Валерий АУШЕВ, президент «Содружества Творческих Сил», член Соза писателей России

ОН СОЗДАЛ СВОЙ МИР
(Несколько не совсем юбилейных слов о члене Союза писателей России, лауреате многих литературных премий и просто замечательном человеке Леониде Сергееве)

75 лет по космическим меркам – ничтожная пылинка времени. Как удалось Человеку и Писателю Леониду Сергееву с ловкостью лесковского Левши нанести на нее столько непонятных насельникам Вселенной иероглифов, букв и знаков препинания? – одному Богу известно. Причем, если учесть, что Леонид еще и отменный художник, что каждую буковку нужно было поначалу с детским видением и пристрастием пристроить в изостроку, а с годами и осмыслить, наполнить содержанием, не взаимствованным, а переваренным собственным чувственным нутром и внешним прищуренным, как бы взвешивающим, оценивающим событийный миг взглядом, то невольно задаешься вопросом, а сам-то сочинитель – кто он?

Завсегдатай буфетного нулевого цикла ЦДЛ? Много странствующий, любопытствующий, доброжелательный пилигрим? Домосед, обласкавший и пригревший не одно гавкающее и мяукающее создание? Хирург и терапевт изломанных, издерганных превратностями судьбы душ собратьев по перу и встречавшихся на жизненной стезе характерных типов? Таких наводящих вопросов можно было бы задать не один десяток, и все они будут приблизительны, не точны, ибо Л. Сергеев – личность с универсальным мироощущением и мировосприятием.

На вдохновенных весах его добро уравновешивается злом, зло – добром. Любой нежелательный, отвергаемый житейскими пересудами и канонами человек для Сергеева интересен. Характеры, укладывающиеся в Прокрустово ложе положительных героев, привлекательны разве что для постоянно поучающей, назидательной серии ЖЗЛ, но не для книг Сергеева. Правда жизни, какой бы она горькой или извращенной ни была - в его поле зрения.

Раньше он много разъезжал, колесил по городам и весям. Сегодня такой необходимости нет (и не только по причине нелегкого груза лет и скачущего давления, которое не унять ни таблетками, ни дозами застольного зелья). Сейчас он напоминает мне скорее аккумулятор, долгие годы копивший типажную, сюжетную, образную энергию, а теперь с завидным постоянством выплескивающий ее на страницы своих новых произведений и книг. Для пущей значимости следует некоторые из них перечислить, названия говорят сами за себя, да и на слуху до сих пор: «Самая счастливая или Дом на небе» (повести, «Современник», 1990 г .), «Вид с холма» (повесть и рассказы, «Сов. писатель», 1991 г .), «Заколдованная» (повести и рассказы, «Агумаа», 2005 г .), «Вперед, безумцы!» (повести и рассказы, «Новый ключ», 2005 г .), «До встречи на небесах!» (повесть и рассказы, «Новый ключ», 2005 г .), «Радуга после дождя», «Новый ключ», 2011 г .) и другие.

С Леонидом Сергеевым знаком более сорока лет, поэтому и решил внести свою лепту в общий хор юбилейных эссе и поздравлений. Конец 60-х - начало70-х годов минувшего века отмечены резким всплеском внимания к детской литературе и авторам, пишущим для ребят. Из-за кажущейся легкости «писания для мальцов» в литературу хлынул мутный поток откровенного сюсюкающего графоманства. На эту тему мы в бытность спорили с поэтом Николаем Рубцовым, который во время нашего путешествия по Северной Двине говорил, что стихи, будь они взрослые, или детские, нужно писать от души, всем сердцем, а не высасывать сюжеты из пальца. Мы стояли, уединившись, у трапа, ведущего на верхнюю палубу теплохода, и вели неторопливый разговор… о детской поэзии, как это ни странно кому-либо покажется.

Еще не остыв от лестных слов в мой адрес на выездном секретариате СП РСФСР в Архангельске, сказанных литературными авторитетами того времени как Анатолий Алексин, Сергей Михалков, Виктор Боков и другими, я пафосно разглагольствовал о великом предназначении детской литературы. Николай, слушая мои тирады с тяжелым, мрачным, недовольным видом и резкой нетерпимостью ко всему, что раздражало на берегу, вдруг оживился, подобрел, смягчился:

- У меня, если знаешь, дочка Лена растет, от первой жены Геты. Твоей московской книжки я не читал, а вот архангельские видел у нас в Вологде, на книжных прилавках. Вам, детским поэтам, везет, такими тиражами вас, дураков, печатают, что нам только во сне может присниться… Ты не обижайся, но, полистав твои опусы из чистого любопытства, я подумал: «И охота взрослому, вроде смышленому мужику, с детворой тютюшкаться…»

Скажу откровенно: я не вижу смысла в том, чтобы делить художественную литературу на детскую и взрослую. Глупо все это! Льва Толстого и Антона Чехова, что, тоже можно причислять к детским писателям, а Александра Пушкина и того же Сергея Есенина - к детским поэтам?! Я против детских писателей вообще и «за!» писателей, пишущих для детей. Не должно быть профессии – детского поэта или детского писателя. Это выдумки Корнея Чуковского, Самуила Маршака, Агнии Барто и им подобных…

Я робко пытался возразить Николаю, поясняя, что не каждому дано чувствовать душу ребенка, разбираться в возрастной психологии.

- Это в тебе учитель сидит. Чувствовать нужно душу природы, тогда и душа ребенка тебе откроется...»

Последним, как раз, на мой взгляд, и отличается Леонид Сергеев: он, как никто в современной литературе, объединил эти два понятия, потому-то так доверительно, так располагающе, так проникновенно с выходом каждой своей книги завоевывает, заполняет пространство читательских симпатий как в детско-юношеском, так и во взрослом мире.

Свое же отношение к писательским талантам и талантливости выражает вообще с тонкой иронией и юмором: «Бывало, заглянешь к господам литераторам, а там, в Пестром зале – за каждым столом по гению, прямо никуда не деться от этих гениев, не с кем поговорить «по душам» просто «за жизнь»…

Лишенные возможности пышным цветом расцвести на «взрослых» газетно-журнальных полосах, где удавалось, в какой-то мере, сдерживать и отсекать откровенное графоманство, посредственные и слабые поделки от истинной поэзии и прозы, непризнанные «гении» обрушились на детские издания. В большинстве своем это были: «то какой-то случайный набор слов, напоминавший свалку из литературных обломков, то что-то слюнявое, где строфы таяли как мороженое». Может, это обстоятельство заставило Л. Сергеева отложить на время карандаши и кисти художника – книжного графика и самому взяться за перо.

Случится это где-то в начале 70-х годов. А до этого… не хотелось бы перебирать набор стандартных биографических фраз, типа: родился в столице за пять лет до начала войны, рос в эвакуации в Казани, после окончания школы начинал учиться в строительном вузе. А потом – служба в армии; возвращение в Подмосковье. В поисках своего места под солнцем освоил целый набор профессий: от любящего порассуждать о смысле жизни шофера до оперативного почтового агента, от веселого фотографа до изобретательного театрального декоратора. Пока окончательно не обосновался в 1962 году в Москве, где и занялся художественным оформлением детских книг.

По сути, вся первая четвертушка жизни ушла на практическое возведение своего непридуманного, увиденного, прочувствованного мира. Это потом, с годами, он выдавит из себя афористичное высказывание: «по большому счету писатель тот, кто создал свой мир, остальные – просто литераторы» («Сборище гениев).

Основательно литературой Сергеев занимается с начала 70-х годов. Первые книги адресованы подросткам: «Солнечная сторона улицы» (повесть, «Сов. Россия», 1971 г .)

«Оглянись…» (повесть, «Детгиз», 1972 г ., переиздание - «Молодая Гвардия», 1989 г .), «Как на качелях» (рассказы, «Сов. Россия», 1975 г .), «Утренние трамваи» (повесть, «Молодая Гвардия», 1976 г .).

Секрет адресата прост: с ребятами этого возраста нет смысла уподобляться трансформированной под «детскость» риторике и стилистике. Леонид сразу же для себя определил непреложный закон: говорить на равных со своим юным читателем – видимым и невидимым собеседником, как взрослый человек со взрослым. Раскованность письма рождает достоверность. От достоверности до доверительности – один лишь шаг.

Сергееву не нужно было в этом убеждаться: искренние отклики на прочитанные рассказы и повести - свидетельство тому. Некоторые из его произведений переведены на английский и польский языки. А юнцы требовали большего от состоявшегося писателя – личного общения, непосредственных контактов. Так родилась у Леонида идея открыть детскую изостудию при Центральном Доме литераторов, которой он посвятил последующую четвертушку жизни.

Перестройка, рвущая на части страну и писательское сознание, круто меняет расклад мироощущений Л. Сергеева. Тематика, адресованная юным читателям, претерпевает перемены. Две книги прозы «В полдень на улице» (повесть и рассказы, «Современник», 1985 г .) и «Летние сумерки» (рассказы, «Сов. писатель», 1986 г .) являют нам быстро помудревшего писателя, наполняющего свои произведения философским осмыслением жизни: кто мы? куда идем? ради чего приходим в этот мир и бездарно покидаем его?

Проскочив с пробоинами в душе мрачные времена псевдоперестроечных реформ,

Сергеев не покинул свой корабль, а уверенно направил его на маячные проблески будущего: радость, энергию жизни он, по-прежнему, видел в юности Земли, в каком обличье бы она не представала перед автором.

«Это высоконравственные и гуманные повести, - почти дословно повторяется цементирующая произведения мысль из одной аннотации в другую. - Они призывают к доброжелательным отношениям между людьми, к заботе о природе и животных. Повести отличают самобытная интонация, лирический тон и юмор».

По традиции неплохо бы их назвать: «Белый и Черный» (рассказы, «Детгиз»,1990 г.), «Мой бегемот» (повесть, «Детгиз»,1990 г., переиздание - «Русское слово», 1997 г .), «Белый лист бумаги» (повесть, «Новый ключ», 1993 г .), «Железный Дым» (повесть и рассказы, «Олма-пресс», 2005 г .). Одна из последних книг: «Мои собаки» («Самый доброжелательный пес на свете», «Железный Дым», «Моя прекрасная подружка» - повести, «Московедение», 2011 г .) – достойна быть отмечена особо и не только потому, что получила несколько наград - Первую премию Всероссийского конкурса на лучшую книгу о животных 2004 г ., Первую премию международного конкурса им. А. Толстого 2005 г ., Международную премию им. С. Михалкова 2009 года, а просто ничего лучшего читать о дружбе человека с собакой отечественным полиглотам и книголюбам в последнее время не доводилось.

«В двадцать лет в моей голове гулял приличный ветер, - пишет Леонид Сергеев в одном из последних рассказов «В горах идут дожди», опубликованном в «Московском вестнике» (№ 6, 2011), - не ветер странствий, хотя и этот иногда появлялся, и появлялись другие ветры, например, ветер воображения – что-то вроде порыва к творчеству, но в основном гулял охламонский ветер, как говорила моя подружка. И ветер странствий, и другие ветры были даже не ветрами, а так легкими дуновеньями; они быстро стихали, а охламонский ветер дул беспрерывно и мощно».

Так пожелаем юбиляру не стихающего попутногор охламонского ветра и нескончаемых лет вдохновенной активности!

Вернуться на главную