Михаил ПОПОВ (Архангельск)
ЖУРНАЛ «ДВИНА» НА РОДИНЕ ФЁДОРА АБРАМОВА

Десять дней я провёл на Пинежье – заповедном уголке Архангелогородчины да и всего Русского Севера. Участвовал в двух крестных ходах. Жил в Атемиево-Веркольском монастыре, не пропустив ни одной храмовой службы. А ещё в эти дни на веркольской земле, где родился Фёдор Абрамов, мы провели литературный праздник.

 

День первый

Литературный сбор  начался с абрамовского угора, где стоит памятник нашему выдающемуся земляку. Это давняя традиция - затевать новое дело с его благословения,  тем более такое,  связанное с именем, судьбой и творчеством  Фёдора Абрамова.
Все собравшиеся этим утром сомкнулись кольцом возле могильного, увенчанного крестом, камня. Это был живой венок, в котором преобладал цвет нарядов местных песельниц - маковый. Мы, группа литераторов, представителей Архангельской писательской организации; юноши и девушки -  воспитанники Т.А.Лариной, известного педагога, которая уже два десятка лет возит учеников 51- й  Архангельской школы в Верколу, и эти жоночки- певуньи создали яркую, хочется подчеркнуть - народную картину величания  выдающегося сына архангельской земли, большого мастера русской словесности.

Первое слово предоставили мне как редактору изданий, о которых предстоял разговор. Год литературы, 95 лет Фёдору Абрамову, 80 лет Архангельской писательской организации, 15 лет журналу «Двина». Я напомнил землякам эти даты и обратил взгляд на могучую сосну, которая высится близ абрамовского дома. Эта сосна – подлинный  символ неувядаемости. Проходят годы, новые золотые кольца образуются в её стволе, новые ветви устремляются к небу. Так и родная словесность, продолжающая святоотеческие традиции, не иссякает, множась новыми талантами, которыми, как самородками, оделяет Родину и наша северная, внешне скудная земля.

Хорошо и ладно устроили этот литературный сбор сотрудники Абрамовского музея. Народ собрался разноликий и разновеликий: и школяры, и зрелые, умудрённые жизненным опытом люди; и горожане, и сельчане; представители разных профессий и навыков, но всех нас собрала здесь, сплотила и объединила абрамовская проза, силовое поле которой мы,  земляки писателя, ощущаем особенно. А ещё обрадовало то, что после поклона выдающемуся земляку, мы, словно исполняя завет Абрамова беречь, обихаживать и лелеять родную землю, прежде отправились не на литературные посиделки, а – куда бы вы думали? -  на сенокос.

 

Впереди шли жонки-песельницы, участницы народных хоров Верколы и Шардонеми. С граблями, вилами да косами на плече они пели-вспоминали обрядовые – на празднике косьбы - песни. Заливной луг, на который мы спустились прямо от памятника,  выйдя за усадебную калитку, запестрел многолюдьем. Местные мОлодцы, облачённые в домотканые синь-рубахи повели первый прокос. Жоночки-певуньи, подавая пример гостям, принялись ворошить свежее сено. А гости-то что?

Школяры-горожане, теснясь кучкой, робели взяться за косы да грабли. Зато мы, писательская братия, не сговариваясь и даже не обменявшись взглядами, тут же взялась за работу. Да и то! Все в нашей группе или родились, или давно живут-трудятся в сельской глубинке. Чего же мешкать, коли начался трудовой упряг?! Вот взмахнул косой, проходя ряд, Владислав Попов, мой однофамилец, учитель из недалёкой отсюда пинежской  Покшеньги, поэт и прозаик. Вот Ольга Корзова (она входит в редколлегию «Двины») взялась за косу. Для неё это обыденка, в своей деревне на Кеноречье она не только учительствует, но ведёт на своей усадьбе всю крестьянскую  работу. За грабли взялась Татьяна Полежаева (пос. Савинский). По профессии геолог, автор нескольких сборников стихов, Татьяна тоже не подкачала. А Николай Васильев, он учитель словесности в с. Хозьмино Вельского района, редактор  литературной газеты «Графоман», до того запалился, гоня прокос, что скинул рубаху. Понятно, мне как самому старшему по возрасту не пристало бить баклуши, даром, что имелось оправдание – фотокамера. Тоже взялся за косовище. Себя со стороны, как управляешься с инструментом, не видишь, но опыт, пусть и небольшой, не подвёл:  снимки показывают, что держусь на покосе вполне сносно.

А вот городским ребятам, которые одолели смущение, и взялись за косы, поначалу пришлось непросто. Они не в меру горбились, косовище держали неправильно, замах не получался, острие косы то и дело утыкалось в землю. Новичков наставляли веркольские жонки: 

«Всем туловищем веди. Да не торопись, мерно маши, не то запалишься быстро. Да правь косу-то, точи…».

Тут  маленько выступил в роли наставника и я, показав, как надо править лезвие косы: «Вот так бруском с одной стороны, вот так с другой…».

Мало помалу ребята освоились, видать, проснулись гены пращуров - мы же все выходцы  из деревни. В прокосах появилась линия. Сами косари вытянулись «лесенкой», почти как на известной картине Пластова, чтобы не «подрезать пятки друг другу», и пошла работа. Распалились мОлодцы, распарились, но заделье не бросали, сажень за саженью оставляя скошенную полосу. Мало того, они отказались от кваса, которым жоночки-стряпухи потчевали работников, а когда пришла пора шабашить, как называли окончание работы в поры моего деревенского детства, они не хотели отдавать косы. Всё бы махали и махали, оставляя за собой валки скошенной травы.

Девчонки, их одноклассницы, тем временем ворошили и загребали сено, а потом по предложению деревенских наставниц стали учиться  вязать венки. Вроде нехитрое дело, а у городских-то девчонок откуда взяться сноровке?! Зато освоились - и таких венков наплели – любо-дорого. Какой там макияж! Венок на головке - что тебе венец-корона. Залюбуешься, глядя на миловидные девичьи лица.

А ещё радушные хозяева устроили игрища, а ещё снова спели и сплясали ( подыгрывал на гармони Василий Петрович Пономарёв), а ещё показали, как мастерить травяных куколок ( тут  мастер-класс демонстрировала Татьяна Степановна Тараканова), а ещё тут же, на деревенском лугу разыграли сценку из абрамовской тетралогии, блеснув природным актёрским мастерством. Впрочем, чего тут актёрствовать, коли проза земляка – это их, этих жонок да их матерей, подлинная жизнь. Не играли, а словно вспоминали, перебирая  родное да заветное.  

Что и говорить, замечательно удался этот сенокосный упряг, дань уважения Фёдору Абрамову, радевшему за родимую землю и с юных лет знавшему толк в крестьянском труде. Устроили этот праздник наши замечательные хозяева –  сотрудники Абрамовского музея: Светлана Александровна Петухова, Александра Фёдоровна Абрамова, Нина Борисовна Никифорова, Юрий Иванович Абрамов, Елена Дмитриевна Бурачкина. Низкий всем поклон!

 

Сенокос стал прологом, своеобразным эпиграфом к нашему литературному действу.

А собственно литературный фестиваль развернулся сразу после обеда в зале Абрамовского музея.

Первое слово было за мной, поскольку темой фестиваля стали литературные издания, к которым я не просто причастен как создатель и редактор – это почти четверть века моей жизни. Своё выступление  обозначил так: «Фёдор Абрамов на страницах альманаха «Белый пароход» и журнала «Двина»». Слово подготовил и распечатал, но, выступая, в текст почти не заглядывал. Да и то: когда чем-то живёшь, память напрягать не требуется.

Здесь повторять своё выступление не буду.  Дам лишь ссылку на него: http://popov-mk.ru/?p=266 – кто захочет, познакомится. Только добавлю, что моя редакторская – на литературной ниве – стезя началась четверть века назад, и определена она именем Фёдора Абрамова, моей непреходящей любовью к замечательному писателю и земляку, благодарностью за уроки творческого мастерства, которые чту и помню, за его военный и гражданский подвиги, совершённые во имя Родины.

 

Затем к залу, который был полон, обратились мои коллеги.

Влад Попов ( в «Двине» публиковались его лирические акварельно-прозрачные рассказы и повести) прочитал стихи.

Татьяна Полежаева ( у неё есть стихи, посвящённые Фёдору Абрамову и Верколе, которые печатались в юбилейном абрамовском номере) представила свою лирику. Николая Васильева ( «Белый пароход» давал его стихи в жанрах «танка» и «хокку») я представил сэнсэем. «Японский» посыл учитель не принял,  однако прочитал близкие к японской поэзии белые стихи.
Ольга Корзова (мастер на все руки – в «БП» и «Двине» печатались её стихи, проза, публицистические статьи и литературоведческие эссе), обратилась к молодёжи, которой было здесь большинство, с гражданской лирикой.
В этом блоке слово взял и я, прочитав небольшой отрывок из романа «Свиток».

Об альманахе «Белый пароход», журнале «Двина» и творчестве их редактора сказала тёплое слово Ольга Витальевна Алина, заведующая библиотекой Верколы.

Выступления литераторов перемежались «выходами на сцену» питомцев Татьяны Александровны Лариной. Сценическая стена оформлена увеличенной до панно афишей МДТ «Братья и сёстры» (режиссёр Лев Додин) с лицами артистов «первого призыва».  Парни и девчонки  пели их песни. Одна из них о Пекашино: 

«Ищем мы боль,
Ищем мы соль
Нашей земли…».

Хорошо пели. С чувством, по-юношески свежо и целомудренно, с любовью к Родине, с тревогой за её судьбу.
Ещё они исполнили песню на стихи нашего погибшего друга и товарища Александра Роскова. Стихотворение «Житие у реки», прочитав его едва ли не первым, я опубликовал в 1996 году в «Белом пароходе». Это стихотворение печаталось в Сашиных сборниках, а потом было поставлено на открытие книги «Время перемен», став своеобразным камертоном этого издания, вышедшего в рамках Баренц-региона на нескольких, в том числе английском, языках. «Житие…» как песню я услышал впервые. И так это было неожиданно и пронзительно, что даже дыхание перехватило, словно  душа незабвенного друга осенила  на миг наш литературный сбор.

А ещё одно выступление стало, похоже, сюрпризом и для организаторов. На сцену вышел средних лет человек. Это оказался Илья Исаев, житель Подмосковья, который представился художником-географом. Но к залу Илья обратился не с предложением оценить своё творчество, а предложил… послушать скрипку. Катю Рябинову,  которая предстала перед залом, я видел в монастыре, обратив внимание на её особенную благоговейность на церковных службах. А когда запела скрипка, догадался, откуда эта черта – от музыки. Скрипка  пела, словно звучала тихая молитва. А звучал – что бы вы думали? – Свиридов, его бессмертная «Метель». Зал в завершении последнего аккорда откликнулся бурными, благодарными аплодисментами.

Оказалось, что Катя - москвичка. По профессии педиатр, лечит детей. Свою скрипичную школу совершенствует, играя в камерном ансамбле МГУ. Скрипка в архангельской глубинке, доложу я вам, это не рояль в кустах где-нибудь в Останкино. Это О-О-О-О! Именно так: четыре «О» и с прописной буквы. Тем паче, что через час мне довелось услышать продолжение Катиного выступления.

«Второе отделение»  концерта я слушал на реке. Я, Илья да монастырский лодочник Андрей. Мы переправлялись на другой берег, Андрей поднял лодку чуть выше по течению, а потом вырубил мотор, и в вечерней тишине возникла Катина скрипка. В концертном зале реки Пинеги, поднятом до небес, снова звучал Свиридов. Даже река, кажется,  присмирела, заслышав метельные напевы – прелюдию грядущей зимы. Но на сердце было тепло, потому что его согревал глубинно-заветный русский мотив…

 

День второй

Утром уже мои коллеги переправлялись через реку, дабы попасть в монастырь. Мы вместе отстояли церковную службу, затем погуляли по окрестностям обители, потом нас пригласили в трапезную,  и попотчевали – шли заключительные дни Петровского поста -  чем Бог послал.

***

Второй день нашего литературного праздника – это было уже после возвращения из-за реки -  начался не с Абрамова, а с Твардовского. Но в сущности это было продолжение той же темы – любви к Родине, верности заповеданным пращурами традиций и идеалов, гражданской ответственности писателя, в чём Абрамов и Твардовский были единодушны.

Более того, их произведения о войне незримо переплетаются, дополняя друг друга глубинной и всеобъемлющей народной правдой. За кого воюет Василий Тёркин, бывалый русский солдат? За детишек, их матерей да стариков, которые мыкают долю в голодном и холодном тылу, ожидая вестей с фронта, в том числе и за жителей далёкого северного Пекашино. О ком молятся жёны, матери да детишки голодного Пекашино, все силы отдавая на то, чтобы снабдить хлебом фронт? О мужиках-кормильцах -  таких, как Василий Тёркин, солдатах-землепашцах, без догляда и рук которых горюет-чахнет земля.

Абрамов почитал Твардовского и как поэта, и как редактора «Нового мира», и как гражданина.  Твардовский высоко ценил талант Абрамова, восхищаясь его мужеством и гражданской неукротимостью. Они блестяще дополняли друг друга на тогдашних  политических и литературных ристалищах.

На экране Абрамовского музея – портрет Твардовского, автограф с книги, подаренной Абрамову. А на сцене разыгрывается глава из «Василия Тёркина», которая называется «Тёркин и Смерть». Исполнители Иван Братушев и Анна Рысенко. Он -  молодой актёр Архангельского театра драмы. Она – воспитанница Т.А.Лариной, недавняя выпускница САФУ, занимающаяся в открытой студии театра «Балаганчик». Как убедительно точно и правдиво слово Твардовского! Не надо никакого антуража – шинель на плечах актёра, гитара в руках актрисы – и  зримо-явственно предстаёт заснеженное поле, на котором истекает кровью раненный боец. Вот уже кружит над ним смерть, усыпляет, баюкает, готовая укрыть снежным саваном. Но он противится, не сдаётся, и в конце концов одолевает-таки, как говорили в старину, навьи чары.


В унисон инсценировке прозвучала песня на слова Рубцова «Тихая моя родина», ведь она тоже о войне, о голоде и сиротстве, о потерях и утратах. Её исполнил, подыгрывая себе на гитаре, Николай Васильев. А потом звучали стихи наших поэтов. Ольга Корзова, Владислав Попов, Татьяна Полежаева читали произведения о жизни и любви, о счастье и верности, что было созвучно и поэзии Твардовского, и прозе Абрамова. А завершила эту часть литературного действа скрипка Кати Рябиновой, которая уже стала полноправным членом нашей литературной команды.

***

После литературной гостиной, которая называлась вполне в духе журнала «Двина» «Поэзия и проза наших дней», мы все – литераторы, школьники и прочие гости -  переместились на усадьбу брата Фёдора Абрамова Михаила ( «брата-отца»), ставшую стараниями его сына Владимира и супруги Владимира Анисии Петровны  семейным музеем.

Тут всё завертелось-закружилось, как и на сенокосе. Хозяйка увлекла и заинтриговала  гостей походом по заповедным уголкам старого дома, где в 50-60-е годы останавливался Фёдор Александрович, навещая родные края. «Здесь чаёвничал.., на этом стуле сидел.., за этим столом писал.., а здесь - это уже на повети – спал. Любил больше всего на сеновале отдыхать…»

Пока хозяйка водила экскурсию по горенкам да светлицам, хозяин  увлёк меня на подворье. Здесь у него строится новый дом. Этот светящийся янтарной свежесть сруб я увидел с улицы и выразил желание осмотреть его.

