К 70-летию Великой Победы

Владимир СКИФ (Иркутск)

МОЛИТВА ПЕРЕД БОЕМ

НА МОГИЛЕ АРТИЛЛЕРИСТА
Рассвет  над  Родиною  чист,
Берёзы  лист,  осины  лист…
В  могиле  спит  артиллерист.
Осенний  лист,  весенний  лист.

Лежат  осколки  в  недрах  круч,
Шлифует  их  подземный  ключ,
А  сквозь  лохмотья  рваных  туч
Осенний  луч,  весенний  луч…

Звезда.  Погоны.  Пистолет.
Артиллеристу  двадцать  лет!
Истёрся  в  кителе  билет
На  23-е,  на  балет…

В  окопе  чёрном  -  чёрный  дым.
Артиллерист,  ты  стал  седым,
Хрипел:  -  На  небо  угодим,
Но  высоты  не  отдадим!

О,  сколько  здесь  убито  вас!
Бессмертных  сколько  стало  вас!
Россия,  как  иконостас
Из  голубых  и  синих  глаз!

МОНОЛОГ ТАНКА «Т-34»
Я  появился  в  этом  мире
В  непробиваемой  броне.
Я  -  танк!  Я  -  «Т-34»!
И  вы  прислушайтесь  ко  мне.

Я  шёл  в  атаку  лобовую,
Гремел  на  волжском  берегу
И,  описав  дугу  кривую,
Врезался  в  Курскую  дугу.

Дышал  военным  горьким  смрадом
И  плакал  гильзами  в  пыли
Над  умирающим  собратом,
Которому  броню  прожгли.

Я  грудью  резал  чернозёмы,
Я  не  взорвался,  не  ослеп.
Где  пули  сеял  я,  как  зёрна,
Там  вырастал  свинцовый  хлеб.

Я  сам  кормился  с  упоеньем
Свинцовой  горечью  атак.
Я  знал  своё  предназначенье,
Что  я  -  орудие.  Я  -  танк.

Я  –  танк.  Я  -  «Т-34-й»!
Я  -  мастер  бешеных  атак.
И  если  нету  в  мире  чёрта,
То  называйте  чёртом  танк.

Теперь  такие  в  мире  игры:
Сумей,  судьбу  свою  прошей
Сквозь  металлические  иглы
Противотанковых  ежей.

На  фронте  с  местностью  - 
                                              морока,
Но  я  сквозь  мины,  сквозь  «ежи»
Несу  по  стёршимся  дорогам
Боль  бронированной  души.

…Чтоб  час  танкисты  отдохнули,
Стою… 
            А  сверху,  на  спине,
Два  пехотинца  прикорнули,
Пристыв  затылками  к  броне.

КРАСНЫЙ КЛЕВЕР
Я  мест  достигну  незнакомых,
В  лесок  берёзовый  войду
И  в  мире  птиц  и  насекомых
На  красный  клевер  упаду.

И  вдруг  увижу  близко-близко:
В  березнякé,
                        за  рядом  ряд,
Стоят  немые  обелиски
И  звёзды  алые  горят.

На  этом  клевере  когда-то
Под  миномётный  долгий  вой
Перебинтовывал  солдата
Другой  солдат  полуживой.

На  этом  клевере  бордовом,
В  закат  уткнувшись  головой,
Лежали  в  поле  подо  Львовом
И  капитан,  и  рядовой.

Они  лежали  на  скатёрках
Из  травяного  полотна,
И  клевер  тот  на  гимнастёрках
Горел,  как  будто  ордена.

НА СТАНЦИИ ЗИМА
Во  мне  засела  боль  сама:
Я  –  пацаном  –  однажды  видел
Избитых, пьяных  инвалидов
На  зябкой  станции  Зима.

Вы  видели,  как  инвалиды  пьют?
И  как  они  пьянеют? 
И  как  потом  с  остервененьем
Друг  друга  костылями  бьют?

Вы  видели  того  -  без  ног  -
На  маленькой  тележке?
Он  грёб  руками и  не  мог
Грести  быстрей  и  легче.

Толпа  взирала  на  него
С  жестоким  любопытством,
Как  на  живое  существо,
Что  корчится под  пыткой.

А  фронтовик  толкал  асфальт,
Плечом  толпу  отвергнув…
Он  был  войною  исковеркан,
Но  в  нём  жила живая  сталь…

Она  звенела  в  тишине
В  той  страшной середине  века…
Тогда, 
           как  будто  бы – 
                                    по  мне! –
Проехало  полчеловека…

СТИХИ, НАПИСАННЫЕ
В ДЕНЬ ТРИДЦАТИЛЕТИЯ ПОБЕДЫ
Я  наделён  уменьем  -  успевать.
Была  война,  я  вовремя  родился,
В  традиционной  зыбке  очутился,
Чтоб  бессердечно  к  матери  взывать.

Что  было  или  не  было  со  мной,
Не  помню  я,  но  знаю  -  это  было!
Была  война…  Страну  ещё  знобило,
Но  пахло  невоенною  весной.

Она  пришла,  как  всадник  на  рысях,
А  вместе  с  ней  -  отцовская  походка…
Огнями  опалённая  пилотка
Упала,  зацепившись  за  косяк.

Был  поздний  вечер.  Мы  уже  легли.
Отец  ловил  нас  поцелуем  жадным,
И  три  медали  ярко  и  державно
Над  нами,  несмышлёными,  цвели.

На  свете  мир!  А  в  мире  -  торжество!
О,  как  звучала  музыка  Победы!
И  песни  те,  которые  пропеты
В  тот  день  и  в  честь  рожденья  моего.

Былое  прикасается  ко  мне.
Из  сердца  не  уходит  лихолетье…
Негромкое  моё  тридцатилетье
К  Победе  приурочено,  к  войне!

ЛОЖКА
Помыты банки из-под молока,
Их чистый свет колеблется у полки.
На отчий дом смотрю издалека
И вижу всё – от ложки до иголки.

Та ложка появилась до войны,
Потом с отцом отсутствовала долго.
На ней ещё отметины видны
От острого немецкого осколка.

…Когда врасплох ударил пулемёт,
Отец мой из-за бруствера вгляделся
В зарытый, скрытый на высотке дот
И проворчал: – На Бога не надейся!

Со смертоносной связкою гранат
Отец пополз, испытывая долю.
И друг его – такой же лейтенант –
За ним, рискуя, двинулся по полю.

Они ползли к фашисту прямиком,
А ложка из отцовского кармана
Торчала и внимательным глазком
Смотрела на Петра и на Ивана.

Рванул снаряд, как тяжкий барабан.
Ах, милые! Вы сделали оплошку!
Затих осколком срезанный Иван,
Другой осколок шмякнулся об ложку.

…Смотрю на ложку. Вот её изъян:
Следы-бороздки, а на донце – дата.
Спасибо, ложка, ложка-ветеран,
За то, что ты уберегла солдата!

СТОРОЖ
В  нём  живут  пустые  коридоры,
Тьма  ночная,  чуткая,  как  рысь.
В  нём  живут  смоленские  просторы,
Те,  что  в  детстве  Родиной  звались.

Сторож  долго  и  неслышно  ходит
В  беспросветной,  серой  полумгле.
То  в  сторожке  боль  свою  находит,
То  в  разбитом  немцами  селе.

А  село  он  строил  честь  по  чести
В  довоенном  памятном  году,
В  городе  отыскивал  невесте
Дорогую  длинную  фату…

Но  война  загромыхала  мглисто,
Догорели  избы  в  темноте,
И  невесту  плотника  фашисты
На  её  повесили  фате.

…Покупаю  два  сырка  на  сдачу
К  чёрному,  убойному  вину
И  сижу  со  сторожем,  и  плачу,
Проклиная  давнюю  войну.

Как  в  землянке,  полыхает  плошка,
Валит  снег  над  городом  густой,
И  обвита  бедная  сторожка
Скрученною  белою  фатой

КАМЕННЫЙ ЦВЕТОК
Изъела  души,  искромсала,
Как  будто  ржавчина  –  война.
Висит  у  каждого  вокзала
Беззвучным  взрывом  тишина.

В  той  тишине,  глухой,  как  вата,
Навеки  запечатлены
Тот  эшелон  и  те  ребята,
Что  не  вернулись  из  войны.

Тот  эшелон,  как  на  экране,
Завис  в  кромешной  тишине.
И  пули  той  июньской  ранью
Летят  пока  что  в  стороне.

Там  –  раскалённые,  как  тигли,
Снаряды  не  разорвались.
Сердец  –  осколки  не  достигли
И  бомбы  воем  не  зашлись.

Не  слышно  стука  эшелона,
Но  жив  тот  Первый  Эшелон!
Он  до  последнего  вагона
В  солдатских  снах  запечатлён.

В  нем  горьких  песен  не  допели
И  не  допили  кипяток.
Горит,  не  смятый  в  канители,
В  петлицу  вставленный  цветок.

Солдату  долго  будет  сниться
Цветок  дарившая  рука…
…Цветок  в  могиле  сохранится,
Окаменеет  на  века.

Пройдут  года.  Наступит  дата,
Когда  взойдёт  у  трёх  дорог
Над  прахом  Русского  Солдата
Высокий  каменный  цветок!

ПЕРЕДНИЙ КРАЙ
Среди  горящих  в  поле  злаков,
Среди  разбитых  взрывом  свай
Он  был  повсюду  одинаков  -
Передний  край,  передний  край.

За  ним  в  штабах  следили  в  оба.
Высотка,  мельница,  сарай
На  карте  значились  особой:
Там  проходил  передний  край.

Нависла  смерть  над  отчим  краем,
И  здесь  пути  не  выбирай…
Но  мы  всё  чаще  выбираем
Передний  край,  передний  край.

Полк  основной  и  полк  резервный
Шли  прямиком  в  небесный  рай…
Из  пулемётов  бьёт  по  нервам
Передний  край,  передний  край.

Передний  край  завис  над  Летой…
Из  сердца  как  ни  выдирай,
Останется  кровавой  метой  -
Передний  край,  передний  край.

МОЛИТВА ПЕРЕД БОЕМ
Солдат молился перед боем
У русской жизни на краю,
Спасая смертью и любовью
Отчизну горькую свою.

Он обладал сердечным зреньем,
Он видел - русская тропа
Упёрлась в край родной, в селенье
Где тлела отчая изба.

В полях ночные травы меркли,
Спал батальон береговой.
Среди страны, как среди церкви
Стоял солдат ещё живой.

Дышала взорванной утробой
Земля - на ранах  клевер, лён.
Солдат встречал врага не злобой,
А верой в русский батальон.

Вставало солнце в чёрном поле,
Не зная дальше как идти.
Солдат - печальник русской доли -
Свой автомат прижал к груди:

- Земля, у  Господа все живы.
Не бойся!
                 К брустверу припал,
Шагнул под яростные взрывы
И в вечность тёмную упал.

СИБИРСКИЙ ДИВИЗИОН
«Укрепрайон, укрепрайон» -
Откуда-то звучит ночами.
Восходит из войны печальной
Погибший в ней дивизион.

Он под Москвой,
                         как твердь стоял,
Дивизион сибирской дали.
Он был из нервов и из стали,
Железу противостоял.

Он помнил Жукова слова
И слушал собственную душу,
Он бился насмерть
                                в злую стужу,
Когда за ним была Москва.

И к сердцу не пустил того,
Кто над Москвою
                             смерчем вился,
Дивизион с землёю слился
И весь погиб, до одного.

…Гудит Москва -
                              со всех сторон
Сегодня взятая врагами.
И у врагов под сапогами
Лежит родной дивизион.

БЕЗЫМЯННЫЕ СОЛДАТЫ
Память  сердца,  нет  с  тобою  слада.
Плачут  ветераны  по  весне.
Всё  гудит  в  их  душах  канонада,
Всё  им  снятся  взрывы  в  тишине.

Но  гремят  победные  раскаты
В  молодых  объятиях  весны.
Только  безымянные  солдаты
Всё  не  возвращаются  с  войны.

Ах,  война,  ты  сколько  можешь  длиться?
Нет  войны,  но  в  памяти  страны
Снова  проступают  ваши  лица,
Ваши  души  в  небесах  видны.

 И  гремят  победные  раскаты
 В  молодых  объятиях  весны.
 Только  безымянные  солдаты
 Всё  не  возвращаются  с  войны.

День  Победы  -  это  день  награды
Нам  -  за  наших  дедов  и  отцов.
Может,  безымянные  солдаты
К  нам  вернутся  через  сто  веков.

 Вновь  гремят  победные  раскаты
 В  молодых  объятиях  весны.
 Это  безымянные  солдаты
 С  давней  возвращаются  войны.

ПАМЯТИ ПАВШИХ СИБИРЯКОВ
Над  миром  грянула  весна,
Мы  в  День  Победы  снова  вместе.
Мы  выпьем  крепкого  вина
И  вспомним  фронтовые  песни.

Фронтовики,  сибиряки,
Мы  помним  памятью  живою,
Как  шли  сибирские  полки
Спасать  Россию  под  Москвою.

А  там,  в  далёком  прошлом,  бесконечно  шла  война.
Рвались  снаряды  и  рвалась  в  осколки  тишина.
Несла  бойца  на  крыльях  плащ-палатки  медсестра.
Война,  война,  война,  как  боль  твоя  остра.

В  родном  отеческом  краю
Поднимем  горестную  чашу
Помянем  всех,  кто  пал  в  бою,
Кто  добывал  Победу  нашу.

Помянем  павших  под  Москвой,
Под  Сталинградом  и  под  Курском,
Кто  в  землю  лёг  и  над  землёй
Теперь  шумит  берёзкой  русской.

Солдаты,  встанем  в  тишине,
Помянем  Петю,  Ваню,  Пашу.
Как  будто  снова  на  войне,
По  кругу  пустим  чарку  нашу.

В  горячем  свете  двух  веков
Пройдём  по  собственному  следу,
Помянем  всех  сибиряков,
Ковавших  Русскую  Победу.

СТАЛИНГРАД
И на земле не стало тишины,
И мир сошёл во мглу земного ада,
И ангелы в окопах Сталинграда
Вставали в ряд с солдатами войны.

Летели пули плотною грядой,
Крошили кости,
                            камни разрывали,
И ангелы-солдаты со звездой
Сквозь пули шли и редко выживали.

И тот, кто падал, тот – не воскресал,
Дробилось солнце в мелкие осколки.
Казалось, тёк свинец по небесам
В смертельной битве
                                    у великой Волги.

Шёл в небе русский лётчик на таран,
Творили чудо ангелы-солдаты,
И – раненый – своих не чуял ран,
И превращались в танки – автоматы.

И было – лучшей – изо всех наград,
Когда в душе, как орден величавый,
Вставал непокорённый Сталинград,
В лучах своей непобедимой славы.

…В той страшной битве
                                         немец проиграл.
«План Барбароссы» разлетелся в клочья.
И Паулюс – пленённый генерал,
Как башней танка, головой ворочал.

Звенела Волга, пел иконостас
И, сапогом  раздавленный солдатским,
Немецкий дух, который их не спас,
Горел в котле великом
                                     Сталинградском.

ВОКЗАЛ 1947 ГОДА
Вокзал,  потрёпанный  войной,
Торопится  куда-то
С  фронтовиками,  со  шпаной,
С  мешочником  кудлатым.

Вот  сон  ли,  обморок. 
                                       Бледна,
Спит  женщина  седая…
Семь  лет  назад  была  она,
Как  ветер,  молодая.

Ждала  -  не  выждала  своё,
Ей  выплакаться  надо…
Не  дремлет  в  сердце  у  неё
Глухая  канонада.

Как  притороченный  к  седлу,
К  каталочке  железной,
Калека  мается  в  углу,
Вокзалу  бесполезный.

Пронзая  матом  тишину,
Терзает  мятый  рубль.
Он  шёл  когда-то  на  войну,
Вернее,  шёл  -  на  убыль.

Он  милосердия  не  ждёт.
На  весь  вокзал  каталка
Скрипит,  скрежещет  и  поёт,
Как  гусеницы  танка.

А  он:  -  Я  к  матери, 
                                   в  Сибирь  -
На  собственной  телеге!
В  лицо  шибает  нашатырь
От  воина-калеки.

СТАРЫЙ ОКОП
Следы  войны  у  Перекопа
Ещё  совсем  не  заросли.
Ещё  жива  душа  окопа,
Душа  израненной  земли.

Садится  память,  словно  птица,
На  бруствер  в  мягком  ковыле.
Окопу  вновь  сегодня  снится
Ладонь,  приникшая  к  земле.

Жива  сапёрная  лопата,
Живёт  надрывное  «Ура!».
Прорыта  в  памяти  солдата
И  в  тёмной  Вечности  дыра.

Там  сотни  пуль,  не  разлучаясь, 
Как  семена,  лежат  во  рву.
И,  над  убитыми  печалясь,
Склоняет  Родина  главу.

Там  думы  старого  окопа
Живут  на  самом-самом  дне:
И  смертный  бой  у  Перекопа,
И  переправа  на  Двине.

Неужто  сон  окопу  снится?
Он  и  сейчас  в  сплошном  дыму:
Горит  окоп,  горит  граница
И  Приднестровье,  и  в  Крыму.

Комбат  с  открытыми  глазами
Лежит  на  выжженной  меже.
Чернеет  кровь.  Алеет  знамя
В  разбитом  бомбой  блиндаже.

БЛОКАДНЫЙ ЛЕНИНГРАД
Блокадный день. Стучал свинцовый град,
Не стало сил для битвы и для мести.
И леденел холодный Ленинград,
И умирала девочка в подъезде.

Она ещё держала свой дневник
О всех умерших, кто был рядом с нею…
Когда Архангел перед ней возник,
Она ему сказала: – Леденею…

И выронила горестный дневник
Из рук прозрачных, тонких, как солома.
Архангел к тихой девочке приник,
И ввысь понёс из ледяного дома.
 
Здесь мертвецу завидовать был рад
Любой живой. Сознанье отрицало
Весь этот ад… Был мёртвым Ленинград,
Но что-то в нём клубилось и мерцало:

Гранит ли поднимался на дыбы,
Солдат ли павший поднимался к бою.
На санках сами двигались гробы
И в небо уходили над Невою.

Казалось, уже не было людей,
Горели рвы и падали высоты.
И девятьсот блокадных чёрных дней
Стеною плотной выли самолёты.
  
…Вдруг рядом с солнцем в небесах возник,
Непобедимый и предельно краткий,
Последней болью дышащий дневник
Погибшей и бессмертной ленинградки.

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную