***
Эх, судьба-дорога! –
Сивку укатает…
Впечатлений много.
Денег не хватает.

Да, уже не юный,
Вёсны пролетают…
Тьма ночей подлунных.
Девок не хватает.

…Поле, паутинка,
Синь, стрижи витают…
Нет. Не та картинка.
Детства не хватает.

На родном пороге
Снег лежит, не тает…
Слов на ветер много,
Дела не хватает.

Слепо, жить работать –
Ну, как пролетарий? –
Нет уж! Мне чего-то
Свыше не хватает…

Знаем мы, что есть на свете нечисть,
Только, уподобленным почти,
Нам понятья «вечность», «бесконечность» –
Разум, бедный разум! – не постичь.

Но зато – как милость иль немилость? –
Осознать такое не суметь,
Свыше нам зачем-то приоткрылась
Сущность рокового слова «смерть».

Проступая сквозь свинец ненастья,
Сквозь весёлый полдень голубой,
Чёрная «memento mori» надпись,
Словно меч, висит над головой.
      
С тайною надеждой и тревогой,
В большинстве своём на склоне лет,
Молим приютиться ближе к Богу,
Веря: рядом с Богом смерти нет.

* * *
Огляделся – иная среда!
Приспособиться было пытался –
Жёлтый дьявол и грош не подал…
Видно, прочно в «совках» я остался.

В том, что рынок – зазорного нет,
И делишки у многих не плохи.
Грустно то, что художник, поэт
В прейскуранте записаны в лохи.

Взбизнесился несчастный народ! –
Не до скрипок да литературы…
С потепленьем глобальным грядёт
Ледниковый период культуры.

Мир потонет в деньгах и во лжи.
А духовная часть постепенно
Вмёрзнет в Лету. Останутся жить
Похоронные марши Шопена.

ЗОВ
За селом стоит серый столб, как крест,
Проводов уж нет, а он всё гудит…
С неба ястреб сел и глядит окрест,-
И чего сидит? и за кем следит?

Я свою тоску привяжу к столбу,
Отряхну с души мглу дорожную,
Сразу в первую постучусь избу –
Встретят молча и настороженно.

Лишь в глазах вопрос: «Кто такой пришёл?»
Не узнал никто… ну и ладненько.
Ты, хозяйка, мне зачерпни ковшом
Той колодезной, той прохладненькой…

Кто такой я есть? Да родился здесь!
Там вон, в центре, был дом с оградою…
Вижу, добрые, но такая весть
Не печалит их и не радует.

Разговор хоть тёк, но скупой совсем,
Да, слыхали, мол… да, родившийся…
С болью понял я: здесь своих проблем
Выше крыши той, прохудившейся.

Где-то шум и треск; там блестят в ночи,
Как галактики – мегаполисы…
Ну, а тут, как крест, только столб торчит,
Да забвенье прёт выше пояса.

Отвяжись, тоска, как худая жизнь!
Васильки мои, колокольчики…
Ты надолго, край, запустел, скажи?
Глянешь  - тишь, камыш да околочки…

Но прислушайся чутким вечером:
По полям плывёт, по-над сёлами       
Песня русская, вековечная,
И не грустная, ой, да и не весёлая…

НА СКАМЕЙКЕ
Осень. Лето съехало со своими песнями…
Нехотя присяду я, запрокину голову, –
Низко так тусуются тучки поднебесные,
Серые и быстрые, как городские голуби.

Обернусь налево я – лучика хотя бы взгляд! – 
Нет же – супермаркеты,  двор с автомобилями;
Справа то же самое… Разлюбил октябрь я,
В октябре расстались мы с женщиной любимою.

Сонные автобусы ползают по улицам,
Ветер резко в воздухе свистнет, словно саблею;
Хмурые прохожие на ходу сутулятся,
Только я расселся тут и кажусь расслабленным…

…Бомж возник откуда-то – и давить на жалость стал.
Сесть не предложил ему, плащ ещё испачкает,
От него лениво я сотней отбоярился,
Клянчить сигарету стал, откупился пачкою.

Что в судьбе осталось мне – дожидаться старости?
Или сразу в клинику типа Склифосовского?
Что-то поддаваться стал внутренней усталости,
Что-то лезут в голову мысли философские…

Только тщетно сущее чем-то обосновывать.
Что тут философствовать, спрашивать у вечности?     
Жизни волн у берега гасят волны новые,
Новых давят новые – так до бесконечности…

…Сырость в сквере скверная, ветки полуголые ;
Виды всё пустыннее, всё неинтереснее.
Во дворах кучкуются городские голуби,
Серые и скучные, как тучки поднебесные.

* * *
Глухие дебри. Луч прощальный…
Гниют болота. Дремлют совы.
Там – одинока и печальна,
Людьми забыта, бродит совесть.

Там нет жилья и нет дороги.
Туманы сыро липнут к платью,
Быльё босые режет ноги –
Идёт она и молча плачет.

Стремясь к богатству и успеху,
Её, как дряхлую служанку
И как досадную помеху,
Прогнали прочь… А ей всех жалко.

* * *
       И не могу я в этот дом
       Войти без низкого поклона.
                            Виктор Баянов
Свет вечерний высок. Ещё нету семи.
У конторы автобус споткнулся и скрипнул…
Ты приехал домой – что ж так сердце щемит? - 
Ни шагнуть, ни вздохнуть и ни вскрикнуть.
Свет вечерний высок. Далеко до росы.
А над крышей родимой твоей развалюхи
Бравый клён шелестит – так нелепо красив! –
Как гвардейский султан на мужицком треухе.
Эх, ты, дом, ты, мой дом, что поделаешь тут.
Для живущего здесь населенья
Ты всего лишь чуднОй бабки Марьи закут,
Для меня же – начало вселенной.
Всякий раз заходя в сень простых потолков,
В предзакатных лучах, как в оранжевом дыме,
Я крещусь на портреты своих стариков,
На которых они молодые.
Здесь когда-то твоя загорелась звезда,
И от высшей печали заплакал впервые…
Детских лет голоса, отзвенев навсегда,
В ленты радуг ушли и в цветы полевые.
…Вот приблизишься и… мать не выйдет встречать.
Той минуты страшусь до иголок по телу! -  
Мне куда приезжать? Где мне выть по ночам
От всемирной тоски оголтелой?! 
 …Редкий лай, палисад, сон травы под окном,
Мирозданья огни… - или это всё тени?
Появляясь на свет, мы всё знаем о нём,
Покидаем в неведенье, в горьком смятенье…
Дан приход и уход. Ничего на века.
Но я так не хочу, я на Бога в обиде, -
Без меня над землёй будут плыть облака,
Но как я – их никто больше так не увидит!
Этот день голубой мне глаза напитал,
От подлунных ночей голова серебрится;
Пусть когда и шатнусь, но я жить не устал,
Это сердце в груди не готово разбиться!..
Ничего, ничего, мы ещё поживём.
Пусть косая не шлёт свою группу захвата;
Улыбнуться сквозь слёзы, вздохнуть о своём…
Ну, веди меня, матушка, в хату.                                     

НАДНЕБЕСНАЯ ГОРА
Этот сон не выдумал, не вычитал,
Ясно видел: вечный, как любовь,
Крест лучился светом переливчатым
Над вершиной – бело-голубой…

У подножья спали ветры вьюжные;
И – кольцом средину охватив –
Серебрились облака жемчужные, -
Хоть разуйся и по ним ходи.

В странном гроте, выше что находится,
Неземные, светлые лицом,
Под святым сияньем Богородицы
Средь других стояли мать с отцом.

Мимо бед земных к чему-то высшему
Их несла незримая река; 
Я их звал – они меня не слышали,
Так и не узнав издалека…                                           

ВОТ  ПРИЕХАЛ
Вот приехал в январе. 
Крыши. Тени синие.
Тихо. Белая сирень –
Не в цвету, а в инее.

Снег небес вокруг избы
Чистоты исполнен;
Что ж такое позабыл,
Что ж такое вспомнил?..

Прощемлюсь в  калитку я,
Обращусь к сирени:
Что молчишь, сестра моя,
Божие творение?

Разгорается уже
Красота закатная…
Тихо,  благостно  в душе,
Что ж слеза вдруг капнула?

Разожгу среди зимы
Мёрзлые поленья;
Жаль, c тобой исчезнем мы,
Божии творения.

Вслед  другие зацветут,
Иней их застудит…
Нас с тобой не будет тут.
Нас совсем не будет.

* * *
Наевшись жизни оголтелой,
Устав сражаться в темноте,
Устав метаться в тесноте,
Душа донашивает тело,
Уже готовая взлететь.

Уже ей чужды мир жестокий
И агрессивная среда.
Покинув землю навсегда,
К своим таинственным истокам,
К мирам ли грозным и далёким –
Взлетит куда?..

* * *
Молодая мама своему сыночку,
Сидя у окошка, под синиц свистки,
Вышивала в полдень синюю сорочку –
В крестик чёрно-белые цветки.

Лишь всего два цвета (ниток было мало),
Только в два рядочка стёжка пролегла,
Только на сорочке, но хотела мама,
Чтоб в цветах вся доля у него была.

С трёх икон святые молча наблюдали.
Над шитьём витала лёгкая рука.
За окном сияли голубые дали,
Зеленели травы, плыли облака…

Дорогая мама, как ты угадала.
В стороне далёкой после, без тебя,
Вышилась сыночку (ниток было мало)
В крестик чёрно-белая судьба.

* * *                   
         Только не сжата полоска одна…
          Грустную думу наводит она.
          «Где же наш пахарь? Чего ещё ждёт?»
          Червь ему сердце больное сосёт…
                               Н.А.Некрасов
Прозрачно в лесу и прохладно,
Туман молодой у опушки;
И так-то опрятно и складно
Сорока сидит на макушке.

Тускнеет под солнцем осенним
Овса перезрелая нива,
Её от незваных соседей
Кусты охраняют ревниво.

Но смысла им нет сторожиться,
Природным служить оберегом,-
Комбайна овсы не дождутся,
А сгинут печально под снегом…

С чего бы такого, не помню,
Но мысль посетила внезапно,
Что фермер не болен, не помер,-
С налоговой вышел – и запил.

* * *

В это лето, мама, в эту осень
Почему-то разжужжались осы,
Змеи и лягушки расплодились
Там, где никогда не заводились.
По дворам, дорогам, по опушкам,
Будто блохи, прыгают лягушки,
Прямо в сёлах чёрные гадюки
Жалят и за ноги и за руки,
Злые осы в двери залетают…
Им чего на воле не хватает?
Ладно, гады, ладно бы, кусают,
Тут чернее тучи нависают:
Каждый год подземные удары,
Смерчи, наводненья да пожары,
Род людской и вовсе обезумел,
Лезет сам в клокочущий Везувий…
Не связать подобные явленья
Лишь с одним глобальным потепленьем,
Это тьма сгустилась моровая,
Это, мама, третья мировая.

СО ВРЕМЁН ИЕРУСАЛИМА
На осле Он въезжал, осиянный…
Чернь, толпа… вот такие они:
В час триумфа кричали: «Осанна!»
Через несколько суток: «Распни!..»

После вновь уповают на бога.
До поры будут тех обожать,
Кто собой защитит их, убогих,
И обязан любить, ублажать.

Нынче нужен Спаситель им снова,
Во грехах извалялись вконец,
Ждут прощенья… но так же готовы
Крест срубить и напялить венец.

Им кровавого зрелища надо…
Совершив свой неправедный суд,
Вновь собьются в покорное стадо,
И опять фарисеи пасут.

* * *
О! Сколько было б охов, ахов,
Народ простой как был бы рад,
Когда бы яхты олигархов
Поставить в строй, как на парад.

Как на парад, а не для боя,
Собрать на рейде наших вод, - 
Вот был бы вид!.. Они собою
Затмили б весь российский флот!

ЗЕМЛЯ
В чёрном космосе, как бы случайно
Приютившая рой человечий,
Странный свет голубой излучая,
Еле слышно планета щебечет…
Неподвластны законам науки,
С постоянством, каким-то напрасным,
В ней рождаются жизни и звуки,
Чтоб мгновенно в безвременье гаснуть…
Всё живое под солнечным светом
Возникает, кипит, умирает…
А вселенский безжалостный ветер
Следом хрупкую память стирает.

К ДЕРЕВНЕ
Встаёшь и спозаранок шаришь спички…
Деревня, ну опять ты, ё-моё,
Укуталась в ненастье, как чумичка,
В осенне-беспросветное хламьё…

Да хватит облачаться по- старинке,
И печь топить особой нет нужды.
Ну что ты по привычке моешь крынки –
Кому они, щербатые, нужны?

Никто не навестит, не приголубит
Забытую в забытом том краю,
Лишь дети городские как бы любят
За пенсию несчастную твою.

В глуши ты и сама почти глухая,
Теряешь ум, по-старчески чудишь.
Уж у окна печально не вздыхаешь,
Лишь в никуда невидяще глядишь…

Деревня! Погоди ещё немножко!
Принарядись. Нам нечего терять.
Накроем стол. Я сдую пыль с гармошки –
И с песней!.. Помирать, так помирать.

ЗОЛОТОЙ ЖУК
Осенний свет к земле прильнёт,
Печаль высокую прольёт…
И в чаще, ржавой до изнанки,
Лешак нечёсаный вздохнёт,
Рябина красным полыхнёт,
Как шалью смуглая цыганка.

Денёк погодой одарил
И поздним солнцем озарил,
Сменил унылые картины;
В кусту, застрявшем в камыше,
Блестит, похожий на мишень,
Лоскут ажурной паутины…

…Бредёшь в стеклянной пустоте
С невольной думою о тех,
Кто здесь топтал тропинки эти:
Ушли в грядущие года,
Иль в никуда и навсегда -      
Прожив своё и не заметив?..

Луч низом медленно скользит,
Травинку острую пронзит
До самой тоненькой прожилки;
Жук золотой по ней ползёт,
Ползёт, родной, своей стезёй,
Упорно так – как я по жизни…

ПЕНЬ
Как кроной он шумел!.. Теперь замшелый.
Кому нужны такие трухляки?
Но вот в апреле вдруг похорошел он
И выстрелил зелёные ростки!

Семейка дружно брызнула из корня
И потянулась к радостному дню,
Явилась миру дерзко, непокорно!..
Что оставалось патриарху пню?

Не каждому назначено судьбою
В конце такое счастье испытать:
Крошиться в прах и жертвенно собою
Потомство шаловливое питать…

* * *
Дорогие поэты, витии,
Изливаючи горе своё,
Не кричите: «Пропала Россия!» -
Что ж мы сами хороним её?

Сила Божья сокрыта в поэте.
Если так голосить в темноте –
В безнадёгу срываются эти,
И злорадно хихикают – те.

Посмотрите: трава серебрится
В переливчатых росах утра…
Размечтайтесь – и райская птица
Тихо сядет на кончик пера.

Вы прислушайтесь:  музыка льётся,
Из глубинных высот нисходя;
И в два зубика звонко смеётся
На руках материнских дитя!..

Мы приходим лишь раз, вы поймите,
Никого не виню, не учу,
Просто жизнь – это жизнь, а не митинг,
Просто сам я такого хочу!

В поднебесье окно растворите,
В грозовых облаков кутерьму…
Удивляйтесь.  Любите. Творите!
…А Россию не дам. Никому.

***
Лежит деревня… верится с трудом:
В три раза меньше ближнего погоста…
А это был естественный роддом,
Гарант демографического роста.

В центральной части Русь не сбереглась,-
По сёлам окна досками забили;
И вот уже разруха добралась
До Дальнего Востока и Сибири.

А логика безумия проста:
В угоду бесам, на душу нечистым,
Идёт богатых недрами пространств
От населенья «лишнего» зачистка.

Осталось лишь добить и дотоптать,
Стереть с лица страны официально;
В офшорах спит народный депутат.
Тоскливо пьёт поэт провинциальный.

СОЛОВЕЙ
В саду осеннем,
                           под сиренью,
В траве пожухлой, не дыша,
Забытый, маленький, смиренно
Он кверху лапками лежал.
Комочек серый, невесомый,
Не отличить от воробья;
Он не покинул куст знакомый,
Не улетел к чужим краям.
Ещё весной порхал по веткам,
Клевал росу, жару терпел;
И услаждал слух человека –
Как восхитительно он пел!
Как вдохновлял он человека,
Что он под звёздами творил:
То дивно щёлкал и чечекал,
То воздух трелями сверлил!..
Старался так самозабвенно,
Как будто нёс благую весть,
Что вся земля - благословенна,
И что любовь на свете есть!..
Умолк, родной… Мой разум ропщет:
Вот так, один, замру и я;
Нам только жизнь даётся общей,
А смерть у каждого своя.
Зачем для доли скоротечной
На этот свет нас занесло?..
Мы как бы знаем, что не вечны,
Осознавать, вот, тяжело.
Застыть на долгую минуту,
Себя жалея… А потом
В бордовый лист певца укутать
И схоронить под тем кустом.  

РУССКИЙ СЕВЕР
Средь камней изумрудная травка,
Глубже с метр – уже мерзлота.
Вроде, лето, а прут без антрактов
Стаи туч… и тоска ещё та.
Ещё та, говорю я, погодка!
Голый берег под светом скупым,
Лишь у кромки тяжёлая лодка
Спит тревожно, как пёс на цепи.
Выше! к людям! к амбарам и избам,
К тем продутым ветрами местам,
Где отсутствуют всякие «измы»,
Жизнь сурова и с виду проста.
Там солёная рыба в подклетях,
В тихих комнатах строгий уют;
Там на кольях развешены сети,
И поморы в бахилах идут.
…Тучи, тучи – сплошная морока,
Воздух даже на ощупь свинцов;
И в пальтишке стоит одиноко
Кто-то грустный, как трезвый Рубцов.
Эта близость студёного моря,
Эти сивых туманов слои…
Храм бревенчатый стойко на взгорье
Держит ржавые шлемы свои.
Он давно уже необитаем.
Лишь в окошке глухом в тёмный час
Жёлтый отсвет дрожит… Словно тайно
Кто-то молится. Может, за нас.

САД
Предзимью всю печаль передоверив,
Октябрь отшептал… В пустом саду,
Как на гравюре, чёрные деревья
Кривых ветвей явили наготу.
Примолкло всё: остывшие тропинки,
И за ночь поседевшая трава,
И та скамейка с выгнутою спинкой…
…Листва так ломко хрустнула сперва;
Возню небесных хлябей укрощая,
Морозец молодой дохнул затем, –
И падал снег… деревья превращая
В букеты свежих, сонных хризантем.
Захочется на миг побыть счастливым,
Любимым быть захочется опять,
Средь яблонь одиноким черносливом
В том белом сне без шапки постоять…
Но вдруг кольнёт, что всё не так отныне,
Что прежнего себя не повторить,
Вот – сердце есть, но в нём сверкает иней,
Вон – есть цветы, но некому дарить.

КОНИ
Не скажу, когда и где,
В воскресенье, в среду ли,
В Барабе ли, в Кулунде –
Лошади мне встретились.
Днём паслись невдалеке
Пред грозой ли, после ли;
Их двенадцать в табунке,
По числу апостолов.
Вижу, есть среди гнедых
Вороные, рыжие…
Где же светлый пастырь их,
Почему не вижу я?
К ним навстречу побежал,
Радостно приветствуя!..
Вдруг один, косясь, заржал,
Звонко, но невесело.
Дружно все отозвались –
И степными травами
В даль внезапно понеслись,
Крылья вдруг расправили…
Вознеслись над ковылём,
Пропадают в мареве…
…Я побрёл пустой землёй
До села Комарьева.
Что спугнуло тех коней,
Думал обречённо я,
Что учуяли во мне –
Неужели чёрное?..

АЗИЯ
Май в казахской степи. Маки в алых рубашках.
В море маков бежит золотая казашка.

Под закатом густым пламенеют просторы…
Выше – розовый свет; дальше – синие горы.

Там равнина; там дол; там, на склоне уютном –     
Философский дымок у задумчивой юрты.

Пронеслись табуны за седыми веками,
Всё былое вдали улеглось облаками…

А казашка бежит, лепестки растревожа, –
Сколько воли гнедой, сколько юности, Боже!..

***
     Эх, тройка! Птица тройка…
                    Н. В. Гоголь
Русь-тройка полями летела, неслась,
А в бричке холёная тушка тряслась
И круглое личико –
Чичиков.

Русь-тройка поныне по свету летит,
А кто в ней, друг дружку пихая, сидит?
Побей их родимцем! –
Всё те ж проходимцы…

* * *
…Укачала ночь-ладья.
Дремлешь, негой утомлённая,
Чуть припухли и сладят
Губы, страстью опалённые.

Дышат росами любви
Куполки твои греховные,
Я в слезах целую их
И молюсь, как на церковные.

Льёт луна через стекло
Струи мраморные, дивные;
Тихо глажу тёплый лоб,
Локон, шею лебединую.

Я и раб и властелин
Чувств твоих и сердца чистого,
Нежных всхолмий и долин,
Лона, свято беззащитного.

Никогда я на миру
Не сгорал, не клялся с пафосом,
Но сейчас скажи – умру
На крыле твоём рапахнутом…

КРЕЩЕНСКИЙ ДЕНЬ
Улицы, дома и переулки
Сжала стужа жёстко и всерьёз –
Так, что в рощах деревенских гулко
Лопались стволы седых берёз.

Глубина вселенская звучала
Тонким-тонким звоном бубенца.
Этой песне не было начала,
Этой грусти не было конца.

Холодно и солнечно на диво!
Смолкли все земные голоса.
…Что-то на земле происходило…
…Что-то совершалось в небесах…

И никто не ведал, что в пределах,
Где-то на задворках бытия,
Тихо во дворе заиндевелом
Мальчик очарованный стоял.

* * *
На Пасху солнышко играло
Во славу светлого Христа;
В лазури небо ликовало,
И птички пели на кустах;

И возносили люди к Богу
Молитв хвалебные слова…
А мне сердечная тревога
Мешала с ними ликовать.

Гудел собор, мерцали свечки,                                   
А я растерянно молчал,-
Одно лишь тихое словечко
Сменило радость на печаль.

Так дивно солнышко играло,
В великий праздник поутру,
Природа вечность воспевала…
А мне шепнула, что умру.

* * *
В глухом краю, среди тиши древесной,
Поляна есть – заветный закуток,
Хранимый небом, людям неизвестный,
Лишь косачи слетаются на ток.

Из лета в лето пенится в цветенье…
Никто не видит этой красоты,
Ну, разве что залётный шмель оценит,
Да бабочки, что сами, как цветы…

Из года в год горят на зорьке ясной,
Искрят росой и капают в траву…
И жалко мне, что облетят напрасно,
И радостно, что те цветы не рвут.

Чисты в своём стремленье к совершенству,
Они растут и светятся из тьмы,
Не тщась достичь над кем-то верховенства,
Не то что мы. Увы, не то что  мы…

ЗАКАТ
…Туча вздыбилась в полном безмолвии;
Жаркой лавой залит горизонт…
Нервно чиркают дальние молнии –
Там небесная битва идёт.
Даль дымит, тишиной угнетённая,
В грозных отсветах алая  высь, –
Рать крылатая с силами тёмными
Снова в схватке вселенской сошлись…

Перед заревом тоненькой свечкой,
С замирающим сердцем в груди,
Беззащитный стоит человечек,
В это страшное небо глядит.

…На пределе клубится сражение,
Но великий грядёт  перелом –
Он плеснётся в зрачках отражением,
Но и это исчезнет потом.
Плавно схлопнутся своды вечерние;
И сквозь щели незримые в них
Перья белые с иглами чёрными,
Догорая, осыпятся вниз…
В бездну сдвинутся сгустки багровые,
Бесовщине разбитой вдогон,
И Архангела крылья махровые
Мощным взмахом погасят огонь…
Вновь пришлось совершить небывалое,
Чтоб нашествие зла превозмочь,
Чтоб спустилась на землю усталую
В звёздных россыпях свежая ночь.

Предложил к публикации Владимир СКИФ

Вверх

Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев: