Владимир СКИФ (Иркутск)

ПАМЯТИ ПУШКИНА

 
 
 

СЕГОДНЯ ПУШКИН В ВЕЧНОСТЬ ОТЛУЧИЛСЯ

1. Баллада  об  Александре  Пушкине

Мне кажется - придумали Дантеса!
И Чёрной речки - не было и нет!
В пустом лесу остался пистолет,
И пуля умирает среди леса.

А Пушкин жив! Вон Болдино вдали
Ему открыло потайные дверцы.
Не убиенным остаётся сердце,
В котором - ясный образ Натали.

Неповторима Болдинская осень:
Желтеют полушарья тополей,
И снова небо сквозь века проносит
Пульсирующий угол журавлей.

Мучительная, вещая тоска
Объемлет преддуэльные страницы…
Опять ему Михайловское снится,
Осенний дождь струится у виска…

О, только бы не пуля у виска!
Прости, изгнанник, горестную мысль.
Дантеса нет! Но от него зависит
Исход дуэли, зреющей пока.

Да нет же! Нет же! Не было дуэли!
Как и Дантес, придумана она!
Ведь Пушкин снова пишет о метели
И держит кружку, полную вина.

Сейчас он резко повернётся в кресле
И Гоголю приветливо кивнёт…
А если, всё же, грянет, выстрел, если
Покинет пуля пистолетный гнёт?

Нет, никогда! Потомки, выньте пулю!
Дантеса нет. Бог Пушкина хранит.
Но сани с лёту в небо завернули.
Дантеса нет!.. Но колокол звонúт…
1967

2.  В Болдино
                       
Снегá  -  взахлёб.
Ручьи  -  взахлёб.
В  одно  дыханье  - 
лето.
А  осень 
            письма 
                      шлёт 
                            и  шлёт
погибшему  Поэту…
1970

3.  Ночью
Крылья 
мешали  мне  спать,
и  я  вставал  в  полночь,
чтобы  извлечь  из  них  перо.
Ночь  сползала
по  стенам
на  серебряный  поднос  утра.
Стихи  не  получались.

А  рядом,  за  перегородкой,
у  счастливых  соседей
смеялся
        маленький  Пушкин.
1975      

4.  На  Тверском  бульваре

Над зимнею Москвою рассвело,
В рассвете раннем что-то от заката.
Ложится снег тепло и виновато
На бронзовое тёмное чело.

Тверской бульвар. Притихший институт.
Сегодня Пушкин в вечность отлучился
И с этой целью в бронзу облачился,
Хотя его на Чёрной речке ждут.

Поэт из красок, мрамора и книг
На нас взирает с тихою надеждой.
Он сам себе с улыбкой безмятежной
Нерукотворный памятник воздвиг.

Запутались кометы в тополях,
Исходит свет из тополиных почек.
Я вдруг припомню искромётный почерк,
Бессмертные рисунки на полях.

Послушаю, как памятник молчит
Среди витийства, злобы, лихолетья.
Он одинок в своём тысячелетье...
«Прости, поэт!» – душа моя кричит.
1975

5.  Сад стихов

Господь в оконце постучал,
Ты вышел со свечою:
Могучий сад в ночи скучал,
Чуть шелестел парчою.

Светились космоса края,
Горели двери ада.
Ты тронул ветки бытия,
Как будто ветки сада.

Господь свой крест
               к твоим плечам
Вознёс рукой воздетой…
Гореть, гореть твоим свечам
Над потемневшей Летой.

Сошла огнистая звезда,
В саду спалила грушу…
И затаённая беда
Плеснулась прямо в душу.

Ушёл поэт… Исчез поэт,
Судьбы не перемогший.
Оставил миру свой портрет
И этот сад намокший.

Сад покаяний и грехов,
Страданий сад и страсти.
Густой,
        бессмертный САД СТИХОВ -
На слёзы и на счастье!
1978

6.  Святогорский монастырь

В  Петербурге  равнодушном
Поселилась  пустота.
             Мчится  гроб  по  ночи  вьюжной
             В Святогорские  места.

В  доме  няни  свет  потушен,
Скорбных  песен  не  поют...
             Мчатся  тучи,  вьются  тучи,
             Тени,  бесы  ли  снуют?

Святогорская  ограда
Моровых  не  знала  зим.
             Шелестит  над  белым  садом
             Шестикрылый  Серафим.

Триединый  конь  блистает
Тёмным  оком  у  крыльца.
              А  над  ним  душа  летает,
              Словно  не  было  конца.

