Михаил ПОПОВ
Из новых стихов

* * *
Снег, как будто напоминая,
что какая-то есть иная
жизнь, отличная от земной,
появляется и ложится,
продолжая притом кружиться,
словно в этой жизни иной,
что лежачим быть, что подвижным,
что быть верхним, и что быть нижним,
это ровно, что все равно -
обжигающим быть и холодным,
невесомым быть, и быть плотным,
так заведомо заведено.

Наблюдая за этим снегом,
неизбежно грезишь о неком
суперснеге, что к нам летит.
Он такое несет оттуда...
превратит нашу жизнь он в чудо...
Превратит, или прекратит.

* * *
Что просил, это все получишь,
только жизнь свою не улучшишь,
жил бы с тем, что и так уж есть.
Если боты себе попросишь,
никогда их уже не сносишь,
хлеб попросишь, вовек не съесть.

Деву ты попросил отдаться,
с ней уже вовек не расстаться,
про детей вообще молчу.
Не проси, чтоб ушли болезни,
вон они из тебя полезли.
И прошу, не просись к врачу!

Не проси, что б все люди братья
стали в мире, ведь тут же платья
посрывают со всех сестер.
«Дайте правды, нет слова слаще!» -
И тотчас же кого-то тащат
иль в застенок, иль на костер.

Ты попросишь, чтоб эти просьбы
не сбывались, и не пришлось бы
ничего тебе получать:
и поймешь — твое время вышло,
и тебя вообще-то не слышно…
если хочешь - можешь кричать.

ЕВА
Вдоль ствола обвиваясь, ко мне приближается змей,
он в глаза мне глядит, и его не мигают глаза.
Он мне шепчет: «Ну что ты, ну что ты, не смей!»
Изо рта у него вылетает волнуясь оса.

«Этих яблок не ешь ты, и есть никому не давай,
даже если он будет просить, умолять и рыдать,
все попытки сорвать их, ты сразу, ты сразу срывай,
даже если без яблок придется вам век голодать!»

«Почему?» «Потому, что сорвешь только плод,
Вас прогонят отсюда, туда, где и зной, и мороз,
добывая кусок, проливать вам придется свой пот,
и страдать, поняла?» «Поняла я, ну что за вопрос!».

«Я тебе все открыл, рассказал я тебе все как есть!»
И уполз по стволу, и тотчас появился Адам,
Я спросила его, не желает ли милый поесть,
про себя понимая, что есть ему яблок не дам.

«Не хочу», говорит, «Ну, а я ведь и не предложу»
«Почему?», говорит. Ну, какой же он все же простак.
«Потому, дорогой, что я мудрому верю ужу»,-
про себя говорю, ну а вслух говорю: «Просто так».

«Что ты хочешь сказать? Тут решаешь пока что не ты!»
«Может быть, может быть, только я не могу разрешить
эти яблоки есть. Удержу у последней черты!
И решимость мою ты не сможешь родной сокрушить».

«Ты ребро взбунтовалось, и даже свихнулось совсем,
прогоню я тебя как осу, и когда улетит
полосатая с яблока, я это яблоко съем!»
«Почему?» «Потому что взыграл у меня аппетит!»

ЗАВИСТНИК
Да, он своевременно умер,
ровнехонько под Рождество.
Попал под сверкающий бумер,
а может, нырнул под него?

Оставил бедняга тетрадку
угрюмых ехидных стихов,
про правду, а больше про матку,
и был наш нездешний таков.

И что началось тут - святые,
прикажете вас выносить?!
«Какие стихи золотые!!!»
Журналы пошли голосить.

«Эпоха поэта сгубила!
И не оценила страна!
и даже жена не любила,
и даже была неверна!!
Теперь подошли его сроки,
Он встал в самый избранный ряд,
его вдохновенные строки
в сердцах наших горько горят!

Он сгусток прозрений и боли!!!»

Но, Господи, посмотри,
он, сука, в покое на воле,
а я тут живи и гори!

* * *
          Э. Асадову посвящается
Унылый, глупый, осторожный,
Старик, давно пенсионер,
Работой занятый ничтожной,
Лечил седалищный свой нерв.
И забирал из школы внука,
За электричество платил,
За власть голосовал без звука,
Но все-таки он угодил...
В историю. У магазина,
Где под похмельным куражом
На человека образина
С преступным бросилась ножом.
Он встал перед убийцей твердью,
Он в сердце получил удар.
Он умер не своею смертью,
Он был для этой смерти стар.

А где-то на прокисшей койке,
Сжимая в пальцах ломкий шприц,
Средь групповухи и попойки,
Ушел от нас герой и принц.

* * *
Неужели ты еще не понял,
Происходит все совсем не так,
Прошлое неправильно запомнил,
Дорогое продал за пятак.

Не туда и не затем ты ходишь,
Сколько бесполезного труда
Ты с тупым упорством производишь,
Пользы, ну почти что никогда.

Тех, кто дорожил тобой – оставил,
Тот, кто помогал тебе – твой враг
Соблюдаешь массу всяких правил,
Веришь в сотни небывалых врак.

До сих пор упорно и активно
Думаешь, да только не поймешь,
То, чем занят ты – бесперспективно…
Ты живешь.

МАРТ
Влага на черном блестит рубероиде,
Кот у сарая. «Пошто не орем?»
Если окно вы случайно откроете,
В нос вам ударит нашатырем.

Солнечный свет совершает насилие
И заставляет глухие сады,
Вновь из под снега явить изобилие
Всякой воскреснувшей ерунды.

Археология тихая, сонная,
Вскрылась коляска, а рядом совок,
Вот и ведерко от снега спасенное:
Хочется сделать огромный зевок.

Эту бутылочку из-под сливовицы
Мы не убрали из-под сосны,
И ни о чем не успели условиться,
И не встречались уже до весны.

Снег был внезапным, и сад стал Помпеями,
Жизни пришлось замереть и уснуть,
В марте зачем-то возможность имеем мы
Все в размороженном виде вернуть.

Радуйтесь свету вещички раскисшие,
Жизнь не навеки подвластна зиме…
Вот и про нас где-то замыслы высшие
Строятся тихо себе на уме.

* * *
Погода муторно изменчива,
В душе то слякоть, то метель,
Как будто начитался Сенчина,
Или несвежий съел тефте́ль.

Ужели жизнь моя измерена,
А будущее – третий сорт…
Гляжу, сосед седлает мерина -
Расхлябанный старинный «форд».

И вот уже мы катим к городу,
Из лужи в ямину скользя,
Я бормочу в седую бороду:
Так жить нельзя, так жить нельзя!

Рукой неутомимо ловкою
Сосед ведет свой драндулет.
Между помойкой и Рублевкою,
Зажат народ уж двадцать лет.

Мой взор изнеможен картинами
Ужасных сел, пустых полей,
Мы родились и мрем скотинами,
Под крик тоскливых журавлей.

Зачем живем еще, товарищи!?
Мы безнадежны, господа!
В груди моей уже пожарище,
И не поможет тут вода.

Я к первому бегу магАзину,
Спускаюсь в алкогольный ад,
Не Пугачеву или Разину,
А Менделееву - виват!

СИМЕИЗ. НЕСЧАСТНЫЙ ТОЛСТЯК
Он туша, их здесь много туш,
В воде по пояс и в воде уши,
Он, принимая непрохладный душ
Мечтает о местах, где дышат души.

Меня ты взором горьким не пугай,
На свете нету ничего нелепей,
Когда такой разъевшийся бугай
Так проклинает свой телесный жребий.

У входа в море он стоит в слезах,
И мир сейчас в его слезах двоится,
Волна его качает на весах,
Куда ж нам плыть, и где нам утопиться?

После больниц, дуэлей или плах,
Мы все уйдем, кто вольно, кто невольно,
И «там» воскреснем только в тех телах,
В которых жить уже не будет больно.

* * *
А что с утра за день такой?
Преображение Господне,
В церквушке нашей над рекой,
Автомобильный съезд сегодня.

Вот едут к храму по одной,
А эти катят сразу парой,
Перед кладбищенской стеной,
Стоят и новый «форд» и старый.

Гляди - «пежо», гляди – «рено»,
и «мицубиси» с «шевролетом»,
Не в бар, не в клуб, и не в кино,
Явились в церковь этим летом.

«Инфинити» и «порш-кайен»,
Микролитражных пара рожиц,
И этой сходки дуайен –
Ветхозаветный «запорожец».

Все люди в храме, лишь синиц
И прочих птиц звучат рулады,
Вид у забытых колесниц
Как будто все не очень рады.

Облиты яблочным теплом,
И со смущенным интересом,
Сверкая искоса стеклом,
Красивым думают железом:

Что нас всех здесь сейчас свело,
Надолго это иль навечно,
Да, здесь и чисто и светло,
Но все-таки бесчеловечно.

КЕНТАВР
В такой внезапной тишине,
Что овладела вдруг деревней,
Не по себе не только мне,
Вдруг кто-то едет на коне
Огромный, пасмурный и древний.

И вдоль штакетников стучат
Его копыта в вечер ранний,
Собаки вслед ему молчат,
Глаза с испугом различат
Ряд ненормальных очертаний.

Осядет деревенский прах…
Остановился? Где? У клуба?
Выглядываем мы сквозь страх,
На первых, Господи, порах
И выглядим и мыслим глупо.

Вон там, смотри, стоит в тени,
Наш ужас продолжая множить…
Они ведь вымерли, они…
Глаза сверкают как огни,
При этом так похож на лошадь.

Застыл кентавр среди села,
Поводит совершенным торсом.
Афина, видимо со зла,
Его цинично занесла
К растерянным великороссам.

И вот столпились мы вокруг
И этот парень первобытный,
Смешно хватается за лук,
И кажется, что сердца стук
Его слышней, чем стук копытный.

Он топчется, огромный рот
Ревет в тоске и что есть силы!
Но весь собравшийся народ
Неумолимо подает
Вперед и вверх свои мобилы.

ПОВЕСТЬ О НАСТОЯЩЕМ МОЛДАВАНИНЕ
Трудилась на московской стройке
Бригада из райцентра Бельцы,
Едва вскочив с железной койки
Бежали тихие умельцы
То разгружать большую фуру,
То подметать родную стройку,
Таскать кирпич на верхотуру,
А вечером по новой в койку.

И что б ни щагу за ворота,
Не выпить, и ни-ни по бабам,
Чернорабочая пехота
Вся трепетала пред прорабом.
А он грозил, что если кто-то,
Как нелегал подставит фирму,
То он такого обормота
Не в Кишинев сошлет, а в Бирму.

Один молдовец, утром рано,
Полез на кран, и что в итоге?
Сорвался неразумный с крана,
И переломаны все ноги.
Никто падения не видел,
Мужик лежал, ни слез, ни жалоб,
Себя почти что ненавидел.
Врача бы вызвать не мешало б.
Но если заберут по скорой
Со стройки, то на всех прорабов
Ментов напустят с «прокуророй»,
И заклюют как чайки крабов.

Спасая всех от всех вопросов,
По кучам и через уступы
Среди строительных отбросов,
Он полз дрожа и стиснув зубы.
К железным метил он воротам,
Как тот лосось, что тянет к дому,
Он не хотел быть обормотом,
И направлялся не в Молдову.

Он, понаехавший подпольно,
Теперь открыто полз и гордо,
Ползти ему ужасно больно,
Теперь он не второго сорта
Москвич. Он ангел и спаситель,
(Прораб бежит к нему от крана)
Наверно, и Мария Ситтель
О нем расскажет нам с экрана.

За ним разумно бошки свесив,
В тоске какой-то нелюдимой
Шагали Ресин и Мересьев,
Шепча: давай, давай родимый!

Все: улица, фонарь, аптека…
Он чувствует себя крылатым!

Прораб, зачем на человека
С таким обрушиваться матом!

* * *
Я его публично оскорбил,
Подлеца ошпарил словом едким,
Жить оставив, я его убил,
Своевременным был выпад мой и метким.

Он ушел, он возражать не стал,
Да и что тут скажешь, в самом деле,
Секундантов он мне не прислал,
На дворе сейчас не век дуэлей.

Не ответил и повесткой в суд
И не подослал громил в подъезде,
И меня сомнения грызут –
Где же признаки ужасной мести?

Должен быть испепелен стукач
В пламени моей словесной вспышки,
Но он жив и весел, и хоть плач
Улыбается при встрече: «Как делишки?»

ФАУСТУС В ГРОЗУ
Прислушиваясь к шуму ветра
Я чащей текста пробираюсь,
Забрел уже в такие недра,
что думать даже не стараюсь.

Шумы материи воздушной,
Леса материи словесной
Сквозь толщи сложности натужной,
Бреду я к цели неизвестной.

Рвануло провод вдруг негодный,
Опять закоротило в ванной,
И погребает мрак природный,
Сокрытый замысел романный.

Я исступленно проклинаю
Во тьме электрика-барана,
Ужели тайны не узнаю
Я Леверкюна Адриана!

Но вдруг невиданной зигзицы
Сквозь мрак трепещущее сальто,
И на раскрывшейся странице
Горит: «Гетера Эсмеральда».

* * *
Вновь на бумаге закорючки
Сбиваются в кривые строки,
Все, значит я дошел до ручки,
Опять пишу и рвусь в пророки.

И что смешно: и вправду вижу,
Впиваясь в будущее слепо –
Цветет все то, что ненавижу,
А что люблю - темно, нелепо.

Забавно, но ведь точно знаю,
Не станут меньше боль и сложность,
И нам лишь только неземная
В грядущем суждена возможность.

Но это так, когда накатит,
В окно заглянет жуть в платочке,
Ужасно все, но все же хватит!
Пока я не дошел до точки.

НОВОСТРОЙКА У МОЕЙ ДЕРЕВНИ.
И на неровную равнину,
И на строительные краны
Метель несет свою рванину,
А может это волны праны?

А мне до фонаря на кране,
что там такое происходит –
Роение прохладной дряни
И жизни круговерть в природе.

Построили квартир три тыщи,
На кухнях ужин, свет мигает,
И может быть духовной пищей
Никто там не пренебрегает.

Быть может, слушают там Шнитке,
Быть может «Шах-Мамэ» читают
И с миру словно бы по нитке
Там новой жизни смысл сплетают.

Дух дышит там, где он захочет,
Но кажется мне, - так бывает -
Что стройка надо мной хохочет,
Метель лишь только подпевает.

* * *
Я чую запахи, которых нет,
Я слышу музыку, которой тоже,
Средь лета, жаркого за много лет,
Похоже, что мороз по коже.

Рука, дрожа стекает со стола
И трепет сообщается колену,
Глянь тело, каковы твои дела,
Давно ли вызов ты бросало тлену!

Ты распадаешься за все благодаря,
И думаешь, что думаешь о вечном,
О только бы случилось втихаря,
Манером не геройским, но овечьим.

Огонь мерцает, треснутый сосуд
Мечтает все же об огромном чуде,
Что черепки печатные спасут
Какие-нибудь будущие люди.

На эти строки бросит беглый взгляд
Потомок из непредставимой бездны:
В них смысла - словно в лепете ягнят,
Но как же их каракули прелестны.

* * *
- Великий Гэтсби, ночь нежна!,
Войдем в нее, дружище Гэтсби,
Здесь столько женщин и вина,
А будущее - горы бедствий!
Одна у рая сторона,
Одна лишь та, где мы сегодня.
Великий Гэтсби, ночь нежна,
И это милость нам Господня.

* * *
Иду, вдруг вздохи на скамейке,
Любовь наверно, вот опять,
От этой временной семейки
Мне по ночным кустам петлять.

Беги старик, и вспомни годы,
И тех девчонок разбитных,
С кем сексуальные свободы
Мы в битвах славили ночных.

Но… выглядит довольно странным
Союз двух юных в этот час:
Плечом к плечу перед экраном
Впадает парочка в экстаз.

ФИЗРУК
Когда вспоминаю о школе,
Всегда пред глазами физрук,
Несладко жилось дядя Коле,
Он был одинок и без рук.

Он с фронта вернулся, невеста
Его терпеливо ждала,
Она поступила с ним честно,
И сразу к другому ушла.

Он запил темно и печально,
Пил долго, опомнился вдруг,
Когда выводили из чайной,
Сурово заметил: «Без рук!»

Он в Бога не верил, но часто,
Лишь стоило завестись,
Кричал на любое начальство,
Что врать начинало: «Окстись!»

И зажил он жизнью неброской,
Так к горю привык своему,
Что даже Венеры Милосской
не требовалось ему.

Жил в стиле – попробуйте троньте!
И он никого не винил,
Молчал как разведчик о фронте,
Какую-то тайну хранил.

Однажды слезу все же выжал:
«Обидно, ребята, хоть плач,
Вот я исковерканный выжил,
Погиб же - великий шипач!»

* * *
Наверно волшебник труслив,
Поэтому ветер не резок,
И снегом тоскливо вспылив,
Он прячется в перелесок.

Наверно и подслеповат,
Иначе зачем, в самом деле
Он лампочку в сорок ватт
Повесил в глубинах метели.

Текучкой замученный маг,
Не модный, не сенсационный,
Он создал лишь столб и барак,
И этот фонарь станционный.

Не тратясь на грохот и блеск,
Сработал все тихо, как надо,
Чтоб ты опустилась с небес,
И вышла из снегопада.

БЕССНЕЖНОЕ РОЖДЕСТВО
Зима смирилась с тем, что будет странной,
Пройдет ни сном, ни духом не даря.
Деревня наша словно кошкой драной
Крадется вдоль забора января.

Подует ветер влажный и несильный,
Запахнет чем-то, но не скажешь чем.
Всяк деревенский выглядит как ссыльный,
И колокол звучит, но вот зачем?

И так все ясно, не играем в прятки
С судьбой, да и куда бежать?!
Мы все готовы, а в каком порядке,
Лень разбираться, и в уме держать.

Темнеет как-то жалобно и бедно,
Но вдруг в разрыве мутноватых туч
Звезда блеснула, пусть едва заметно,
И от нее едва заметный луч.

И к нашей деревенской базилике,
Задрав три обалделых головы,
За крепнущим лучом бредут таджики
С коробками. Наверное, волхвы.

* * *
Первая тихонько заискрилась,
Небо сразу сделалось темней,
Следом все вместилище открылось,
Сколько между звезд лежит теней!

Звезды все подробнее и чаще
Изъязвляют этот черный щит,
Звездный хор он яркий, но молчащий,
И вопрос – чего же он молчит?

И хотя мои глаза открыты,
Но на этот разноцветный свет,
Что хранят высокие зениты
У меня внутри ответа нет.

Но когда мой взгляд уходит глубже,
Между звезд, комет и всех орбит,
То в душе, как в очень мелкой луже,
Что-то осторожно, но рябит.

* * *
Не прикипай своей душой,
Ни к человеку, ни к предмету,
Срок нашей жизни небольшой,
И жизнь мы оставляем эту.

Мучительно переживать
Еще грядущие разлуки,
В воображенье отрывать
Нам от себя любимых руки.

Чтоб прежде смерти не страдать,
Не изнывать на этом свете,
Как дети будем лопотать
И быстро станем все как дети.

Они как ангелы живут,
Соврать не даст нам даже Пушкин…
И на кусочки разорвут
Любого за свои игрушки.

НОСТАЛЬГИЯ
Даже ведь не за границей
В эмиграции под Ниццей,
Даже и не очень пьян,
Дома и в своей квартире,
и один в подлунном мире
Ностальгией обуян

Я по родине, по дому,
И по языку родному,
Даже по зиме родной.
Родина лишь только снится,
Скрылась где-то за границей
И охвачена войной.

Я бы право рад стараться,
Чтобы до нее добраться,
Где бы мне бы к ней припасть!
Я со смехом к ней и с болью,
С отвращеньем и любовью –
Все не в лад, и все не в масть.

Жду я знака, жду я с неба,
Да чего? Хотя бы снега!
Да, идет он, Боже мой!
Первый, белый и отвесный,
Очень русский, очень местный,
Снег всегда идет домой!

ЗДРАВСТВУЙ И ПРОЩАЙ, ОРУЖИЕ!
1.
Сдвиньте гусеницы дивизий,
И штыки поднимите полков,
И пространства зияющих высей,
Скройте тучами штурмовиков.

И составьте составы с ипритом
У закрытых шенгенских дверей,
Объявите: к вам будут с визитом
Сотни Кузькиных матерей.

И когда гордым оком сверкая,
Встанем мы во всю грозную стать,
Запад снова, трясясь, но вникая,
Станет русские книги читать!

2.
Только мы разбиты под Полтавой,
И распространилась эта весть
Только мы покрыты этой славой,
И сюда ни финн, ни фриц не лезь.
Да не будет швед вовеки шведом,
Если позабудет он об этом.

Только мы Великую Армаду
Умудрились дать стереть с воды,
Нам союзников в таких делах не надо,
А врагам – спасибо за труды.
Так умеем только мы, испанцы,
Скорбь пронзает все, и даже танцы.

Только мы железными рядами
Шли под лед на озере Чудском,
Не пытайтесь состязаться с нами
В деле удивительном таком.
Если немец принялся за дело,
Все другие – отдыхайте смело.

Только мы парнями в самолетах
Удобряли пенные моря,
Шли мы в бой с восторгом, как на отдых,
Беззаветно, выспренно и зря.
Никакие Кимы или Кацы
Не годятся все же в камикадзе.

Только мы сумели на Босфоре
Оказаться в заднице такой,
Лев британский турком сброшен в море –
Ты плыви отсюда лев морской.
Позже выплыть он хотел под Дьеппом –
С результатом и вообще нелепым.

Только нас месили во Вьетнаме,
И напалм никак не помогал,
Били так, что хохотал над нами,
Даже перед нами битый галл.
Только мы военные медали
в Белый дом пригоршнями метали.

Только мы прославились Цусимой,
Так гореть, и так уметь тонуть!
Этот стыд почти невыносимый,
Только нашу выжигает грудь.
Лишь у русских может быть «Аврора»*
Символом рассвета и позора.

Сотни лет проигрываем войны,
Биты всеми, кто умеет бить,
Но при этом в общем-то довольны,
Рекам океан не потопить.
Уступая, мы приобретаем.
Нападайте, станете Китаем.

*Крейсер «Аврора» дезертировал из Цусимского сражения.

Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную