| |
Геннадий САЗОНОВ (Вологда)
РАНЕНЫЙ БОР
(Фрагменты поэмы)
***
Преданьем предков манит косогор,
О тайнах разных он молчит до срока –
Пока не позовет сосновый бор…
И вот стою я у его порога.
И встречу вновь покой сторожевой,
И дятла стук, и мха ковер скрипучий,
А в глубине – и сумрак вековой,
Где отдыхают молнии и тучи…
Дождем промытый – чисто, до иглы –
Как в зеркало, бор смотрит в поднебесье.
А сосны песню мне приберегли –
Люблю их нестареющую песню!
Про жизнь земли, про волю и про нас…
Пленён чарующей зеленой речью,
Я от вершин не отрываю глаз,
Как будто там – лесов России вече!
***
Сюда пришли под светлые лучи –
Сосновая гряда от Селигера,
Сибирские литые кедрачи,
И кущи достославные Мещеры;
Печорской пармы дивные стволы,
Да пинежские лиственницы-девы,
И брянские еловые углы,
Башкирии березы, как напевы;
И тот, кого считали, что пропащь,
Не подавал он о себе известий, –
Высокий вереск новгородских чащ!
Осокори, осины всех предместий,
Ольха и ива, тальник и кусты
(Всех перечислить даже не сумею!), –
Являли образ мира, чистоты,
Сроднённые фантазией моею.
Шумело вече, как шумит базар,
На языке листвы неслось по свету:
«Мы – ваша жизнь, и этой жизни – дар,
Ценнее дара не было и нету!»
И вече призывало нас к добру,
Напоминало – мы во всём едины…
Заворожено я стоял в бору,
И мне являлись новые картины.
***
Я прикипал к зеленому огню.
Веками время в кронах шелестело.
И вслед за ним, зовя свою родню,
Душа тонула в сини без предела…
Вдруг слышу звуки – нежны и близки,
Славянка пела о любви зовущей.
И спрашивала песня у реки:
«Придет ли друг из сумеречной пущи?».
Он уловил значенье редких слов.
Дела оставил, вышел на поляну.
Ждала славянка. Лился из цветов
Душистый запах, аромат медвяный.
Цвела их встреча дивной красотой,
Её, как колыбель, трава качала…
И, может быть, в любви далекой той
Лежит мое извечное начало!
От той любви, от дерзкого огня,
Мерцает жар в душе неугасимо:
Всему живому поклоняюсь я,
А всё бездушное проходит мимо.
На склоне дня, срывая васильки,
Славянка шла в родимые пределы,
И все в ней пело: бор, и плеск реки,
И поцелуй, что в дрожь бросает тело!
***
Присел под сосною в тени,
А песня славянки звенит:
«Любовь моя ежечасная,
Сильнее, чем в речке вода,
Милый, золотко ясное,
Будь со мною всегда.
Любовь моя – цвет зелёный,
Обнимет тебя везде:
В бору, на холмистом склоне,
И не отдаст беде.
Любовь моя – цвет лиловый,
Жить не могу, не любя:
Только расстанусь, и снова
Видеть хочу тебя.
Любовь моя – цвет небесный,
До глубины – чиста…
Милый, тоскую в песне,
Как сладки твои уста!
Летят из-под копыт искры
У твоего коня,
Милый мой, сокол быстрый,
Не позабудь меня…»
***
И чудилось – куда я не взгляну:
Костры, повозки на глухих полянах.
Сюда, кляня разбойную войну,
Бежал народ от ворогов поганых.
О, русская земля! К тебе с мечом
Шли все, кто падок до чужого злата,
До грабежа с насильем… Только в том
Вина твоя – что ты была богата!
Война не раз являлась на порог.
Не раз деревни пожирал пожар,
Лес предков наших от беды сберег –
От поруганья гуннов и татар…
И где неслась разора кутерьма,
Где чужеземный буйствовал гам,
Там снова люди строили дома,
Назло грядущим ворам и врагам.
О, русская земля!
Твой дикий лес,
В просторах, где ветра
Про смерть поют,
Являл собою чудо из чудес –
Обогревал, душе давал приют!
Как поредел в родной он стороне!
Страдания народа и потери
Живут в веках, живут в любой сосне –
И тайнам бора я охотно верил.
О, русская земля! Твой светлый вид
Рождает трепет, прогоняет стужу.
И пусть мой бор незыблемый стоит –
Он, как София в Вологде, нам нужен!
***
С души снимаю напряженье,
Когда войду в сосновый бор.
И всё во мне придёт в движенье,
С привычных снимется опор!
Бодрит настой из свежей хвои,
Целебным чудом входит в грудь.
И отступают беды, хвори,
И нет уныния ничуть…
Легко! Пустой сердечной лени,
Как червь сосущий, – нет во мне.
И груз тревог без сожалений
Дарю я кронам в вышине.
Взамен возьму, и не раскаюсь,
Шум древних сосен, птичий смех…
И заблужусь, и потеряюсь
На час…
А, может быть, навек!
Как радостно с травами слиться,
С дыханием веток и птиц,
И сам я, как будто частица,
Простора без зла и границ.
***
Но безмятежности моей
На этот раз не повториться –
Раздался рядом плач ветвей,
Бор вскрикнул раненою птицей!
Сквозь слезы из зеленых глаз
Тоска предсмертная сквозила…
Кто посягнул в тиши на нас?
Что за неведомая сила?
И я увидел: будто враг,
Прошёл в нём жесткою стопою,
И превратил бездумно в прах
Всё, что дышало красотою!
Брусничника и мха узор,
Как будто ведьмой, перекручен,
А сосны, их не брал топор,
Навалены с корнями в кучи…
Везде от трактора следы,
Как от ножа бандита, раны.
И в ямах сосны из воды
Торчали жалобно и странно…
Там, дальше – ров с густою жижей
Безжалостно разрезал бор,
чтобы засох он и не выжил…
Но бор шумел наперекор!
Там рядом – просека-стрела,
Вонзившись в дальнее болото,
Грозя всё иссушить дотла,
Зловещее таила что-то.
И бора шум про старину
Уже не радовал загадкой,
Как будто яда я глотнул –
Так стало муторно и гадко!
Я сел на пень у шалаша.
Живые – губим мы живое,
Корежим, рвём… А где душа?
Смолчит? Или, рыдая, взвоет?
***
Возле ног муравей, не спеша,
Нес былинку какую-то споро.
Наклоняясь, я спросил мураша:
«Как беду отвести мне от бора?»
«Задаешь, – отвечал, – не пустяк,
Мы все видим, страдаем, мы – в гневе.
Человек стал природе как враг,
Позабыл, что рождён в её чреве.
Он забыл, что она – его мать,
В самомненье не знает предела…
Понимать-то – сложней, чем ломать.
Созидать – вот великое дело!»
И пополз по тропе, не спеша,
Волоча за собою былинку…
Но не стала спокойней душа.
Я припомнил другую картинку.
***
Исчезли очертанья берегов –
Вода и небо, пена облаков…
Как радостно, что ехал я домой,
Что радуга живая за кормой!
Упрямо резал воду теплоход.
А я смотрел в простор,
Где вдруг мелькнёт
То остов колокольни,
То сосны –
Намеренно затоплены они.
С трудом представил,
Что когда-то здесь,
Пахали, по грибы ходили в лес…
Не сам ли я поляною ходил,
Которая теперь – песок да ил!?
Где над лугами нежилась заря –
Разлиты бедоносные моря!
Ни городов,
ни сел,
ни даже троп –
Как бы библейский
отшумел потоп!
Темнел вдали широкий водный путь.
А что под ним? Не вспомнить, не вернуть!
Но память невозможно обмануть,
Не затопить водой, не зачеркнуть!
***
Сушь погнала волну от порога,
И преступная тайна видна:
Мертвый город районный Молога,
Жутким призраком вышел со дна.
Центр разломан, могильные плиты,
Храмы взорваны, остовы дач;
Из глубин долетает забытый
Душ загубленных мертвенный плач.
Триста добрых крестьян, не желая,
Покоряться безумству властей,
Чуя, где их судьбинушка злая,
Не ушли из родных волостей,
От домов, от лугов, от уклада…,
«Не согласных – под воду, за борт,
Так им, лаптям навозным, и надо!» –
Дал команду кожан Рапопорт.
Загудела водища всё шире,
Поглощала людей и стога,
Затопляла и лучшие в мире
Сенокосные чудо-луга,
Города, и селенье, и храмы,
И усадьбы известных дворян,
И леса, что стояли упрямо, –
Все накрыл «рапопорт-океан»…
Кто оплатит народу долги?
Себе сами мы точно враги!
***
Смерть раздела березы и ивы,
И увидели мы без прикрас,
Как Чернобыль – сто атомных взрывов –
Нашу ложь засветил и растряс!
Ядовитые птицы пожара
Далеко разметали крыла –
И на север, до Сыктывкара
Радиации туча дошла!
Все мы жуткого горя попробовали.
Но откуда холопство опять?
Ведь в России другие Чернобыли
Мы стараемся не замечать.
Наши реки, озера отравлены.
Наши села без жизни страшны,
Будто кем-то зловеще направлены
Сюда беды, не меньше войны!
***
«Не глумись,
если пьешь из колодца!» –
вспомню мудрость
народную вновь.
Мы уходим –
Земля остается,
несравненная наша любовь!
Нет другого соснового бора,
жизнью этот подарен –
люби!
И былинного нет косогора,
Где за речкой живут соловьи.
Не от счастья ли счастье мы ищем?
Словно где-то в запасе у нас
и луга, и боры, речек тыщи…
Только призрачен этот запас!
Отдыхать
опускается солнце,
ночь на сосны бросает покров…
Всё проходит –
Земля остается,
Наша память,
и боль,
и любовь!
1982-2008, 2024 гг. |
|
