Геннадий САЗОНОВ (Вологда)
В гостинице настольная лампа в старом абажуре была без выключателя. На Герасимова, когда воткнул штепсель, сыпанули искры из розетки, лампа заработала. Он простер над абажуром озябшие ладони. Весь день рисовал без перчаток, пальцы заледенели, теперь отогревал их… Разложил на кровати этюды. Древнерусские соборы с улочками, дома с деревянной архитектурой были искусно перенесены на бумагу. И пойдут для объемной картины, он давно писал её. Герасимова порадовало, что он сделал за день. Сложив этюды к стене, он прилег на кровать. В тишине провинциального городка быстро заснул. Это был один из тех снов, когда будто в бездну проваливаешься. Вдруг звук, будоража сон, достиг уха художника. Герасимов с трудом приподнял голову. Нудно звонил телефон. Междугородка! Кто бы? Взял со стола часы – час ночи. – Слушаю! – снял трубку. – Извините, ради Бога,– голосженщины. – Скажите, это третий номер? – Третий. А что случилось? – Ничего! Просто так. Извините. Я вас разбудила? Тон незнакомки заинтриговал Герасимова. – Не, я не спал,– невольно соврал Ким Егорович. – Задремал немного. А что вас интересует? – Точно третий номер? – Да, конечно, третий! – Вот и хорошо,– продолжала она. – Еще раз прошу на меня не сердиться. – За что! – вырвалось у художника. – И вообще, не в моих правилах сердиться… – Я побеспокоила вас поздно. – Пустяки, – благодушно ответил художник, – не стоит извинений. Откуда вы звоните? – Из… Она назвала город, откуда приехал Герасимов сюда в командировку. На просьбу назвать себя, дама обронила: – Молодая и красивая очень… Подчеркнутое «очень» рассмешило Кима Егоровича, и он поддержал игривый диалог: – Люблю очень красивых! В трубке раздался лукавый смех. – Не подумайте глупость, – сказала незнакомка. – Просто у меня настроение. Понимаете? На-строе-ние! И всё! Я была в гостях в прекрасной компании. Да, выпила чуть-чуть. И сижу одна. Знаете, стало грустно-грустно! Я вспомнила, что когда-то мне было очень-очень хорошо в номере, где вы сейчас живете. Понимаете? – Охотно понимаю! – слетело с языка у художника. Хотя, ровным счетом, Ким Егорович ничего не понимал. Зачем дама разбудила? Почему он отвечает на её вопросы? Сочувствует настроению? Кого? Он даже не видит, с кем разговаривает. Да и существует ли она? Может, всё во сне? Или художника просто-напросто кто-то взял и разыграл? Острые мысли пронеслись в голове Герасимова, но не задержались. – О, редко бывает, редко, чтобы понимали, – подхватила незнакомка. – Очень редко! Может, в душе Герасимов, в какой-то миг, действительно, хотел понять её. – Сижу одна, – продолжала незнакомка. – Все мои спят. Ночь на дворе, снег под фонарями – чудесно! Новогоднее настроение! Вспомнила. Решила набрать номер – наизусть знаю. На душе бывает так. Верите? – Охотно верю! – выпалил Герасимов. – Я загадала: мужчина возьмет трубку – поговорю, женщина – не буду. И вот я говорю. Может, плохо поступаю, потому что поздно. Только в позднее время могу спокойно подумать о душе, откровенно поговорить сама с собой или позвонить куда хочу. Я чувствую себя свободным человеком! Вы уж простите мне слабость… Нечаянная исповедь показалась Герасимову искренней. Ким Егорович размяк. Улыбался, поддакивал под настроение незнакомки, сам не понимая, зачем. Тайна, побудившая незнакомку к ночному звонку, похоже, иссякла. И разговор должен был оборваться внезапно, как и возник. Художник сказал, что он из того же города, где она. Это её развеселило. – Хотите, я вам назначу свидание? – неожиданно предложила она. – Попробуйте! – усмехнулся художник. – Предупреждаю: у меня жена красивая и ревнивая. – Ничего, – успокоила дама. – Мой муж тоже не менее красивый и не менее ревнивый… А сколько вам лет? – Сорок стукнуло, – выпалил художник. – Лучший возраст! За её словами Герасимов почувствовал улыбку. – Тогда назначаю свидание. Как я вас узнаю? Опишите себя... – Описать? – опешил он. – Не знаю… Лучше бы нарисовать. – Вы художник? – Да. – Великолепно! Опишите себя все-таки… – Рост выше среднего, блондин, широк в плечах, – сочинял он про себя, поражаясь находчивости, – поджарый… – Люблю поджарых, – засмеялась она, – и не люблю толстых… – А вы? – спросил Герасимов. – Как я узнаю вас? – Просто, – ответила она. – Молодая, красивая… Глаза темные, карие. На мне будет меховая шапочка и дубленка… – А сапожки? – глупо уточнил художник. – Не имеет значения, – заметила дама. – Какие понравятся, те и обую… – Ах, простите, – исправился он. – Когда вы возвращаетесь? – Завтра вечером. – Отлично! Жду вас в парке на следующий вечер. Может, мы станем друзьями – я очень одинока в городе, который для вас родной, а для меня чужой. А, может, и не станем. Как думаете, вы мне понравитесь? – Надеюсь! – Хорошо, когда человек умеет надеяться. Не забыли, что я сказала? – На память не жалуюсь,– уверил Герасимов. *** Он долго не мог заснуть. Ворочался. Ругал себя за легкомыслие, чему-то улыбался… Утром поднялся с трудом, пошёл на улицу к соборам, опять рисовал, подувая в озябшие пальцы… … Уже вернувшись, Герасимов до темноты писал в мастерской. Присел за столик, взял чашку чая, на минуту отвлекся от картины. И вспомнил про ночной звонок, вспомнил, что ему назначено свидание. В запасе оставался час – можно успеть. Торопливо прибрав в мастерской, Ким Егорович поспешил на улицу. Подмораживало, ветерок крутил легкую поземку. В городе царила предновогодняя суета. «Зачем я иду?» – мелькнуло в голове, но волнение крови взяло верх. «Чтобы ей сказать? – размышлял художник. – Что-нибудь такое!» Что «такое» – он не знал. Слова будто покинули его. Из великого множества слов он не мог подобрать самого подходящего. В состоянии некоей прострации Герасимов подошел к обусловленному месту. Ребятишки на санках слетали с горки, степенные хозяева выгуливали собак, в вечерней мгле огни светили тускло и тревожно. Ким Егорович взглянул на часы – назначенное время наступило. Вокруг никого не было. Он начал волноваться. Шагал туда-сюда у запорошенной снегом беседки – ни души. Ким Егорович повертелся ещё несколько минут, чертыхнулся, и пошёл в сторону прибрежной горки, где на ветру позванивали обледенелые ветки берез. Уже собрался уходить из парка, когда, повернувшись, увидел, что со стороны площади к беседке неспешно, легким шагом направлялась женщина. Герасимов лихорадочно прокручивал в голове телефонный разговор – приметы совпадали. Сапожки на ней были красные. Художник хотел побежать к беседке, но было поздно. Решительно подойдя к беседке и, не обнаружив никого, дама столь же энергично повернулась и зашагала прочь. Художник отметил её грациозную походку, гордо поднятую голову, плавные движения… Бедный Ким Егорович – у него всё смешалось в душе. И порыв, и страх, и что-то неведомое… Он догнал незнакомку у ворот парка. Соображал, как поступить, но поступил банально – загородил ей дорогу. Найти же слова, единственно необходимые, не мог. – Добрый вечер, – робко проронил художник. Ему показалось, а, может, и на самом деле, женщина чуть придержала шаг, тихо обронила: «Добрый …» Посмотрела, будто перед ней никого не было. И пошла, каблуки постукивали по свободному ото льда асфальту. Художник стоял в растерянности, словно прирос к месту. Он забыл, что значит игра в любовь… А, может, никогда и не знал? Вологда, 23.12.2023 |
|||||
Наш канал
|
|||||
|
|||||
Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-" |
|||||
|
|||||