5 марта — 320 лет со дня рождения Василия Кирилловича Тредиаковского

Юрий ЩЕРБАКОВ (Астрахань)

ВЕНОК ТРЕДИАКОВСКОМУ

1.
Существует предание о том, что Пётр I встречался в Астрахани с 16-летним Василием Тредиаковским и предрёк юноше большое будущее. Вот какой могла быть эта легендарная встреча.

Был самодержец до обеда
Зело с похмелья не в духах.
– Ну, астраханцы-рыбоеды!
Ну, водкопивцы, трах-тарах!

Но, выпив чарочку калганной,
Слегка царь Пётр подобрел:
– Ну, искуситель окаянный,
Где там твой давешний пострел?

И молвил вовсе добродушно,
Хлебнувши квасу из ковша:
– Однако экий ты тщедушный!
В чём только держится душа!

Ага, душа… про сей предмет
Та скажешь складно али нет?
Иль воевода-обормот
Сбрехал, что ты – есть виршеплёт?

– О, государь, твоя душа
Пошире этого ковша!

Царь усмехнулся:
– Ишь, каков,
Тредиаковский, сын дьячков!

Предерзостен, яко у змия,
Язык твой… Да похвальна прыть!
А вирш про матушку-Россию
Ты смог бы, юноша, сложить?

Ну, верю, верю… Боже правый,
Дай пареньку заветный лад!
Тебе ж велю: пускай во славу
Отчизны будет твой виват!

Уразумей, Тредиаковский,
Для назидания иным,
Что нет износа славе росской,
Пока державой дорожим!

Пока к деянию готовы
Через моря, через года!
Сложи, пиит, такое слово,
Чтоб не забылось никогда!

О, вечный путь российских странствий,
Где три столетья напролёт
Весенний ветер астраханский
Нам вирши давние поёт!

Виват Россия!
Виват драгая!
Виват надежда!
Виват благая!

2.

Нет пророка во своём Отечестве!
А и правда – разве то пророк,
Коли в слободе рождён зареченской,
А родитель у него – дьячок?

Средь горластой босоногой вольницы
Был как все – вихрастым огольцом.
Разве что любил с церковной звонницы
Посмотреть туда – за окаём,

Где житьё, поди, почти что райское –
Ведь недаром Волга день-деньской
Меж калмыцкой степью и ногайскою
Поспешает к заводи морской,

К Шемахе, Дербенту и Туркмении –
Не названья – сказка наяву!
Только не на юг, а супротив течения,
К северу стремился взгляд – в Москву.

Где-то там, за далями полынными
Не во всю ещё покуда прыть
Только всё заметней Русь былинная
Новой жизнью начинала жить.

Много в ней, в той жизни, непонятного,
Примет эту новь не вдруг народ.
Хоть и знает точно: на попятную
Никогда царь Пётр не пойдёт!

Будет у державы войско новое
И закона крепкая узда.
Только для всего первоосновою
Слово остаётся навсегда!

Праздничною, солнечною, хмурою
Сохранить его красу и суть,
Чтобы сделать их литературою
Виршеплёт сумел когда-нибудь!

Дивными стихами-вертоградами
Заниматься – вот его удел!
Как тогда за рыбными исадами*
Он судьбу такую разглядел?

Астрахань – столица понизовского
Вечного лабазного угла –
А не ты ль всерьёз Тредиаковскому
Обрести надежду помогла?

Ту надежду, что по свету белому
Повела в предчувствии пути,
Чтобы там, за дальними пределами
Русскую поэзию найти!

И когда с настойчивостью строгою
Ты ругаешь родины дела,
Помни, что земле не быть убогою,
Коль она Поэта родила!
_____________
*исады – торговые ряды

3.

«По свидетельству некоторых источников, могила русского поэта Василия Тредиаковского находится в Москве, на Лубянке, под автостоянкой. Причём следы захоронения обнаружены больше 25 лет назад, когда на площади Воровского копали котлован. Тогдашнее открытие сохранили втайне». (Из СМИ)

Василий Кириллович Тредиаковский,
Гордись, что за прахом смиренным твоим
Давно надзирает товарищ Воровский,
Что ты от крамолы Лубянкой храним.

Не судьбах поэтов эпохи поправки,
А в званьях: аэд, менестрель или скальд.
Кому-то – свинец, а кому-то – удавка,
Кому-то – гранит, а кому-то – асфальт.

Вонми, песнопевец! По новым законам
Господ душегубов, ворья и жулья
На веки веков под трёхслойным гудроном
Навеки укрыта могила твоя!

Над ней бесенята и крупные бесы,
Готовясь скакать по покорной Москве,
Выводят из стойла свои «Мерседесы»
И разные прочие там «БМВ».

Я знаю: беде не поможешь словами.
Чтоб скинуть оковы с гробницы твоей,
Бригада с отбойными молотками
Была бы сегодня гораздо нужней!

Но, верно, ответил бы Тредиаковский
На этот Сизифов отчаянный труд:
«Оставьте в покое и камни, и кости!
Верши, о Господь, правый суд, Страшный Суд!»

Чтоб не затупилось заветное Слово
Во славу России, во славу Руси,
Василий Кириллович, снова и снова
От скверны беспамятства нас упаси!

4.

Друзья! Поэты мелкотемья!
Все мы грешны – любой мечтал
Пробиться виршами сквозь время,
Как сквозь магический кристалл.

И до могильной до берёзки
Мы грезим о бессмертье строк…
О, научи, Тредиаковский,
Как сотворить ты чудо смог?

Разве эпоха виновата,
Что сквозь её кровавый чад
Твои чеканные виваты
Во славу родины звучат!

Строитель слова! Небожитель!
Певец Руси! Властитель дум!
О чём мечтал ты, сочинитель?
А сбегать в баньку на Кутум!

На купола перекреститься,
Что над Кремлём, как жар, горят,
И потолкаться – повозиться
В лихой толпе Больших Исад!

И раствориться в волжской пене
Досужим сплетням и молве –
Не в, прости Господи, там Сене
Или нахмуренной Неве!

Пиит российский – астраханец,
Земляк, предтеча, пращур, брат!
По парику лишь чужестранец,
Здесь ты по-свойски клят и мят.

Сквозь три столетья с прежней силой
Колокола в Кремле звонят.
Виват, Василий свет Кириллыч!
Родная Астрахань, виват!

 

Василий Кириллович Тредиаковский (22 февраля (5 марта) 1703, Астрахань — 6 (17) августа 1768, Санкт-Петербург) — русский поэт, переводчик и филолог XVIII века, один из основателей силлабо-тонического стихосложения в России. Впервые ввёл гекзаметр в арсенал русских стихотворных размеров. Впервые в русском языке и литературе теоретически разделил поэзию и прозу и ввёл эти понятия в русскую культуру и общественное сознание. Его интересы в области метрики стиха также сопрягались с композиторской деятельностью, главным образом, это была кантовая музыка. По чинам — надворный советник (1765).

Родом из семьи астраханского священника, образование получил в католической латинской школе при миссии ордена капуцинов. В 1723—1725 годах обучался в Москве, в Славяно-греко-латинской академии, обратив на себя внимание дипломатических кругов. Благодаря протекции И. Г. Головкина и А. Б. Куракина получил возможность выехать в Нидерланды, а затем во Францию, где прожил два года, получив философское образование в Сорбонне. После возвращения в Россию в 1730 году снискал известность как поэт и переводчик, претендовал на статус придворного поэта и панегириста Анны Иоанновны. С 1733 года — секретарь Императорской академии наук. В 1734—1735 годах предпринял реформу русского стихосложения, однако занятая им интеллектуальная позиция и близость к прокатолически настроенной части российского дворянства привела к краху его карьеры.

В 1745 году Тредиаковский получил звание профессора Академии наук — одновременно с М. В. Ломоносовым, но в 1759 году был из неё уволен. В 1740—1750-е годы Тредиаковский вступил в полемику с М. В. Ломоносовым и А. П. Сумароковым, которая также не способствовала росту его репутации. В 1752 году опубликовал двухтомное издание «Сочинений и переводов как стихами, так и прозою», которое надолго определило место Тредиаковского в истории русской культуры.

Все эти годы он занимался преимущественно переводами французской художественной и исторической литературы, в том числе объёмных «Древней истории» (10 томов) и «Римской истории» (15 томов) Шарля Роллена. Важнейшим собственным достижением Тредиаковский считал эпическую поэму «Телемахида» (1766) — перевод гекзаметром прозаического оригинала Франсуа Фенелона, которая была не понята и не признана современниками, но уже в первой трети XIX века стала востребована переводчиками-гекзаметристами (Н. И. Гнедичем и В. А. Жуковским); наследие Тредиаковского высоко оценивал А. С. Пушкин. Переводы «Древней» и «Римской истории» Роллена, выполненные Тредиаковским, ещё в 1855 году оценивались Н. Г. Чернышевским как «лучшие по своему предмету» и «ничем не заменимые для русского читателя».

После кончины Тредиаковский надолго получил репутацию плохого поэта, постепенная реабилитация его наследия шла на протяжении всего XIX и XX веков. Его переводы и оригинальные произведения переиздавались в 1773—1778, 1849, 1935, 1963 и 2007—2009 годах. К началу XXI века наследие Тредиаковского, в том числе и «Телемахида», получило высокий литературный статус. По словам Н. Ю. Алексеевой, значение его для русской культуры заключается не в участии в формировании будущей литературы и самосознания, а в открытии для России классической древности, поскольку он сумел воспринять не только верхний слой современного ему европейского классицизма, но и — через ренессансный гуманизм — традицию Античности в её глубине. (Из ВИКИПЕДИИ)

Наш канал
на
Яндекс-
Дзен

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Система Orphus Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную