Владимир СКИФ (Иркутск)
МЕЖ ЗВЕЗДОЙ И ЕЛЬЮ
(Венок сонетов)
I
Сквозь ночь белеет изморозь в окне,
Спит город мой, как лес заиндевелый,
Ворочается, мается во сне,
От снега или от испуга белый.
Застрял, наверно, в миновавшем дне
И испугался, тяжкий, многотелый,
Того предела или беспредела,
Который страшен наяву вдвойне.
О, город Пежемских, Бревновых, Басниных,
Базановых-купцов и Савиных,
Ты освящён Христовою купелью.
Свечою вспыхни и замри, мой стих!
Над городом Смирновых, Полевых
Течёт заря февральской акварелью.
II
Течёт заря февральской акварелью.
Февраль — мой месяц. Вещий Водолей.
Ты воссиял над детской колыбелью
Среди суровых выжженных полей.
Ах, память, память, сердца не жалей,
Пути-дороги позабыв к веселью,
Над бугорком — солдатскою постелью —
В бокал солдата — вечности налей.
В начале мая в День Победы нашей
Приду к солдату с поминальной чашей
И выпью, и завою в тишине.
О, русский воин, смертью смерть поправший,
Твоя душа сойдет звездой упавшей
С живых небес на чистый лист ко мне.
III
С живых небес на чистый лист ко мне
Во тьме скатились Ангельские слёзы…
А может, это память о войне
Саднит стихами и словами прозы.
Пылает память, как река в огне,
Как алый факел пламенной берёзы.
И вот опять войны метаморфозы
Бытуют в нашем современном дне.
Лежит в ущелье русич неживой…
Я слышу скорбный материнский вой,
Поверженный к чеченскому ущелью.
Дохнула смерть тоскою гробовой
И замерла. В Чечне и под Москвой
Вот-вот запахнет первою капелью.
IV
Вот-вот запахнет первою капелью…
В голубоватом мареве с утра
Поет берёза белою свирелью,
Свистит её вселенская кора.
Глаза и окна вымыли ветра,
Ударил жаворОнок первой трелью.
Нависли тучи серою куделью —
И ливень заплясал среди двора.
Среди всесветной мировой стихии,
Пред ликом Богородицы Марии,
На Бородинском поле, на стерне,
Где сумраки качаются сырые,
Тропа моей страдающей России
Архангелом набросана вчерне.
V
Архангелом набросана вчерне
Судьба России, длящейся веками.
Она — то в небе, то на самом дне,
То скипетром сверкает, то курками.
Но не придумать даже в страшном сне,
Какой она предстала перед нами!
С её чертогов сорванное знамя
Казнили в беловежской тишине.
Но только с НЕЮ буду счастлив я!
Останься в мире, Родина моя,
Никем не побеждённой цитаделью!
Приеду летом в отчие края,
Там видится в проёмах бытия
Моя дорога меж звездой и елью.
VI
Моя дорога меж звездой и елью
В селе моём родимом пролегла.
Здесь пахнет хлебом, и весенней прелью,
И трудным потом русского села.
Ещё исток мой не сожжён дотла,
Ещё есть место шутке и веселью.
Частушкой, танцевальной канителью
Окутан клуб и ближняя ветла.
Домой уеду. И придёт зима.
Мне будут сниться белые дома,
И я отдамся скуке, и безделью.
Но не сопьюсь и не сойду с ума…
Во мне стихов такие закрома!
Мои стихи навеяны метелью.
VII
Мои стихи навеяны метелью
И русскою печалью ножевой,
Подснежником, жарком и повителью,
Великих предков славой мировой.
Пространство одинокою совой
Несёт поверье русскому поселью,
Что кружат звёзды странной каруселью —
И, значит, век настанет моровой.
Но сгинет в бездне страшная картина.
Над силой вражьей у родного тына,
Взовьётся Громовержец на коне.
Ведь наши жилы, наша пуповина,
Наш русский дух — России сердцевина —
Прокалены в языческом огне.
VIII
Прокалены в языческом огне
Великих русских воинов доспехи.
И православье на любой войне
Нас осеняет верою в успехи.
Пресветлый Боже любит нас вдвойне,
За кровь и пот, прощает нам огрехи…
Наш Крестный путь – он только наш. Как вехи
Кресты и обелиски — по стране.
С погостом рядом время пролетает,
Черёмуха до неба расцветает,
Скользит в полях свободный дикий конь.
Моя душа под облаком витает,
Сейчас над нею страсть возобладает…
Я жду любви. Я страстен, как огонь.
IX
Я жду любви. Я страстен, как огонь.
И вот уже, как тот Орфей влюблённый,
Пред женщиной (без драки и погонь)
Уже стою — коленопреклонённый!
И думаю: любви не проворонь!
В седой степи, в пустыне раскалённой,
Самим собою перенаселённый,
Найдёшь любовь — и миру не трезвонь.
Служи ей верно, позабыв усталость
На свете кротких женщин не осталось,
А если есть – найди и не фасонь.
Как радуга, желанье расплескалось,
Пылает губ пленительная алость!
О, только губы поцелуем тронь!
X
О, только губы поцелуем тронь,
Мир сразу потеряет равновесье.
Ты мне о нравах, критик, не долдонь!
В моих стихах, в любовных чувствах — весь я.
На все бы, критик, наложил ты бронь.
Ты — препаратор, а поэт — кудесник.
Поэт тебе — не друг и не ровесник.
Убавь свой норов, гонор урезонь.
Вот я взойду на гибельный помост,
Ударю в небо, дотянусь до звёзд,
Душа любви счастливой не уронит!
Вдруг на земле, средь боли и корост,
Увидя разворованный погост.
Я содрогнусь! — и сердце захолонет.
XI
Я содрогнусь — и сердце захолонет
Среди пустынных, вымерших миров
Моя судьба мою звезду догонит
И возгорит среди светил-костров.
Никто в тиши мой разум не прогонит.
Я отыщу Творца высокий кров
И преклоню колени. Бог суров
И справедлив: овцу свою не тронет.
Господь грехи мне, сирому, отпустит,
На грешный лоб персты свои опустит,
«Иди по солнцу, — скажет, — посолонь…»
И я на землю опущусь без грусти,
Но посреди родного захолустья
Задышит кровь и задрожит ладонь.
XII
Задышит кровь и задрожит ладонь,
Когда увижу в Пасху, в день весенний:
Божественный спускается огонь
В Ершалаиме к Храму Воскресенья,
К сиянью мироточащих икон!
Я вдруг почую Божье дуновенье…
Лицо Христа предстанет на мгновенье…
И снова — синь, а в ней — Крылатый Конь.
По белым стенам Иерусалима
Сойдёт Мария-матушка незримо
Опустит руки на Святой Огонь,
Очистит мир от пороха и дыма…
Вздохнет земля. Зло пронесётся мимо.
И заиграет в космосе гармонь.
XIII
И заиграет в космосе гармонь,
Раскроет небо звёздные теплицы.
На катере плывём, а за кормой
В Байкале отражаются зарницы.
Нас приголубит Ангела ладонь,
Мы доплывём до ангельской светлицы.
На берегу, где поселились птицы,
Очнёшься ты — засоня из засонь.
Я первозданный берег отыскал:
Летучий, жгучий, ледяной Байкал
Волну нефрита с лазуритом гонит.
Сарма покажет молодой оскал,
За Еланцами среди чёрных скал
Завоет волк, и облако застонет.
XIV
Завоет волк, и облако застонет
Над зябкими просторами полей,
Над синими озёрами, где тонет
Прощальный крик последних журавлей.
Инстинкт веками их по небу гонит
Туда, где им зимуется теплей.
В густую сеть опавших тополей
Клин журавлиный пёрышко уронит.
Среди суровой мировой крутели
Клин клином вышибают в самом деле,
Но в этом мире безысходно мне.
Мне душу расцарапали метели…
Жду журавлей. Но от звезды до ели
Сквозь ночь белеет изморозь в окне.
XV
Сквозь ночь белеет изморозь в окне,
Течёт заря февральской акварелью
С живых небес на чистый лист ко мне.
Вот-вот запахнет первою капелью.
Архангелом набросана вчерне
Моя дорога меж звездой и елью.
Мои стихи навеяны метелью,
Прокалены в языческом огне.
Я жду любви. Я страстен, как огонь.
О, только губы поцелуем тронь —
Я содрогнусь, и сердце захолонет.
Задышит кровь, и задрожит ладонь,
И заиграет в космосе гармонь.
Завоет волк, и облако застонет.
|