Над  оградой,  над  Собором,
Над  серебряным  крестом
              Пролетит  она  и  скоро
              Повстречается  с  Христом.
                        
–  Эй,  жандарм!  Гляди-ка  в  оба!
Гроб  обвязан...  Что  с  того?
              Отворилась  крышка  гроба,
              А  во  гробе  –  никого...

Тишина.  Тропа  кривая
Убегает  за  пустырь...
               Камер-юнкера  скрывает
               Святогорский  Монастырь.
1990

 

7.  Страшный сон

Однажды  Пушкину
                          приснился  страшный  сон...
Восстав  из  сна,
                           Поэт  Великий  подивился
И  Соболевскому  сказал:
–  Я  потрясён!
Во  сне  от  нас 
                        Кавказ  и  Киев  отделился!
1992

 8.  Разговор с Пушкиным

Александр Сергеевич, добрый Вам день!
Как вам нынешний воздух московский?
Рядом с Вами, я вижу, является тень –
Это глыба-поэт Маяковский!

Он беседовал с Вами полвека назад
Уважительно, самозабвенно.
Его мощного голоса львиный раскат
Удивил Вас тогда несомненно.

А Есенина помните? Ваш разговор,
Где он с трепетом к Вам обратился?
Но убили его. С этих горестных пор
Свет поэзии в ночь закатился.

Незабвенный Есенин дорогу торил,
Свой могучий талант попрекая.
«Как у Пушкина мне бы судьбу!» – говорил,
А она ведь и вправду такая.

Вы Ахматову помните наверняка,
Её женского сердца свеченье
И «О Пушкине слово», где – то ли строка,
То ли речи живое теченье.

К Вам стремились поэты во все времена
Для судьбы, для полночной беседы.
Темноликим кентавром спешил Пастернак,
И отравы, и славы отведав.

Верный Клюев, как древо, тянулся до Вас –
Песнослов и отчаянный витязь.
Но себя и Россию от смерти не спас,
Умирая, Вам крикнул: «Спаситесь!»

А Цветаева плакала пагубным «П»:
«Пунш и полночь»! «Психея и Пушкин»!
Неспроста пропадала на поздней тропе,
Знать, готовила сердце в кукушки.

Владислав Ходасевич Вас нежно любил
И за далью в тоске ежечасной
Ваши страстные строки навзрыд пригубил,
Как порезался бритвой опасной.

Проплывал Гумилёв, словно пьяный корабль,
Но ни славой своею, ни лестью
Не обидел он Вас, только в звёздных мирах
Прозвенел офицерскою честью.

Невзначай появлялся простуженный Блок,
Во Вселенной узревший поломку.
Он дознаться до истины так и не смог,
И читал Вам свою «Незнакомку».

Вы стояли над вспышками сонной Москвы,
Два столпа, два святых Александра,
Две кудрявые, две золотые главы
Наклонив из небесного сада.

Александр Сергеевич, мир – это зал,
Тот, какой золотили Вы словом.
Ну, а я так негромко, так мало сказал,
То к зерну прислонясь, то к половам.

Вам о предках славян декламировал Блок,
Жизнь свою разбросавший по рифам.
Он в поэме своей, отчеканивши слог,
Поклонился стремительным скифам.
1999

9.  Сверчок

Он  явился  из  шаткого  мира…
Им  беременна  бренность  была,
И  сверчка  –  полуночниц  кумира  –
На  запечном  шестке  родила.

Он  усталое  время  покликал,
Пошептался  с  текучей  звездой
И  в  пустынном  углу  запиликал,
У  бессмертия  встав  на  постой.

Был  сверчок  облюбован  поэтом,
Как  охотником  –  взят  на  крючок,
Чтобы  петь  и  зимою,  и  летом:
Ведь  поэт  –  это  тоже  сверчок.

Жизнь  поэта  не  стоит  полушки,
Но  его  мирозданье  –  зрачок.
И  поёт  в  Мироздании  Пушкин  –
Гениальный,  бессмертный  Сверчок.
2005

10.  Синица

      Спой  мне  песню,  как  синица
     Тихо  за  морем  жила…

                              А. С. Пушкин

Неизбывно  детство  длится,
Не  сгоревшее  дотла…
Там  -  у  Пушкина  -  синица
Тихо  за  морем  жила.

А  в  лачужке  пела  няня…
-  Няня,  пой!  Твой  голос  мил.
Пушкин  слушал  со  вниманьем,
Душу  песнями  томил.

-  Для  чего,  скажи,  синица,
Ты  летала  за  моря?
Что  тебе  ночами  снится
В  зыбкой  дрёме  сентября?

Почему  тебе,  синица,
Не  жилось  в  моём  саду?
Ты,  быть  может,  царь-девица?
И  другой  я  не  найду?!

И  синица  отвечала:
-  Я  летала  за  моря,
Лучшей  доли  я  искала,
Да  искала,  видно,  зря…

Доли  лучшей,  воли  вечной    
Не  нашла  среди  тепла,
И  в  печали  бесконечной
Море  синее  сожгла.

И  упала  я  без  силы
На  родимом  берегу…
Поняла,  что  без  России
Жить  на  свете  не  смогу.
2007

11. Живой Пушкин

Между светил и комет
Космос не выветрит Слово.
И через тысячи лет
Пушкин появится снова.

Русские дáли найдёт
И через сны и туманы
С няней по небу сойдёт
На дорогие поляны.

К собственной выйдет судьбе,
Будто бы свет сквозь колечко,
К домику няни, к себе,
Где ещё тёплая печка.

Сядет поближе к теплу
И, улыбнувшись знакомо,
Скажет родному углу:
«Боже, неужто я дома?»

Глянет в оконный проран,
Прошлые годы осудит:
«Пушкин, какой ты болван!
Большее дуэлей не будет!».

И на лежанке вздремнёт…
…Вспыхнет зарница у леса
Няня молитвой спугнёт
Беса, а может, – Дантеса.

Сороть забьётся впотьмах,
Вздыбит Михайловский воздух.
И, застревая в ветвях,
С неба покатятся звёзды.

Сдёрнется Млечный туман,
Сдвинется неба завеса,
Космос, как тёмный таран,
Сплющит за Соротью - беса.
2008

12.  Сон
                                  
          Пушкин – просвещённый монарх.
                Михаил Вишняков.
        «Перо краевое» (Судьбы писем в Сибири), 2004 г.

Мне снился странный сон,
                               где Пушкин - Император
Всея Руси и тем вполне доволен он.
Предерзостный поэт, рискующий оратор
Монархом на Святой Руси - произведён.

Во сне - забытый век,
                                  как будто ждал реванша,
Он показал расцвет деяний всеблагих…
Во сне ли, наяву я видел это раньше                    
И многих уверял, что Пушкин не погиб.

И вот примчался сон не тройкой запоздалой,
А в залах зазвучал мазуркою, стихом.
И Пушкин проходил по этим шумным залам,
А утром уезжал охотиться верхом.

Он - Император, он - в вопросах и ответах…
У Пушкина в гостях - поэты, короли:
Он спорит о стихах; с министрами о сметах,
А вечером стремглав сбегáет к Натали.

Холёный, томный двор никак его не ранит,
Не бросит в тронный зал подмётное письмо.
Служители казны, привратники, дворяне
Учтивы и скромны - сиялище само.

А Пушкин вдалеке по зимним рощам рыщет,
Косого стережёт, охотится на лис.
И Геккерену он ещё петлю подыщет,
В которой бы скорей коварный лис повис.

В привратники Дантес
                                 на днях направлен будет:
На Невском - подавать одежду в кабаке.
…И вдруг проснулся я, тоскующий о чуде,
И рядом Пушкин сел с державою в руке.
2011

13.  Пред Пушкиным

Пред Пушкиным замлеть душа готова.
О, Господи! Я полон счастья вновь.
В душе сияет пушкинское Слово!
Во мне бурлит его живая кровь!
2012 

Василий Жуковский

И в Петербурге, и в Москве
Жуковский первым слыл поэтом…
И вдруг явился Пушкин в свет
И полыхнул нездешним светом.

Переполняя счастьем мир,
Сияло пушкинское Слово,
Как будто Пушкин отломил
Лучи у солнца золотого.

…Жуковскому был знак:
                 окрест,
Под пенье струн и переклики,
Спустились Ангелы с небес
И с ними - отрок смуглоликий.

«Приходит Пушкин на века!» -
Земля и небо говорили.
Жуковскому ученика
Неужто боги подарили?!

Ах, ученик! Был ученик -
Непревзойдённый сочинитель,
Он в душу русскую проник,
И это чувствовал учитель.

Над веком Пушкин воспарил,
В нём бились мировые страсти.
Жуковский рядом пел, творил
И света Пушкину не застил.

Его в невзгодах не бросал,
Поэтом истинным рождённый,
И на портрете написал,
Что он -
          Учитель Побеждённый.
1977 

Антон Дельвиг

Лицея удивительная дельта
Произошла из многих рукавов,
Среди которых
         полнозвучный Дельвиг
Был чародеем музыки и слов.

Он был поэтом милостию Божьей,
Самозабвенно рифмами играл.
В свои друзья,
        пройдясь небесной пожней,
Его лицейский Пушкин выбирал.

Они вдвоём по космосу витали,
Летали посреди иных миров
И славы на земле своей достали,
И обагрились кровью вечеров.

Да только Дельвиг не оставил силы,
Чтоб долго жить.
             Он в вечность уплывал.
И вот: «…Зовёт
             меня мой Дельвиг милый!» -
Воскликнул Пушкин и в закат упал.

…Создатель русских песен и романсов
Убийство друга из-за туч видал…
Когда на небо Пушкин поднимался
Его у рая Дельвиг ожидал.

Земля кричала, бесов ли венчала?
По снегу вился многоглавый змей…
А на губах у Дельвига звучало
Так больно: «Соловей мой, соловей!»
1999

Вильгельм Кюхельбекер

В этом длинном забеге
От рожденья до смерти
Шёл Вильгельм Кюхельбекер
Пристяжным у бессмертья.

Коренник Александр
Сергеевич Пушкин
В кущи райского сада
Был Всевышним отпущен.

А Вильгельм Кюхельбекер -
В этой жизни - продлился,
Над Сенатской, как беркут,
Покружил и спустился

На обочину века,
На окраину жизни,
Где морозное млеко -
Это млеко Отчизны,

Где являлся он миру
В кольцах зимнего свея,
Грелся пушкинской лирой,
Миражами Лицея.

Позабытый в столицах,
Поискрошенный болью,
Как подбитая птица,
Умирал он в Тобольске.

В неказистой избушке
Видел он, умирая,
Как махал ему Пушкин
Из Лицейского рая.
1980

Константин Данзас

Настоящее – потёмки,
А не прошлое, Данзас!
Вновь тебя корят потомки,
Что поэта ты не спас.

Лучше вечным арестантом
Быть иль заживо сгореть,
Чем остаться секундантом,
Секундантом умереть.

Отврати сию нелепость,
И тебя бы мир простил…
«Ты меня везёшь не в крепость?» –
Горько Пушкин пошутил.

Пролетите, кони, мимо!
Там, на речке, ждёт беда,
Что не будет поправима,
Не исчезнет никогда…

Но летят, рыдая, кони
К той дуэли роковой.
От себя ли, от погони
Мчит поэт – ещё живой.

Роль Данзаса, роль Дантеса
В это драме знаем мы.
Там смертельная завеса
Снега, инея, зимы…

Грянет выстрел среди леса,
Обнадёжит выстрел нас…
Но убьют здесь не Дантеса!
Всё – по правилам, Данзас…
1980

Сергей Соболевский
 
    Я твёрдо убеждён, что если бы С. А.Соболевский
    был тогда в Петербурге, он, по влиянию его на Пушкина,
    один мог бы удержать его от дуэли.

                       В. А. Соллогуб

Ах, Соболевский, Соболевский,
Какая строгая печаль
Объяла нивы, перелески,
Российскую немую даль.

Молчат простреленно опушки,
Они запомнили навек,
Как раненый Дантесом –
                                         Пушкин
В голубоватый падал снег.

А Соболевский вдоль Парижа,
Слонялся в этот чёрный день,
Он Петербург как будто слышал,
Вдруг Пушкина явилась тень…

Тень Пушкина среди Парижа?!
…Десяток дней вы были врозь, 
И вот друзей, верней и ближе,
На Чёрной речке не нашлось.

…Эпоха призакрыла веки,
Когда закончилась дуэль.
И села, кажется, навеки
Россия с той поры на мель…

На Чёрной речке ветер резкий
По февралю крылом забил…
…До самой смерти Соболевский
Вины и боли – не избыл…
1999

Наталья Гончарова

Пронзают вечность журавли
Своими крыльями тугими.
Ко мне во сне явилось имя,
И это имя – Натали.

Я видел бледное лицо,
Я на крыльцо поднялся смело.
Мне имя тонкое звенело,
Как обручальное кольцо.

А ноги сами в дом несли,
Где свечи, платья кружевные...
Я заглянул в глаза живые
И оступился – Натали!

В её глазах – забытый век,
А там: Россия, Пушкин, осень.
Там Бог в бессмертие уносит
Поэта, павшего на снег.

Сквозь лёд окошка – на полу
Свивались лунные дорожки.
Он, как дитя, просил морошки,
И дьявол столбенел в углу.

Сразить Поэта помогли
Не трон, а бесов рой несметный.
…Он звал жену
         в бреду предсмертном,
И появлялась Натали...

Я в этом имени ищу
Заветных символов и силы.
О Натали, как о России,
В осенней темени грущу.

И заклинаю, чтоб спасли
Мы Русь и Будущее наше,
Где будет полной жизни чаша,
И живы – Пушкин с Натали!
1997

Анна  Керн
(Притча)

К реке спустился Александр Пушкин,
Он ждал свиданья, позабыв про сон.
И вдруг из леса тёмного кукушка
К нему слетела на сырой песок.

Заговорила гласом человечьим:
«Тебя чужие люди предадут,
Тебя убьют на дымной Чёрной речке,
Но никогда навеки не убьют!»

И замолчала. Долго на кукушку,
В себя ли - затуманенно смотрел
Живой, как небо,
           и влюблённый Пушкин…
Он не поверил. Он огнём горел.

Ждал Анну Керн в тиши…
            Она по росам
К нему сбежала, подобрав шелка,
С речного, пожелтевшего откоса,
Как будто серна дикая – легка:

«Что, Пушкин?
        Что, мой милый Пушкин?
Какое наваждение нашло
На этот лоб? Неужто звон кукушки
Так затуманил бедное чело?»

Она спугнула пёструю кукушку,
В природе нелюбимую никем…
…Ведь разве мог
          поверить в гибель Пушкин,
Когда с ним целовалась Анна Керн?
1999

Мария  Волконская

Утаённая любовь Пушкина — глубокое чувство, испытанное поэтом на юге. С ним обычно связывают поэму «Бахчисарайский фонтан» и ряд стихотворений. По одной из версий, «утаённая любовь» выступает в собственноручном донжуанском списке под литерами NN. Пушкинистами предлагалось, кто была вдохновительницей утаённой любви — Мария Раевская (впоследствии княгиня Волконская, жена декабриста).

Тогда,  на  южном  берегу,
Он  за  тобою  шёл  упрямо,
Вписал  следы  твои  в  строку,
А  имя  в  дневниках  упрятал.

Ты  в  тайном  списке  - 
                                       имярек,
Тебя  любил  он  безнадежно…
Горел,  бурлил  кровавый  век,
Растил  мятежников  прилежно.

К  Сенатской  - 
                          двигались  года,
Как  будто  бравые  драгуны.
Начало  бурь!  Уже  тогда
Звенели  пламенные  струны.

Уже  Волконский  начинался,
Рылеев  рифмами  трубил.
А  Пушкин… 
                       Он  тебя  любил,
Но  миру  в  этом  не  признался.
1977

Дантес

Уснули  грозы  до  весны,
Заборы  шаткие
Уснули.
И  твёрдый  снег
                        из  тишины
В  лицо  ударил,
Словно  пули.

Запела  вьюга,  зачала
В  кромешной  мгле
Хромого  беса,
И  снарядила,
                       родила
Слепую  пагубу –
Дантеса…

А  Пушкин  –  вечность!
Неспроста
Над  ним  сновали
                            злые  силы.
И  бездна  бездны – пустота 
Сиянье  вечности 
Гасила.
 
Белел,  как  смерть,
Январский  лес  –
Под  чёрным  пологом
                                    навета,
В  тот  день   
Себя  убил  Дантес,
А  не  Бессмертного Поэта.
1967

Евгений Боратынский

         В свои расселины вы приняли певца,
         Граниты финские, граниты вековые…

                        «Финляндия» Евгений Боратынский
Поэт Евгений Боратынский
По зимней улочке идёт…
На ветках иней цепкий, стынкий
Колючкой белою цветёт.

С утра прозрачно, к ночи звёздно,
Земля намаялась и спит.
Прошёл обоз.
                       В лесах морозно,
На небесах – звезда скрипит.

…Ушли из памяти ордынцы,
Ермак не выплывет со дна…
Над тёмным миром Боратынский
Идёт куда-то мимо сна.

Сапог оскальзывает финский
И с горки катится притом…
Поэт Евгений Боратынский
Стучится в мой полночный дом.

Мы с дочкой гостя принимаем
И замечательно поём…
Кто этот гость? – пока не знаем,
Но постепенно узнаём.

Уходит гость. Плита остыла.
Зарделись города верхи.
А дочка песню сочинила,
Взяв Боратынского стихи.
1991

 

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную