Николай ПЕРЕСТОРОНИН, поэт, лауреат премии Александра Невского и премии Правительства России.

Приглашение на Парнас
(О книге Валентины Коростелевой "Парнаса дорогие имена")


Коростелева В.
"Парнаса дорогие имена",
изд-во "Академика",
Москва, 2011, 272 стр.
У Валентины Коростелевой, как показала жизнь, свой подход к изданию собственных произведений независимо от жанра. Работая над книгой «Парнаса дорогие имена», она представляла её отдельные части в периодике, словно проверяя их на читателе, стараясь узнать его реакцию. И только, убедившись, что её документальные рассказы о писателях пользуются истинным интересом у людей разного возраста и образованности, она приняла решение выйти к ним с цельной книгой. Многие очерки из сборника прошли по страницам таких изданий, как «Литературная газета», «Труд», «Литературная Россия», «Роман-газета ХХI век», «Культура» и других. В числе других бывает и газета «Вятский край», которая выходит на родине Валентины Коростелевой в Кирове. И вот, после публикации в нашей газете эссе «...Я главным образом поэт» одна читательница спросила по телефону: «Где найти корреспондента Коростелеву?». «В городе Железнодорожный, - ответили мы и на всякий случай добавили: - это в Подмосковье...» «Тогда передайте ей мою благодарность, - сказала женщина, - она открыла для меня Ивана Алексеевича Бунина как поэта далеко не минорного настроения. Я, к сожалению, прежде не находила тому подтверждений в его книгах. Теперь нашла, и многое в творчестве Бунина стала воспринимать по-другому...»

Возможно, «виновато» в этом приведённое в очерке стихотворение:

О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно -
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.

В бездонном небе легким белым краем
Встает, сияет облако. Давно
Слежу за ним... Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.

Так было «скорректировано» представление читательницы о творчестве нобелевского лауреата, блиставшего и прозой, и стихами. Отметив, что повесть «Деревня», цикл «Темные аллеи» и «Митина любовь» - это проза поэта, которая потому и пленяет, удивляет, радует ярким и щемящим языком, что написана человеком, прежде всего поэтом себя считавшим, Валентина Коростелева пошла дальше, обнажив скрытый от многих исследователей Ивана Бунина главный нерв его внутреннего конфликта, поскольку писатель искренно переживал оттого, что проза вытесняет столь дорогую ему поэзию. И однажды, услышав от поэта-эмигранта: «Мы вас любим не за стихи», жестко ввернул: «Я вас тоже не за стихи люблю...»

Это важное для творческого человека наблюдение еще и потому дорогого стоит, что за ним следуют другие. «Известно, что Иван Алексеевич в повседневном общении не был человеком легким и сам это, конечно сознавал. Но в России - что ни настоящий поэт, то драматическая судьба, мало способствующая мягкости характера», - подмечает автор, не опровергая при этом еще одной подсказки для тех, кто хочет посвятить себя искусству: «Без чистоты и силы души вряд ли что получится ценное для людей и времени».

Свои размышления автор, как правило, иллюстрирует цитатами из произведений классиков. Так, говоря о фантастической точности и глубине языка Бунина, который умел в названии церкви Спас-на-бору услышать дыхание древности и кровное родство с Русью, Валентина Коростелёва приводит красноречивый пример его прозы из «Деревни»: «Мертвая тишина стояла над землей, мягко черневшей в звездном свете. Блестели разноцветные узоры звезд. Слабо белело шоссе, пропадая в сумраке. Вдали глухо, точно из под земли, слышался все нарастающий гул. И вдруг вырвался наружу и загудел окрест: бело блистая цепью окон, освещенных электричеством, разметав, как летящая ведьма, длинные косы, ало озаренных из-под низу, несся вдали, пересекая шоссе, юго-восточный экспресс...»

Даже допуская, что «может быть, рецензия сама - великолепная цитата», трудно ограничиться чем-то одним в разговоре о такой масштабной и вместе с тем глубоко прочувствованной книге «Парнаса дорогие имена». Адресованная широкой аудитории, она оказалась близка и понятна студентам и школьникам, людям среднего поколения и ветеранам. До сих пор перед глазами переполненный зал арт-центра Кировской областной научной библиотеки имени А.И. Герцена: после полуторачасового общения с писателем доброжелательные читатели освобождали свои места стоявшим в дверях, но и сами не уходили из зала, заинтересованные все еще продолжавшимся рассказом о творчестве и судьбах наших классиков, в том числе советской и современной литературы.

Не случайно открывает это востребованное издание емкое повествование о Гаврииле Романовиче Державине, который по образному выражению Пушкина, «нас заметил и в гроб сходя, благословил». Казалось бы, хрестоматийнейшая фигура в русской литературе, все здесь сказано-пересказано в биографических сочинениях литературоведов. Вот только о ком это: «И горяч, и в правде черт...»? О Державине! Который не только проложил дорогу Пушкину и Жуковскому, но выработал некий кодекс поведения поэта, линию взаимоотношений творческого человека с властью. Оказывается, обостренное чувство справедливости мешало ему всю жизнь и автор «Фелицы», посвященной Екатерине II, параллельно мог написать наделавшее немало шуму в северной столице стихотворение «Властителям и судьям»:

И вы подобно так падете,
Как с древ увядший лист падет!
И вы подобно так умрете,
Как ваш последний раб умрет!

Про то, как «входил он в милость», мы хорошо знаем, а как изымались из журналов державинские произведения, как мешала покою власти независимость поэта - куда меньше... Валентина Коростелева ведет свое повествование эмоционально, словно спорит с неведомым оппонентом, подкрепляя свои выводы о живом, сочном державинском языке строчками из редко издаваемой автобиографии «Записки из известных всем происшествиев и подлинных дел, заключающие в себе жизнь Гавриилы Романовича Державина», строфами его стихов. И выясняется, что человек, родившийся казалось бы с лирой в руках, профессиональным литератором стал в шестьдесят лет. Что, выйдя в отставку, заметил: «По любви к отечественному слову желал я показать его изобилие, гибкость, легкость и вообще способность к выражению самых нежнейших чувствований, каковые в других языках вряд ли находятся...»

Развернутые цитаты присутствуют и в очерке «Сатиры смелый властелин...», словно нарочно подобранные для давно не открывавших бессмертные комедии Дениса Ивановича Фонвизина. Чтобы смеясь, читатели расставались с недостойным в себе, особенно те, что не прочь поменять родину на какую-нибудь «корню Французскую». Тем более что и сегодня актуальны афористичные фразы из «Бригадира» или «Недоросля»: «Я довольно знаю, каково жить с мужем, который в Париже не был», или: «У кого чаще всех Господь на языке, у того черт на сердце». А поскольку происходил Денис Иванович Фонвизин из древнего ливонского рода и фамилия его вплоть до ХIХ века писалась как фон Визин, поскольку умудрялся он критиковать современное ему общество и в то же время быть на хорошем счету у власть предержащих, то рассказ о его судьбе тем более интересен. Но, говоря о временах давно минувших, автор книги «Парнаса дорогие имена» не забывает и о сегодняшнем дне. И в очерке «Он вел к свету», посвященном великому историку Николаю Карамзину, пишет о разочарованиях, связанных с перестройкой, о том, что для улучшения жизни народа совсем не обязательно было все ломать: «Значит, не читали Карамзина люди, пришедшие в те годы к власти, а жаль. Сколько ошибок можно было бы избежать! Вот что значит недостаток культуры, какой ценой оборачивается он порою». И приводит бессмертные слова писателя: «Свобода состоит не в одной демократии; она согласна со всяким родом правления, имеет разные степени и хочет единственно защиты от злоупотреблений власти».

Впрочем, было бы неправильно обращать внимание только на размышления об актуальности классического наследия. А художественная сторона дела, а эмоциональное восприятие ярких метафор, гениальных образов, что сияют истинными бриллиантами в оправе произведений с их гибким и органичным языком?! «Помню до сих пор нечто, схожее с электрическим током, пронзившим меня всю — от головы до пят. Это мгновение решило судьбу...», - читаю в очерке «Божественная лира», посвященном Александру Сергеевичу Пушкину, радуясь продолжению: - Никак не могла успокоиться, пока не побывала лет 20 назад впервые в Пушкинских горах. Дни были прекрасные, закаты на фоне удивительно живописной природы — просто фантастические... Сейчас, оказавшись в старом парке где бы то ни было, ступив на прогретую солнцем дорожку аллеи, невольно сравниваю это место с аллеей Керн. Удивительно ли, что при сравнении непременно выигрывает та, пушкинская?

Ничто не вечно. Увядают липы,
Но остаются чувства и слова.
Ах, рассказать так многое могли бы
Увенчанные солнцем дерева!
Куда ни глянь, того свиданья мета,
Торжественно-глубока тишина...
О, светлый час опального поэта,
Перед тобой бессильны времена!»

Как вы уже догадались, стихи и прямая речь принадлежат перу Валентины Коростелевой. Ее глазами мы видим Пушкинские дни в Болдине и Пушкинских горах, ее волнение передается и нам, когда рядом - Владимир Соколов, Иван Козловский, а слова: «Пушкин - наше всё» обретают подлинное значение и звучание — действительно наше, действительно всё...

А восемнадцать страниц о Гоголе, пронзительные, прочувствованные, пронизанные опять же личным восприятием того же «Ревизора» в московском Театре Сатиры с Андреем Мироновым в главной роли. Отмечая в эссе «Истинно честно служить России...» совершенство формы, ювелирную точность языка, блистательный юмор, помноженный на пиршество мастерства, вдохновения, артистического озорства, автор приходит к выводу: в «Ревизоре» столько от нас самих, даже если мы никому и никогда в этом не признаемся... И еще хочется сказать об искусстве цитировать, выбирать, в том числе из «Выбранной переписки с друзьями», совершенно потрясающие вещи по глубине и актуальности: «Друг мой, храни вас Бог от односторонности: с нею всюду человек произведет зло: в литературе, на службе, в семье, в свете, словом - везде. Односторонний человек самоуверен; односторонний человек дерзок; односторонний человек всех вооружает против себя. Односторонний человек ни в чем не может найти середины. Односторонний человек не может быть истинным христианином: он может быть только фанатиком». И здесь цитаты -не ради них самих, а ради размышления о дне сегодняшнем, в том числе такое: «Как видим, и в дворянстве были проблемы с порядочностью и должным уважением к таланту».

Тема нравственности как в обществе, так и в самом человеке проходит красной нитью в этой удивительно цельной книге, посвященной поэтам и прозаикам разных веков, но одного народа. Вписывается в неё и Расул Гамзатов. «Сын Дагестана, но в Советском Союзе он был частью державной культуры», - пояснила в своем обращении «К читателю» Валентина Коростелева, рассказывая в очерке «Суди меня по кодексу любви...» о поэте, путь которого хотя и был усыпан в свое время розами, но все равно оказался сродни рискованной горной дороге. Представляя его «честный, нелицеприятный взгляд на прошлое, в том числе и на себя, зоркое проникновение в проблемы, мужественное поведение в смутное и тревожное время», автор утверждает: «...это то, что не позволяет и сегодня пройти мимо такой личности, не внимать его не суетному, по-восточному мудрому суждению о мире и нашем месте в нем». «Суди меня по кодексу любви...» - это и название гамзатовской книги публицистики, которую уважаемый горец, автор знаменитой на весь песни «Журавли» («Мне кажется порою, что солдаты...»), подарил Валентине Коростелевой на память о встречах в Переделкино.

В книге такого рода несомненно ценны воспоминания автора о тех, с кем сводила её судьба на литературных путях. Вот Николай Рубцов — ему посвящен очерк «Как вольная сильная птица...» - беседует, как с живыми, с портретами классиков в общежитии Литинститута, перед тем сняв их со стены; а вот Валентина пытается представить себе поэта - такого, кажется, разного: «Меж болотных стволов красовался восток огнеликий, Вот наступит октябрь - и покажутся вновь журавли!» или, совсем в другом ключе: «Как под гибким телом Азамата, Подо мною взвился б аргамак!». И автор, встретившись, наконец, с Рубцовым в коридоре Литинститута, чтобы попросить у него «Звезду полей» (в магазинах уже не было), не позволяет себе панибратства ни тогда, ни потом, а просто констатирует: «... и чем ближе он подходил, тем больше я видела в нем поэта — того самого, и не могла сделать ни шага - уже от волнения».

Валентина Коростелёва по-своему исследует каждый характер, почерк судьбы писателя. В документальном рассказе о Лермонтове она отмечает, что по сути, при любящей бабушке, (но отрезанный её же волей от отца), он вырос сиротой, и войдя в жизнь светскую, полную условностей, он, как это бывает с подростком в чужом и холодном дому, замыкался и не особенно удачно выбирал слова, когда его вынуждали отвечать. И как же нужно знать и любить поэта, погибшего за сто лет до твоего рождения, чтобы сделать такой вывод: «Его жизнью, без сомнения правила Судьба, а еще — непостижимая российская действительность, и конечно же — собственная ранимая и по-детски вспыльчивая душа...»

Развернутые повествования и небольшие очерки, эссе, объединенные любовью автора к своим героям и заботой о нашей великой культуре — вот что такое «Парнаса дорогие имена». И чем дальше вникаешь в эти страницы, тем всё более хочется всецело довериться воле, мыслям, эмоциям автора. Потому что не каждому удается побывать в родных местах одних поэтов, по - соседски общаться с другими, записывая в блокнот крылатые фразы и афоризмы, что слетают с их языка, как ветер с листьев. Конечно, у каждого человека, умеющего слышать и отличать истинную поэзию от подделок под нее, своя история любви к поэзии Анны Ахматовой, Бориса Пастернака, Сергея Есенина, к прозе Александра Грина, Михаила Зощенко, Александра Куприна. Но когда строку диктует чувство сопричастности к писательскому цеху, тогда острый поэтический слух позволяет услышать через десятилетия, как голосом, похожим на далекую грозу, читала свои стихи царица русской поэзии Анна Андреевна, а острое публицистическое видение позволяет отметить в пастернаковской строке «И дышат почва и судьба» предостережение будущим графоманам и совет ответственней относиться к своей судьбе и к своему творчеству, помнить: если заронена Божия искра, (неважно, в какой сфере трудится человек), главное - найти себя, и уж с Божией помощью творить для людей...

И опять же не случайно завершает эту книгу проникновенное «Потому что Россию люблю...», посвященное Виктору Бокову. Об этом неординарном человеке Андрей Вознесенский однажды довольно замысловато высказался: «Богу - богово, а Бокову - боково». А Валентина Коростелева про это боково говорит просто и задушевно, по давней дружбе замечая: «Бывает, Виктор Федорович позволяет себе слабинку как поэт, не дрожит над каждой строкой, не выверяет ее формально, но что стоят холодные отлакированные строфы иных поэтов рядом с дышащим, горячим — то нежным, то взволнованным, то яростным, но всегда искренним - словом Бокова?.. » Тут и про сибирское сидение его в лагерях, и про дружбу с Андреем Платоновым, и про умение общаться с журналистами, которые нет-нет да и спросят:

- А без чего поэт жить не может?

- Без совести. Без таланта. И самое большое чудо — это не стихи, а строка, которая слетает с неба и садится на подоконник... Что за чудо наше ремесло! Слово - основа, а я с ним без дрожи общаюсь, как на равных...

Вот так бывает: зарекался часто цитировать, а под конец опять не удержался — уж больно точно Виктор Боков сказал, уж больно к месту Валентина Коростелева напомнила эти его слова, завершив повествование уверенным обобщением: любимая поэтами Россия отвечает самой искренней привязанностью к отмеченным светлейшим Божьим даром....

Вернуться на главную