Андрей РЕБРОВ (Санкт-Петербург)
Пересвета древнее копье

НА БРАНЬ ДУХОВНУЮ
Пророчит битву огненный восход,
И звон стоит тревожный и высокий.
В молчанье гневном сходится народ,
И в помощь русским воинам грядет
Из лаврских белокаменных ворот -
В покровах черных ангельская сотня.

Пора, сыны! Довольно нам терпеть
В своей державной Отчине изгнанье;
Чадолюбивых старцев упованьем
Ее еще не рухнувшую твердь,
Отцову землю - неба назиранье -
Как дети блудные сдадим мы на попранье?
Течет зари расплавленная медь
В изменчивые формы мирозданья,
Но ей навечно золотом гореть
В глазах немногих - избранных в ристанье
За Русь Святую ныне умереть.

Зовет Царь- колокол: восстань, священный род!
Дымится жерло грозное Царь-пушки,
И, словно раскаленное ядро,
Нависло солнце низко за церквушкой.

На брань духовную воздвигнемся, как встарь;
Сияют латы, звезды и погоны;
И витязи, и вои - млад и стар,-
Грядут несокрушимо в громе конном…
Державной Богородицы иконой
Благословил Россию Вышний Царь!

ПАМЯТНИК ПУШКИНУ.
               Октябрь 1993
Он стоит
     один
          среди
Шумных древ,
как в поле бранном,
И краснеет
        свежей раной
Лист кленовый
                 на груди.

РАТНИК
Неравного сраженья смолкли звуки.
И вран кружит над тучей мертвых тел…
А он лежит ничком,
            расправив руки,
Стяжавший оперенье вражьих стрел;
Лежит -
        крестом -
               под скорбным небом бледным,
Как будто землю силится обнять.
И ждет его
           в свой светлый сонм победный
Пернатая Архангельская рать.

* * *
Хоронили юношу-солдата…
И старик, счищающий с лопаты
Сыру землю вечного пути,
Обронил как будто виновато:

"Жизнь прожить - не поле перейти".

И лицом, иссушенным увечьем,
Полыхнув, как плачущие свечи,
Юный воин, выживший в той сечи,
Возразил на старческую речь:

"Не хватило жизни человечьей,
Чтобы поле сечи пересечь".

ПАМЯТЬ. ОКТЯБРЬ 1993
Я помню -
как молитвой и страданьем
Сам вихрь эпох насыщен был
в те дни,
Как жгуче прорицалось мне
в сени
Церковных древ,
что крон их увяданье -
Цветенью гефсиманскому
сродни.

Я помню -
жар кровавого прибоя
На временной мутнеющей реке;
И доллары в иудиной руке;
Тот бледный дом,
и площадь - поле боя -
В терновом заградительном венке.

Я помню
все -
от мук новозаветных
И до мытарства русских деревень -
Их крест несет

мой каждый
древний
ген.
И может, вас,
предавших Бога Света,
Лишь этот
путь наследственный наш
крестный
От вечной тьмы
искупит
в судный день.

НА ЗАКАТЕ
Кружится вран над старой бороздою,
Где солнца щит ржавеет в ковыле.
И небеса - красны, как поле боя,
Как поле битв, истекших на земле.

И на кресте заросшем и былинках,
На каждой пяди вечности - окрест -
Горят, горят дождинки, как кровинки,
Как кровь солдат, излитая с небес.

РУССКИЙ ВОИН
Он брел по жизненным просторам -
Как суждено: то - вверх, то - вниз…
И родовым глубинным взором
Вбирал намоленную высь.

Он умирал от крестной раны
В земле, в траншее полевой,
Но вновь из пашни фронтовой,-
С библейской силой зерновой -
Как на стерне, взрастал живой
Знать, в небе прадеды-крестьяне
Молились с ангельским стараньем
О дольней ниве родовой.

Знать, Горней Родиной хранима,
Русь - под заоблачным крестом -
Стоит, как древний храм незримый,
На всхожем поле боевом.

* * *
         "…безродный лепет
          князь великий Дмитрий
          не разобрал бы в той жестокой сече…"
                        Ю.Шестаков "Засадный полк"

Взбранила поле речевое
Иноязычных рыков рать.
И силы нет стихи слагать…
Лишь слово древнее, живое -
Потомкам русичей под стать.

Его реченье вечевое
Созвучно рокоту реки.
А за чертой береговою -
Как прежде - вражии полки.

И говор чуждый то и дело
Сечет,
          течет издалека,
И помутнела, побледнела
Река родного языка.

Но вновь,
сплоченные молитвой,
Как древнерусские войска,
Стремятся буквы вдаль листка…
И полнокровная строка -
Сродни Непрядве после битвы.

ПАМЯТНИК НЕИЗВЕСТНОМУ
СОЛДАТУ
Вот ястреб реет над равниной…
И мстится - взор твой соколиный
Тем прежним возрастом
                        сродни
Неистребимой ястребиной,
Сквозной во времени
                        тени,
Что, словно призрак "мессершмидта",
Штурмует долгие луга.
И вновь,
           теперь уже гранитной
Своею грудью -
                        от врага
Ты заслонить готов их спешно
На все лихие времена. -
Как будто в той тени кромешной
Идет священная война.

ТРОИЦЕ- СЕРГИЕВА
ПУСТЫНЬ. 30-е годы
С землей сравняли атеисты
Высокий храм монастыря.
Седой монах челом землистым
Припал к осколку алтаря.

Но ни поднять его, ни кинуть
Злодеи в старца не смогли,
Как будто камень тот руинный
Был тяжелее всей Земли.

* * *
Земной поклон соборным судьбам вашим -
Апокрифам смирения и битв,
Изографы холмов и хлебных пашен,
Российские слагатели молитв,

Заветным книгам в пыльных переплетах
И звездной пыли в буквицах ветвей,
И с колокольни дерзкому полету,
И устремленью кроткому церквей,

И деду, ввысь вздымающему плугом
Родную землю, тихому коню,
Коньковой кровле - вышним долгим лугом
Умчавшей в Вечность древнюю родню.

Всем вам, родимым - ратникам, крестьянам, -
Святой Руси, светящей из икон -
На ниве мирной и на поле бранном
Обретшим небеса, - земной поклон.

* * *
Хоть ран моих срослись края
И нет рубцов на коже. -
Вся в синяках душа моя,
Синей небес погожих.

Знать и прадедовы глаза
Синели с той же силой,
Когда вздымал под небеса
Он ворога на вилах.

И не от тех ли встречных лиц,
В блокадной мгле синевших,
Из отчих теплился зениц
Заветный свет нездешний?

И полыхает синевой
Сыновний взор бесстрашный…
Небесный огнь Руси Святой -
В очах и душах наших.

НА БРАНЬ ПОСЛЕДНЮЮ…
            Высокопреосвященному
           Архиепископу Константину (Горянову)

Золотилось небо спелой рожью,
А в полях синели васильки.
Шел монах сумняшеся ничтоже
Вековой тропой и кулики
Щебетали в долах васильковых
Под ржаною вязью облаков.
И лучилась к полю Куликову
Тропка летописною строкой.

Шел чернец строкой незавершенной,
Посох предержа в руце своей,
Мимо новорусских вавилонов,
Мимо стойких дедовых церквей.

А издалека, сквозь птичье пенье,
Сквозь халдейский ропот городов,
Доносился грозный гул сраженья:
Гром гранат, глухой, как стук щитов,
Посвист пуль, звучащий, словно эхо
Впившихся в простор ордынских стрел,
Лязг пропятых танковых доспехов,
Трубный гуд страстных монастырей.

Шел монах без устали и страха
На армагеддонское жнивье…
И служило посохом монаху
Пересвета древнее копье.

* * *
Трепещущий сумрак восхитил поляны.
Ни зори, а ризы - в притворах ночей.
И как багряницей - закатным туманом
Вечернюю Русь Всеблагий облече.

Мирскую тугу утешая молитвой,
Я странствую ныне в приимных лесах,
И мнится порой, что библейские битвы
Являют в кровавых лучах небеса:

Грядут и грядут огнезрачные рати,
Дрожит и внимает палимая твердь…
Покрый Твоя Дом, богородице Мати,
Спаси Твоя люди, Руси Милосерд.

СВЕТ ТИХИЙ
…И реки вернутся в свои берега
Под своды священных ветвей,
Воспрянув от смертного сна, на врага
Воскресшие главы церквей

Подымутся в ратных шеломах, и ширь
Обрящет былинную весть
О том, что Кощея сразил богатырь
Из наших таинственных мест.

Лишь русское солнце затеплит в лесах
Купели крестильных озер, -
Во дланях благих вознося образа,
Покинут пещерный затвор

И схимные старцы, и нищенский люд,
И витязи древних былин…
На миг Святогора кольчужная грудь
Сверкнет из-под рясы земли…

И реки вернутся в свои берега,
И станет вдруг ясно тебе,
Что ныне страшнее меча для врага
Свет тихой лампадки в избе.

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную