Виктор Петрович Смирнов
Виктор Петрович Смирнов родиился в 1942 году в д. Киселёвка Починковского района Смоленской области. Уже 16-летним пареньком, учась в Трослянской средней школе, он напечатал своё первое стихотворение в молодёжной областной газете. В 20 лет, будучи военнослужащим, он приходит со своими стихами к замечательному поэту Николаю Рыленкову. Классик задушевных стихов о родной природе высоко оценил творчество молодого земляка, а в 1965 году колхозник из деревни Киселёвка был рекомендован своим великим земляком А. Т. Твардовским в Литинститут им. Горького. Всей своей дальнейшей жизнью и поэтическим творчеством Виктор Смирнов доказал, что Александр Трифонович в своей высокой оценке не ошибся.
К настоящему времени Виктор Смирнов – секретарь правления СП России, руководитель Смоленского отделения Союза писателей РФ, один из самых известных лирико-философских поэтов России. Он автор 15 книг и многочисленных публикаций в лучших литературных журналах страны – «Наш современник», «Новый мир», «Москва», «Молодая гвардия» и других; лауреат Всесоюзных и Всероссийских премий – им. А.С. Пушкина, А.Т. Твардовского, М.В. Исаковского, международной премии им. Андрея Платонова. Действительный член Петровской Академии наук и искусств.

***
Есть на земле слеза,
Где боль твоя утонет.
Есть на земле глаза,
Где весь ты на ладони.

Есть на земле лицо,
Что всей Вселенной стоит!
Есть на земле крыльцо,
С которого не сгонят.

Столетья – жернова,
А зёрна – это люди.
Была бы мать жива –
Всё остальное будет.

РУССКИЕ
Молящиеся жадно красоте,
О Духе помышляли, как о хлебе,
Мы, русские, от века – на кресте.
И ты не плачься: мол, жестокий жребий.

Качается, как дым, небесный кров.
И гвозди жилы болью жгут великой.
И пьёт земля по капле нашу кровь –
И прорастает дикою гвоздикой.

Рассветы встреч текут в закат разлук.
И глядя, как идут враги и братья,
Иного жеста не проси для рук,
Раскинутых для мук и – и для объятья...

***
Нас было пятеро в избе,
А печь – всего одна.
Но одинаково к себе
Манила всех она.

Мы забирались на неё,
Дыша родным теплом.
В лес, чтобы согревать жильё,
Шла мама с топором.

А лес, он был и бел, и тих,
Но дело знал своё:
Он сыпал снег с ветвей своих
На волосы её.

Да что там снег, не в этом суть,
Суть в главном и простом:
Дров нарубить. А снег стряхнуть
Ведь можно и потом.

Но так и не пришло «потом»:
То плуг, то вновь – топор.
Тот самый мама под платком
Снег носит до сих пор...

***
Вы поверьте, я слышал сам:
Окунувшись в глубокую думу,
Ходит конюх по небесам –
Он вчера лишь в деревне умер.

Ходит-бродит старик Корней,
Спотыкаясь о звёзды больно:
Собирает в табун коней,
Что крестьяне свезли на бойню.

И оттуда, где вечность гудит,
В наши души, мерцая над пашней,
Конским глазом космос глядит –
Как в конюшню, где пусто и страшно...

***
Увижу калину – и сразу Шукшин
Меж ягод огнём загорится.
Огромный костёр до небесных вершин –
Ладонью не заслониться.

Калина качает на красном крыле –
И ветки ничуть не ослабли! –
Заветное имя того, кто Земле
Всю боль свою отдал до капли.

Лишь осень настанет – в багряных лучах,
Под крик журавлиного клина,
Пылает бессмертно в российских лесах
Калина, калина, калина...

***
Деревня стала меньше, чем кладбище.
Но, дорожа родимой стороной,
Мать в темноте корову долго ищет –
И слышит вдруг дыханье за спиной.

И замирает, оробев душою,
Путь заслоняя звёздному лучу,
Приблизилось чудовище большое
И мыкнуло: «А я тебя ищу».

И, языком стереть морщины силясь,
В лицо лизнуло, прогоняя страх.
И радостно душа земли светилась
В коровьих и старушечьих глазах.

***
Рябина сменила одежды:
Был бедный – стал красным наряд.
Как призрачны наши надежды,
Когда мы бредём наугад.

Какая прозрачность в округе!
Какая вражда меж людьми!
Рябина созрела для вьюги,
Созрела душа для любви.

Поёт о немыслимом счастье
Пурга у крещенских ворот.
И мечутся всполохи страсти,
Ликующе вмёрзшие в лёд!

Ночь волчьим пронизана оком!
О вольной страде перемен
Тоскует меж рамами окон
Рябина, попавшая в плен...

***
Опять меня судьба толкает локтем,
Да так толкает, что звезда звенит!
Опять мои ворота пахнут дёгтем,
И снова мёдом пахнет мой зенит.

На ад и рай не устарела мода.
И потому, долг выполняя свой,
Мне мир навстречу катит бочку мёда –
И ложку дёгтя держит за спиной.

Что мне грозит? Безвестность? Или – бронза?
Паду во тьму? Иль – крылья обрету?
Летит пчела. И падает берёза,
И я в объятья вечности иду...

***
Миновав луга росяные
И пройдя межой полевой,
Поселилась в избе Россия
Самой ветхой и самой пустой.

Поклонившись простому крылечку
После долгих и трудных дорог,
Затопила остывшую печку –
Из трубы потянул дымок.

Вырвав с кровью из сердца пиявку,
Разгоняя жестокую мглу,
Воскресила крестьянскую прялку,
Что маячила мёртвой в углу.

И затеплила веры свечи
Так, что ожили образа!
И утихли в округе смерчи,
Что валили наземь леса.

И ликуют луга росяные,
Тосковавшие по косьбе!
...Кто-то ищет в Москве Россию,
А она осталась в избе.

***
Снова в мире одно:
Раня русское сердце,
Бьётся вьюга в окно,
Словно хочет согреться.

В хате холод стоит,
Вьюге в раме оконной
Виден строгий старик
На куту под иконой.

И с испугу она
Понеслась меж деревьев,
Но живого окна
Нету в мёртвой деревне.

Стылый пепел в печах.
И, дрожа от испуга,
Одиноко в полях
Плачет русская вьюга.

В горьких муках своих,
Раня русское сердце,
Бьётся вьюга в мой стих,
Словно хочет согреться.

У судьбы на краю
Плачу, петь не желая:
В самом русском краю
Только вьюга живая...

***
Я порой уже хожу в халате,
Видом весь в холёного орла.
Хорошо бы умереть мне в хате,
Где однажды мама умерла.

Чтобы колос наклонился в поле,
Вспоминая в мае соловья...
Как вернуться мне по Божьей воле
На круги крестьянские своя?

Как в руке сжать снова кнутовище,
Скот пасти меж рожью и овсом?
Очень просто: на родном кладбище
В землю лечь меж мамой и отцом...

***
Пылают в окнах спелые закаты,
В хлеву поёт петух назло зиме...
Вселенная сужается до хаты –
Последней русской хаты на земле.

Пусть окунулись мы во мглу вечернюю,
Но луч рассвета светится в груди:
Господь сподобил обрести вселенную,
В какую без поклона не войти...

***
Только пора миновала сырая,
Солнышко стало сильнее слепить, –
В низком и тесном курином сарае
Ласточка вздумала дом свой слепить.

Я наблюдал, не скрывая тревоги,
Зорко и ласково со стороны:
Хватит ли грязи у майской дороги?
Хватит ли чистой у птички слюны?

Солнечный круг день-деньской карауля,
Строила – в сердце огонь не потух.
И наблюдали завистливо куры,
И наблюдал с удивленьем петух.

Солнце катилось на горку и с горки,
Бухал порою в свой колокол гром.
Час этот грянул: четыре головки
Тихо и свято взошли над гнездом.

Сразу из сердца умчалась остуда.
Весело снизу смотрел я не раз,
Как наблюдали за миром оттуда
Тёмные, острые бубочки глаз.

Где-то сраженья, кровавы и гулки.
В мире согласья ища и тепла,
Гладил четыре головки и грудки –
Радость небесная в душу текла.

Вспыхнули крылышки в утренней сини,
Ласточка рядом летела, горда.
С грустью и болью глядел я на сына:
Так вот и ты улетишь из гнезда...

Вечное что-то и что-то простое
Мигом исчезло в аду мировом...
Гнёздышко смотрит мне в душу пустое –
Пусто и холодно в сердце моём...

СТАЛИН
Мой угол одиночеством настужен.
И пусть я плавлю лёд времён в огне –
Когда мой праздник никому не нужен,
Ненужным он становится и мне.

Пою о том, как пахнет луг в июле,
Как сеет солнце счастья семена.
А за окном гудит бандитский улей,
В который превратилась вся страна.

Там – сатанинский бал. Там пьют, стреляют.
Там чёрным дёгтем смазаны курки.
Там хищники кровавый пир справляют,
Вонзая в тело Родины клыки.

И где оно теперь, былое братство?
Меж нищим и рвачом – сплошной забор.
И русское несметное богатство
С ухмылкой воры тащат за бугор.

Махнув рукой на ропот, на восстанье,
Убитый злыми пулями невзгод,
Там, за окном, себя на вымиранье
Обрёк родивший мой напев народ.

Сошла с ума там денежная вьюга,
А я считаю строчки лишь, чудак.
И вдруг своё стило бросаю в угол –
И лезу за спасеньем на чердак.

Кляну себя, что я отца народов
Посмел похоронить на чердаке!
Кляну себя за свой крестьянский норов,
За чувство мести в добром чудаке.

Моя держава в малу кучу свалена,
Но ожил угол, где творит поэт.
Я, ненавидевший вчера лишь Сталина,
Молюсь сегодня на его портрет!

***
Чем он жив, Руси певец?
Верит в небыли и были
Сердце, как в гнезде птенец,
Мать которого убили...

***
И снова ночь, как чёрный дым, зависнет.
А я творю, ищу огонь в золе.
Как будто от моей строки зависит:
Быть или не быть – зиме, заре, земле?

До дна я выжжен роковою ролью,
Забытый всеми, странный мир творю.
И не понять: себе могилу рою?
Иль к звёздам путь душе своей торю?

***
В душе – какой-то странный лад:
Как накануне смерти...
А это лебеди летят –
Последние на свете.

И я мечусь меж рощ и рек,
Страдая втихомолку:
А что, как чёрный человек
Поднимет к ним двустволку?

И разом выстрелит из двух –
И вслух похвалит пушку.
И снежный лебединый пух
Запрячет весь в подушку.

Он будет спать. А я не сплю
Под высью лебединой.
И лютую беду свою
Поведаю любимой.

Ведь и меж нами этот лад
И он сильнее смерти,
Покамест лебеди летят
Последние на свете...

***
Пушистой зимнею тропой
Вдоль мёртвой красоты
Иду, озвучен тишиной,
Плывут назад кресты.

Стройна кладбищенская ель.
Тряпьём закутав лик,
Идёт навстречу сквозь метель
Старуха иль старик.

И вздрогнула душа моя:
Открытие прожгло,
Что это время сквозь меня
Бесполое прошло.

И словно на воде круги
В уснувшем тростнике,
Бесполой вечности шаги
Утихли вдалеке...

Твои лучи меня вели
Сквозь ночь, где лес гудел,
Где над сугробами вдали
Надежды луч горел...

***
И выгреб я золу из сердца.
(Иван Переверзин)

Бросая вызов синеве,
Ликуя вновь и вновь,
Как пламя по сухой траве,
Проносится любовь.

И нет ни радости, ни зла,
Что прошлое – живёт,
Когда остывшая зола
Сильней, чем пламя, жжёт...

***
Восходящее солнце засияло в ручьях
Золотою улыбкой весенней...
Я хочу умереть у тебя на руках,
Жить хочу на руках у Вселенной.

Умерла золотая деревня моя –
Век жестокий поэта обидел.
Я хочу, чтобы ты уложила меня
В мировую родную обитель.

Я в себе уничтожил подлеца и льстеца,
Весь просвечен погибшей рекою.
Я хочу, чтобы верба коснулась лица
Веткой – нежной твоею рукою.

Я хочу, чтобы ты позвала небосвод
В край, где русский соловушка свищет.
Я хочу, чтобы пчёлы летели на мёд
Тех цветов, что взрастило кладбище.

Я и там, за могилой, быть русским не прочь.
И, встречая божественный вечер,
Я хочу, чтобы в ульях гудело всю ночь
Незакатное русское вече.

Я хочу поклониться твоей красоте,
Не забыть работящие руки.
Я молю, чтобы голубь н могильном кресте
Ворковал ранним утром по-русски.

Униженья нерусского века снесу!
Покидая луга росяные,
Я молю, чтобы ты уронила слезу
Ту, в которой сияет Россия...

***
Любоваться, как голубь голубит голубку,
Бить поклон золотой и зелёной весне.
И цепляться за жизнь, как за мамину юбку,
И отталкивать смерть, словно ведьму во сне.

Жаль: простилась деревня с пастушьей свирелью.
Небо дышит, однако, крестьянской дежой...
Ни души. лишь старуха сидит под сиренью
И соцветий касается скорбной душой.

Скоро лето придёт. Мы с тобой за малиной
В лес пойдём, чтобы там помолиться судьбе.
И не мне ль суждено лишь безмолвной могилой
В мире память оставить о смертном себе?

И усну я тревожно под звёздною сенью,
И приснится мне хата с пустою дежой,
И у хаты старуха сидит под сиренью –
И соцветий касается вещей душой.

Был певцом я не только травы и отавы –
Я касался крылом золотящихся звёзд.
Был отмечен я славой. Но хватит ли славы,
Чтобы кто-то пришёл на забытый погост?

И, быть может, одно донесётся до слуха:
Средь незыблемой суши, средь буйных морей,
Смертных всех пережив, с вещим ликом старуха
Куст сирени сажает у могилы моей...

***
С коней мы в раннем детстве не слезали –
И гул копыт доныне не утих.
Душа уже наполнена слезами –
Осталось только выплакать мне их.
Мне ветер машет гривою прощальной,
И, радуг возвращая голоса,
Со дна души, глубокой и печальной,
О прошлом плачут конские глаза.
И, пьяный от пространства лугового,
Ловлю тот луч я, что горит, слепя.
И падаю я в пыль с коня лихого,
Чтобы во взлете строк найти себя…

***
Покамест недруги мои зевали, –
Глотнув свободы, лихо встав с колен,
Стихи мои всю даль завоевали,
Осталось взять родную хату в плен.
Постиг я тьму, проник я в тайны солнца.
Сам небосвод мне бьет поклон порой.
И лишь родная хата не сдается,
Стреляя прямо в душу пустотой.
Я тем дышу, что я чего-то стою,
Но был бы с хатой мой успех полней:
Уж столько лет забытой сиротою
Грустит она средь брошенных полей.
Я мирозданье взял в полон отчасти,
И вся округа у меня в кольце.
Смеётся стих мой, захмелев от счастья,
А я сижу и плачу на крыльце…

***
Заросли и одичали речки,
Где гармонь, рыдавшая светло?
Зачерпнуть поглубже русской речи
Нынче негде – вымерло село.
Ни души! Лишь вся в плену несчастья,
Без людей уставшая грустить,
В одинокой хате баба Настя
Вовсе разучилась говорить.
Где коровы теплое мычанье?
Ощущенье лютое прожгло:
Наше с нею мертвое молчанье
В гости грозно с кладбища пришло.
Где ты, россыпей народных речка?
Бабка Настя кочергой гремит.
И одна на всю округу печка
Огненно о горе говорит…

***
Слеза веков сквозь мир течет,
А мир, он груб, натужен…
А Богу нужен только тот,
Кто никому не нужен.
И ни к чему тут словеса,
И пахнет небо рожью,
Когда сиротская слеза
Течет в обитель Божью.
И с неба льется слез капель,
И мир богат, как нищий,
Когда ржаная колыбель
Соседствует с кладбищем.

***
Мне говорят: ты родился в сорочке,
Ты духом молод, хоть и стал седеть.
Но я еще не написал те строчки,
Которые бы отменили смерть.
Мне говорят: ты полон русской силы,
Ты тех мощней, что заняли верха.
Но я еще не защитил Россию
Той рифмой, что дотла сожжет врага!
Я вновь земли не чую под ногами,
А те, что чуют землю, мне смешны.
И снова не дают мне спать ночами
Поэзии мучительные сны…

***
… И вот опять неспешно, по-старинке,
Над миром сплетен, драк, дворцов, мимоз
Порхают невесомые снежинки,
Пронзая высшей нежностью мороз.
И где они сегодня, вьюги злые?
Ты жарко дышишь рядом. И в тиши
Сошли с небес твои слова земные –
И гонят стужу из моей души…

***
Я душу, может, разбужу
От снов, безликих и безвольных,
Когда по золоту брожу
Среди березок белоствольных.
Я, мнится, сам в себя стучусь
И приближаю миг свиданья,
Когда, быть может, сам свечусь
Среди безгрешного сиянья.
И я впервые не совру,
К стволу прижавшись в час погожий.
И эта чернь по серебру
И есть душа моя, быть может…

***
Твоя судьба – как приговор,
Как сказочная небыль:
Земле ты нужен до тех пор,
Пока ты нужен небу.
Будь счастлив, время торопя,
И слезы лить нелепо,
Коль в землю вечности тебя
Переселяет небо…

***
Солнце мудро всходит над морями,
Поднимая свет любви со дна…
Только чувство двигает мирами.
Мысль не может. Слишком холодна.
Но вершится неземное чудо,
Коль мелькнут над бездною морей
Сквозь твое возвышенное чувство
Крылья мысли яростной моей!..

***
Он шел и светло, и странно,
Не видя в толпе родни.
И кто-то кричал: «Осанна!»
А кто-то кричал: «Распни!»
Мелькнули века обманно,
Режут плечи ремни.
И кто-то кричал: «Осанна!»
А кто-то кричал: «Распни!»
Рассвет покидает Отечество,
Сползает закат с холста.
И к славе идет человечество
Дорогой Иисуса Христа…

МОЛИТВА
Обескрылен дневной канителью,
Я молюсь, будто путник в степи:
Ангел сна, прилети в мою келью,
Спой мне песню свою, усыпи.
Полечу космонавтом в ракете
Неземные миры бороздить…
Не забудь разбудить на рассвете!
Впрочем, можешь и не будить.
Пой и дальше. Мне сладко плененье:
Не проникнет вселенское зло
Под твое незакатное пенье,
Под твое золотое крыло…

Вернуться на главную