда исход был битвы ясен,
Через реку спасаясь вплавь,
Князь Ярослав, - лицом ужасен,
Бежал стремглав в Переяславль.
Он гнал коня в волненье сильном,
Гнал лесом, полем – без дорог,
Шлем с головы слетел фамильный,
Добро, хоть голову сберег!
Была в том словно божья воля –
Предусмотреть такой исход:
Не дать ему погибнуть в поле,
Оставить жить, продолжить род?!
Земное счастье человека –
Младенца писк, как божий глас.
Так в год двадцатый злого века (2)
На небе звездочка зажглась.
Звезда взойдет, звезда погаснет,–
А этой в сумраке дорог
Светить Руси, светить на счастье –
И в дни побед, и в дни тревог!
Судьба? Иль полководца слава?
Но вот из множества имен
Сын средний князя Ярослава
Был Александром наречен.
О, Русь, молитвами своими
Храни его, о нем радей,
Коль быть обязывает имя
Ему "защитником людей"!
Вот жребий брошен, и благая
Ему ниспослана судьба:
В борьбе смысл жизни постигая,
Готовить к подвигу себя!
_______________
1) Липица – река близ Юрьев-Польского, на которой в 1216 году прошла битва между владимиро-суздальскими полками князей Юрия и Ярослава Всеволодовичей и новгородско-псковско-смоленско-ростовскими полками Константина Всеволодовича и Мстислава Удалого, закончившаяся победой
последних.
2) 1220 год
* * *
Летели дни, сменялись зимы,
Он рос, не ведая тщеты,
В потоке дел необозримых,
Среди житейской суеты.
Врывался в царство дивных красок,
Как конь, не знающий удил,
И богатырь из русских сказок
Воображение будил.
Хранить к премудрости почтенье
Он с детства раннего привык,
Лишь только выучился чтенью,
Познал немало мудрых книг.
И становился мир светлее,
И открывалась шире Русь…
И слово Божие лелеял,
Твердил и помнил наизусть.
Озер переяславских дали,
Плескучих волн немолчный шум
В воображенье оживляли
Плоды его полночных дум.
И мнилось, как смыкались фланги,
Сколь глаз охватит – без границ –
Шли Македонского фаланги
Под грохот сотен колесниц.
И сам с горящими глазами
Вел легионы на врагов,
И так просиживал часами
В тиши туманных берегов.
Чем тяжелей давило бремя,
Тем рос быстрей, крещен огнем,
Его "вытягивало" время –
За плечи, мощно, день за днем.
Еще к земле тянули латы,
Но словно первый взмах крылом:
Вот перерос он меч булатный,
Сравнялся маковкой с седлом.
И слаще хлебушка с вареньем
Была мальцу, чья стать крепка,
Стрела с орлиным опереньем,
Цель поражавшая, метка!
Отец водил его в походы
И закалял под стать себе,
Готовя к будущим невзгодам,
К лишеньям, трудностям, к борьбе.
…В тот день осенний на охоте
С отцом в загоне на волков
Стрелил двух зайцев на болоте,
Чтоб показать - вот он каков!
Домой с добычей воротиться
Сулил охотничий трофей:
Еще матерая волчица
Лежала в путах на траве.
Надежда таяла на милость,
Дрожали ребра и соски,
Глаза затравленно томились,
Полны мучительной тоски.
И, отогнав от зверя псину,
(Спытать иль с широты души) -
Отец меч подал острый сыну:
"На, Олександре, пореши!"
И княжич, малый, да не слабый,
В замах вложив что было сил,
Веревку, спутавшую лапы,
Одним ударом разрубил…
И дух свободы ошалелый
Не осознавшее еще,
Взвилось пружинистое тело,
Как камень, посланный пращей!
На взгляд отца сурово-строгий
Ответом был смиренный взгляд:
Дыханье всяко хвалит Бога,
Бог судит: прав иль виноват!..
Но вот уж княжич принял постриг,
Рука тверда и точен глаз,
Мечом "перепоясан" острым:
Уже не мальчик – юный князь.
Уже пора и в путь пуститься,
И скоро он узрел с холмов
Кресты Владимира-столицы
И позолоту куполов.
И засиял весь край окрестный,
Открылся в зелени садов,
Затмив красой своей небесной,
И “Матерь русских городов”.
И князь не знал, любуясь с кручи
Каемкой леса голубой,
Что этот город станет лучшей
Его и долей, и судьбой…
Что он, цветущий, станет пеклом,
Погибший, вновь познает взлет,
Еще не раз, восстав из пепла,
Врата пред князем распахнет…
Глава вторая
ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД.
ТРЕВОЖНАЯ ЮНОСТЬ
Начало княжения в Новгороде. Голод в Новгородской
земле. Смерть брата Федора. Нашествие Батыя на Русь.
Пока же в Новгород дорога,
В край, где трясины, топь и гать,
Где в вольном граде, нравом строгом,
Княженья мудрость постигать.
Здесь пел Садко, себе играя
На гуслях - для царевны вод,
Не город - ярмарка сплошная,
Не жизнь, а праздник круглый год.
Ах, если б так! В одно оконце
Избушки "клюнули" в сугроб.
Здесь труд - от солнца и до солнца,
А все "богатство" - хворь да горб…
Здесь юный князь познал изнанку
Суровой жизни – без прикрас:
Отметка скорби спозаранку
Легла в глуби печальных глаз…
В тот год мороз, "спаливший" озимь,
На горле пальцы сжал в кольцо,
Когда дыхнула смрадно осень
Тоской предсмертною в лицо…
Как будто прохудилось небо,
И день за днем шел дождь стеной,
Поставив крест на ввозе хлеба,
И смерть нахлынула волной…
И довершил огонь несчастье,
(Знать, сильно был прогневан Бог!)
Стал город пеплом в одночасье,
И даже Волхов не помог.
Невыносимым сущим адом
Стал каждый день такой беды,
Когда зареванное чадо
Не в силах вымолить еды.
Что есть печальнее на свете:
Как избавление от пут –
В куске отказывают детям,
Несчастных в рабство продают…
И в довершенье грозных бедствий
Страшней всех зол явилось зло:
Заразой липкой людоедство
По пепелищам поползло.
Так в сердце юное, в печали,
Суровая входила жизнь:
Какие струнки зазвучали?
Какие чувства родились?!
Не только горькие рыданья,
Когда был смерти лют оскал –
И гнев, и боль, и состраданье
В душе своей он отыскал…
И среди этой злобы лютой –
Безумству дикому в укор:
Для обездоленных приютом
Стал Ярославов княжий двор.
Не всех смогли согреть холодных,
Стараясь из последних сил,
Но с княжьего двора голодным
Никто тогда не уходил…
В тот год, беды людской изведав,
Князь вынес горестный урок:
По-братски хлеб дели с соседом,
Чтоб в горле не застрял кусок…
* * *
Рубеж Руси. Оплот. Твердыня.
А вольный дух - его полет!
Не зря, наверно, Господином
Великий Новгород слывет.
Его купцы прошли и воды,
И земли – вдоль и поперек,
И больше благ других – свободу
Великий Новгород берег!
Прижмет их князь – прогонят разом,
Беда нагрянет – бьют челом,
Ведь понимают, что без князя
Им не прожить, и – поделом!
Давно идет худая слава,
Что княжья доля тут не мед –
Еще с ответа Святослава:
"Да кто же княжить к вам пойдет!"
Как будто в мор иль в лихолетье:
Начни искать, и не найти
Хоть одного, кто за столетье
Здесь княжил больше лет пяти!
Но Александру выпал случай
В сердцах оставить добрый след:
Здесь долей жить не самой лучшей
Почти что два десятка лет!
Сначала княжил вместе с братом.
Недолгим был совместный путь,
И эта горькая утрата
Не забывалась, рвала грудь…
Тоска по брату, боль и жалость -
Печать безвинного греха:
На свадьбу родичи съезжались, -
А смерть скосила жениха.
И было больно, горько, тяжко,
И вкус беды - трава полынь:
На пир хмельной варилась бражка,
А получилось - на помин…
Стал Александр старшим сыном,
В том нет кощунства ни на грамм:
На радость будущей России,
На горе всем ее врагам!
Покажет время, как был важен
Тот строгий Божий "приговор":
Не где-то – в Новгороде княжить,
Не в пир вселенский – в дикий мор…
Жизнь – не тропа в жемчужных росах,
Где любо-дорого идти,
Духовник мудрый – словно посох
В глухом неведомом пути!
И князя мудростью "венчали"
С печатью Божьей на лице:
Владыка Спиридон – в начале,
Митрополит Кирилл – в конце.
И проявленьем Высшей воли
Входила в душу благодать,
И с нею столько мук и боли,
Чтоб и любить мог, и страдать!
Но уж Батый кривую саблю
Точил, меняя оселки,
И в щелках узких глаз не слабли,
Блуждая, злые огоньки…
И день пришел, и час тот пробил:
Своим могуществом горда,
Пришла на Русь, кроша сугробы,
Из поля Дикого орда.
Как будто тюк пеньки горящей,
С горы, все убыстряя бег,
Катилась лавою кипящей
Она по руслам зимних рек.
И первой выпало Рязани
Пить чашу горькую до дна.
Ее и жгли, и вырезали –
Погибнув, не сдалась она!
“Кху! Кху! Ур-р-рагх!”- неслось над полем,
Кровь леденил безумный крик
Под звон печальных колоколен,
Под треск ломающихся пик.
Досель невиданная сила
Крушила все без лишних слов,
И кровь струей тугою била
На месте срубленных голов.
И там, где проходила сеча
Кровава, беспощадна, зла,
Где был посад, дымились печи –
Чернеют угли да зола.
Разорена и бездыханна
Земля от Пронска до Москвы,
Где шли тумены Бату-хана,
Остались "костища мертвы".
Неудержима, вероломна,
Орда все ширилась, лилась…
И наступил черед Коломны,
И для Москвы – недобрый час.
Дошло до Новгорода эхо
Большой беды из-за озер,
С недоброй вестью всадник въехал
На обнесенный тыном двор.
Кафтан гонца забрызган грязью,
Беда, как плеть, гнала его:
"Чего глазеть, веди до князя,
Нужду имею до него!"
И, только лишь войдя в светлицу,
Сказал, достоинство храня:
"Дай прежде, князь, воды напиться,
Горит нутро все у меня…"
И заходил кадык проворно,
Был, видно, путь гонца далек,
Вот отдышался - потный, черный,
И правду страшную изрек.
О чем поведал всадник с болью,
Для Александра – смертный груз:
Не стая воронов над полем,
Тьма опускается на Русь.
Уж дым пожарищ солнце застит,
Былье на пашне да репей.
Глухое долгое ненастье
Пригнало ветром из степей.
Стал Александр темнее ночи,
Как свет померк перед грозой,
Поднял невидящие очи,
Скупой сверкнувшие слезой.
Молчал, подавленный несчастьем,
И вспоминал былые дни,
Теперь, лишившись в одночасье,
Почти что всей своей родни…
Беда ворвалась в край родимый,
О том спросить хватило сил:
“Скажи мне правду: жив Владимир?”-
Глаза дозорный опустил…
“Лишь головни, где был Владимир,
И снег там черен, и кровав,
Цветущий город, будто вымер
Сражался, гордой смертью пав!
Еще в лесах воюют рати,
Хоть враг сильнее во сто крат.
Дерется, слышал я, Евпатий,
Что по прозванью – Коловрат.
Невелика его дружина,
Поболе тыщи мужиков,
Большой урон несет вражина –
Нанес удар – и был таков!
Но горше весть: вот этим мигом
Зверь изготовился к прыжку:
На Новгород идет Батыга,
Уже пришел конец Торжку."
Бессилье – то же злая мука,
И мысль стегала словно плеть:
Рать положить – трудна ль наука,
А татарвы не одолеть?!
Людей сберечь – для доли лучшей,
И в этом – божья благодать!
И чтобы бой принять грядущий,
Придется ждать…Покуда ждать…
Весна поможет бездорожьем,
Бескормицей голодных дней, -
На все есть свыше воля божья!
Бог милостив! Ему – видней!
И в веренице невеселой,
Когда сменялись день и ночь,
Князь думой маялся тяжелой,
В надежде гибнущим помочь.
До хрипоты шумело вече,
На смертный бой сбирать ли рать,
Коль мало сил для грозной сечи, -
Решив в осаде бой принять.
И вот пришел сигнал отрадный:
Орда, утратив свой порыв,
От Игнача-креста обратно
Пошла, к степям поворотив.
Князья, бояре и холопы -
Им, павшим в сечах, нет числа.
Так Русь на этот раз Европу
От верной гибели спасла.
Глава третья
ПЕРВЫЙ ПОДВИГ АЛЕКСАНДРА.
Свадьба Александра. Невская битва. Явление
Бориса и Глеба Пелгусию. Небесная помощь.
Мой друг! Себя надеждой теша
Представить князя юных лет,
Ты будешь прав, спросив: " А где же
Героя нашего портрет"?
И я, условности отбросив,
Не покривлю душой, что он –
Лицом прекрасен, как Иосиф
И мудр умом, как Соломон.
В лице его – весна и осень,
И лета щедрые мазки:
Копна волос – тугих колосьев,
Очей бездонных васильки!
Он к людям – с милостью да лаской,
Но недруг был попасть не рад
Ни под его кулак бурлацкий,
Ни под его разящий взгляд!
И хоть пред людом изумленным
Подков не гнул в своих руках,
Имел полсилы он Самсона –
Не в тех ли пышных волосах?!
И был он в битвах беспрестанных
(Мы по поэме проследим!) –
Под стать царю Веспесиану –
Всех побеждал, непобедим!
* * *
Страшна война средь бед вселенских,
Но Ярослав меж ратных дел,
(Громя литовцев под Смоленском),
Невесту сыну приглядел.
Хоть нам не ведом подвиг славный,
Где в бой был брошен юный пыл,
Но сердце милой Брячиславны
Бесстрашный воин сокрушил!
И пир был знатный, хлебосольный,
И, прославляя их венец,
Гулял три дня град не престольный,
Град захолустный - Торопец!
Не обойден и город вольный,
И чтоб в рутине не зачах -
Так пусть шумит пир хлебосольный
На новгородских площадях!
Две княжьи "каши" – не для моды,
А из желанья быть собой:
Делиться радостью с народом,
С которым вместе в пир и в бой!
И праздник пел во имя жизни,
Дух братства оживлял сердца,
Питая в них любовь к Отчизне -
Навек, до смертного конца!
Недолго быть с супругой вместе,
В дела, как в омут, - с головой,
Коль взял приданым за невестой
Не воз даров - войну с Литвой…
***
В тревожный ранний час июля,
Предощущением беды,
Вдруг тишь рассветную спугнули
Удары весел, плеск воды.
И вот уж - ширится громада,
Нежданно, как средь лета снег -
В Неву вошла судов армада
Из сотни быстроходных шнек.
Весть молнией летит в дороге,
И – чтобы воинство собрать –
Зашелся колокол в тревоге,
На битву поднимая рать.
Отец - далеко, князь в тревоге,
Знать жребий в этот раз таков:
Придется биться без подмоги,
Без верных суздальских полков.
И может, это есть тот случай,
Ему дарованный судьбой?!
Как знать, возможно станет лучшей
Страницей жизни этот бой?!
Весть о лихой беде над Русью
Примчал стрелой к исходу дня
Ижорский старшина Пелгусий,
Не одного загнав коня.
Встревожен был начальник стражи
И скрыть волнения не мог,
Сказал: "Виденье было, княже,
В ту ночь, когда врага стерег!
Я замер, ужасом объятый
От шума весел на воде,
И святомучеников-братьев
Увидел, плывших на ладье.
Мерцали звезды в темном небе,
Редела мгла, светлела ночь.
Сказал Борис (я слышал!): "Глебе!
Как Александру б нам помочь!"
Князь благодарно стиснул с силой
В объятьях крепких старшину:
"Молчи о том, язычник милый,
Пока ни слова! – Никому!!!"
В Софийском храме он, в доспехах,
Молился, истово крестясь,
И о слагаемых успеха
Все неотступно думал князь.
"Внезапность - вот что взять за меру,
Решительность - само собой,
И личным действовать примером!
Благослови, Господь, на бой!"
К народу шли слова простые,
Всяк повторял в душе за ним:
"Край, не поруганный Батыем,
Неужто мы не защитим?!
Уж так ли враг могуч и страшен,
Числом велик он, – ну и пусть!
Не в силе Бог, а в правде нашей!
За Веру русскую! За Русь!"
Верст полтораста - не до шуток:
Уж сердце рвалось из груди,
Когда к началу третьих суток
Нева блеснула впереди.
Из-за деревьев виден берег,
Шатер небесно - голубой…
А Биргер, нет, не ждет - не верит,
Что новгородцы примут бой!
Самодовольный, шлет посланье,
Но запоздала эта весть:
"Коль бой принять ты в состоянье,
Пленяя Русь твою, я - здесь!"
"И я уж здесь, чтоб ты изведал
Закон суровый и простой:
Как горек вкус чужой победы!
И как суров наш гнев святой!"
Азарт охотника во взоре,
И план сражения готов:
Их в угол рек - Невы с Ижорой -
Загнать, отрезав от судов!
Рубить мостки, канаты, сходни,
Лишить подмоги с кораблей.
"Настал наш главный час сегодня,
О, други верные, смелей!"
Рог возвестил начало боя,
Удар пришелся вдоль реки,
Волною мощного прибоя
Накрыло шведские полки.
Как в день возмездия, в день судный,
Удар вверг в панику врага:
Кто смел - в седло, кто трус - на судно,
Кровь окропила берега!
И надо ж этому случиться!
Судьба? Иль вышло так само? -
Знакомые мелькнули лица -
Князь - Биргеру - копьем! Клеймо!
Упал шатер - оплот последний,
И не сдержать бегущий строй,
И вот уж взвился флаг победный
Над первой шнекой! Над второй!
И все смешалось в стане вражьем:
Мольба о помощи и вой…
Да, похвалы в дружине княжьей
В тот день достоин был любой!
В сердцах их месть заговорила:
За Русь, за деток и за жен!
Копьем Олексича Гаврилы
Епископ шведский поражен.
Теперь теснит он воеводу,
На шнеку въехал по доскам,
Но был с конем он сброшен в воду,
Но выплыл и опять к мосткам!
Бой продолжается на шнеках,
Уж взято судно не одно,
В реку летят враги в доспехах:
Кто выплывает, кто - на дно.
Двойным ударом - в центр и сбоку -
Враг сброшен с берега в Неву,
И вот победы взлет высокий
Уж виден зримо, наяву!
Так вышло: в Правде - Бог, не в силе!
И это бой явил вполне.
Три шнеки трупов нагрузили,
Чтоб затопить на глубине.
Как в божью помощь не поверить! –
С утра, не сделав трех шагов,
Всяк изумлялся: дальний берег
Усеян трупами врагов…
Какой сомнений груз изведать,
Чтоб чудесам поверить всем?!
"Кто ж положил, – дивились, – шведов,
Ведь там нас не было совсем!"
И счастлив князь в победном блеске,
Сильнее вспыхнула звезда,
И он по праву прозван Невским,
С тех давних пор и - навсегда!
Молебном встретили и пеньем
Защитников родной земли.
Ушли в поход с благословеньем,–
С благодарением пришли!
В краю и песенном, и хлебном
Вновь радость и уходит грусть…
Так - от молебна до молебна -
Мужала Русь…
Глава четвертая
ЛЕДОВОЕ ПОБОИЩЕ
Нападение ливонских рыцарей на Новгородскую
землю. Разногласия Александра с вече. Отъезд
из Новгорода. Освобождение Пскова. Подготовка
к битве на Чудском озере. Победа в Ледовом побоище.
Разбили шведов, немцы вскоре
Полезли - видно был не впрок
Преподнесенный под Копорьем
Им поучительный урок.
Пылает Псков, в дыму предместья,
В огне - детинец и посад,
Гудит набат - и дело чести -
Русь православную спасать!
Ведь камень, пущенный Батыем,
Круша хранительный рубеж,
Пробил в минуты роковые
В груди Руси недружной брешь.
И кровь в пролом грудной наружу
Рванулась, пенно клокоча…
Еще не смерть! Спасти бы душу –
И от огня, и от меча!
Судьба Руси на поле брани!
Но кто бы смелый дал зарок,
Что клин стальной не протаранит
Ее и вдоль , и поперек…
Не вскроет грудь, живот не вспорет!
Кто слеп и глух в сомненье том?!
Так стал незримо вольный город
Руси опорой и щитом!
Шумит взволнованное вече,
Как моря бурного размах:
"Нам, князь, платить-то больно нечем,
Что в кошельках – то в закромах!
То хворь и мор, то недороды,
И поддержать деньгой не прочь,
Да были б мы другой породы -
Стожильной - разве б не помочь?!"
"Ну, что ж, пусть Бог вам будет совесть,
Уж коль свою творите власть!"
В дорогу долго не готовясь,
К отцу уехал, не простясь…
Сказал - и все! Без уговоров,
И был таков! Он в этом - весь!
Укоротил боярский норов
И сбил надменную их спесь.
И усмирив свою гордыню,
Гонцы челом бьют, не таясь:
"Верни нам, княже, править сына!"
Им шлет Андрея хитрый князь.
Опять гонцы - они мудрее
Иль старый князь – лукавый лис:
"Нам Александра, - не Андрея,
Мы от него не отреклись!"
Окоротав боярам руки,
Слегка "подрезал" языки,
И вот без ропота и звука
Поразвязались кошельки.
И это - капелька успеха,
Как огонек в глухой ночи:
Дружине княжьей - на доспехи,
На утварь, сбрую и мечи!
И стал он равный среди равных,
Без уговоров и речей,
Средь новгородцев своенравных,
Высокомерных псковичей.
И так мужал он год от году,
И, словно сдерживая вал,
То урезонивал господу,
То вече к мудрости взывал!
А в бой за Русь - святое дело-
Князь шел с заботой на челе,
Не заступал чужих пределов,
Врага на русской бил земле.
Благословлен в поход иконой,
В душе - молитва, в сердце - Бог,
Он в Псков врывается "изгоном",
Застигнув рыцарей врасплох.
Еще горяч он, – воин в поле,
И в гневе милостив и яр:
"Дарую немцам пленным волю!
Казнить изменников-бояр!"
Горят глаза, лицо прекрасно,
Он, осенив себя крестом,
Молитве предается страстно
В соборе Троицы святом.
Слезами щеки орошая,
Погибших вспомнил и живых
У Бога силы испрошая
Для битв грядущих, роковых.
Пронзая будущее взором,
Бой главный видел впереди,
И день, и ночь его дозоры
Держали крепко все пути.
Случилось… На закате солнца
Чиня противнику заслон,
Дозор наткнулся на ливонцев,
И был нещадно иссечен.
И ворог, в сумерках багровых,
За княжью рать приняв дозор,
Вдруг, опьянев от духа крови,
Кичась победою, попер…
И, в муках смерть приняв бесстрашно
За Русь, что сердцу дорога,
Полк Твердиславича Домаша
Ввел в заблуждение врага.
Об этом с горечью проведав,
В кручине тяжкой думал князь:
Горька, но это ль не победа,
Коли работает на нас?!
Отпив глоток из скорбной чаши,
В печали тягостной изрек:
"Спасибо, верный друг Домаше,
Ты крепко родине помог…"
И молвил, просветлев очами:
"Шуметь под носом у засад!
Глухими темными ночами –
Шуметь и пятиться назад!
Пусть враг увязнет, словно в тесте,
В снегах речушек и болот.
Его "вытягивать" на место,
Где нас удачный ждет исход!
Не столько доблесть, сколько – хитрость
Мерилом сечи грозной взять!
Бог дал бы – дух из них повытрясть,
Свой план сраженья навязать!
Я верю: так должно случиться –
Счастливый выйдет нам исход –
Загнать врага на Сиговицу –
На глубину и хрупкий лед!
Конь не пройдет в снегах высоких,
И ратник пеший заодно.
Выходит, - льду озер с протокой
Стать полем битвы суждено.
На рыхлый лед, как было прежде,
Когда отец гонял их вспять,
Не безрассудна ли надежда?
Враг не обманется опять!"
Под носом немцев осторожно
Весь день прощупывал он дно -
Из всех - возможных, невозможных -
Искал решение одно.
Здесь о крамоле, об измене, -
Нет речи! Смерть, а не позор!
Судьба Руси – на льду Узмени-
Протоки между двух озер.
Над ней скала - Вороний камень,
И лучше места не найти,
Где буду двигать я полками,
Обозревая все пути.
Оттуда враг идет неслабый,
А сзади, как на образах:
Вся Русь - зареванная баба-
Плат до бровей, мольба в глазах…
Сейчас за нас погода даже:
Пока не рухнула, цела,
Тропа, – здесь будет полк послабже,
С боков - могучие крыла.
По центру встанет полк героев,–
Им выдержать удар "свиньи"!
Неужто захлебнутся кровью,
И сложат головы они…?!"
Перед нашествием крестовым
Молитва прибавляла сил.
Он перед образом Христовым
Небесной помощи просил.
В молитве страстной, до рассвета,
Был вздох натужный из груди:
"Господь, мой спор с народом этим,
Высокомерным, - рассуди!
И помоги мне в схватке с волком,
Чтоб прочь бежал, не чуя ног,
Как с Окаянным - Святополком-
Ты деду справиться помог…"
***
Лишь только солнечные блики
Звезд загасили угольки,
Клин, устрашающе-безликий,
Пошел на русские полки.
В немом металла колыханье,
В отсветах солнечных лучей,
Как будто было осознанье
Непобедимости своей.
И князь, врагу готовя встречу,
В словах призывных зная толк,
"Начаша рать крепити речью…"
Особенно - ударный полк.
"Друзья! Стоять на поле брани!
Стоять до тех последних пор,
Пока "свиной" клин не застрянет,
Как в вязком дереве топор!"
Затихли хруст и колыханье,
Миг тишины немой настал,
И только слышалось дыханье
Людей, закованных в металл.
И вдруг, как будто в час рассветный,
Когда коснется рябь реки,
Смущенья ропот неприметный
Чуть тронул русские полки.
"Глянь, что за чудище, мне дико!
Кругом железище одно!"
"Не бойся, сладим, брат, – гляди - ко:
Неповоротливо оно!"
Еще мгновение до ада:
Две рати, выплеснув на лед
Друг другу ненависть во взглядах,
Вдруг с ревом бросились вперед.
Как бык, взбешенный красной тряпкой,
Поднявший на рога бойца,
Враг, вклинившись в полка порядки,
Увяз, казалось, до конца.
Но, одолевший силу силой,
Клин пропорол людской заслон,
И ткнулся мордой тупорылой
В береговой отвесный склон.
Сомкнулись два крыла за клином,
Теперь в ловушке дерзкий враг!
Ударил полк засадный в спину,
Взметнулся гордый княжий стяг!
И день померк, и хмурый вечер
Окутал все, и свет угас,
И ужасающая сеча
Во мгле кромешной началась.
Как смерч, обрушившийся, ярый,
Взвихрившийся и тут, и там –
Шквал беспорядочных ударов:
По латам, шлемам и щитам.
И вся окрестность - вопль, стенанья,
Рев оглушительный над ней,
Где вой раздавленных конями,
Храп обезумевших коней.
Как смерти пляска в пенных хлопьях,
Как буйство дьявольских страстей –
То треск ломающихся копий,
То хруст ломаемых костей…
К закату сдвинулось светило,
Вокруг тела: на льду, на дне…
Остервенело, что есть силы,
Дерется ворог в западне.
Но всюду чувствуется – скоро
Наступит переломный миг,
Враг, обезумев от напора,
По льду рванется напрямик!
И побежал! По воле Бога -
Семь верст безумства, как в аду,
И только красная дорога
С кровавым месивом на льду…
И наступил он, час расплаты,
В воде барахтались тела,
На дно тянули шлемы, латы
И груз содеянного зла…
Что до кичливых да упрямых,
Разбитых на голову? - Срам!
Гляди! Полсотни знатных самых
Ведут, привязанных к хвостам!
Князь-победитель вновь в заботах,
Они - печатью на челе:
Какой за новым поворотом
День нарождается во мгле?
Гремят слова над полем брани
Разяще, дерзостно, с плеча:
"Кто к нам на Русь с мечом нагрянет,
Тот сам погибнет от меча!"
Глава пятая
НИ МЕЧОМ, НИ КРЕСТОМ
Князь Даниил Романович Трагедия Галицко-Волынской Руси Прием Александром
папских легатов. Ответ Папе Римскому.
Давно ль в Неву вошла эскадра,
И славил меченосцев Рим:
"Пленяем землю Александра,
Язык словенский укорим"!
Остужен пыл, утихли страсти,
У латинян прошел испуг,
Взялись плести другие снасти –
Поизощреннее кольчуг.
Плели, плели, и на потеху
В паучьи сети угодил
Не отрок юный, неумеха –
Политик зрелый – Даниил…
В те дни, когда зола предместий
Еще шипела, пятки жгла,
Он был Батыем принят с "честью",
Да честь монгола "злее зла"!
Не знал он униженья хлеще,
Пройдя огонь и злую брань,
Когда за жизнь свою трепещет,
Платить сполна клянется дань
Да лучше вечные вериги,
Когда в душе огонь святой!
И мысль – борьба с позорным игом
Заветной сделалась мечтой.
То ль княжий ум зашел за разум,
То ль жег надежды уголек –
В борьбу владимирского князя –
Андрея, зятя, он вовлек.
И обратив свой взор на Запад,
Он принял, словно волшебство:
Рука, протянутая Папой,
Сулит духовное родство.
Да надо ль праздновать победу
В тиши тенистых берегов:
Сам не помог друзьям - соседям,
Поверил помощи врагов…?!
Чего ж не весел, князь, на троне,
Трет шею жесткая петля?
Ты войско ждал - тебе корону,
А в помощь – титул короля…
Ты понял, князь, что все – химера
И все слова их – ложь и гнусь?!
И в том явилась нам примером
Вся Юго-Западная Русь.
Своей расплачиваясь шкурой,
Народ, могуч и горделив,
Жил, православною культурой
Себя нещадно обделив.
И в том стремленье к "доле лучшей"
Брела, когда б недолго – пусть!–
Века!!! – овечкою заблудшей
Волынско-Галицкая Русь.
Кругом враги, как волчьи стаи,
И в схватке положив живот,
В конце - концов добычей стала
Литовско - польских воевод…
Незнамо, ведал ли князь славный,
Иных путей к мечте - как знать…
Хоть, к счастью, умер православным,
Успевши хитрость распознать.
Другим путем к великой цели
Шел Александр по гребню дней,
Костры гигантские горели,
И путь лежал между огней…
Шел князь на бой с судьбой жестокой,
Достатка сытого изгой,
Огонь ревущий шел с востока,
Навстречу, с запада, – другой.
Он полз по злакам изобильным,
Русь превращая в черный пал,
И, лишь захлебываясь ливнем,
С икотой мерзкой отступал!
Другой огонь, чадя наружу,
Шел в глубине подземных зал,
Руси обугливая душу,
Змеей за пазуху вползал.
И страшен был в краю былинном
Не верховой огонь, не пал –
А тот – незримый и глубинный,
Что корни жизни выжигал!
Знал Александр: в постигшей драме
И меч уместен, и межа –
Крушить одних, других дарами
На расстоянии держать!
И многогранный, и богатый,
Сверкнул, распарывая тьму,
Его талант, когда легаты
Из Рима прибыли к нему.
Два самых хитрых кардинала
Явились: чудо из чудес!
Какая их напасть пригнала?
Какой корыстный интерес?!
И молвил князь: "Читай, не мешкай…"
Взор устремивши на льстеца,
И чуть заметная усмешка
Коснулась умного лица.
Сам стиль посланья - чинный, гладкий,
Был князю, видимо, не люб,
Все резче проявлялись складки
В углах его сомкнутых губ.
"Выходит, предлагают помощь, –
И по лицу скользнула тень…–
Покуда козни их припомнишь,
И станет ясно все, как день!
Когда Батыевы пороки
Щепали смоль да бересту, –
Кто потирал довольно руки,
Добычу чуя за версту?!
В те дни, когда скорбели реки,
Не отражая синеву,
Кто ладил паруса на шнеки,
Мечи точил и зрил Неву?!
И берег озера Чудского –
Хоть видит око, зуб неймет!
Кто снег весь вытоптал у Пскова,
Кто испоганил чистый лед?!
Шли легионы не из Рима,
И не из Рима шла Орда,
Но часто, тонкая, незримо
Тянулась ниточка туда.
Как самобранка, чудо-скатерть:
Любую помощь попроси,
Чтоб только Римскую за матерь
Мы церковь чтили на Руси…
Осколок нашей славной веры,
Презревший строгости Поста…
Уж лучше жить при изуверах,
Молясь свободно за Христа!
Мечи тупили мы недаром,
Их укрощая волчью сыть…
Уж лучше дань платить татарам,
Чем православью изменить!
То меч, то крест - их лживый норов,
То липкой лести льют нектар,
Беда придет - забьются в норы,
А Русь подставят под татар!
Все – ложь! Циничная, без меры,
Когда сказали, что в Орде
Отец чужую принял веру,
На смертном мучаясь одре…
Намек: не думай и не мешкай,
Пример отца и свят, и люб…"
И злая, горькая усмешка
Опять его коснулась губ.
"Мы вас секли мечом нещадно,
(Победных тех немало дней),
Словцом - чтоб было неповадно -
Сразить, поди-ка, не трудней!"
И вздрогнул писарь. С силой новой,
В кулак вложив всю боль души,
Ударил князь о стол дубовый
И хрипло выдохнул: "Пиши!
Так знайте ж вы, посланцы Рима,
В коварном замысле своем:
Ученья вашего не примем
И впредь живем своим умом!"
Еще не все минули беды,
И не резон впадать в тщету,
Две битвы с Римом - две победы,
Сегодня третья на счету!
Глава шестая
МЕЖДУ ДВУХ ОГНЕЙ
Поездка Ярославичей в Сарай и Каракорум. Размышления
Александра о судьбах Родины и смысле жизни. Спор братьев
о борьбе против монголо-татар. Благополучное возвращение.
Болезнь Александра. Сговор братьев против Александра в
попытке поднять Русь на борьбу с монголо-татарами.
Еще вчера стреляли почки,
А нынче утром на яру –
Незапыленные листочки
Вовсю трепещут на ветру.
Ликуют все, кто солнца ждали
И согревались у огня,
Вновь голубеют дивно дали,
И ослепляя, и маня.
Соха да конь. Оратай в поле,
Но горек хлеб и труд тяжел,
А пашня - нет труднее доли:
Песок, суглинок да подзол.
По краю поля – три березки,
Вся синевой намокла даль…
И Александру край неброский
Все глубже в душу западал...
Стоит одна ракита в поле,
Но до могильного креста
Начни искать - не сыщешь боле
Роднее этого куста.
Когда ж придет сигнал с заставы
Во все глухие уголки,
Кто борону с сохой отставит,
В твои вольется, Русь, полки?!
О том ли думал князь - не ведом
Его тревожных мыслей ход.
Погосты оставались следом,
Избушек низеньких черед.
Зла избежав - добро постигнешь?
Как угадать - что на роду?
Быть может, князь, в степях ты сгинешь,
За смертью едешь ты в Орду?!
Вот так же в грусти невеселой,
Отец, неся Русь на горбу,
Поехал ей за лучшей долей,
А возвратился он в гробу…
И вновь вернулась боль потери,
Какую помнить до конца.
Как не хотел в беду поверить!
Как душу вытряс из гонца…
Как во Владимир мчался вихрем,
Загнав в дороге жеребца,
Как слезы лил в смиренье тихом
На руки хладные отца.
За гранью жизненного круга –
Лишь зябкий холод, мрак и страх…
Ушел отец, не стало друга,
Наставника во всех делах…
Беда к беде, как половодье,
И губит радость на корню.
И вот к ногам своим холодным
Собрала матушка родню…
И до сих пор когтистой лапой
Сжимают сердце боль и страх,
Лишь греет свет надежды слабой:
Им хорошо - на небесах!
Так думал он в дороге дальней,
Одолевая в думах грусть,
Молитвою исповедальной
От бед отмаливая Русь.
В Каракорум ли - в захолустье,
В златоордынский ли Сарай -
Из бед, нависнувших над Русью,
Ту, что поменьше, выбирай!
К Батыю! Не было бы худо,
Он так опасен сгоряча!
Еще не скапала покуда
Кровь русская с его меча!
Князь дал сигнал остановиться,
И пеньем птиц лаская слух,
Припал к распаханной землице,
Вдыхал животворящий дух.
И долго ждал, покуда пахарь
С сохой приблизится на край:
"Что, брат, страда, поди, не сахар,
А жизнь холопская не рай?!"
Мужик, работой распаленный,
Космат, вздохнувши глубоко,
Вниманьем князя окрыленный,
Вздохнул: "Кому теперь легко…"
Поди, лишь Господу известно,
Когда минует нас беда.
Теперь какая в поле песня,
Какая радость, что – страда…"
"Одно зерно рождает колос,
Колосья - тучный каравай,
Как звук рождает нежный голос,
А голос есть – так запевай!
Еще споем, еще и спляшем,
И время светлое придет,
И будет праздник в крае нашем
Покуда ждать, коль не черед…"
Князь землю мял в ладонях, шумно
Ноздрями дух весны ловил,
И воздух опьянял безумно
И прибавлял в дорогу сил.
А сила в чем? - В воде и в хлебе!
А, значит, - сеять и пахать!
И славил жаворонок в небе
Трудов земную благодать!
* * *
Угас давно закат багряный,
И виден путь едва-едва:
"Ну, распрягай, стреножь, до яма
Коли ползти не час, не два…"
Пока глаза смежает дрема,
Тепло костра прогонит дрожь.
Ах, до чего же квас ядреный
На свежем воздухе пригож!"
Как хорошо, внимая звукам
И созерцая небосклон,
В траву упасть, раскинув руки,
Седло под голову - и в сон!
И все ж, устав в дороге дальней,
Не скоро он заснул в ту ночь:
Опять судьба земли страдальной
Сон отгоняла крепкий прочь.
Русь норовит разграбить всякий –
Уж больно лакомый кусок:
Датчане, немцы да поляки –
И все – волною на восток!
Прут одиночно, льются лавой:
Венгерцы, шведы да Литва,
И бьется Русь в глухой облаве
И ни жива, и ни мертва!
Прут, обнаглевшие, не веря,
Что край в дыму удушья жив,
Всю Русь, как загнанного зверя,
Огнем пожаров обложив.
А Русь жива! И бьет по лапам –
Тому сильней – чья больше спесь,
А днями слышал: римский Папа
Излиховался, высох весь.
О, Русь, незримые границы
Людских судеб я сокрушал!
Не для тебя ли породниться
С врагом зазорным не считал!
Нашел подход и к немцам вскоре,
И, выбрав меньшее из зол:
Дал разрешение во Пскове
Купцам свой выстроить костел.
А если с кем не вышло сладу –
Уж тут пощады ни проси:
Семь ратей бил литовских кряду,
Пока не вышвырнул с Руси!
Что враг отстанет - было б слишком
О том мечтать, спасая Русь:
Покуда с немцем передышка,
Поддержкой хана заручусь…"
И слышал он, припав к землице,
(Уже зари горел рубец),
Как ржаньем чутким кобылице
В степи ответил жеребец…
* * *
В глухом пути счастливый случай,
Чему был князь безумно рад:
Когда его нагнал попутчик –
В Орду спешивший младший брат.
Хотел казаться он бодрее,
Но коль в груди назрел нарыв –
И боль, и гнев в душе Андрея
В единый вылились порыв…
"Доколе жить так, брат, скажи-ка,
Поверить трудно, что не сон:
Толпой князья Руси великой
Спешат к Батыю на поклон!
Просторна Русь и в том богатство,
Что не ленивы мужики.
Как не позорно это рабство?
Иль на Руси мы чужаки?!
Неужто век теперь склоняться,
Как за сохою на меже,
Перед безумным сыроядцем,
Без Бога в сердце и в душе?
В лугах печальный плачет чибис,
Мертвящ простор полей и нив…
Неужто биться разучились,
Поглубже гордость схоронив?!
Как можно с горьким злом смириться
Руси, народу-удальцу?
Как в очи мне глядеть вдовице,
Как нам смотреть в глаза мальцу?!
Когда лютуют иноверцы,
Терзают наших жен и чад,
Иметь какое ж надо сердце,
Чтобы смириться и смолчать?!
Аль не откликнутся соседи,
Иль отведут в стыде глаза?
А попросить – помогут шведы,
И им безбожники – гроза.
Сквернят святыни и могилы,
Колоколов умолкла медь.
Да разве нету против силы?
Доколе ж варваров терпеть?!"
Дав волю высказаться брату,
Вздохнул, ослабил удила:
"Нет меры взвесить все утраты,
Что Русь святая понесла…
И у меня то лихолетье,
Как рана, что болит давно,
Да только обуха-то плетью
Перешибить нам не дано…
Я что ль не вижу, брате милый,
Какое нам свалилось зло,
Да вот противиться нет силы,
Покуда время не пришло.
Сколь полегло мужей ядреных–
Об этом помнит речка Сить,
А поросль юную - мудрено ль
Татарской саблей не скосить?!
Теперь наш путь глухой и мглистый,
Не время песен и утех…
Русь – на татар? – Самоубийство!
А это, брат, тяжелый грех…
Пред тьмою силы не зазорно
Смолчать, не подымая глаз,
А слабость перед тем позорна,
Кого громили мы не раз!
Враг этот в ярости неведом,
Нет сил – не время битв и сеч,
Коль возмечтал ты о победе –
Русь прежде надобно сберечь!
Как мед в дубовых бочках бродит,
По жилам катится огнем,
Так силы копятся в народе,
Так Русь мужает – день за днем!
Ты молвил: в Швеции иль Польше
Искать спасенья для Руси –
Не это ль униженье горше –
У битых помощи просить?!
К тому же, знаешь, будет плата
За ту услугу велика:
То не победа, а утрата,
Позор на многие века.
Да, Русь, как странница с котомкой,
Пока ее не пробил час…
Добром помянут нас потомки,
И что с того, что – не сейчас?!
Милее во сто крат, не скрою,
Венок лавровый на плечах!
Сейчас же нам - мозоли с кровью,
Вериги с цепью на ногах…"
* * *
Наутро снова в путь - дорогу,
И так не день, не два, не три,
Когда однажды, как с порога,
Возница выдохнул: "Смотри!…"
Как в чудной, дивной панораме,
Открывшейся из края в край,
Пестрел ковром - из юрт с шатрами-
Ордынский главный стан - Сарай!
У юрты в самом центре стана
Костры пылали белым днем,
И шли послы с дарами к хану
Сквозь них, очистившись огнем…
Меж двух огней - обычай странный,
И поклониться не кресту:
Направо - тени Чингисхана,
Налево - солнцу и кусту.
Но ни налево, ни направо
Не преклонил он головы,
И в предвкушении расправы
Взревели яростно волхвы.
Хан жестом приказал: "Не трогать!"
И князь, шагнув через порог,
Вошел - величественно-строгий,
С достойным мужеством изрек:
"Хан! Бог тебе вручил владенья
Обширней, чем святая Русь,
Тебе, а не кусту да тени,
И я смиренно поклонюсь…."
Его величественной статью
Был хан пленен и посему
Сказал своей вельможной знати:
"Нет князя равного ему!"
Но не закончились мытарства,
И от Батыева угла
В Каракорум - столицу царства
Дорога братьев пролегла.
В тьмутараканьем захолустье
Господь, услышав их мольбу,
Кому доверит власть над Русью,
Кому вручит ее судьбу?!
Скрипит в степи обоз громоздкий,
Путь – не привидится и в снах:
Туда пустились на повозках,
А возвращаться на санях.
Чем дальше в знойный зев пустыни
Тем больше бурь и миражей,
Тем все безрадостней картины,
И все тоскливей на душе…
И черепа по всей округе -
То здесь, то там ухватит взгляд:
Тут не отцовой ли прислуги
Останки чьи-нибудь лежат?!
И как встревоженные птицы,
Сердца смятения полны:
Уж суждено ли возвратиться
Из этой гиблой стороны?
Лишь грела мысль о Том в дороге,
Кто беден был - душой богат,
Спасая род людской - о Боге,
Хлебнувшем больше во сто крат!
Но спасены молитвой строгой,
Последний шаг в конце пути:
Не зацепив ногой порога,
Меж двух огней в шатер пройти!
Верховный хан, в решеньях вольный,
Взвалил на них сомнений груз:
Андрею дав Владимир стольный,
Герою Невскому - всю Русь…
И Александр, умом мудрее -
Быть должен главным посему -
Вдруг подчиняется Андрею,
А тот как будто бы - ему?!…
Монгола милость - злая доля:
Стравить князей, посеять рознь?
Узнай, отцова ль это воля,
Иль ханов выдумка и кознь?
Для Александра в чем утрата?–
Он не тщеславен, не спесив…
И на пути домой - у брата
Он задержался, погостив…
Два года минули в поездке,
Но к дому путь, душа чиста,
Уже мелькают перелески-
Родные, милые места.
Столпились сосны на пригорке,
На крутояре у реки,
И воздух Родины чуть горький -
Немного с привкусом тоски.
О, как давно он дома не был!
Переполняло явь и сны
Жарою пышущее небо
Чужой неведомой страны.
Но ждал и верил, что нахлынет,
Ворвется, побеждая грусть,
С горчинкой, с привкусом полыни,
Родной земли извечный вкус…
Вот вдалеке плеснулось пламя
По луковкам церквушек в ряд,
И ярко вспыхнул куполами
В лучах закатных вольный град.
Такой большой любви народной
До сей поры не ведал князь:
Рекой людскою полноводной
Плескался Новгород, теснясь.
К нему тянулись жадно руки,
Глаза - с любовью и тоской,
И в стройный хор сливались звуки
Разноголосицы людской.
И та любовь была порукой,
Что нет обид, и был он прав,
Когда "выкручивал им руки"
И укрощал их буйный нрав!
Лишь срок настал пуститься в дали
Такой страстей поднялся шквал:
Не для того два года ждали,
Чтоб вновь надолго уезжал!
И, как на грех, случилось горе:
От долгих странствий и дорог
Вдруг слабым сделался и вскоре
Князь занедужил, занемог.
Что началось! От трав целебных
До заговоров и молитв,
И шли молебен за молебном,
Как в дни торжеств и смертных битв.
И стар, и мал, просили слезно
Для созиданья - князю сил,
Господь услышал эти просьбы,
Героя к жизни воскресил!
А между тем сгущались тучи,
Молва пришла, как в лоб удар:
Андрей удобный ищет случай
Русь опрокинуть на татар!
И, вовлекая в сговор братьев,
Он не заботился о том,
Что так легко готов утратить,
Добытое с таким трудом.
Знал Александр с горькой грустью,
Что усмирительная рать
Меч занесла уже над Русью -
Непослушанье покарать.
И в этот миг сурово-строгий
Князь понимал: чтоб Русь спасти
Вернее, чем в Орду дорога –
Иного не было пути!
Он вспомнил, как в поездке к ханам
Терзался мыслью – день и ночь:
Как вышло – пала бездыханно
В огне врага такая мощь?!
Он долго жил в гнезде осином,
Пытаясь суть врага понять:
Какой напитывалась силой
Их сокрушающая рать?
И как нам дальше быть, коль скоро
К земле свои пригнули лбы,
Как со свирепой этой сворой
Ужиться нам, пока слабы?
Не поклонился иноверцу,
И, как увядшая ботва, –
Хрясть! – Мощно пяткою под сердце –
Повисла буйна голова…
Идя в шатер с душевной дрожью,
Твердя молитв святых слова,
Не дай, Бог, зацепить порожек –
Вжик! – Покатилась голова…
Не поклонился ханской тени –
Вжик! – Голова в пыли дорог!
Не опустился на колени –
Бац! – Кулаком тугим в висок!
Куда ни глянь – везде свирепый,
Расправы требующий взгляд:
Вжик - вжик! – бескровные, как репы,
Желтея, головы пылят…
А в рост пошел – повозка крышей,
Вольна расти одна трава,
Хоть на вершок арбы повыше –
Вжик! – И слетает голова!
Рабыня-Русь в иноязычье:
Затылки, спины да горбы,
Бредет под крик гортанный, зычный,
Под заунывный скрип арбы…
Но чудеса не застилали
Туманом зоркие глаза:
Он те выхватывал детали,
Что многое могли сказать…
И долго мучаясь вопросом,
Он отыскал ответ - не рать,
А государство на колесах
Вкатилось Русь завоевать.
Машина та – деталь к детали,
Вращалась, гибельно-нова,
И многотонно скрежетали,
Давясь работой, жернова.
И дни, и ночи, не стихая,
Из ран и выплаканных глаз
Питалась мельница лихая,
И кровь на лопасти лилась!
Нам той машины не хватило,
Когда могуча и горда
Всесокрушающая сила
С пути сметала города.
Но что же делать? Гнет татарский
Пока силен, и надо жить,
Хотя б основы государства
Успеть при жизни заложить!
А внуки, силушку утроив,
Да иноземный сбросив гнет,
Такое здание построят,
Что враг на Русь не посягнет!
Слова молитв твердя святые,
Он замер, мыслью осенен:
Стал ханом ставленник Батыя -
Пора! - что делать…На поклон…
Глава седьмая
НАРОДА РУССКОГО ГЛАВА
Вторая поездка в Орду. Александр - великий
князь владимирский. Устранение последствий
Неврюева нашествия.
О, хан! Костлявой смерти праздник –
Греха зародыш – отсеки!
Верни полки, что, вспенив Клязьму,
Взмутили зеркало реки…
И хан смирил свой гнев и норов!
Чуть потеплел свирепый взгляд -
Ценой горячих уговоров,
Даров бесчисленных и клятв.
И думал князь с тоской печальной,
Как бы снимая груз с души:
Для блага родины страдальной
И униженья хороши…
И лишь жалел, душой горюя,-
Кабы иметь крыла свои -
Лететь домой, чтоб рать Неврюя
Не потопила Русь в крови!
Огнем ползущая зараза -
Ужель таков Руси удел?!
Ярлык владимирского князя
Уже не радовал, не грел…
Какая радость? - глаз не сыщет
Полоски чистой белизны
Средь черноты - от пепелища,
Средь жуткой крови - от резни…
Терзая душу, виноватый,.
Что не сдержал смертельный вал,
В который раз безумца-брата
Он с огорченьем вспоминал.
"Зачем, поспешный и горячий,
С своей гордыней не в ладу,
Ты, в ослеплении - незрячий,
Навлек на родину беду?!
Какой был прок в твоих потугах –
Руины… Люди – по лесам…
Зачем, беглец, почел за друга –
Врага, кого клеймил я сам?!"
Вдали - Владимир, край исконный,
Из створа Золотых Ворот
К нему торжественно с иконой
Навстречу движется народ.
Забыто все: и страх, и горе,
И свет надежды вновь взошел
В очах людских и в княжьем взоре –
Да будет славен твой престол!
И в этой ипостаси главной
Он, как гласит о том молва,–
Ревнитель веры православной,
Народа русского глава!
И тяжкий груз ему привычен,
С чего начать, он ведал сам:
Пригреть несчастных, горемычных,
Собрать бежавших по лесам.
Поднять из пепла город дивный
И оживить умолкший храм,
Чтоб звон малиновый, призывный
Плыл по утрам и вечерам.
Глава восьмая
СМУТА
Деятельность Александра по усилению
великокняжеской власти. Дипломатия при
разрешении спора с Новгородским вече
по поводу обложения данью.
Отстроен город вновь на славу,
И снова мысль - живая нить:
Смогу ли - в крепкую державу
Все княжества объединить?
Найти среди друзей не чаял
Поборников своих идей,
Во все уделы назначая
В делах проверенных людей.
И, напрягаясь до предела,
Как в лямках каторжных бурлак,
Он, словно пальцы, все уделы
В железный стягивал кулак.
В те дни суровые по праву
Он свой навязывал устав,
И был не всякому по нраву
Его крутой и строгий нрав.
И потому однажды всадник,
Как вихрь влетел на княжий двор:
"Беда! Мятеж! Смутьян - посадник!
В Великом городе - раздор!
Твой изгнан сын, а брат привечен,
Колоколов не молкнет медь,
И словно дикий улей - вече:
"Доколе суздальцев терпеть!"
Недоставало только смуты!
С резней, с погромами за ней!
Вперед! Решают все минуты!
Князь на крыльце: "Седлать коней!"
И вот уж скоро утром сонным,
Сколь взгляд охватит с под руки:
Пред буйным людом изумленным
Предстали суздальцев полки.
И князь отверг посланье веча
Устами высшего суда:
"О торге быть не может речи, -
Я жду - зачинщиков сюда!"
Что началось тут! Протестуя:
"Умрем, - кричали, - как один,
Мы за Софию за святую!
И никого не отдадим!"
Сверкнул глазами, грозен с виду:
"Я ждал от вас ответ иной!
Коль не резон Ананью выдать,
Я вам - не князь! Иду войной!"
Ответ уклончив, в том же духе:
"Иди, свободен стол твой, князь,
Не принимай злодеев слухи,
И гнева не держи на нас!"
И вновь отвергнуто посланье,
Но почему-то медлит князь,
Твердя в душе, как заклинанье:
"Дай Бог, чтоб кровь не пролилась!"
А в вольном городе – раздоры,
И вот бояре чернь теснят,
Слышны все чаще разговоры:
"Князь не причем, не виноват!
Клятвоотступники виновны!
Им Бог - судья! Наш пробил час!"
И луч надежды на бескровный
Исход борьбы почти угас…
Не заалеть бы пыльным плитам,
Когда страстей нахлынет вал!
Как избежать кровопролитья?
Как? – Александр сам не знал.
И к миру зов - он тоньше нити:
"Я оставляю гнев на вас,
А вы посадника смените,
И это мой последний сказ!"
И, как в ответ, утихло вече,
И град бурливый затихал,
И вышел весь народ навстречу:
"Князь без греха! Князь без греха!"
Глава девятая
БУНТ В НОВГОРОДЕ
Татарская перепись населения на Руси.
Третья поездка Александра в Орду.
Суровая необходимость переписи среди
новгородцев. Изгнание "численников" из
города. Переговоры с мятежниками.
Предательство сына Василия. Отъезд
Александра из Новгорода. Первые признаки
разложения монголо-татарской империи.
Всех не избыть Руси страданий!
Жизнь без просвета, как в бреду.
Для обложенья твердой данью
Был спешно вызван князь в Орду.
И вот уж счетчики однажды
Явились в зиму - в снег, в метель.
Люд суздальский сочли, а также
Рязанской, Муромской земель.
Что дальше - Псков не за горами?
И Новгород?! Вся в этом суть.
И всевозможными дарами
Князь выстилал в Орду свой путь.
Но воля хана непреклонна,
И доля Новгорода зла:
Смирить гордыню для поклона,
Для рабской дани и "числа".
Боролся, сколько мог бороться,
Но дань платить, как ни крути…
Как убедить мне новгородцев,
Что нет иного им пути?!
О, что за город! Что за нравы!
Утих и вот опять кипит!
Горят татарские заставы,
Посадник в ярости убит.
Казалось, сникнет князь в бессилье,
И гири бед влекут на дно:
На этот раз и сын Василий
С крамольниками заодно…
О, Боже, осени крылато
И вразуми его, прости!
Недавно шел войной на брата,
Ужель на сына мне идти?!
Опять гудит, как улей, вече,
И столько ярости в речах!
Братоубийственная сеча
Вот-вот начнется вгорячах!
Все те же истины простые,
Другая боль, иная грань:
"Не завоеваны Батыем,
Почто платить мы будем дань?"
"Вас миновал татарский мститель?
Молите Бога, повезло…
Вы, что ж, безумные, хотите,
Чтоб вам свалилось это зло?!
И не резон мне спорить с вами,
О том, что - Божья благодать.
Чем расплатиться головами -
Уж лучше гривнами отдать!"
Упрямство их его взбесило,
Кровь прилила к вискам сильней:
"Все платят дань и копят силы,
Ужель вы всей Руси умней?!"
Дрались не раз, охрипнув в споре,
Ни князь, ни хан был не указ,
Вернули численников вскоре,
Потом прогнав, в который раз!
И, то притихнув горделиво,
То, снова вспыхнув, сгоряча:
"Дань равная - несправедлива
Для бедняка и богача!"
И князю - будто голос вещий:
"В седло - и ноги в стремена!"
И в буйном городе зловеще
Вдруг воцарилась тишина…
Все ждали долгих уговоров,
В смятенье бросились вдогон…
…Так укрощался дерзкий норов,
И княжий действовал закон…
И в той борьбе с врагом, без правил,
Для них он сделал все, что мог:
От бесерменов их избавил,
И от баскаков уберег!
* * *
О, как же время быстротечно!
Бежит, захватывая в плен,
И что, казалось, будет вечным,
В прах превращается и в тлен…
Не избежала злой напасти
И всемогущая Орда,
Для поддержанья дикой власти,
Так ничего и не создав.
Ведь разрушительная сила -
Не созидательность ума,
Орда как будто сук рубила,
На чем покоилась сама.
Давно ли сам был у истока,
Дошел до устья – снег в кудрях…
Вот и Батый – грозой с востока:
Отбушевал, иссяк, одрях…
Сточивший зубы на Рязани,
Об известняк кремлевских стен,
Вкусил, как Божье наказанье,
За мед победы – яд измен!
Незримо ржа железо точит,
Шлифует камешки вода, –
Так сеткой мелких кровоточин
Покрылась грозная Орда.
От проницательного князя
Не ускользнул и этот сбой:
Как, пораженные заразой,
Дерутся ханы меж собой.
Одна природа этой страсти,
Все та же ненависть и злость,
Грызутся насмерть из-за власти,
Как псы за брошенную кость.
Но есть предел их злобе жгучей
И алчности их - до небес -
Они до тех пор и могучи,
Пока их силы перевес!
Не время нам друг с другом драться,
Все крепче нового ростки:
Слышней позыв объединяться,
Скорей наращивать полки!
И не жалеть даров немалых,
Коль Русь в беде - о том ли речь?
Не жаль презренного металла,
Чтоб в закромах зерно сберечь!
И этим ослаблял он бремя,
Других и не было причин,
В борьбе выигрывая время
Мечи ковать, растить мужчин…
В том "помогли" монголы вскоре -
Кривою саблею - в союз!
В союз страданий, плена, горя
Объединив святую Русь!
Свое плечо под грузом дани
Держал и князь, как все в беде.
Чтоб пленных облегчить страданья,
Открыл Епархию в Орде.
Веротерпимость - воздух вешний,
И расправляла Русь крыла,
И так в зависимости внешней
Свободой внутренней жила!
Глава десятая
ВОССТАНИЕ В СУЗДАЛЬСКОЙ ЗЕМЛЕ
Рождение сына Даниила. Кратковременный отдых. Восстание
против бесерменов. Последняя поездка в Орду, ее успех.
И гнев, сверкнув последней вспышкой,
Угас, как взмах небесных крыл,
Бог дал два года передышки,
И князя сыном одарил!
И жить бы впредь не на пределе,
Покой да мир - и все дела…
Вдруг вечевые загудели
По всей Руси колокола.
И хоть беда взывала строго,
Отраден князю был сигнал!
Он чувство радостной тревоги
В душе измученной рождал.
Свободы зов неугасимый
Набатом звал, и видел князь,
Что Русь жива и копит силы,
Коль так мгновенно поднялась!
Все обернулось, как ни странно,
Когда был к худшему готов,
Изгнаньем ставленников хана
Из всех восставших городов.
Без страшных жертв и крови, к счастью,–
В кулак лишь выплеснулась злость,
Внезапно вспыхнув в одночасье,
Мгновенно пламя улеглось…
И отрезвленно, с тихой грустью
О той свершившейся беде
Князь думал: "Что же будет с Русью?
Как отстоять ее в Орде?"
Как, непокорной, синеокой,
Не наскочить на острый нож?
Давно ль в покорности глубокой
Он ханских уверял вельмож?!
В народе жил, в нем силы черпал,
Неся свой крест, и в том году
Стал искупительною жертвой
Его печальный путь в Орду.
"Храните Русь! В отчизну верьте,
Прощайте, родичи, друзья…"
Возможно, ехал он за смертью,
Но и не ехать, знал, нельзя!
И он опять в дороге дальней,
Заложник многих славных дел:
Меж молотом и наковальней,
Меж двух огней - таков удел…
Меж двух огней - "За Русь святую!"
Звучало это, как сигнал,
Он эту истину простую
Своею жизнью подтверждал…
Зима в лицо бросала снегом,
Надежды тихий свет не гас:
Средь распрей диких и набегов
Возможно, ханам не до нас?!…
Мы крови русской не пустили,
Не обагрили кровью ран
Ни аравийскую пустыню,
Ни злой турецкий ятаган!
Путь доблести тернист, неведом,
Вещают скупо письмена
О той удаче, как победе,
Вот только жизнь – ее цена…
Глава одиннадцатая
ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ
Печальная дорога домой. Болезнь Александра.
Грустные размышления о судьбах Родины.
Остановка в Городце - принятие схимы. Смерть.
Литургия во Владимире. Всенародная скорбь.
Погребение князя в Богородице-Рождественском
монастыре. Воля Петра 1 о перенесении мощей
святого Александра из Владимира в Петербург.
Значение жизни и деятельности Александра
Невского.
Скрипит унылая повозка,
С бугра сползая в колею,
Тряхнет болезненно и жестко
Поклажу скорбную свою.
Очнется князь, и дрогнут веки,
Он мутным взором поведет…
Ужели все? Конец?! Навеки
Покинуть мир пришел черед...
Холодный день - сырой и мглистый.
В дороге тряской среди ям
Гоняет ветер ворох листьев
По непролазным колеям.
Разбушевавшийся некстати,
Он до костей пробрать горазд:
Волною холода окатит,
Струей знобящею обдаст…
Дождит ноябрьское небо,
И путь без солнца и тепла:
То забытье, то быль, то небыль,
То явь и бред, то свет и мгла…
Воспоминанья в стылом поле
В душе болезненно остры,
В глазах - ордынская неволя:
Зимовья, стойбища, костры…
В ушах - гортанный вопль своры,
На дне души глубокой - грусть.
Теперь, ослабленный и хворый,
Он возвращается на Русь.
И вздрогнут чуточку ресницы,
Щеку прожжет, как уголек,
Слеза горючая возницы,
С трудом сглотнувшего комок…
"Эх, знать бы, батюшка, про долю
Да про несчастный твой удел…
Да нешто мучился б ты в поле,
Коли других хватает дел?!
Неужто можно верить своре,
Они - чуть что и за кинжал!"
"Молчи! Нет сил с тобою спорить,
Кто прав… Я отчину спасал…
Уж все нутро - сплошное пламя!"
"Терпи, родимый, как-нибудь,
Уж не чужбина за долами:
О смерти думать… К дому - путь!"
"Я слышу явно голос вещий,
Как зов далекий, неземной…
Уж ангел крыльями трепещет,
Мой белый ангел за спиной…"
"Ну, что ты, батюшка, не внемли,
Живой, нездешним голосам:
То первый снег летит на землю,
Неужто ты не видишь сам?!
Белым-бело кругом, в томленье
Снег зависает на ветру,
Пришло природе обновленье,
Примета верная - к добру!"
…И свет последнею зарницей
В потухших полыхнет очах,
И снова мрак… Лишь вздох возницы:
"Знать, крепко, батюшка, зачах…"
Стихает бред, опять с тревогой
Глаза горят во мгле ночной:
"Один ли я в глухой дороге,
Звезда ль далекая со мной?!
Звезда моя, подруга странствий!
Кого бранить, кому пенять,
Что мы одни во всем пространстве -
Друг друга нам ли не понять?!
Так одинок я был едва ли,
Уж многих нет, а кто еще?
И сын, и братья предавали,
И лишь Данилушка не в счет…
Кто успокоит в час последний,
В душе умерит скорбь и грусть –
Достойный дел моих наследник?
Кому оставлю смело Русь?"
Звезда моя, звезда печали!
Уже я чую смертный час…
Молчишь…вот так, всю жизнь молчала,
Кто успокоит в этот раз?..
* * *
И снова – в путь студеной ранью
Под стук колес по мостовой,
И Нижний Новгород в тумане
Пропал за сеткой дождевой.
Все хуже князю: бред да дрема,
Нос заострился, спал с лица,
И тщетно помышлять о доме -
Уж довезти б до Городца…
Когда под вечер застучала
Повозка по доскам моста,
Очнулся в горестной печали,
Узнал проезжие места…
Опять затих, глаза сомкнуты,
Лишь прошептал: "Конец… конец…
Последним станет мне приютом
Глухой осенний Городец?!"
Из сил последних очи вскинул,
Волнами заходила грудь:
"К монастырю…скорее - схиму…
Все… завершается мой путь…"
* * *
Чадя, потрескивали свечи,
Дрожали тени по углам,
И безутешно плакал вечер –
С дождем и снегом пополам.
Под вздохи, всхлипы и рыданья
В мир неподдельной чистоты
Он уходил – за круг страданий,
За грань житейской суеты…
С мольбой в очах– скорбящей свите
Ценою выстраданных мук:
"Хоть душу жалостью не рвите,
Побыть позвольте одному…"
И вот не только домочадцам –
Предстал Руси скорбящей всей:
Не князь, кого враги боятся, –
Смиренный инок Алексей…
Коснувшись божьих тайн пречистых,
Он из последних, слабых сил,
Всю жизнь за Русь радетель истый,
У всех прощенья попросил…
Благословив, простился с каждым,
Уже пред ним сияла даль,
И свою душу, как и жаждал,
Он в руки Божьи передал…
И, лишь недугом побежденный,
Ушел, навек прикрыв глаза,
И по щеке изнеможенной
Скатилась теплая слеза…
* * *
За сотни верст в лесной столице
Рождался в муках новый день.
Весть мчалась черной кобылицей
Тропою сел и деревень.
В дыханье дня сквозило горе
Красноречивее всех слов:
Был на заутрене в соборе
Печален звон колоколов…
И вдруг – небесное сиянье
Разверзло мрак со всех сторон,
Святитель, словно изваянье,
Застыл, виденьем поражен.
Что потрясло его до дрожи,
О чем душа его болит?
Кто архипастыря встревожил,
Кого узрел митрополит?!
Умолк звучавший дивно клирос,
Святитель из последних сил
Крепясь, промолвил: "Закатилось
Земное солнце на Руси…"
Народ еще не внял, как страшен
Смысл горькой правды без прикрас:
"Князь Александр – солнце наше –
Преставился в сей скорбный час…"
Когда ж, не сразу постигаем,
Дошел до сердца смысл фраз,
Безумный вопль: "Уж погибаем!..."
Хоры соборные потряс…
* *
Когда неделя миновала,
Казалось, вся святая Русь
Шла с боголюбовского вала,
В слезах встречая скорбный груз…
И гроб поплыл, как по настилу
Согбенных горем спин и плеч,
И всяк был рад сойти в могилу,
Почел за счастье рядом лечь…
И было чудо, как в ознобе
Оторопел и стар, и мал:
Князь руку протянул из гроба,
Грехов Прощенья свиток взял…
И в этот миг – святой, чудесный,
Как будто просиял собор,
И стал Владимир - град небесный,
Богоспасаемым с тех пор!
* * *
Вот Петр I, град построил,
Как будто гору сбросил с плеч,
Решил он детище родное
От всех напастей уберечь.
Срубив избу за крепким тыном,
Вошел в нее, воздел глаза:
Вот красный угол – где святыни –
С лампадкой дивной образа?!
Так юный град – холодный камень,
Он мертв, пока не освящен
Святыми княжьими мощами,
Былым величием времен!
"Быть посему!" – сверкнул он ликом,
Уж дни последние сочтя…
Насколько Петр в делах великий,
Настолько дерзостный в мечтах!
…Ковчег с мощами величаво
Плывет – дань памяти трудам –
По весям крепнущей державы,
По воссиявшим городам.
И от столицы до столицы –
Народ – без края и конца,
Светлеют благостные лица,
Теплеют души и сердца.
Под гром оркестра, залпы пушек
Встречал народ бесценный клад.
С теплом в оттаявшие души
Входила Божья благодать.
Прошли века, и бед немало
Невы припомнят берега,
Но в дивный город не вступала
Нога свирепого врага.
Когда к нему тянулся голод
Костлявой хваткой мертвеца,
Не убоялся гордый город,
Рвал путы смертного кольца!
Живи, страна, живи, Россия,
С надеждой будущих побед!
Не он ли в Лавре, твой мессия,
Готовый в путь, где брезжит свет?!
Эй, вы, чья память скоротечна!
Кто Александром Невским бит:
Не мертвым сном он спит навечно –
Князь отдыхает после битв!
* * *
Ему три доблести на долю
Послал господь для вечных дум:
Взгляд трезвый, пламенную волю,
Изобретательнейший ум!
Вся жизнь его - в трудах и битвах-
Как свет любви, неугасим,
Как бесконечная молитва
Во славу Бога и Руси!
По мелочам, пустым и зряшным,
Он не растратил Божий дар,
Для немцев был, для шведов - страшным,
И уважаем – у татар!
Пройдя все беды и мытарства,
Что столько вытянули жил,
Под угол зданья государства
Он первый камень заложил.
И он взойдет печальным ликом,
Согласно истине простой:
Лишь счастье надо - стать великим,
А он - великий и святой!
И свет его неугасимый,
Как всенародная молва.
Ему еще служить России,
Пока, нетленная, жива!
ЭПИЛОГ
Века прошли, но словно нити
Связуют нас с эпохой той.
Явись, защитник и хранитель,
Явись, наш ангел золотой!
Спаси молитвой род наш бедный –
С рожденья до седых волос:
Был так высок наш взлет победный,
Так низко падать довелось!
На небе звезд холодных россыпь.
В Большой Медведице горят
Семь звезд, как вечный знак вопроса -
Ответа нет… не говорят…
И в этот миг звезда скатилась!
И у порога моего
Вдруг в образ мужа обратилась…
О, Боже, я узнал его!
Князь! - Расходился нимб лучами,
Еще мгновенье и угас.
"Ну, говори!" - сверкнул очами,
Я было начал свой рассказ.
"Ты звал меня, скажи на милость,
Все без утайки и сполна:
Какая тут напасть случилась,
Как Русь живет и чем славна?!
Сильна ли рать, как в дни былые,
Не заржавел ли острый меч,
Мужи способны ль, удалые,
Русь от напастей уберечь?!"
"Святой наш князь и благоверный!
В безумной бойне мировой
Мы пол - земли спасли, наверно,
От страшной язвы моровой.
И твое имя, как святыню,
Несли победно на штыках,
С тех пор стоит солдат в Берлине
С мечом, карающим, в руках!
Был дерзновен, не знал предела
Полет Руси, ее размах,
Великих три свершили дела
В сердцах людей и в их умах.
Горды, что раздвигали шири
И убыстряли жизни ход,
Что в мире первыми свершили
В судьбе Великий Поворот!
И бездну горести изведав,
И выжив, непонятно как,
Горды Великой мы Победой,
Не затеряться ей в веках!
В ее величественных бликах
Мы шли безудержно вперед!
И дерзновенным, и Великим
Был наш гагаринский Полет!
Славно и воинство, не скрою,
В ущелье под Аргуном - мгла,
Здесь долг свой выполнив суровый,
Шестая рота полегла…
Но за какие прегрешенья,
Как, непонятно ей самой,
Страна великих трех свершений
Тащится по миру с сумой?!
Былая рушится держава,
И, как корабль, идет ко дну,
Неужто был тот обруч ржавый,
Что земли стягивал в одну?!
Что ни село – своим уставом
Желает, вольница, пожить,
Что ни тропинка, то - застава,
Удельных княжеств рубежи…
Не пашут землю, как бывало…
Где колосилась рожь стеной –
Теперь лишь ветер одичалый
Летит безлюдной стороной…
Луга с полями стали лесом,
И пни - от спиленных лесов,
Где под редеющим навесом
Не слышно птичьих голосов.
Лишь скрипнут петельками ржаво
Останки скотного двора,
Пройдет мужик - оплот державы -
Не протрезвевший с вечера.
Хулят ли армию по-русски -
Обдаст мертвящей глубиной
Стон похороненного "Курска"
В пучине вечной, ледяной…
Забыли мы в краю холодном,
Где армия не дорога,
Что для страны солдат голодный
Еще страшней, чем для врага.
В небытие такие ль царства
Ушли, и вывод мой не нов:
Любое смертно государство,
Своих презревшее сынов!
Боль каждой чувствуется клеткой,
Синюшный холод и тоска
В голодном взгляде малолетки,
В потухшем взоре старика…
Тоскою рабскою, глубокой,
Полны глаза красавиц тех,
Кого увозят - синеоких -
В бордель заморский для утех.
И подрезая крылья Духа,
Как обвинительный "вердикт":
Все хлещет день и ночь "чернуха",
Канавой сточною смердит.
И на глазах стареют дети,
Чьи души губит чернота.
Прискорбно, что заразе этой
Открыли сами ворота…
Да, не узрели злобы лютой
Под маской "дружбы дорогой":
В одной руке – кредит валютный,
Удавка тесная – в другой!?
Давно вовсю дерзит приемыш,
Уселся, трутень, на нектар!
От матки днем приемлет помощь,
А ночью ей: "Аллах акбар!"
Христопродавцам, супостатам
Поверил бедный мой народ,
Хотел быть сытым и богатым,
А вышло все наоборот…
Рожать бы нам, а мы хороним…
Русь – в скорбном пламени свечей!
Но как грибы растут хоромы
Вновь испеченных богачей!
Не бережем язык и веру,
Бесценный клад – родную речь,
Что при свирепых изуверах
Смогли когда-то уберечь!
В душе неясная тревога,
Что с нами сделалось теперь?
Гори огнем - и не помогут,
Стучись - и не откроют дверь…
Давно ль мы жили проще, шире –
Одной семьей на этаже…
Теперь решетки на квартире,
А еще хуже – на душе…
Театр абсурда и юродства:
В богатой некогда стране
Все расползается сиротство,
Как липкий холод по спине….
Не оттого ль Руси дорога -
Ухабы, рытвины и склизь, -
Что, храм разбив, забыли Бога,
От веры чуть не отреклись?!
Ведь в сорок первом, в адской битве,
Ощерясь тысячами рот,
О Боге вспомнили – с молитвой
Врага погнали от ворот!
И просветлели отрезвленно
До основания души,
Когда поплыл над Русью сонной
Вновь звон малиновый в тиши…
Князь, залегла в душе тревога,
И вновь при выборе пути
Лежат бесчисленно дороги,
Скажи, какою нам идти?
Явись, веди нас снова к цели,
Все к сердцу примем, как наказ,
Прошли огонь - и уцелели,
Неужто пропадем сейчас?!"
Пригладив волосы густые,
Князь огляделся, ожил взгляд:
"Смотри, – Ворота Золотые!
Ужели с той поры стоят?!
Ни враг не смел их, оголтелый,
Ни град камней, ни туча стрел.
Горело все, щепа летела!
Века прошли, а город цел!
Так и душа – она не сгинет,
Когда, беснуясь и круша,
Лютует смерть, кругом все гибнет,
Жива лишь вечная душа!
От райских кущ, от преисподней –
Зарока нет, и в том вольны
В душе ли храм создать Господний,
Вместилище ли Сатаны!
Русь не погибла в дни срамные
На обагренном рубеже,
Ведь храмы рушились земные,
Но сохранялися в душе.
А Русь сильна не столько ратью,
Сколь духом, волею к борьбе!
Жить нужно с думой о собратьях,
Не помышляя о себе.
Тот ураган над Русью, черный,
Сломал деревья, взвил пески,
А ведь в земле остались корни!
И снова тянутся ростки.
Я верю: тяжкий крест России –
Лишь миг – и снова - звездный час!
Не сникнуть ей, не обессилеть,
Уже так было, и не раз!
Жить нужно памятью лучистой,
Где б тлели вечно угольки:
Какого дерева вы листья,
Какого поля васильки…
Путь у России свой, особый,
Понять самой давно пора,
Кого страшит в бессильной злобе
Ее свет веры и добра…
Кто спит и видит: тропкой узкой
Сойтись бы им, чтоб в спину – нож!
Кого одно лишь слово "русский"
Вгоняет в яростную дрожь.
Не убоитесь цепкой хватки
Тех, кто на Русь имеет зуб,
Кому ее душа-загадка –
Сучок занозистый в глазу!
И Русь пройдет своей дорогой,
А потому совет вам мой:
В душе с молитвой, в сердце с Богом
Идти дорогою прямой!
Прямой - по совести и чести,
Где труд и праздник чередой,
В пути я буду с вами вместе,
Всем - путеводною звездой!
И пламень, вспыхнув на мгновенье,
Как озарение, погас…
И в тот же миг во мгле Вселенной
Звезда полночная зажглась…
* * *
Горит звезда над спящей Русью,
Как на щеке дрожит слеза,
Полны невысказанной грусти
Ее полночные глаза.
Она горит небесным светом,
Лучом сияет заревым,
Мир всем, теплом ее согретым,
Всем вечным странникам земным!
Гори, звезда, дари надежду
Всем заплутавшимся в пути,
Свети восторженно, как прежде,
Свети, небесная, свети!
Свети заблудшим, обреченным,
Сквозь боль отчаянья зови.
Сияй и в день печали черный,
Сияй и в светлый день любви!
Твой свет добра, касаясь дола,
Как всех времен минувших нить,
Как оберег - любви и дому:
Русь не погибнет! Будет жить! |
