|
* * *
Смывает тушь, стирает губы
И курит, глядя в никуда,
Пока по водосточным трубам
Бежит осенняя вода.
И хмурый вечер сложен вдвое
Среди душистых тополей,
Ей кажется - окно чужое
И ярче светит, и теплей.
Печаль туманна, боль условна,
Фонарик сломан, пуст вокзал.
Джульетта, уходи с балкона,
Тебя никто туда не звал.
* * *
Мне снился бесконечный океан,
Печаль волны и то, что будет поздно,
Огромный кит, плывущий в небе звездном,
Пускал неисчерпаемый фонтан.
Когда окно врезается в туман,
В молочной мгле не видно дом соседний
Рябины кисти, розы цвет последний,
Фонарный столб, желтеющий каштан.
И человек не виден в пустоте,
Хотя ладонь была живой и теплой,
Он уходил сквозь выбитые стекла
Кататься на космическом ките.
* * *
Два тополя над домом склонены
И сыплют пухом нежным и воздушным,
Укрыв фасад в подпалинах желтушных,
Баюкая напуганные души,
Как будто тополя пришли с войны.
Вечерние дворы пока полны,
На бельевых веревках форму сушат,
Гоняют мяч, детей зовут на ужин,
И музыку из окон можно слушать,
И хочется добра и старины.
А старина растет из недр лесных,
Плывет над полем дудочкой пастушьей,
И век, как миг, пропущен и разрушен,
Эпоха погибает от удушья,
Растрачивая мертвых и живых.
КРЫМ
У меня в чемодане чайки
И шампанское "Новый Свет",
Бело-розовой россыпь гальки,
Две цикады, бикини, "найки",
Сколько этому лету лет?
И морская тоска мелодий,
Из чернильных глубин вода,
Сожаления о свободе
И бессилие тех, кто входит
В бесконечные поезда.
У меня в чемодане письма
О таком, что нельзя сказать,
О молчании кипарисном,
Обещании ныне и присно
Обещания не выполнять.
День, как старый роман, пролистан,
Синевою залит восток,
И пронзительно пахнут листья,
Наполняя тревогой пристань,
Корабельный дрожит гудок.
У меня в чемодане море
И разлука в сто тысяч верст,
И сто тысяч таких историй,
Остывающий воздух горный
И крупинки соленых звезд.
* * *
Ее кресты как обстоятельства
Сложились в схемы неизменные,
Обыкновенное предательство
И боль вполне обыкновенная.
Она звала. Стальными веками
Моргали совы желтоглазые,
Но откликаться было некому
И сожалеть о недосказанном.
Тревожный сон, в нем что-то важное,
Тугим жгутом рубашка свернута.
Но одиночество не страшное,
Когда луна заходит в комнату.
Промозглый ветер, вечер пятницы,
Звенит в окне осина голая,
Она молчит и улыбается,
И Бог ее целует в голову.
* * *
Московские огни еще плывут,
Июньский вечер в матовой подсветке,
Луна висит на яблоневой ветке,
Как циферблат без стрелок и минут.
Нам кажется, что невозможно ближе,
Не тратя слов, не опуская глаз,
И вижу я тебя, как в первый раз,
И, как в последний раз, тебя я вижу.
Устала облетевшая сирень,
И опрокинул парк деревья в воду,
Выходит звук на бешеную коду,
Как в первый день и, как в последний день.
И стебли трав уже теряют силы,
Июнь встает полками за спиной,
Невыносимо просто быть с тобой,
И отпускать тебя невыносимо.
* * *
Играли в мячик, считали пальчики
Как сон дурной - на передовой,
Они опять превратились в мальчиков,
Которых мамы зовут домой.
За поколением неудачников
Стоит глухая стена лжецов,
Еще родите, ну хватит, не плачьте так,
Бывает часто, в конце концов.
А над окопами одуванчики
И неба солнечного отрез,
Не оглянувшись уходят мальчики,
Куда... как мученики, на крест.
* * *
Все сложно и на ноль умножено,
Весною, плачущей от ран,
Мне мальчик позвонил из прошлого,
Он был когда-то небом дан.
И воздух ласковый черешневый
Заполнил стены до краев,
И снова тело под одеждою
Уже как будто не мое.
Он говорил, что сердце замерло,
С прошедших лет снимал покров,
Над крышами алело зарево
Цветущих майских вечеров.
Он говорил, что много прожито,
Но можно попытаться вновь
Искать, как сон в траве нескошенной,
Незавершенную любовь.
Зачем такое возвращается?
Понять, подумав, Боже мой,
Что просто мы сейчас прощаемся,
Что это все перед войной.
* * *
А ты закрой глаза и не смотри
Как небо грозовое почернело,
Как кисти опаленные рябин
Сгибаются от ягод переспелых.
Как к самому крыльцу подходит сад
И аромат дождя приносит нежный,
Держи меня, держи меня в стократ
Сильнее, чем земля родная держит.
Планета ограничена, мой друг,
Обыденной возможностью проститься.
Ты слышишь этот неизбежный звук?
Так яблоки стучат по черепице.
|
* * *
И лампа будет над столом
Под абажуром,
Сухим наполнится вином
Бокал ажурный.
Сведем кровавые следы
С души и формы,
Под шелест дождевой воды
Начнем повторно.
Поймем, что тот и этот свет
Непреходящи,
Что дым апрельских сигарет
Гораздо слаще.
Лишь смерть в реальности земной
Необратима
Какое счастье, ты живой
И невредимый.
* * *
У ночи осенней в плену
Тревожные шепчутся клены,
Как на проводах оголенных,
Целуешь чужую жену.
Сочится из форточки мгла,
Часы умирают на кухне,
И пляшут беспечные духи
В размытом пространстве угла.
Излом в середине пути
Октябрьский привкус песчаный,
Так пахнут земля и туманы,
Так хочется дальше идти.
А дождь продолжает строчить,
Дробиться, как хрупкое счастье,
Ты стал его временной частью,
Которую не повторить.
* * *
Пусть будет лето и жара,
Медовый зной, душистый воздух
И ослепительные звезды,
И сосен теплая кора.
Пчелиный гул, сверчковый плач,
Вишневый сок, трава по пояс,
Я все пытаюсь, успокоясь,
Несопряженное сопрячь.
Июль, зачатый по любви,
Врастет в податливую почву
И затаиться между строчек
Понятной истиной земли.
Я застываю где-то меж
Ветров и солнца. Вижу сцену,
Венок, который не надену,
И потолок, сдавивший стены,
И клетку собственных надежд.
* * *
Там, где черные ночи
Сливаются в синие реки,
Я все об одном человеке,
А он обо мне не очень.
Не надо жалеть строчек,
Матрица слов вечна,
Но время еще шепчет,
Что камень вода точит.
Что ты мне дал, Отче,
Поздно и так сложно,
Самых двоих непохожих
Выбрал среди прочих.
Безликой зимы почерк,
В календаре крестик,
Хоть где-нибудь быть вместе,
В одной из земных точек.
Взгляд у луны точен,
До выхода провожает,
Тебя ожидает чужая,
И будет любить. Очень.
* * *
Как провожают нынешних и бывших,
Касаются губами скул едва.
И молятся: храни его, Всевышний,
Молитвенные позабыв слова.
Так сладок сон, так тихо шепчут травы,
Пока молчит бесчувственная сталь,
Здесь нет уже и правых, и неправых,
А лишь глаза, смотревшие в февраль.
Он видит смерть, она идет по следу,
Кровавый дым к сухой земле приник,
А там, за ним, Туманность Андромеды
И волосы прекрасных Вероник.
Он станет снова маленьким и лишним,
Пополнит геометрию могил,
Поэтому люби его, Всевышний,
Пока небесный край крестами вышит,
Прими его, уже навечно, в тыл.
* * *
Ты все упрашиваешь не ждать,
В ладонях теплится благодать,
Простая комната, стол, кровать
И солнце под потолком.
Я все упрашиваю сказать,
Природа стерпит, не даст соврать,
Как безопаснее разорвать:
По шву или целиком?
Я замираю, дышу едва,
Как будто сломано два ребра,
И прорастает сквозь пол трава,
Глаза ожидают слез.
Сентябрь светел, закат кровав,
Скатились звезды из рукава,
Смола расплавлена на стволах,
И пахнет лесом в пустых дворах,
Где время не началось.
* * *
Он полюбит, как никто,
Сны у ног морской царицы,
И невидимые спицы
Свяжут пенное манто.
В первозданной глубине
Рыбья кровь не загустеет,
И жемчужина созреет
В створках розовых на дне.
Все отдаст и все простит,
Лишь бы чувствовать почаще,
Как ракушечник блестящий
Под волною шелестит.
Боль, как правило, проста:
Будет кто-то посторонний
Целовать ее ладони
Под созвездием Кита.
* * *
Все о любви и о войне,
Когда так сильно жить захочешь.
И очи карие у ночи
Неповторимые вполне.
Прозрачно, в такт тревожным снам,
Дрожит стекло в оконной раме,
И свет багровый над домами,
Как расцветающий тюльпан.
Еще важна Благая весть,
Есть адрес Бога на конверте,
Отсрочка мнимая от смерти
И взгляд, который не прочесть.
Разгладив острую волну,
Застыло море неподвижно,
Мечты со вкусом спелой вишни,
Все про любовь и про войну.
|