Но мало ли мы слышали стихов, да и песен, где говорилось-пелось о хлебе? Не мало, а первым делом вспоминаем только одну, которую по праву можно назвать Гимном Русской жизни, а написать таковой мог только Поэт Божьей милостью, занимающий в стане Русских певцов одно из самых видных мест. Но сколько же ещё прекрасных – трагических и лирических, гражданских, проницательных, проникновенных стихов написано Владимиром Балачаном! До сих пор помнится мне то потрясение, которое испытал, прочитав «Первую похоронку», «Керосиновую лампу», «Письмо», когда открыл одну из книг поэта, а там – такие великие в своей, казалось бы, простоте строки о Матери: Из дома выйду незаметно И тихо сяду на крыльцо, Лучам приветливым рассветным Подставив сонно е лицо. Тепло и свет глаза слипают, – Как будто это в тишине Родная мать моя Слепая Лицо ощупывает мне. И по сей день, я, уже пятидесятидвухлетний, с трудом сдерживаю слёзы, когда читаю «Золотую ниву», хотя и сейчас, и тогда, когда открыл для себя это стихотворение, не могу и не мог быть свидетелем или участником чего-то похожего в своём поколении…
Владимир Фёдорович Балачан родился 10 февраля 1939 года в деревне Старо-Ярково Куйбышевского района Новосибирской области. «Нас у отца с матерью, – говорит сам поэт, – было шестеро: четыре брата и две сестры… Когда встал на две кости да взял в руки хворостину – помощник для матери. С тех пор и до двадцати лет проходил за стадом…» Вспоминая об отце, поэт пишет: «Он был талантливым человеком… В забытой Богом деревушке, в которой и в добрые-то времена было не более 64-х дворов, он, в условиях сельской кузницы (батя работал колхозным кузнецом), ремонтировал ружья, швейные машины, лудил, паял, на горне варил чугун и железо. Батя был отменным плотником, столяром, бондарем, печником, заядлым охотником и рыбаком. А в долгие зимние вечера – ремонтировал гармони…» Думаю, об отцовских руках сказал Владимир Балачан в стихотворении «Сотворение пашни»: Что – сегодня угоит, Что – оставит векам… Потому и покоя Нет крестьянским рукам. А первое своё стихотворение Владимир Балачан написал в 18 лет, и напечатано оно было 14 марта 1957 года в барабинской газете «Коммуна». В 1969 году в Западно-Сибирском издательстве вышла его первая книжка стихов – «Теплынь». «За плечами – 30 лет и семь классов образования, – вспоминает поэт. – Надо было учиться. Экстерном сдал за 11 классов. Куйбышевский (Новосибирской области) горком партии направил меня в Высшую партийную школу при ЦК КПСС, которую я закончил заочно в 1973 году. В 1981 году закончил Высшие литературные курсы при Литературном институте им. Горького и Союзе писателей СССР… Из литературных наставников мне оказали неоценимую помощь Леонид Васильевич Решетников, Елизавета Константиновна Стюарт, Александр Иванович Смердов, Александр Иванович Плитченко, Владимир Константинович Сапожников; москвичи – Александр Алексеевич Михайлов, Василий Ефимович Субботин, Василий Иванович Казанцев, Станислав Юрьевич Куняев…» Говорит Владимир Балачан и о том, что неизгладимое впечатление в его духовном сознании оставили встречи с Валентином Распутиным, Владимиром Крупиным, Юрием Кузнецовым, Владимиром Личутиным… С 28 сентября 1981 года Владимир Балачан, член Союза писателей России, автор многих книг и публикаций в региональных изданиях и ведущих литературных журналах страны, живёт и работает в Омске…
Один из тех, о ком тепло говорит поэт, – известнейший критик и литературовед Александр Михайлов, не так давно ушедший из жизни – в книге статей, очерков и портретов «Собеседники» (Москва, «Советский писатель», 1985 г .) написал о нашем земляке: «Владимир Балачан – поэт негромкого голоса, неспешного оглядывания и обдумывания жизни. Горизонты его музы обозначены где-то недалеко за околицей села, он не рвётся далеко, так как всё окружающее поэта в радиусе видимости и слышимости представляет непосредственный интерес, это все его заботы, его думы, его судьба…». Далее критик, отметив стихотворение Балачана «На небе», замечает: «Думаю, попытки дать волю воображению, вырваться за пределы земного притяжения, не остудят привязанности и любви поэта к земле, но, возможно, раздвинут горизонты его мировоззрения, придадут смелости мысли, а стихам бо́льшую свободу и раскованность…» Однако, как мне представляется, «пределы земного притяжения» Балачана – далеко за околицей его села, поскольку для него и: Любовь – космическое чувство! Она, как звёздная метель, Несёт, несёт своё искусство, Необъяснимое досель.
Она – бессмертна и нетленна – Приходит в будни бытия: Как бы Владычица Вселенной, Как бы Земная судия. Да и горизонты мировоззрения поэта – это пространственная, не имеющая границ дорога, тот самый Русский путь, которым неостановимо идёт Владимир Балачан, живя нашей земной, запутанной, неустроенной, но такой щемяще родной жизнью: Если радость в пути я встречал, Пусть свою иль чужую, Повсюду Я транжирил её, расточал, Как богатство, раздаривал людям…
Я иду по родной стороне С доброй песней иль горестной грустью, - Что болит и поётся во мне, Называется Родиной, Русью. («Я земли нашей житель простой…)
При всём уважении к лучшим граням творческого наследия Александра Алексеевича Михайлова, скажу: то, что было воспринято им как некая скованность или даже несмелость, являлось, прежде всего, отличительной чертой Русской поэзии, традиции которой так естественно, так органично стали сутью всего, чем наполнены и стихи Владимира Балачана. Прежде всего, совестливостью, великим таинством Любви, когда откровенность и «обнажёнка» суть разные явления, по-некрасовски: «Только знает ночь глубокая, как поладили они…». Так, как в стихотворении Балачана «Медовый месяц»: …Через открытое окно Сирень склонилась к изголовью. И всё вокруг озарено Не лунным светом, а любовью.
…А посмотреть со стороны: Не представляли интереса Четыре рубленых стены, Кровать – из досок и железа. Какое тут может быть скабрезное ёрничанье, словесно-половая игра: «Постель была расстелена, а ты была растеряна…»
Как была «смелость» иных авторов пошлостью, так и осталось ею. А лизоблюдство – лизоблюдством. И не важно, кто тут предмет для обожания – генеральный секретарь или «всенародноизбранный преемник»: сервильность, то бишь раболепие, рабская покорность, чужда русским поэтам. А Балачан и в прежние времена, мягко говоря, не жаловал любые проявления несправедливости и фанаберии со стороны власть имущих, правда, таковых было куда меньше, чем ныне, да и они с лихвой искупались реальными социальными гарантиями. В 90-е же годы прошлого столетия , когда «со всех сторон нагрянули они, иных времён татары и монголы», поэтический голос Балачана обрёл новое звучание: Напрягая последние силы, Братья – пусть и не все во Христе – Тяжкий крест свой несём по России, К роковой приближаясь черте… …………………………….. Душат наши порывы и страсти, Глушат наши сердца и умы… Вурдалаки – сегодня у власти… Ну а мы-то? А мы-то? А мы… («У последней черты») Почему так случилось? Что произошло? – Эти вопросы мучили поэта, и поначалу не было на них ответа, было только горькое отчаяние: « …Мы бежим впереди паровоза, // Подпирая костями режим…». Это когда уже мимо «коммуны» просвистели… А и бежали, спотыкались, но бежали многие, и того, кто не успевал подняться, тот «паровоз» переезжал безжалостно. А потом – то ли бежать некуда стало, то ли сами выдохлись, с галопа на хромой шаг перешли... Впрочем, и от «паровоза» одни колеса на обочине остались, правда, кое-какой пар через трубу ещё выходит… Потому-то вопроса – «куда бежим?» – как ни бывало. А выбор небольшой: либо страна вырвется из ловушки, в которую её завели, либо её не будет как таковой. Но какой же простой ответ на вопрос: «Что делать?»: Нам, Уже в прихожей ада, Дальше некуда Годить, А навстречу Правде Надо Всем народом выходить! («Ложь и правда») Простой, когда уже ответ знаешь. А бывает и так: ответ знаешь, да ноги в другую сторону несут. Так не сами по себе – голова настолько ушиблена, что ни о какой «правильной ориентации» нет и речи… Вот только поэт, помнящий с чего «всё начинается», с дороги не собьётся никогда: Как храм духовный на крови В России обязательный – Всё начинается с любви, С любви к отцу и матери. Всё начинается с любви К избе, к земле, к Отечеству, И с разговоров меж людьми О жизни человеческой. Поэтов на Руси всегда было и будет много – поэтическая душа народа, богатейший, гибкий язык, прекрасная Природа никогда не дадут угаснуть этому огню. Чутко прислушиваемся мы к стихотворному слову, ловим сокровенные мысли творцов. Но если стихослагателей тысячи, то сколько же у нас поэтов настоящих, прирождённых? Сотни, десятки? Трудно доподлинно ответить на этот вопрос, даже зная, чем «дышит» литературное пространство России. Но Владимир Балачан – один из них. Поэт с особой, патриотической, русской гражданской позицией, для которого «Родина – не абстрактное понятие, а живой организм». Читаю Балачана – сопереживаю, и даже в горьком согреваю сердце: Народ несет лихое бремя, Куда несет? – не знает сам… Но верю я: настанет время И всё расставит по местам.
И станет каждому известно: Где Бог-спаситель, где злодей… И это время станет песней И для страны, и для людей. А начало было таким: «Явилось вешнее тепло. // И в тишине тепла // Меня, мальчишку, за село // Тропинка увела. // Передо мной открылась степь. // И я искал в росе //Слова, чтоб Родину воспеть // Во всей ее красе…» Найти слова, чтобы воспеть Родину. Найти слова через труд на родной земле: Пахали землю плугари И сеяли зерно. И песня под крылом зари Звенела озорно.
Меня просили: – Поднеси! Кричали: – Веселей! – Так приучают на Руси К работе на земле. Так обретается бессмертие души, а к человеку, «незаметно, на ходу» приходит « Любовь к земле, любовь к труду // И к женщине любовь… » Определяется судьба: Росли хлеба, цвела трава. Благоухала степь… А уж потом пришли слова, Чтоб Родину воспеть. А со словами и понимание, что Родина – это земля, в которую Господь вселяет народ – вселенная народа: « Доля моя сия – // Царь я земли всея: //Дома – моя семья, //В поле – моя земля. // Землю свою пахал.// Зерна в нее пихал.// Ветер не утихал.// Сам я не отдыхал.// Всходы бы мне спасти – // Будут хлеба расти.// Будут хлеба цвести – // Взгляда не отвести…»
Семьдесят пять лет… А что дальше? Здесь, где обирают пенсионеров и бросают крохи с барского стола учителям, старикам, детям? Как жить? – Всё так же – совестливо, честно, страдая и сострадая, когда ум ежедневно и еженощно, как сказал Рубцов, «болен бессонницей». И поэзия Владимира Балачана сохраняет для будущего не только прадедов коло́к, который «вот уж больше века шумит листвой на четырёх ветрах, как будто шепчет имя человека», но и веру в то, что «Добро души не знает смерти, // Оно живёт и после нас», в то, что не за горами время, которое «станет песней и для страны и для людей». С юбилеем, Владимир Фёдорович! Храни Господь Вас, Вашу семью, Ваше благодеяние… 10 февраля Владимиру Федоровичу Балачану исполняется 75 лет! |
|||
| |||
| |||