Мы знакомы с Владимиром лет двадцать, а то и двадцать пять. Свёл нас юбилей Фёдора Александровича, для него – дяди, для меня – земляка-классика. Последняя часть тетралогии «Братья и сёстры» «Дом» творилась не только в Питере, но и здесь, в Верколе,  в старом доме. Это было сорок лет назад, когда Володя вернулся из армии. Теперь Володя – Владимир Михайлович - строит новый дом, который предназначает своей дочери. Как бы порадовался этой новостройке Фёдор Александрович! Ведь по сути его роман «Дом» продолжается самой жизнью. Чем не тема для размышлений и первых обнадёживающих выводов!

Володя водил меня по новоделу, показывая, как тут будет всё обустроено. Мы живо обсуждали устройство будущих печей, теплоизоляции, и я, похвастаюсь, даже удостоился комплимента  мастера. Впрочем, Володя, человек радушный и открытый, человек,  воодушевлённый идей создания дома и самой новостройкой, готов, наверное, каждого, кто проявит интерес к его праведным трудам, одарить добрым словом. А ещё думаю, что новоселье здесь должно стать событием не только для семьи, но и для  всей Верколы, ведь, что ни говори, новый дом – это тоже продолжение земного и духовного бытия писателя Фёдора Абрамова.

Меж тем, пока мы с хозяином осматривали новостройку, на дворе старой избы затеялся конкурс – да какой! – на лучший банный веник. Вязали веники из свежего березняка все от мала до велика. Потом авторитетное жюри (из любителей попариться) во главе с Анисией Петровной определяло лучшее произведение. И шуток было, и смеху…

А ещё наша вожатая-домоправительница сосредоточила внимание гостей на старом амбаре. Пинежские амбары, что тебе маленькие дворцы. Просто на загляденье. Нигде таких нету. А сколько в них хранилось разного добра, пушной рухляди, сезонной одежды-обуви... Обсказала хозяйка историю своего амбара, доставшегося вместе с избой им с мужем по наследству, а потом поделилась находкой. Буквально на днях, готовясь к приёму гостей, она прибиралась в амбаре и на подволоке (тут говорят – на подловке) обнаружила старинную, века позапрошлого икону -  да кого? - Артемия Веркольского. Аккурат в день памяти святого праведного отрока Артемия. Разве не чудо! Икона от времени и сырости пострадала, но лик сохранился.  Этой новостью Анисия Петровна поделилась с игуменом Артемиево-Веркольского монастыря, о. Иосиф обратился к реставраторам, которые трудятся в храмах монастыря, и те, знающие такую технику письма, обещались обновить образ. Так что грядёт ещё одно чудо, уже – с Божьей милостью -  рукотворное.

 

После гостевания у сродников Фёдора Александровича мы всей гурьбой пошли по деревне. Только что гармошки не доставало, а так ни дать ни взять сельская поросль после трудового упряга вышла на гулянку, благо мы, люди зрелых лет, словно растворились в молодёжи. Мы шли извилистыми путями, а вела нас, рассказывая о родной деревне и переплетая путь сюжетами абрамовских рассказов, Александра Фёдоровна Абрамова. Что ни заулок - то ветка повествования, что ни изба - то сюжет новеллы.

 

На очередном повороте мы оказались возле старой избы, в которой нынешним летом обустроились питомцы Т.А.Лариной. Крыша в избе – решето, подволоки нет, а нынче  дождь почти каждый день. У музея, которому принадлежит изба,  денег на латание дыр нет. Нужна помощь областной власти. И дело не только в этой старинной избе, которую надо спасти, чтобы сохранить образ абрамовской деревни. Требует поддержки подвижническая деятельность Т.А.Лариной, которая более двадцати лет возит в Верколу своих питомцев, чтобы причастить их высокого духа Абрамовского слова и святоотеческих традиций. Ведь то, что составляет Абрамовское братство, сплочённое из нескольких поколений учеников Татьяны Александровны, - это подлинный центр глубоко патриотического и культурного воспитания. По-своему он единственный в области. Ау, министерство по делам молодёжи! Загляните в глаза этим юношам и девушкам – в них чистота, в них подлинный – не плакатно-дежурный  - патриотизм, осознание себя наследниками родимой земли и великой державы. Они духовные внуки Фёдора Абрамова, впитавшие его сокровенное слово и несущие это слово, как эстафету,  дальше…     

 

День третий

Раннее утро. В Верколе, как и по всем городам и весям Архангелогородчины, половина восьмого. К Абрамовскому музею подтягивается народ. Здесь стоит «пазик». На лобовом стекле -  табличка «Литературный автобус». На этом транспорте нам предстоит ехать в Суру.

Но прежде, пока не началась посадка, мы просим Илью Исаева, того самого художника-географа, который позавчера представил нам Катю Рябинову, показать свои работы. А то ведь его не застанешь в келье – после службы с утра до вечера  на этюдах.

 

Побуждаемый просьбами-предложениями Илья открывает свои папки, извлекает свежие картины и устанавливает их на завалинке музея.

«Вернисаж под открытым небом, - комментируем мы. -  Первая персональная выставка на Севере».

И меж тем разглядываем работы. Писанные маслом на жёстком картоне, они не велики по формату (походный размер), но вглядитесь в  краски - и вы непременно отметите, что художник ухватил суть. Монастырь, его окрестности, берег Пинеги…А особенно, как мне видится, удались небеса. Северное небо своеобычное, оно сродни монашеской молитве, тихое и неспешное. Но летом оно подчас буйствует, меняя цвета на глазах и поражая то перламутровыми переливами, как сокровенная раковина, то широкими от окоёма до окоёма мазками перистых облаков…Не успеешь договорить, как небесная картина меняется. А художник остановил эти мгновения. Особенно меня привлёк пейзаж с небесной коловертью. Я тоже поразился этому видению. В небесах шла какая-то борьба, словно схлестнулись две гигантские птицы – ворон да сокол, только перья летели.  Было это третьего дня. Мы наблюдали с Ильёй это ристалище почти с одного места, хотя и не видели друг друга: он писал,  я снимал. Для сравнения поставил в фотоокне эти работы рядом. Снимок документальнее, однако кисть эмоциональнее. Согласитесь. 

Автобус наполнился ( литераторская бригада, москвичи, местные и приезжие школяры) и покатил по заповеданному маршруту. Бразды правления на этом этапе литературного праздника вновь взяла Александра Фёдоровна Абрамова. В Суру мы добрались без приключений, хотя пришлось даже, пользуясь паромом, пересекать реку.                 

 

В Суре надо, конечно, пожить, чтобы её осмыслить. Наскоком такое явление не возьмёшь. И я даже и не пытался, спрятав блокнот и лишь изредка извлекая камеру, тем паче, что моросил дождь. Но что-то знакомое, будто где-то уже виденное  чудилось в этой магистральной улице, носящей имя Иоанна Кронштадтского, в этом храме, венчающем улицу, которая выходит в чистое поле. И уже дома, спустя несколько дней, вспомнил, что аукнулось мне в Суре. Космодром Плесецк, стартовая площадка. Могучая ферма с ракетой на береговой кромке, за которой тайга,  и ведущая к ней бетонная дорога.
В иные поры я бы поразмышлял над этим совпадением. Но в этих коротких записках воздержусь, дабы не взять ненужный тон. Материя тонкая и деликатная.    

 

В храме с благословения священника неделю назад я уже фотографировал, то был групповой снимок,  но сам сняться доселе не помышлял и вот тут, получив разрешение, сподобился. Надо ли это было делать или нет, до сих пор не знаю.

Церковь постоянно задаёт тебе вопросы. Вот увидел в этом храме юную монашку. Полюбовался ёе светлым, ясным ликом и немного взгрустнул. Христовая невеста никогда уже не станет невестой земной. Мирское, каюсь, на миг перевесило. Какие бы, наверное, чудесные у неё могли родиться дети. Михайла Ломоносова призывал запретить клобук до 50 лет:  исполнишь земной долг -  тогда.  Но я не столь радикален, как мой великий земляк и тёзка. На всё воля Божья!

Из рук черницы -   она управляется в свечной лавочке -  беру иконку  Иоанна Кронштадтского, который основал эту обитель и приездами в ней служил. В его годы здесь обитало несколько десятков Христовых сестёр. Сейчас их всего пять. Бросаю последний взгляд на юную смиренницу,  и отмечаю, что в её глазах ни смятения, ни ропота, из чего заключаю, что она призвана на монашеский подвиг и осознанно сердечно несёт свой крест, молясь неустанно за грешный мир в этой отдалённой обители.

Моросит дождь. Мы следуем за нашими вожатаями по улице Иоанна Кронштадтского. На нашем пути - дома нескольких близких батюшке персон, выстроенных его милостью. Дом сестры мы обследуем. Вот на этом диванчике батюшка сиживал, здесь любил пить чай. Как будто это было вчера. Меж тем миновал век, уже больше.

На одном из деревянных домов доска со знакомым портретом. Здесь родился Иван Данилов, звонарь всея Руси. Четверть века назад мы с ним ездили в белокаменную на один съезд  и жили в одном номере. Ивана давно нет. Видать, Господь призвал его к себе, дабы труждался на небесной колокольне.

Что ни дом в Суре, то какое-то звонкое имя. А уж храмы-то какие, монастырь!

Монастырь, умервщлённый  и омирвщлённый, десятилетия пребывал в пусте. Первыми подвижницами, которые прибыли сюда двадцать лет назад, были девушки из Казахстана, гонимые злыми ветрами перестройки-переломки. Вот уж действительно: не было бы счастья, да несчастье помогло. Это я и о тех первых подвижницах, и вообще о перестройке.

Возрождение обители идёт медленно. Но на монастырской улице уже состоялся первый праздник. Имею ввиду 25-летие канонизации святого праведного Иоанна Кронштадтского, на которое прибыл сам Патриарх.

 

Суру мы оглядели со всех сторон: и изнутри, гуляя по улицам и закоулкам, и снаружи, когда поднялись на Поклонную гору, расположенную в нескольких километрах от села. Поклонной гора называется потому, что жителей окрестных деревень по весне отделяло от Суры половодье. И богомольцы, дабы не нарушать церковного уклада, на пасху поднимались на самую высокую вершину и вели службу в унисон храмовым колоколам.
Чтобы попасть на  эту гору мы долго ехали, пересекали подвесной мост, а потом воздымались по склону. Картина с верхотуры открывается дивная. Видна не только Сура, но кажется, вся держава, по крайней мере Архангелогородчина.

 

Пришёл черёд выступлению. Народу в местном ДК собралось не очень много -  говорят Сура и её обитатели до сих пор не отошли от минувшего грандиозного праздника, - однако судя по всему, это были самые преданные читатели и слушатели родного слова. Мне для съёмки не требовалось искать кадр, до того внимательно и вдохновенно переживали все выступления здешние земляки.

Первое слово было за мной. Я заранее решил прочитать стихотворение Александра Роскова. Есть у него чудесное стихотворение о школьнике, который идёт в школу по просёлочной дороге. « Из далёкой дали, временного иного отрезка...». Но в последний момент переменил закладку. Сердцем почувствовал, что нужен иной, не лирический настрой. И прочитал знаменитое Сашино, цитированное не раз с высоких сцен и трибун стихотворение  «Анатолий Абрамов - простой деревенский мужик...». На последней строфе перехватило горло. Не могу без слёз читать стихи друга, а такие и подавно...

Моё настроение, видать, передалось и коллегам. Гражданские стихи прочитала Ольга Корзова. В тон отозвалась Татьяна Полежаева. А Николай Васильев, словно, коснулся гуслей и завёл речитативом «Слово о полку Игореве…». Да не куплет-два, едва не половину. Во, как!

Всему свой черёд, своё время. Нашлось место и улыбке. Илья Исаев прочитал выдержки из школьных сочинений своих учеников,  речь шла о живописи, искусстве. Монологи эти вызвали добрую улыбку, особенно прониклись, кажется, школьники, которые то и дело обменивались  взглядами, да, мол, это писали наши сверстники.

А заключительным аккордом вновь стала скрипка Кати Рябиновой. На окраине Суры, читай - на краю Ойкумены - звучали Баркарола Чайковского, снова Свиридов – родное и заветное. И это воспринималось как Господня милость.

Растроганный всем услышанным один здешний житель, он назвался дед Геннадий, разразился гневным монологом, дескать, почему местная власть не озаботилась сбором людей. Тут такое творится! Он второй раз в жизни слышит скрипку. Он слышит такие стихи! А где же земляки?

Этот вопрос возникает и у нас нередко. Увы, земляки сейчас озабочены не столько поэзией и даже прозой, сколько прозой жизни. Народ по большей части погряз в потребиловке. Политика нынче такая. Всё на благо брюха, всё во имя живота своего. Потому что власть нынешняя сама этим живёт. Ей нечего предложить народу, кроме варёной колбасы да пива. Потому и происходит подмена и замена истинных ценностей суррогатами. И словесность как часть культуры ставится уже и официально в разряд обслуги.

О чём думают хлопцы, которые всем этим рулят, не знаю! Ведь поминать их будут не в связи с созданием, скажем, доступной литературной серии «1000 классических томов», а, скорее всего, каким-нибудь заводом по изготовлению биотуалетов замкнутого цикла. 

 

В Суре мы попрощались с  Катей и Ильёй, нашими спутниками-компаньонами,  участниками наших литературных дней - им предстояло возвращаться в Москву, а сами поехали обратно в Верколу.

Всю дорогу нас сопровождало хоровое пение, это разошлась кипучая молодёжь. Заводилой тут оказалась Лиза Щербакова, девочка из Видяево Мурманской области, которая приехала к бабушке-дедушке на каникулы. У неё оказался хороший голос плюс музыкальная школа, и пела она звонко, а главное от души.  Причём не какие-то там модные шлягеры, однодневки, нет - звучали  песни о родимой стороне и большой Родине. От чего пели именно такие песни эти подростки-подлётыши? Уточню и добавлю: от полноты юношеских чувств, от избытка сердца, которое наполнилось-переполнилось видами родина,  которая в эти часы открылась-распахнулась  во всю необъятную ширь. Как тут не запеть! А напоследок Лиза завела Гимн России, ребята и девчонки-сверстницы  подхватили и, представьте себе, довели величальную державе до конца. Молодцы! А то всякие пустобрехи нам твердят, что у России нет будущего. Да вот же оно - поёт и смеётся! А ещё добавлю, что та же Лиза – коли придёт такой час – не только песней поднимет сверстников: она занимается биатлоном, умеет метко стрелять, 9 раз подтягивается на турнике. Ну-ка, парни, кто больше?

Так с песнями да прощаниями-расставаниями и закончился последний день нашего литературного сбора на родине Фёдора Абрамова.

 

Какой вывод напрашивается из всего увиденного, услышанного, пережитого за минувшие дни? Живёт глубинка Русского Севера. Живёт трудно, одолевая невзгоды и тяготы. Живёт, молясь и уповая на милость Божию. Живёт, опираясь на праведное слово своего земляка Фёдора свет Александровича Абрамова. 

 
Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную