I .

С Латгалией (Восточная Латвия – прим. ред. ) я знаком давно, мои стихи печатались в газетах и альманахах Резекне и Даугавпилса, и я в свою очередь немало писал о современной русской поэзии Латвии в России – в «Литературной газете», в газетах «Российский писатель» и «День литературы». Публиковали мы и современных поэтов Латвии, пишущих по-русски. И не только русских – благодаря блестящим переводам Фаины Осиной читатель в России может узнать, например, о таком замечательном явлении в латгальской поэзии, как Вилис Дзервеникс, поэт, к сожалению, уже покинувший наш мир. Каждый год у вас выпускаются высокопрофессиональные сборники современной поэзии в Даугавпилсе и Резекне, благодаря стараниям Фаины Осиной и Ольги Орс. Они также доходят до Москвы. Как и фундаментальная антология «Русской поэзии Латгалии», подготовленная Александром Якимовым.

Поэтому можно бы сказать, что мы друг друга знаем и в общем-то – всё хорошо… Но это будет не совсем правда. Мы позавчера гуляли по Риге, и я увидел одну весьма, как мне кажется, знаменательную вещь: прямо напротив красивого и чистенького президентского дворца стоит музей музыки и поэзии, с облупившейся штукатуркой, аварийными карнизами, местами завёрнутый, а точнее – забинтованный какими-то плёнками и сетками. Это глубоко символично и наиболее полно выражает отношение предыдущей латвийской власти к поэзии.

И подумалось, а как же в России? – А у нас перед окнами президента высится отреставрированный и сияющий ГУМ – символ торговли. Боюсь, что будь там музей поэзии – возможно, он бы выглядел немногим лучше Рижского. Потому что сейчас и в Латвии, и в России – время торговли и финансовых спекуляций. Соответственно, и в чести – не поэты и работники культуры, а торгаши и банкиры.

Но есть и пример другого отношения – на православную Пасху этой весной мне удалось побывать в Турции в составе российской писательской делегации, мы там были по приглашению министерства культуры Турции и Эрджиесского университета в Кайсери, где читали лекции по современной русской литературе. Такой русско-турецкий форум состоялся впервые за последние 20 лет, там были у нас встречи с замминистра культуры Турции, и с ведущими турецкими издателями, и с известными писателями. Всё это совпало ещё и с отменой визового режима.

И получается, что в этой исламской республике глубоко заинтересованы в развитии взаимных культурных связей, и правительство Турции очень серьёзно вкладывается в культуру и образование, строятся новые современные университеты, зарплата преподавателей и работников культуры значительно выше среднетурецкой. Практически каждый выступавший с турецкой стороны говорил, что первые книги, которые он прочитал в детстве – это книги великих русских писателей Тургенева, Толстого, Достоевского…

Такая политика приносит свои плоды – и недавним нобелевским лауреатом по литературе стал турецкий писатель Орхан Памук, воспитанный, кстати, на русской литературе. Да и в самих произведениях Орхана Памука постоянно встречаются ссылки на русскую классику.

И вообще очень интересно то, что сегодня наибольший интерес к русской культуре испытывают именно наши восточные, быстро развивающиеся соседи: Китай, Турция, Иран… Те, кто, по прогнозам политологов и экономистов, будут играть ключевую роль в ХХ I веке. Причём интерес этот не столько к классике, сколько к самой что не на есть современной серьёзной русской литературе…

II .

Вот о ней я и хочу немного рассказать…

Явление гламура оказалось свойственно не только телевидению и глянцевым журналам, оно распространилось и на литературу тоже. В России, также, думаю, как и в Латвии появилась так называемая «глянцевая литература». Это авторши такие, как Оксана Робски, Сергей Минаев и другие, преимущественно женского пола товарищи, пишущие «про красивую жизнь». К ним с большой долей уверенности можно отнести и пенки массовой литературы, например, всё более глянцевеющих детективщиц, таких как Дарья Донцова, Александра Маринина и им подобных.

Но что более характерно, так это то, что одним из подразделений такой литературы стал «псевдоинтеллектуальный глянец». Это известная постмодернистская обойма русскоязычных авторов из России – таких как Виктор Пелевин, Владимир Сорокин, Виктор Ерофеев, Дмитрий Быков и их многочисленные подражатели. «Глянцевый тренд» российской внешней культурной политики состоит в том, что именно этих авторов предлагают как «экспортный вариант» современной русской литературы – т.е. раскручивают с помощью СМИ, за счёт государства вывозят на престижные международные ярмарки и т.д.

К собственно русской литературе, по моему глубокому убеждению, эти деятели никакого отношения не имеют. Как и всякая вторичность, они несут «новизну» только тому весьма широкому слою людей, который принято называть «образованщиной». Это те, кто не прочитал двадцать-тридцать лет назад Карлоса Кастанеду и Сашу Соколова, «Лолиту» Набокова и «1982» Оруэлла. Это – для желающих почитать «про умное». Не думая...

Тем не менее, сегодня живёт и здравствует серьёзная и, не побоюсь этого слова, большая русская литература. Недавно в России вышел сборник, подготовленный по материалам выступлений ведущих русских писателей, литературных критиков и литературоведов России об итогах первого десятилетия ХХ I века. И в нём, несмотря на чрезвычайную широту материала, можно смело увидеть главное: Русская литература не поменяла своей сути и, хотя в силу произошедших перемен многие русские писатели сегодня живут вне России – лучшие из них не соблазнились бытовым комфортом и душевной комой общества потребления. Например такие, как поэты Юрий Кублановский, живущий в Париже, или Валерий Петраченков, преподающий в Вашингтоне. Русская литература по-прежнему задаётся «мучительными вопросами» совести, Богоискательства, смысла человеческой жизни и мировой истории.

Вокруг закаменевших обмылков потерявшего свежесть ещё до своего появления из тьмы так называемого «русского постмодернизма» в современной русской литературе возникают новые направления, к примеру, громко заявивший о себе в «нулевые годы» «новый реализм».

Что это такое не совсем ясно даже его яростным проповедникам, но само возвращение к традиционному русскому художественному мировоззрению, известному всему миру под именем «реализма» характерно. Наиболее яркая фигура этого направления прозаик Захар Прилепин.

Однако, к сожалению, и на «новый реализм» всё отчётливее ложится недобрая тень гламура, которая всё больше и больше покрывает его жирным слоем несмываемого глянца. Впрочем, многие считают, что этот глянец есть не что иное, как родовое пятно «нового реализма», которое с возрастом проступает всё сильнее и сильнее…

Совсем недавно в Турции был оглашён, а после повторён в Германии, Черногории, Польше манифест «Нового русского символизма». Его учредителями стали три современных русских поэта: Григорий Певцов, Александр Кувакин и выступающий перед вами Алексей Шорохов.

Если предельно упрощать, суть этого манифеста сводиться к тому, что «И забыли мы, что осияно/Только Слово средь земных тревог,/И в Евангелии от Иоанна/Сказано, что Слово – это Бог». И хотя это строки из Николая Гумилёва, который символистом себя не считал, но сам дух и направление они передают.

Дело в том, что «производственное» отношение к слову, «как к кирпичику», которым строится ли «светлое коммунистическое будущее» или ещё более «светлое общечеловеческое настоящее» - выхолостило из отечественной словесности (а именно так до революции 17 года называлась русская литература) само понимание мистической тайны слова. Собственно, подмена словесности (т.е. слова) литературой (т.е. буквой) и дала впоследствии возможность для появления на свет всяческих извращений вроде «дыр, булл, щёл» хармсов и кручёныхов или более позднего скудоумия приговых и кедровых.

Символисты же начала ХХ века считали, и не без оснований, что слово не есть средство, а уже само по себе – цель. И дело поэта – помочь осуществиться этой цели…

III .

Ну и совершенно определённо – никуда не девалась большая русская реалистическая литература. В поэзии нас по-прежнему радуют маститые Владимир Костров и Глеб Горбовский, в прозе – Владимир Личутин, Пётр Краснов, более «молодые» Сергей Щербаков, Александр Сегень, Николай Дорошенко, Юрий Поляков, Михаил Попов, Борис Евсеев, Михаил Тарковский, Александр Можаев, Юрий Оноприенко, Алексей Варламов, Дмитрий Ермаков…

В современной русской поэзии звучит достаточно серьёзно женское слово: это и Светлана Сырнева, и Ирина Семёнова, и Диана Кан, и Надежда Мирошниченко, и Ольга Харламова…

И, пожалуй, самое главное – современные русские поэты дают нам возможность говорить о подлинном и глубоком существовании русского слова: это, в первую очередь, Александр Кувакин, Григорий Певцов, Евгений Юшин, Николай Зиновьев, Андрей Ребров.

… Поэтому в завершение нашей встречи, я думаю, есть смысл сказать вот о чём: за последние двадцать лет русская литература, оказавшаяся у себя на родине в положении русской диаспоры, научилась жить без российского государства. Также как и вы, русские люди Латвии, после распада СССР ждавшие и не дождавшиеся поддержки от России, научились жить без какой-либо помощи со стороны метрополии. Мы живы вопреки, и это, по-моему – основное качество национального русского характера. А с этим качеством мы совершенно спокойно можем смотреть в будущее, в то будущее, каким его нам ниспошлёт Господь.