| |
Светлана РАЗМЫСЛОВИЧ
Я говорю с тобою из России… Я говорю с тобою из войны…
Каска
Во дворе построились «Уралы»,
И в молчаньи скорбном дрогнул дух.
Здесь своих мальчишек принимала
Мать-земля, раскладывая пух.
В этот час ветра не голосили,
Замер полдень, будто в небо врос.
И Господь склонился над Россией,
Окропляя праведностью рос.
Горемыкой маялась у тела
Тень души, покинув духоту.
Только я, не двигаясь, смотрела
На густую в каске пустоту.
Лишь вчера надёжно защищала
Жизнь в бою родимому бойцу.
Но пробил металл осколок малый,
И стекали кровью по лицу
Мощь брони и обвязь камуфляжа,
Штурмовой напор, желанье жить…
Облаков несотканная пряжа
Сквозь отверстье втягивала выть,
Отдаляя бой. А он - на месте,
Недвижим, как воля, свят - как Русь.
С ненавистной слуху цифрой «двести»
Я глазами встретиться боюсь
И стою поодаль, там где тополь
Устремил побеги в зрелость гроз.
Жар донецкий. Госпиталь. Некрополь.
Ни стихов, ни ропота, ни слёз,
Лишь беды бесформенная яма
Оттого, что каску - вижу я -
Санитар забросил в кучу хлама
Из пакетов чёрных и тряпья.
И не надо памятников выше,
И не надо памяти сильней,
Чем вот эта груда в ржавой жиже
И броня пробитая на ней.
И когда в лета вернутся краски,
Проявив сквозь горе жизни нить,
Капель крови с выброшенной каски
Мне до самой смерти не забыть…
Потомку
Взволнует Слово смыслом негасимым,
Качнув мостков серебряные льны.
Я говорю с тобою из России…
Я говорю с тобою из войны…
Потомок мой, младой и беззаботный,
Остановись, летами проходя.
Смотри: в поля вгрызается пехота,
Ложась в закат предчувствием дождя.
Замри: вот-вот жужжанье смерти близкой
Определит тепло твоей души.
И стелит суходол позёмку низко,
Вновь прикрывая прелью рубежи.
Вновь АКМ рядами кроет балку,
И от осколков в клочья рвётся плоть.
А молодой пацан, горящий в танке,
Одним страданьем чувствует: Господь
Не закрывал в саду ворота рая,
Их принимая в доблестную рать.
И ты стоишь средь вёсен, понимая,
Что своего снаряда не слыхать.
Что не отыщет ключник между нами
Тех, от кого столетья нет вестей.
Затёрт до блеска требник с именами
Со всех высот и дальних крепостей,
Из всех воронок. Дерзкий мой, прости их,
Всех, чьи сердца страдой опалены,
Чтоб говорить с тобою из России,
Чтоб говорить с тобою из войны.
Да будет так, как знали мы - свершится,
За что в боях стоим какой уж век:
Земля родная - матушка, царица -
Увидит сны про белый-белый снег.
Ты и не вспомнишь, может быть, о встрече,
А только взгляд и книжицу в руке.
Лишь тишина пронзительна под вечер,
Как будто мы уходим налегке.
Когда расцветья радуг явят силу,
Чтоб оправдать чудовищность цены,
Ты расскажи мне, как теперь в России?
И опиши мне небо без войны…
Всходило над рощей светило...
Всходило над рощей светило,
В полях расправляя лучи.
Нас время с тобой не щадило,
И всходы губили грачи.
Нас так разбросало по свету,
Оставив один позывной,
Что в вечности кануло лето,
И ливни восстали стеной.
Что рожь налилась позолотой,
Колосья к земле приклонив.
И пашни, воздав за щедроты,
Взошли шелковистостью нив.
И сколько б ни ссыпалось вёсен
Листвою в излюбленный сад,
Об осени тёплой не спросим,
И слов не отправим назад.
Смотри, расстилаются вёрсты
Цветеньем под лёгкой стопой.
И все позабытые тосты
Ложатся златистой строкой
На годы. Мой милый, прости их,
Дороги сольются в кольцо.
Чтоб нас узнавала Россия
По слову родному - в лицо!
За них!
За них - И Белгород, и Курск,
Луганск, Донецк и Сунжа!
За них - к победе точный курс,
Жара за них и стужа.
За них - и боль, и страх, и твердь,
Решимость, злость, отвага.
За них - и жизнь, за них - и смерть,
И белая бумага,
Своей сияя чистотой,
Щит примет на поруки.
И нашим детям флаг святой
Вручит за наши муки…
Я не вспомню больше
Я не вспомню больше ни слезинки,
Ни росой омытого жнивья.
Мы с тобой - рассвета половинки,
Небосвода сводная земля.
Пусть под нами взрытые окопы
Восстают с тревогой наравне,
Мы с тобой - спасительные тропы
У России, бьющейся в огне.
И когда в линейности блокнота
Новый день для радости воскрес,
Два крыла у борта самолёта,
Высота над уровнем небес -
Это мы! -
Сияющие дали
Над землёй, где вновь идут бои.
И горят на коже, как медали -
Поцелуи нежные твои…
Солдаты главной мировой
Клонись, головушка, устало,
Угадывая новый стих.
В святой поход их провожала -
Печалься, Родина, о них.
Смерть рассылает им приветы,
Прицел не пряча в рукаве.
А у тебя лежат рассветы
Косынкой алой по главе.
А у тебя - снега да вёсны,
Да лета красочный наряд,
И полной грудью дышат сосны,
Творя любви святой обряд.
А я, вжимаясь в гроз раскаты,
Иду с поникшей головой.
И улыбаются солдаты
Вот этой - новой - мировой.
На зорьке скорого привала
В минуты редкой тишины
Им так кукушка куковала,
Как будто не было войны.
Россия! Верою богата,
Сквозь слёзы выпрямись и стой!
Пусть возвращаются солдаты
Победной
Главной
Мировой!
Ветеран
Распахнул врата июль-кудесник,
Но тревожит сердце ветер ран.
К постаменту, времени ровесник -
Подходил, качаясь, ветеран.
У его молчанья - зелень крапа
И высот густая синева.
И в руках гвоздики - будто капли
Неистлевшей крови с рукава.
За его нетвёрдою походкой -
Гарь боёв и павшие друзья.
И нельзя спастись ни сном, ни водкой!
И вернуться заново нельзя
В тот горячий полдень у ложбины…
Наступая, враг палил с низин.
А они стояли, стиснув спины,
Расстреляв последний магазин,
До конца! До слабого сознанья,
До с гранаты вырванной чеки.
И тогда братишка с ликованьем
Вскинул вверх решительность руки:
-Вот вам, гады!
Взрыв…
Земли кипенье,
Не сдаются русские! Так честь
За одно короткое мгновенье
Вознеслась до вечности. Бог весть:
Дольше горя длится канонада,
Разрывая залпами простор.
И тревожить прошлое не надо,
Начиная долгий разговор,
Понимая, охая, взывая,
Сокрушаясь гладкости седин.
Вновь стоит у огненного края
Ветеран - с войною - на один…
Воробей
Двадцать дней он числился «двухсотым».
А на двадцать первый - хоть убей! -
Прилетел под вечер в нашу роту
Неказистый серый воробей.
И таким же выдался плутишкой
Беспокойно-суетным таким,
Что покоя не было братишкам,
Будто летом - паркам городским.
Он и щебетал, и звал куда-то,
Запах кухни птаху не прельщал.
Норовил поближе к автоматам,
Затихал, смотрел на нас, серчал.
Подходили - будто торопился
К глубине оврага за холмом.
Улетел и снова воротился,
Так тревога билась в нём самом.
Не стерпев, шутя, за ним по следу
Двойка первых резво поднялась.
За спиной - привычное: «К обеду…»
Впереди - опорники и грязь,
Вражий глаз, следящий за дорогой,
Да кустарник редкий в стороне.
Воробей, тревожный недотрога,
Вдруг умолк, как понял - на войне.
Низко-низко, взмахами - ни звука,
Только торопливо правя путь,
За собою звал, как будто руку
Взять хотел, ускорив как-нибудь.
И когда, равняясь с словом крепким,
Добрались до балки у ручья,
Разглядели - ствол, разбитый в щепки,
И разгрузка рядом. Только чья?
…Он стонал тихонько, стиснув зубы,
Уцепившись крепко за валун.
Лишь глаза, неистово-голубы,
Пеленой затянуты.
Не лгун -
Проводник наш, серый воробьишка -
Присмирев, прижался у лица.
Как почуял - в смерти передышке
Бьётся жизнь пропавшего бойца?
Не забыть родительской субботы
В воскресенье верящей земли:
Двадцать дней он числился «двухсотым»,
А вчера живым его нашли!
Укреплённой линией окопов...
Укреплённой линией окопов,
От войны строкою заслонясь,
Мы опять стоим у Перекопа,
И с большой землёю держим связь.
Заглушая дальние разрывы,
Подчиняя вере тишину,
Слова свод звучит неторопливо
Средь полей, увидевших войну.
К слову - слово, ручка - к автомату,
И душа притихшая - к душе,
Вновь стихи - плечом к плечу с солдатом
Зажигают свечи в блиндаже.
А наутро снова резким: «К бою!»
Встанет день за солнце воевать.
Вновь России чествовать героев,
Вновь России павших отпевать.
И, бушлаты скинув возле хаты,
Принимая в руки тишину,
Смотрят вдаль задумчиво солдаты,
На плечах пронёсшие войну…
Баллала о любви
Разлился июль по лугу, млеет полдень у воды.
Я вчера сказала другу:
- Мне малы твои сады!
Мне узка твоя дорога, скучен праздник, скромен год.
Я искала долго-долго, где любовь моя живёт:
Выходила, чуть возьмётся лес позвёздной бечевой,
На тропинку у колодца - окропить росой живой
Побелевшую берёсту, охранительницу дум.
Миновав лихую росстань, дальний берег, ближний шум,
Я ручьёв златых пригорки очищала от репья.
Я роняла на задворки капли солнечного дня.
В дальнем логе чашей пчёлам разойдясь, что череда,
Я приглядывалась к сёлам, возвращаясь в города.
Я сама клепала избы, брёвен жалуя тепло.
Приглашала всех, кто избран, и кому не повезло.
Всех выспрашивала в зале, зная отклик наперёд:
- Вы случайно не видали, где любовь моя живёт?
Я её искала даже в сходнях тёса на стрехе…
Друг мой, что ж обескуражен?
Я нашла любовь -
В стихе!
В нежной строчке, нарождённой
Глаз бездонных красотой.
И встаёт любовь Мадонной
Из страницы золотой!
И живу теперь счастливой, свет - душе, восторг - уму
Оттого, что блещут нивы только Слову одному!
Августовская рапсодия
1.
Расцветает август - дар небес
Пред венцом вселенского затишья.
Мне бы обнимать кудрявый лес,
Уместив в одно четверостишье.
Мне бы спрятать осень до поры
В полотне расстеленных туманов.
Что нам память? Правила игры
В череде пространств и ураганов.
Что нам близость? Мира передел,
Берега любви и дальность странствий.
И от света день помолодел,
Представая к полночи романсом.
От медовой спелости садов
Аромат протянется до стужи.
Мне бы укрывать от холодов
Лунных слёз нечаянные лужи.
И когда забрезжит кутерьма
Средь вершин вселенского покоя,
Я расправлю крылья и сама
Август свой от осени укрою.
2.
Над Волгой август догорал,
Ложилась охра в росы.
Лучистым отблеском зерцал
Сходила рябь в откосы.
Причал смотрелся в гладь реки
Последним теплоходом.
Клубились в небе ветерки,
Белея хороводом.
Родной приветствуя восток,
Стремясь в прохладу далей,
Свет истины, познав восторг,
Вспарил, взмахнув крылами,
Над этой древней наготой,
Волнующей поныне.
О слог, великий и простой,
Умолкший при святыне.
О, Волга, родина разлук
И судеб единенье!
Прими же нежность тонких рук
И вздох изнеможенья,
Сорвавшийся с округлых лир
Нечаянной тоскою,
Когда красот коснулся мир
Уверенной рукою.
Познала я, как знаешь ты,
Раздолия сестрица,
Величье русской красоты -
Спокойствием водицы,
Где солнца плещется опал,
Мерцаньем гладя строки…
Закат над Волгой догорал
Свеченьем синеоким.
Как будто на краю земли,
Ложились тени в вечность.
А лето жалилось любви
На будней скоротечность.
3.
Шептались волны о морях,
Ласкалась высь о скалы.
Все ветры мира примиря,
Пучина отдыхала.
Качаясь нежно, толща вод
Сносила силы к югу.
Ты знаешь, как за этот год
Мы дороги друг другу?
Ты видишь - нет у берегов
Ни пристаней, ни срока?
И только нищенство врагов -
Бессонницей далёкой
Пройдёт к закату в аккурат,
И лягут оземь латы.
Запросит милости Пилат
У ангелов крылатых.
И станет звёздный хоровод
Нам искры сыпать в руки.
Глаза в глаза - весь этот год,
Как будто близоруки,
Смотрелись мы в одну весну,
Слова даруя весям.
И я над волнами усну,
Одним лишь морем грезя…
4.
Великой тайны сладостью маня,
Грядёт черёд рассветов изобильных,
Как сердца явь, вместившая меня
Во весь размах раскинувшихся крыльев.
Кричат оне на линии огня,
Что в лжи своей меня же обвинили.
Лишь верит сердце, знавшее меня
Во весь размах раскинувшихся крыльев.
Гнёт ураган младые зеленя,
И роща стонет, дрогнув от бессилья.
Крепчает сердце, скрывшее меня
Во весь размах раскинувшихся крыльев.
Полощет небо площади дождём,
И застит злоба золото заката.
Я пронесла безумие вдвоём
Благословеньем выжить! Без возврата
Растает ночь, потерями пьяня,
Стерев покой с обыденностей пыльных.
И сердце дрогнет, выпустив меня
Во весь размах раскинувшихся крыльев…
5.
Во всей красе распустит звездопад
Своё свеченье сумеречной пылью.
И я, на миг откинувшись назад,
Вдруг расправляю шёлковые крылья.
Чтоб полететь туда, где сотни лет
Таких, как ты, сияний - не бывало.
Где задержался с выдохом рассвет,
Укрыв признанье звёздным покрывалом.
Где так светло, как будто целый век
Душа вбирала длящиеся дали.
Искрит на пальце, будто оберег,
Кольцо цветное - нежностью слияний
С твоим призывом ярым, как напор
Высоких вод, стремящихся на волю.
И реет жизнь ветрам наперекор -
Свободой слова, выданной любовью! |
|
