Прогулка с императором

Есть одна великолепная восточная притча о сути творчества, о сути искусства. И я не удержусь от того, чтобы не привести ее полностью:

«Один японский император объявил всем художникам своей страны, что хочет картину, которая выглядела бы как реальность: «Если вы изобразите дверь, она не должна смотреться как нарисованная. Всякий должен принять ее за настоящую и попытаться войти туда. Если картина не будет настолько реальной, я не признаю такую живопись. Тот, кому удастся изобразить такое, чего бы он ни захотел, даже если предмет его желания – вся моя империя, – будет вознагражден».

Тысячи художников прибыли во дворец. Они пытались... но как написать картину, которая даст полное впечатление реальности?

И все же один художник вызвался писать, но при одном условии: пока он пишет, его не должны беспокоить и он не должен быть ограничен временем. Кроме того, он будет писать не на холстах, а на внутренней стене дворца, и пока картина не завершена, никому нельзя входить. Первым человеком, увидевшим ее завершенной, должен быть император.

Условия были приняты. Творчество заняло у художника около шести лет. Император старился, но он обещал не вмешиваться и сдержал слово. Через шесть лет художник пришел и сказал императору: «Можете войти».

Художник проводил императора в комнату. Император не мог поверить... это действительно выглядело реальным. На картине были высокие деревья и небольшая извилистая тропинка. Император спросил: «Куда ведет эта тропа?»

Художник сказал: «Можете пройтись по ней...»

И художник пошел с императором, чтобы показать тропу, и они не возвратились».

Эту историю я нашел в одной из книг Бхагвана Шри Раджниша, и, комментируя эту легенду, сам Ошо, в частности, говорит:

«Настоящий художник растворяется в своей живописи, а настоящий поэт исчезает в своей поэзии».

К этому можно лишь добавить, что и поклонников своего искусства они уводят с собой, в свой Внутренний Мир, из которого, если мир художника действительно велик, может и не быть возврата. И тогда уже не важно, насколько картина, созданная Художником, реальна, насколько похожа на предметы Внешнего Мира. Когда вы ступаете на тропу вместе с художником, у вас остается только одна реальность – его искусство, а Внешний Мир исчезает, сам становится иллюзорным. И вы уже можете никогда не найти обратной дороги. Да, думаю, вам и не захочется возвращаться. И это свойство настоящего искусства.

Впрочем, это не всегда так. Существует и темное, больное искусство. И было бы нечестно обойти вопрос о нем стороной.

Миры кошмаров

Несколькими страницами ранее я писал: Художник, завоевывая Внешний Мир своими произведениями, отдает свою творческую энергию этому Внешнему Миру, одухотворяет его своей душой, своей энергией. Если хотите, в этом Художник сродни богам. Он наделяет Вселенную своей душой. Делает Вселенную своей и сам сливается с ней в акте любви-творчества. Конечно, речь веду о Великих Художниках... Но в какой-то степени это справедливо для любого Художника.

И пришлось опять возвратиться к этому утверждению, ведь из него следует многообразие искусства. У каждого Художника своя душа, и свои творческие энергии. Душа может быть озлобленной, болезненной, а Художник сродни богам. Так ведь и боги бывают разные. И дьявол, и демоны – это те же боги, правда, всего лишь злые боги. А Художник сродни богам. Он наделяет Вселенную своей душой. И в какой-то степени это справедливо для любого Художника.

Да, Великие Художники люди великой доброты. И это как-то спасает мир. Однако среди художников помельче встречаются разные личности – и озлобленные, и даже безумные. И их творческая агрессия и в самом деле может быть опасной. Их произведения, а они могут быть весьма талантливы, агрессивны и вполне способны не облагораживать людские души, а калечить, превращать в продолжение озлобленной, уродливой души такого творца, особенно, когда касаются юных, еще не очень опытных душ, слабо разбирающихся в искусстве.

Это черное искусство обладает рядом особенностей:

1. Оно всегда делается из отходов, мусора, остающегося при создании великих произведений светлого искусства. По сути, оно вторично. И это не вторичность подражания великому, это попытка вывернуть великое наизнанку, принизить, перевернуть, растоптать.

2. Если великое искусство облагораживает человека, то это, потакая людским порокам, старается унизить, низвести до примитива.

3. Оно эксплуатирует обычно такие свойства, как: страх, ужас, суеверия, глупость, жадность, сладострастие, ненависть, властолюбие и т. п.

4. Агрессия в ваш внутренний мир такого черного художника не придает вам энергии, не увеличивает ваши духовные силы, а ослабляет. Это энергетический вампиризм в чистом виде. Особенно, когда он усиливается свойствами техники, экранами телевизоров, компьютерными эффектами.

Правда, и сами люди, занимающиеся такого рода искусством, быстро слабеют и недолговечны. Видимо, извлекая из себя все эти негативные образы монстров, чудовищ, ущербных личностей, уродств и различные отрицательные психические энергии, усиливая их, первыми жертвами своей собственной агрессии становятся сами художники черного искусства.

5. Оно примитивно, а потому доступно пониманию любого глупца. И в силу этой примитивности привлекательно для неискушенного зрителя или читателя, но оно не способно достичь глубин вашей души. И всего лишь тревожит оболочку духа.

6. Если великое искусство неисчерпаемо, то в глубине такого черного искусства таится холод космической пустоты. Оно все во внешнем, в декорациях, в масках. А за его масками не бывает живых лиц, и лишь призраки, мертвецы, полуразложившиеся трупы душ создателей такого искусства.

Однако хватит на эту тему. Вернемся к теме великого искусства.

Великое в искусстве просто и многозначно.

Поразмышляем еще об этой многозначности. Почему она притягивает к себе наши души? Только ли фокус в том, что в зеркале великого искусства мы узнаем себя? Или этот вывод слишком поверхностный? Тогда что там в глубине, что за ним?

Что ж, как мне ни хотелось обойти эту тему, видно, объехать ее в наших поисках сути искусства, сути великого в нем не удастся. Займемся душой или, что звучит, возможно, более научно – парадоксами нашего сознания.

Сразу оговорюсь, что не собираюсь залазить в дебри психологии и психиатрии – жизнь коротка, а чтобы разобраться во всех нюансах и болезнях психики, ее может и не хватить. Да, это и лишнее для нашей темы. То, о чем будет сказано в следующей главе, всего лишь абстракции, логические построения, догадки, фантастика.

Анатомия души

Как уже упоминалось, такое понятие, как душа, трактуется мыслителями весьма разнообразно. Обычно этим словом обозначают особую тонкоматериальную субстанцию, независимую или почти независимую от тела, в котором она временно присутствует, – это в различных религиозных системах.

Чтобы долго не копаться в трудах разных философов, придадим для простоты термину «душа» значение внутреннего мира какого-либо конкретного существа, что осознает себя в качестве некоего чувствующего объекта внешнего мира, вызывающего и корректирующего эти его чувства, то есть этот самый внутренний мир.

Выглядит коряво, но на первый случай сгодится.

Что из этого определения можно извлечь?

1. Наш внутренний мир (душа) определяется миром внешним. Иными словами: человек – игрушка обстоятельств, его характер, взгляды (душа) – порождение окружающей среды. Это не ново. Конечно, окраска нашего «Я» во многом зависит от условий, в которых оно формируется.

2. Однако наличие внутреннего мира, то есть выделение объекта из мира внешнего, приводит к противостоянию внутреннего и внешнего миров. Иными словами: человек (душа) не желает быть игрушкой обстоятельств. Оставаясь порождением окружающей среды, он (она) пытается адаптировать эту внешнюю среду к своему внутреннему миру. И, видимо, в этом первопричина всякого творчества.

Идет непрерывный процесс взаимодействия внутреннего мира объекта с миром внешним. Этакая притирка миров. Если говорить по-человечески, это называется – жизнь.

Отсюда формулы:

1. «Жизнь – борьба»,

2. «Жизнь – сплошное приспособленчество или сотрудничество».

3. «Жизнь – творчество (конечно, творчество в очень широком смысле)».

И все было бы просто, если бы существовал один внутренний мир (одна душа, одно «Я») и один внешний мир. В этом случае, кажется, никакое искусство не требуется. Нет иных внутренних миров, в которые можно совершать агрессию вашего внутреннего мира, а внешним миром вы, в силу своей единичности, итак владеете безраздельно. Пожалуй, это случай гипотетического бога. Это не очень интересно.

Куда любопытнее рассмотреть случай, когда внутренних миров (душ, «Яi») бесчисленное множество, а внешний мир один.

С чем можно столкнуться в этом случае?

Я – личность, осознающая себя как «Я». В мире множество Яi – миллионы, миллиарды. Комбинация сознания «Яi» + Bi (В – физическое тело) – создает индивидуальность человека или иного существа.

Яi – рассматривалось с древности как душа (вполне конкретное образование). Вопрос: Все Яi – человеческие души  – в чем-то схожи? Или имеют как различия, так и однотипные элементы? Если рассматривать эти составляющие души (Я) в качестве своеобразных «молекулярных» – психических образований (органы души) и более мелких элементов – атомов-души, то, видимо, число этих элементарных частиц души конечно. Ну, из них можно, скажем, составить этакую «таблицу элементов» («атомов» души).

Допустим, появился этакий Д-Менделеев, открывший закономерности, различия и прочее между этими психическими субстанциями, составляющими человеческие души (различной степени сложности). Пример: Душа Сократа от души какого-нибудь дегенерата отличается всего десятком элементов. И т. д.

Отсюда выводятся законы:

1. Число элементов-субстанций души ограниченно. Следовательно: число устойчивых комбинаций этих субстанций, хотя и велико, но конечно.

2. В разных странах и в разные века существовали и существуют ныне личности Я-хi, воспринимающие мир (вселенную) так же, как воспринимает ее, скажем, ныне живущий автор, пишущий эти строки. Естественно, у них, этих Я-хi, у каждой свой жизненный опыт, свои друзья и враги, свои пристрастия и своя ненависть, но все эти Я-хi-личности на самом деле все тот же Я-х, только обитавший в разных временах и разных исторических и географических условиях. Грубо говоря, один и тот же психический тип, одна личность как бы размазана во времени и пространстве.

А теперь подумаем... Допустим, некий мудрец открывает средство, как наладить связь между этими «родственными душами»... Этакое путешествие во времени и пространстве через психику – какие-нибудь очень явственные сны и прочее. Идейка тянет чуть не на роман, садись и пиши. Впрочем, ничто не ново. У Джека Лондона уже был «Межзвездный скиталец». Там Д. Л. приблизился к этой идее, но не в явном виде. У него шло от буддизма – циркулирования одного и того же «Я» во времени. У меня, как это ни смешно, более научный подход. Поскольку человек ограничен и ограничены его психические свойства (см. Об элементах-атомах души), то вполне вероятно «встретить себя (свое «Я») в другом организме – другом человеке (или животном?), даже обитающем на одной с вами улице, но не узнанном вами до последнего времени («разобщенность близких душ»). Здесь возможны различные коллизии. Скажем, любовь, ненависть к своему же «Я» в другом теле и т. п.

Души (или для краткости «Яi») тоже старятся.

Встречаются «Я-хi» = «Я-уi» – психические (духовные) двойники, между этими двойниками-душами, как между двумя станциями, настроенными на одну волну, можно наладить связь (установить взаимопонимание).

А что если предположить, что искусство (необходимость агрессии внутреннего мира одного человека во внутренние миры других людей) и служит для установления этой связи между родственными или однотипными душами? Ведь не зря люди всегда ищут единомышленников, соратников. И порой даже жертвуют собой ради друга.

Ну и накрутил я тут, как чувствовал, что ерунда получится. Пожалуй, и без всех этих уравнений и рассуждений об «атомах» души ясно, что все эти «Яi» или наши сознания, наши сущности должны быть устроены в своей глубине более-менее однотипно, ведь мы рассматриваем случай, когда внешний мир их порождающий единичен. А раз Внешняя Вселенная едина, то и объекты, обладающие внутренними мирами, входящие в нее, должны обладать единой глубинной внутренней структурой, созвучной миру внешнему. Иными словами, где-то там, в немыслимых глубинах наших душ, все люди, все живые существа Вселенной обладают одной и той же сущностью. Различия между нашими душами, нашими «Яi» начинаются в более поверхностных слоях.

Кажется, лишь сейчас до меня дошла мысль М.А. Булгакова, высказанная им через Иешуа в романе «Мастер и Маргарита». Помните: «Все люди добрые. Злых людей нет». Автор, надо думать, и имел ввиду эту глубинную внутреннюю сущность всего живого: «любовь к существованию, любовь к миру, в котором вы рождены».

А как же Марк Крысобой?

Да, Иешуа говорит, что и он добрый. А чудовищем и палачом Крысобоя сделало внешнее... Где-то и у него под наслоениями злобы, искаженная, скомканная ударами Внешнего Мира должна быть любовь, доброта. Иное дело, эта доброта может быть так далеко запрятана, что и сам человек о ней не подозревает и не догадывается. И для всех окружающих он всего лишь чудовище, садист, палач... Но рожден-то он был в любви и для любви.

И вот, чтобы добраться до этого сокровенного, возможно, и нужен Художник масштаба Иешуа? Это крайний, идеальный случай. Бывают ли такие Художники в жизни? Не знаю.

Великие Художники пытаются...

А из этого следует:

В творчестве Художник еще и погружается в глубины собственной души. И где-то там в центре своей Внутренней Вселенной он обнаруживает свое родство со всеми обитателями Мира Внешнего. Именно оттуда он черпает внутреннюю «ядерную» энергию души. И эта энергия и создаёт искусство, которое притягивает к себе другие души, способствует их завоеванию.

Да, но ведь существует в природе довольно странный тип людей, которые никак не проявляют себя Художниками, и, тем не менее, они, пожалуй, даже чаще, чем сами Художники занимаются этими погружениями в глубины своих душ. Я говорю о занимающихся медитациями. Даже существует такое понятие: «Искусство медитации». Не ошибусь, если скажу, что это искусство как раз и сводится к погружению в глубины собственной души. Человек садится в позу лотоса, закрывает глаза... и внешний мир исчезает. Однако что же это за искусство? Где здесь агрессия? Где завоевание? И в чем здесь можно усмотреть творчество?

Это, пожалуй, еще один частный случай некоего вырожденного варианта искусства. В самом деле. В этом случае вроде бы никакой агрессии во Внешний Мир из Мира Внутреннего не происходит. Никакой гармонии между внешним и внутренним не возникает. Внешнее просто игнорируется, отторгается. Однако за счет такого отторжения, отвлечения от внешнего происходит освоение, преображение, наконец, то же завоевание своего собственного Внутреннего Мира. Значит, все-таки и здесь агрессия, но в свой собственный Внутренний Мир. И та же агрессия в свой Внешний Мир, медитирующий завоевывает (или вернее) отвоевывает себя внешнего у Внешнего Мира.

Увы, никто из нас своим Внутренним и Внешним Мирами до конца не владеет.

Внутренняя Вселенная любой живой души также бесконечна и неисчерпаема, как и Внешняя. И завоевывать их можно долго.

Старик Сократ еще когда призывал: «Познай самого себя». Конечно, были великие мистики, пророки, поэты, которые добирались до сердцевины своих Внутренних Миров, но уверен, что и в их душах еще осталось множество неизвестных им областей. Это следует из нашего правила «о неисчерпаемости великого произведения». А в данном случае как раз великим произведением выступает сама душа человека, занимающегося и познанием себя, и преображением.

Правда, во Внешнем Мире даже такое великое внутреннее творчество может никак не проявиться. Все относительно. Великое Внутреннего Мира может выглядеть ничтожным, незаметным и даже совсем отсутствовать во Внешнем Мире. Это как раз случай коллапсирующего творчества. И мне приходится еще раз повторить то, что я уже говорил:

Художник вынужден выйти из ореховой скорлупы своего Внутреннего Мира для уловления душ своих ближних, для завоевания их Внутренних Миров, для приобщения их к богатствам своего Внутреннего Мира, без этого не бывает Художника, не бывает Творца.

Поэтому-то даже самые великие, самые просветлённые Художники своих Внутренних Миров (и Заратустра, и Будда, и Сократ, и Христос, и многие другие) всегда создавали Учения, направленные на преображение Мира Внешнего. Без этого они не были бы ни Художниками, ни Пророками. И кто бы о них помнил? Для человечества их бы просто не существовало.

Человек, озабоченный лишь своим Внутренним Миром, – не Художник, а сумасшедший. Или наркоман. Что, впрочем, практически одно и то же.

И таких сумасшедших часто и порождало слепое следование Учениям настоящих Художников и Пророков.

Хотя, надо отметить, что сумасшедший иногда способен быть Художником. (А возможно, что только сумасшедший и способен...)

Однако я опять куда-то не туда заехал...

Надо бы еще порассуждать о наркомании, о пьянстве, о связи этих явлений с творчеством... А есть ли связь?

Да, есть. Во-первых, наркотики, пьянство способствуют снятию каких-то барьеров между сознанием и подсознанием и позволяют уйти в эти глубины подсознания, в неведомое. Почти то же путешествие, что и в творчестве в глубины своей души, но разница принципиальна, и это не медитация, не осознанное стремление в глубину, а искажение и разрушение сознательной, внешней оболочки души, сжигание мостов. Если точнее, человек пытается достичь глубин души, разрушая свое «Я» и через это уничтожая свою связь с Внешним Миром. И он выпадает из этого Внешнего Мира, фактически, это пикирование в могилу, творчеством здесь и не пахнет. Разрушение себя, своей личности – это не творчество, а медленное самоубийство.

Хотя, наверное, можно использовать стремление человека к творчеству в качестве лекарства от этих пороков. Если я прав, это должно срабатывать, ведь и в творчестве человек уходит в себя и получает максимальное наслаждение от открытия своего Внутреннего Мира.

И второе, возможно, поэтому творческие натуры обычно легче склоняются к выпивке, к пьянству. Если перечислять всех великих, известных и малоизвестных писателей, поэтов, прозаиков, художников, артистов, музыкантов, которые споткнулись на этом пороке, боюсь, не хватит и сотни страниц. В чем же дело? Почему у творческих натур, у художественных натур, так слаб иммунитет к этому пороку? Я не знаю, проводились ли какие-либо статистические исследования, сравнения с другими психическими типами, но подозреваю, что у творческих натур здесь лидирование с большим отрывом от всех остальных групп. Почему?  А именно по той простой причине, о которой уже шла речь. У Художника склонность к созданию агрессии своего Внутреннего Мира во Внешний достаточно сильна. Выпивка же уже на самом начальном, однорюмочном этапе, создает иллюзию успешной творческой агрессии: усю душу за бутылём привыкли раскрывать, распускать павлиньи перья и возноситься в эмпиреи. При этом сглаживаются на какие-то минуты и часы те самые противоречия между Внутренним Миром Художника и Миром Внешним, иными словами, возникает эффект ложного творчества. А поскольку куда легче просто напиться, чем создать нечто значительное, то по этому пути скатываются очень многие и об этот богемный вариант спотыкаются сотни и тысячи юных творческих натур и без особых усилий из серьёзных художников часто превращаются просто в алкоголиков, уже не способных ни на какое значительное художественное творчество. Да и вполне зрелые, сильные художники часто гибнут именно в этом капкане...

Жизнь – творчество

Давайте оставим пока великое в искусстве в покое и поговорим о более простых формах творчества. Вернемся еще разок к словарной статье об искусстве. Вспомним значение 3. «Искусство – высокая степень умения, мастерства в любой сфере деятельности».

Что это значит? А всего лишь, что жизнь – творчество. Чем бы вы ни занимались, если вы вкладываете в свой труд душу, подходите к занятию осознанно, а не механически, вы проявляете творчество, искусство. Вы можете быть искусным изобретателем, садовником, земледельцем, сапожником, портным, да кем угодно... Любой труд, любое занятие можно облагородить творчеством.

У О’Генри есть великолепный цикл рассказов о благородном жулике, точнее, даже о двух жуликах, мошенниках. В чем же благородство? Они превращают обман, мошенничество в своеобразное искусство, они не могут по-другому, они вкладывают в это душу – это их жизнь. Искусным может быть и воин, и солдат, и завоеватель. Даже палач, даже убийца, даже тюремщик – могут быть искусными в своем деле – проявлять элементы творчества, вкладывать в свои занятия душу... Но, что это за души?! Это уже другой вопрос.

Творчество, это то, чем мы проявляем себя в мире.

Значит, творчество бывает разным.

Есть созидательное творчество, есть разрушительное. У одних натур превалирует созидание, у других – разрушение. Созидание и разрушение – две составляющие творчества.

От этого не так далеко до другого утверждения: вся бесконечная Вселенная – это один непрерывный акт творения.

Тогда что же такое отсутствие творчества? И возможно ли это отсутствие творчества в природе, в обществе?

Нет, невозможно. Когда вы отказываетесь от творчества в своем труде, сводите его к нулю, это ваше творчество никуда не исчезает, оно передаётся кому-то другому, а это вы исчезаете как личность, как человек, вы как бы выбрасываете себя из организма мироздания.

О чем я говорю? Механическое, автоматическое выполнение каких-то ваших функций приводит к мнимости вашего существования – вроде бы вы и есть в природе, и вроде бы вас и нет, вас можно заменить кем угодно, другим исполнителем, просто автоматом.

Есть такое выражение: незаменимых людей нет. Это не о людях, это о мертвых душах. Каждый человек, если он живая, творческая личность, – незаменим.

Но вы и не заметите, как станете винтиком, шестерёночкой, когда отказываетесь от творчества в вашем деле, а ваши творческие функции передаются кому-то другому. Очень наглядный пример, иллюстрирующий эту мысль, любая бюрократическая система.

Почему в народе так не любят бюрократов, чиновников? Очень просто. Среди них мало живых, творческих людей, а все больше мнимых, мертвых душ.

Приходит к такой мертвой душе человек со своей болью, со своими проблемами, а мёртвый ничего не решает. Он перед вами и его нет. Он свои творческие функции давно передал другому чиновнику, а тот третьему. И каждый кивает на другого. И все они винтики, гаечки, шурупчики... Чтобы их хоть немножко оживить, им требуется смазка. Отсюда взяточничество, мохнатолапость...

И все их творчество сосредотачивается где-то на вершине бюрократической пирамиды. А и там уже сидит какой-нибудь силовой трансформатор. Он пока добирался до этой вершины, тоже омертвел. Такое устранение творческого человека из бюрократической структуры и рождает диктаторов.

Диктаторы не ощущают, как правило, в своем специфическом виде творчества никакой критики снизу, а это, как уже говорилось, порождает авторскую слепоту. Да и кому их критиковать – мертвые, спящие не критикуют. В силу этого такие «творцы» и последних-то живых людей часто спешат сделать мертвыми. И уж потом такого навытворяют, что ни в каком кошмаре не привидится. А после их ухода начинает кое-кто из бывших мертвых просыпаться и чесать загривки, разоблачать культы личностей и задумываться, а куда же мы-то все смотрели? А никто и никуда из них и не мог смотреть – их там в живых не числилось, а была от них мнимость одна.

Поэтому к любому занятию подходить надо творчески, осмысленно, с душой, – в этом спасение, в этом жизнь. И это создает постепенно Художника, создает Человека.

Ремесленничество

Чем произведение искусства отличается от ремесленной поделки? Кажется, пришло время ответить и на этот вопрос. В ремесленничестве Художник отказывается от свободного творчества и выступает всего лишь в качестве исполнителя чьей-то чужой воли. Да, да, и в сфере искусства человек может не быть Художником, а только числиться таковым. Исполнитель – не Художник, это инструмент, пусть умный инструмент, но инструмент в чьих-то чужих лапах. И что бы он ни изготовил под давлением этих чужих лап – это ремесленничество. В нем нет свободного полета души в беспредельность, нет искусства.

Мне могут возразить. Великие Художники часто работали по заказу и все же создавали шедевры. Вспомним Микеланджело, Леонардо, Рафаэля... Многих других...

В этом нет противоречия. Эти Творцы и в выполнении любых заказов оставались самими собой. Ни один из них никогда не жертвовал своей свободой творчества. Почитайте их жизнеописания и вы в этом убедитесь. Исполнителями они не были, а оставались Художниками. Это случай, когда «не продается вдохновение, но можно рукопись купить...»

Ремесленник, исполнитель всегда рабы в своем творчестве.

Ремесленник в искусстве сам испытывает агрессию в свой Внутренний Мир со стороны кого-то другого Художника или Заказчика. Ни какой попытки завоевания своим Внутренним Миром иных Миров в ремесленничестве не возникает. Ни о какой попытке создать гармонию между Внутренним Миром ремесленника и той Вселенной, где он обитает, речи быть не может. Поэтому ремесленные поделки – это всегда нечто вторичное, третичное.

Исполнители, ремесленники в искусстве – это изобретение более позднего времени, когда бюрократизация коснулась и этой сферы человеческих отношений. И возникли такие перлы чиновничьего глубокомыслия, как «социальный заказ», «приказ по армии искусств»... И перед изумленными любителями искусства явилось нечто химерическое, небывалое – творчество под наркозом, сочинительство под угрозой пистолета или голодной смерти. И рождались эпосы о вождях, стихи о любви к вождям и султанам, возникали творения за подписью самих вождей и султанов, к которым эти ребята отношение имели весьма отдаленное и проблематичное.

Впрочем, историки утверждают, что придворные поэты (стихописцы) и живописцы существовали с глубокой древности. И этому их утверждению можно доверять. Пока существует искусство, будет существовать и его тень – халтура.

И вот здесь надо бы напомнить о том, что чистых, так сказать, девственных Художников не существует. Об этом уже вскользь говорилось в главе, где речь шла о разумном компромиссе. Какой-то предельно-допу¬стимый элемент ремесленничества присутствует всегда и в творчестве самых Великих Художников, от этого не уйти. Это необходимая добавка, приправа.

Также и с ремесленниками в искусстве. В их изделиях всегда можно обнаружить хоть незначительный, но элемент собственного творчества, что-то от Художника, их души хоть как-то, но стремятся проявить себя, бунтовать. Однако эта их агрессивность обычно настолько мизерна, что ее ни в какой мелкоскоп не разглядишь.

Игра и творчество

В поисках истоков искусства, начал творчества заглянем-ка в детство, где-то там человек начинает впервые чувствовать себя человеком, где-то там к нам приходит осознание своего «Я» и где-то там мы впервые проявляем элементы творчества.

Общеизвестно, все маленькие дети талантливы, гениальны. Их Внутренний Мир фонтанирует, искрится в своем стремлении заполнить Мир Внешний, слиться с ним в одно целое. Ведь они только вступают в этот Внешний Мир, познают его своим детским творчеством. Это уже позднее, когда их детскую творческую агрессивность подавляют взрослые своими тупыми правилами и идиотским воспитанием, дети часто утрачивают свою гениальность, новизну восприятия мира, свои творческие энергии. Они смиряются и становятся ремесленниками, чиновниками, исполнителями чужой воли, рабами рассудка... Это и называется взросление.

Обществу нужны рабы. И оно стремится подогнать Внутренний Мир любого ребенка под свои стандарты, под свои трафареты. И очень немногим из малышей удается сохранить хоть какую-то автономию своего Внутреннего мира – этому препятствуют и детсад, и школа, и сами родители. Да, каждый родитель осознанно или неосознанно пытается из своего чада вылепить свое духовное подобие, создать маленькую копию своего Внутреннего Мира, а душа самого ребенка, его стремления при этом в расчет не берутся. И все же самым крепким Внутренним Мирам детей удается выстоять, из таких детей со временем и вырастают Творцы, Художники, обладающие своим самобытным видением Внешнего Мира.

Есть такое выражение: «На детях великих людей природа отдыхает». Иными словами, талант, гениальность не наследуется.

В чем здесь дело? С чего бы это природе отдыхать?

Маленькая побочная мысль. Нельзя ли объяснить этот парадокс все той же агрессией Внутренних Миров Великих родителей на своих детишек? Ведь дети и родители обычно близки. И подавление Внутреннего Мира ребенка со стороны такого Великого родителя должно быть очень существенным. И ребенку часто ничего другого не остается, как утратить свою самобытность и быть посредственностью или слабой копией родителя.

Отсюда еще один вывод. Гению легче вырасти в семействе посредственных родителей, их влияние на его духовный мир не может быть столь сильно, как у ярких, художественных или деспотичных натур.

Впрочем, это тема для отдельной книги, вернемся в детство.

Есть такие явления как детское искусство, детское творчество. У них свои особенности, свои закономерности развития и увядания. И на начальном этапе творчества ребенок еще не делает попытки завоевания Внешнего Мира своим Миром Внутренним. Он полон любопытства, удивления. Его искусство – это путешествие в огромный и пока еще непонятный ему мир. И это детское искусство рождается из игры.

А что такое игра?

Подражание природе, развлечение. Есть игры для души и есть игры для тела. Интеллектуальные игры и спортивные игры. Азартные игры, познавательные игры, обучающие игры и т. д.

С «подражанием» мы уже встречались. Помните «мимезис», подражание – из этого в истории эстетики выводили сущность искусства. Но ведь и сущность игр – подражание. Подражание взрослым, подражание природе. Моделирование каких-то важных ситуаций, возможных в жизни, отработка их в играх.

Вспомним расхожее: жизнь – игра.

Да, жизнь может быть и в игре. Некоторые игривые, азартные натуры играют всю жизнь, и, чаще всего, ее проигрывают. Игра – это все же не жизнь, не вся жизнь, а некая облегченная модель жизни. В ней многое понарошку, отсюда, именно из этой нарочитости игра становится забавой, развлечением. В том же случае, где в игре ставка – жизнь, это уже не развлечение, не игра, а поединок с противником или с судьбой. Существуют, естественно, некие градации, различные переходные формы от игр-забав к играм-поединкам, например, игры-искусства...

И есть искусство игры.

Ну, а от искусства игры до игры в искусство – один шаг. А ребенку и этого шага делать не приходится – в детском творчестве игра и искусство едины и неразрывны. Ребенок творит играючи, развлекаясь, забавляясь. У него нет забот и серьезности взрослых, нет сверхзадач, нет погони за славой или иными мнимостями Внешнего Мира, он весь легко уходит в эту свою игру-творчество, он творит искусство для себя. Для него это развлечение, забава, игра.

И в этом детском игривом творчестве ребенок выращивает, развивает свой Внутренний Мир. В детском искусстве происходит единственное – завоевание ребенком своего Внутреннего Мира, идет накопление творческой энергии. Хотя – нет, уже и здесь есть слабая попытка влиять своим искусством на Внутренние Миры других, на Внешний Мир.

Да, но получается, что игра и творчество у ребенка неразрывны, слиты в единое целое. Тогда почему же у взрослых людей эти понятия разделяются?

Или разделение это чисто условно? И всё дело в пропорциях того или другого?

Игра – это творчество.

Творчество – это игра.

Чего-то мне в этих формулах не хватает. Ну, конечно, ведь совсем недавно мы рассматривали другую формулу: «Жизнь – творчество». И пришли к выводу, что, отказываясь от творчества, человек выбрасывает себя из организма мироздания, фактически, уходит от жизни.

Теперь ясно, что эти две фразы: «Игра – это творчество», «Творчество – это игра» – всего лишь частные случаи более общего закона.

И в самом деле: игра – творчество, самая элементарная разновидность творчества, а потому доступная очень многим. И второе тоже верно: творчество – игра, поскольку, каким бы сложным оно ни было, всегда содержит элементарные составляющие, что проявляют себя в качестве игры, забавы.

Хм... Тогда получается, что…

когда человек становится слишком серьезным в своем творчестве, слишком старательным, отходит от элементов игры в нем, то искусство должно исчезнуть, превратиться в ремесло, в ремесленничество...

Ведь настоящее произведение искусства всегда уникально – это сочетание духовного настроя художника, его умения, техники и элемента неожиданности – игры случая, а случай – это комбинация непредсказуемого.

Опять побочная мысль. Раз уж застряли в детстве, подумаем вот о чем. О психологическом восприятии человеком времени. Не знаю, как вы, читатель, а мне в детстве казалось, что время течет медленно, между первым классом школы и десятым укладывалась целая жизнь. Затем в каждом последующем десятилетии скорость течения времени как бы удваивалась. И после сорока годы в моем психологическом восприятии начинают отлетать с почти космической скоростью.

Иными словами, в один месяц детства по психологической длительности, насыщенности событиями можно уложить год, а то и два из зрелого периода жизни человека.

В чем дело? Наверное, психологи умеют все это объяснить. В частности, можно предположить, что подсознательно человек каждый новый отрезок своей жизни соотносит со всей прожитой жизнью. Например: если вам шесть лет, то период между шестью и семью годами (один год) воспринимается как одна седьмая вашей жизни, или, что точнее, одна четвертая вашей сознательной жизни (первые три года человек обычно себя не осознает еще). Если же вам шестьдесят девять лет, то год до семидесяти для вас всего лишь одна шестьдесят седьмая часть сознательной жизни. Величина почти микроскопическая. Вы и не успели оглянуться, как он, этот отрезок жизни, пролетел.

Возможно, в этом что-то есть. Однако я подумал еще и о другом, о том, что с годами наш творческий потенциал обычно снижается. Творческие навыки детства, осознанность восприятия мира все больше заменяются автоматизмом действий и мышления и...

Отказываясь от творчества, «постепенно человек выбрасывает себя из организма мироздания, незаметно уходит от жизни».

Да, это по нашей теме. И этот уход от жизни, оказывается, оборачивается тем, что мы осознаем себя в организме мироздания все реже – жизнь проносится мимо, мы ее перестаем замечать. А она перестает замечать нас.

Творческое долголетие напрямую связано с долголетием физиологическим.

Однако существуют тысячи, миллионы людей – чиновников, служащих, которые заняты одним, они ждут пенсии, ждут повышения по службе, ждут зарплаты, ждут еще чего-то. В этом сонном ожидании, томлении проходит львиная доля жизни. Только какая же это жизнь? Где здесь творчество? Нет его – и нет жизни. Есть сонное состояние, спячка, а когда мы спим, мы тоже не осознаем себя во Внешнем Мире, в организме мироздания. Вот время, а время это и есть проявление жизни, и пролетает мимо. Незаметнее всего время проходит во сне.

Кажется, пора просыпаться... Просыпаться к творчеству...

Ну, елки-палки... Только собрался перейти к другой главе и опять побочная мысль.

Я подумал о болельщиках. Что это за состояние человеческого сознания? Почему миллионы, если не миллиарды жителей земного шара так любят наблюдать за чьей-то игрой, за состязаниями, за поединками? На этом держится и почти вся художественная литература, и театр, и кинематограф. Значит, мы сталкиваемся в этом случае с очень широким явлением потребления человеком чьего-то творчества, будь то творчество в искусстве, спорте, политике или еще какой-то сфере человеческой деятельности. В чем притягательность этого эффекта сопричастности, сопереживания действиям игроков или героев?

Наблюдается ли и в этом случае эффект агрессии во Внутренние Миры этих миллионов болельщиков, зрителей, читателей? Да, конечно, агрессия в искусстве только частный случай более общих законов творчества.

Ну да, как же, скажете вы, в большом искусстве Внутренний Мир Художника влияет на души своих современников, а здесь что влияет? Два каратиста уродуют друг друга на ринге. Два бойцовых петуха дерутся. Наконец, просто наблюдаем тараканьи бега. Всюду азарт, сопереживание. Где же здесь агрессия в ваш Внутренний Мир? И кто агрессор? Таракан? Петух?

Увы, можно смеяться, но это так. Величина, значимость Внутреннего Мира создателя агрессии роли почти не играет. Пока вы сопереживаете петуху или таракану в их нелегкой борьбе, вы входите в их образы, в их Внутренние Миры и ваш собственный Внутренний Мир живет их эмоциями, их, пусть очень примитивной, жизнью. Да, это печально, в эти мгновения азарта, сопереживания петуху или таракану, вы живете не своей жизнью, а жизнью таракана или петуха, но вы довольны даже этим, больше того, вы можете испытывать восторг, бурю эмоций.

Почему? Это проявление жизни, какого-то очень примитивного творчества. Люди любят жизнь. От скуки они готовы порой повеситься. А что такое скука? Это сон души, отсутствие творчества, отсутствие в вас жизни. Подростки от скуки, не зная, чем себя занять, совершают массу глупостей – и пьют, и хулиганят, и просто губят сами себя и других. А причина этому одна – в них много юной творческой энергии, но никто не научил их творчеству.

Я не встречал ни одного человека, которому было бы скучно в процессе его собственного творчества.

Так вот о болельщиках, о любителях мыльных опер и бесконечных телесериалов. Они живут чужим творчеством, чужими эмоциями, чужими жизнями. И для них лучше это чужое, чем ничего. Хоть так они проявляют свои Внутренние Миры в Мире Внешнем.

Сопереживание – это проявление мнимого творчества души. Болельщики испытывают некий специфический вид творчества для лентяев. За них творят другие – актеры, спортсмены, гладиаторы, петухи, тараканы, но удовольствие, и громадное, от этой деятельности получают и болельщики.

Почему называю это мнимым творчеством? Вспомните басню о мухе, которая сидела на носу у вола, а потом заявила: «Мы пахали!». Так и здесь.

И самое печальное, пожалуй, в этом феномене массовой культуры то, что на усредненного зрителя, читателя, болельщика максимальное влияние оказывает как раз не Великое Искусство, не Внутренний Мир Большого Художника, а нечто упрощенное, примитивное.

Почему? Об этом я тоже уже упоминал. До великого надо еще дорасти. Поэтому агрессия Внутреннего Мира Художника в Мир Внешний четко ограничена областью понимания его современников. А вот агрессия со стороны Внутреннего Мира посредственности не знает границ. Это случай, когда не происходит никакого отторжения чужеродной материи. Внутренний Мир слабенького художника более созвучен душе толпы. Аромат вторичности привлекает. Не нужны усилия, чтобы понять что-то новое, эффект сопереживания может быть даже более глубоким, хотя и весьма кратковременным. А когда все это еще и многократно усиливается техникой, тиражируется, то чего же боле?.. Так сладко быть рабом чужих эмоций, чужого Внутреннего мира.

Все мы отлично знаем выражения: «духовный голод», «духовная пища», но редко задумываемся над их смыслом. И вот в связи с последними рассуждениями о болельщиках (кстати, мысль оказалась не такой уж побочной) я и вспомнил об этих фразах.

Что они означают?

Любому организму нужна пища. Пища – источник энергии, без нее ваше тело долго не протянет. Это, как говорится, и ежу ясно.

Душе, нашему Внутреннему Миру тоже нужна пища, тоже необходима энергия, но какая?

Духовная. Внутренний Мир любого существа живет творчеством, эмоциями, без них он засыхает, засыпает, умирает. Это положение великолепно проиллюстрировано в фантастическом романе братьев Стругацких «Гадкие лебеди». У них там появляются люди, которые гибнут без духовной пищи. Великолепная идея!

Однако это никакая не фантастика, а самый сугубый реализм. Просто люди почему-то не замечают этой ситуации в жизни. Многим кажется, что без духовной пищи можно обойтись. Так ли это?

(Продожение следует)

Вверх

Комментариев: