Медведь шёл на запах рыбы, которой здесь пропахло всё: заводская территория с неумолкающими дизелями электростанции и огромными холодильниками, рабочие общежития, столовая, роба, вывешенная для просушки после стирки, и даже песок морской косы, на которой построена рыбная база. Медведя будоражили вкусные запахи, он предвкушал хорошую добычу. Весь день зверь пролежал в высокой траве, дожидаясь ночи. И когда стемнело и люди на базе угомонились, он переплыл реку и без всякой опаски вышел из зарослей густого ивняка к человеческому жилищу. Его не пугали ни редкие голоса людей, ни собачья перебранка – дразнящие запахи рыбы были сильнее страха.

Но вот собаки его почувствовали и, подняв злобный лай, кинулись к зверю. Но и это его не остановило, он продолжал неспеша шествовать по посёлку, направляясь к мусорным бакам, где всегда находил вкусные остатки рыбы. Собаки неистовали, но держались поодаль, зная богатырскую медвежью хватку. И зверь был уверен в своей силе. Вот он залез в железный бак с отходами и начал смачно поедать объедки человеческой пищи, осознавая, что теперь собаки уж точно его не достанут.

Но тут грянул выстрел. За ним – второй. Собаки, почувствовав поддержку, залаяли злобнее. И только теперь медведь испугался. Он спешно выпрыгнул из бака и бросился бежать к реке, в спасительные заросли ивняка.

- Чтоб тебе! – донеслось ему в след. – Повадился!

Постепенно затих собачий лай. Свет в окнах общежитий погас. Уставшие за день люди наконец-то смогли спокойно уснуть. Завтра им снова на работу, в рыбные цеха. Их ждёт день на ногах, разделка рыбы, водяной смог над конвейерами, новая усталость. Они приехали на путину, время которой ограничено природными циклами жизни лосося, поэтому их труд скоротечен и тяжёл. А пока можно и нужно выспаться под мерный рокот морского прибоя, слышного в любой части жилого посёлка базы Хайлюля.

Хайлюля. Это название реки, лимана и песчаной косы. Название странное, непереводимое. Возможно, местное, корякское, а, может, и нет. По одной версии оно произошло от имени корякского тойона Хайлюли, род которого жил неподалёку. Но есть и другая, менее правдоподобная версия. Говорят, община татар в начале двадцатого века ловила рыбу на этой дикой северной реке, обосновавшись на песчаной косе на берегу Берингова моря. Татары ушли, а похожее на арабское слово «Хайлюля» осталось.

Река Хайлюля вытекает из ледников Камчатского Срединного хребта и уже в среднем течении образует многочисленные протоки, которые порой разливаются в целые озёра. При впадении в Берингово море Хайлюля ищет путь среди высоких песчаных дюн, вытянувшихся вдоль береговой полосы в длинную косу, богато поросшую тундровой травой и кустарником. Южнее на встречу с Хайлюлей бежит речка Истык и, встречаясь, они образуют Хайлюлинский лиман.

Хайлюля, как и её притоки – нерестовая река, в неё идут на нерест лососи: горбуша, кета, кижуч, в озёра – нерка. Люди издавна облюбовали Хайлюлю и окрестное морское побережье для рыбалки. Сегодня здесь занимается промышленным рыболовством и обработкой рыбы предприятие «Корякморепродукт». Это его база стоит на песчаной косе между рекой и морем. Предприятие, да и база, крепко стоят на ногах и славятся не только на Камчатке, но и на всём Дальнем Востоке, и в России. Особенно знаменит продукт «Омега-3». Да и рыбка с красной икоркой славятся свежестью и качеством. Наслышаны россияне о «Корякморепродукте». Недаром в компанию, в Хайлюлю едут работать люди со всей страны, и одной путиной не ограничиваются, приезжают снова и снова, из года в год. Едут не только заработать, но и получить удовольствие для души, любуясь диковинными северными камчатскими пейзажами.

София Гапеева по образованию телевизионный журналист, но вот уже восьмой год подряд приезжает в Хайлюлю на обработку рыбы. Она из Владивостока, там у неё сын и массажный салон, но лето и часть осени София проводит здесь, на северо-восточной Камчатке, стоит на заводской линии, часами, днями и неделями перебирая руками беспрерывно идущего по конвейеру дикого лосося, выловленного рыбаками в Беринговом море.

Семь предыдущих лет София стояла на укладке рыбы в специальные противни, которые затем загружаются в морозильные камеры. Это одна из самых простых операций, не требующих больших физических напряжений – только аккуратности и быстроты движения глаз и рук, как раз для женщин, на этой линии и стоят в основном женщины. Но в этом году Софию поставили на сортировку рыбы, а это уже сложнее, требует концентрации внимания, отвлекаться нельзя, иначе вместо нерки на выходе получат кету или горбушу.

- Но у меня нет здесь карьерной цели, - откровенничает София, - мне просто нравится сюда приезжать. Нравятся люди, нравится простая, человеческая работа, очень нужная, кормящая страну. И нет особой цели заработать, ведь мы понимаем, что рыбалка – это лотерея: в прошлом году была хорошая рыба, в этом прогнозируют меньше. Ну и что из того, ведь я просто работаю! У нас есть расхожая шутка: всё бросим и поедем крутить рыбам хвосты. Но для меня эта шутка превратилась в серьёзное дело, и восьмую путину подряд я здесь, кручу рыбьи хвосты.

Рыбзавод

В «Корякморепродукте» работали друг Софии и его мама. Они и рассказывали ей о Хайлюле, хвалили компанию, рекомендовали поехать, попробовать. Тогда ей нужны были деньги, она училась в университете, поэтому соблазнилась. В 2015 году отправилась на Камчатку не только она, но и её отчим Саид Рахмонов.

Саида сразу поставили мастером приёмки рыбы с моря на завод. Он после армии остался в Приморье, пошёл в море на промысел рыбы, полюбил работу, отработал на промысловом флоте много лет, хорошо знает лососевые породы, легко их различает.

- Все восемь лет, что мы с Софией здесь, ни разу не пожалели о своём выборе, - говорит он. – Она путину раньше заканчивает, уезжает с основной массой рабочих, а я остаюсь завершать дела. Обычно по полгода я здесь. София работящая, если зарядится, то может работать беспрерывно по десять и по двенадцать часов. Есть видеоролик, где снята она и рядом мужчина, они делают одинаковую работу по укладке рыбы, но разница в движениях, в активности заметная, в пользу дочери. Азартная она.

Стоит на линии укладки рыбы молодая женщина Евгения Горбунова. Она приехала из Вологды, говорит, что самая дальняя. Чтобы добраться до Хайлюли, ехала на автобусе до Москвы, затем летела на самолёте в Петропавловск-Камчатский, оттуда автобусом более шестисот километров - в Центральную Камчатку до авиаплощадки Козыревск, а дальше – час с лишним вертолётом.

- Мимо вулканов! – восхищается Евгения. – Справа – Ключевская сопка, слева – дымящийся вулкан Шивелуч, а дальше - хребты, реки, озёра, и так до самого Берингова моря. Мне нравится местная природа, одни медведи чего стоят!

Компания компенсирует ей проезд только из Петропавловска до Хайлюли, остальная дорога – за свой счёт. Но даже это выгодно, потому что платят хорошо, в Вологде столько не заработать.

Разные судьбы у женщин-рыбообработчиц. Евгения разведена, при этом осталась без квартиры, на руках дочь, только что окончившая школу и теперь выбирающая дальнейший жизненный путь.

- Возможно, сюда её возьму, пусть поработает, а то и вообще переедем с ней в Петропавловск, здесь жильё будем покупать. В прошлом году я здесь же работала, вернулась с неплохими деньгами.

У молоденькой жительницы Петропавловска-Камчатского Саши Михайловой планы другие: ей, как я понял, потребовалась некая пауза в житейских отношениях, поэтому она уединилась в Хайлюле, подальше от города. Правда, постоянно «висит» на телефоне, наверное, скучает. Заработок тоже не лишний для молодой девушки наряду с уединением.

Позже я наблюдал за своими собеседницами в цехе завода. Глядя в объектив моего фотоаппарата, смеются, перекрикиваются весёлыми репликами в мой адрес, возможно такими: «Смотри, подруга, корреспондент наверное в нас влюбился, не отстаёт!» Но вскоре рыба по конвейеру пошла гуще, и они уже не могли отвлекаться от работы, посерьезнели, ловко управляясь с обезглавленными, вспоротыми, очищенными от икры и внутренностей, отмытыми рыбными тушками, которые необходимо уложить в специальные дюралевые противни и отправить по конвейеру дальше, где парни подхватывают эти противни с рыбой и помещают в морозильную камеру. Рыба морозится два часа, после чего её вынимают из морозилки и отправляют по конвейеру дальше, на выбивку и упаковку. Готовую, упакованную мороженную продукцию везут на хранение в холодильники. А в море, на рейде, стоит рефрижератор «Остров Карагинский», он ждёт, когда продукции накопится достаточно много, чтобы взять её на борт и увезти во Владивосток на реализацию. Страна получит свежемороженного лосося: горбушу, кету и нерку. Получит и свежую красную икру. О приготовлении икры я ещё расскажу, а пока вернусь в гулкий заводской цех, наполненный голосами рабочих, шумом механизмов и воды.    

В хитросплетеньи заводских линий без знающего человека не разобраться, процесс обработки рыбы до конца не понять. Поэтому меня сопровождает директор базы Сергей Боровских. Удивительный человек: деловой, энергичный, знающий. Мы идём с ним по цеху, и он растолковывает мне производственный процесс, который наблюдаем.

- Рыбаки ловят рыбу в море, её подвозят к заводскому берегу в специальных ёмкостях – прорезях, и рыбонасосом качают на завод. Рыба не просто свежая, а живая, в том-то и секрет нашего производства здесь, на месте, прямо на берегу моря. Уже через три часа эта рыба пройдёт через цех завода и превратится в готовую продукцию – свежее не бывает. На конвейере её обезглавливают, вынимают внутренности, чистят и моют, икру и молоки отправляют отдельно на специальную обработку, головы – на вытопку рыбьего жира и производство рыбной муки, а дальше вы видели: готовую рыбу замораживают, затем упаковывают и складируют в холодильниках. За минувшие десять дней с начала лососевой путины мы переработали пятьсот тонн рыбы. И это только начало, думаю, в этом году путина будет скоротечной, но время ещё есть, тысяч до двух, а то и больше дотянем обязательно. А там начнём ловить и обрабатывать морскую белорыбицу.  

Я благодарен Сергею Викторовичу за столь подробный урок. Для его закрепления иду по цеху, смотрю, запоминаю. Вот начало рыбьего пути: она вместе с морской водой вываливается из бункера, куда её закачали из плавучей прорези, на стол конвейера, откуда рыбины бесконечной вереницей – голова к хвосту - отправляют на заводские обрабатывающие линии. Многое автоматизировано, но без человеческих рук не обойтись. Для этого и нужны рыбообработчики.

Икорщики

Вот здесь вынимают из вспоротых тушек ястыки с красной икрой и белесыми молоками. По разным линиям они уходят на обработку. Молоки моют и упаковывают отдельно, а икра поступает в соседний цех, который так и называется – икорный.

Уж не знаю, что такое икра – пища или лакомство, но только к ней отношение особенное.

- Куда вы без халата? – грозит мне пальцем старший икорный мастер Евгений Александрович Асеев.

А я ещё в дверях, даже шагу внутрь цеха не сделал, только прополоскал подошвы обуви в специальном лотке с дезинфицирующим раствором. Оглядываюсь. Не в операционную ли попал? Персонал весь в синем и белом – от резиновых сапог до шапочек. На лицах – марлевые повязки. Никто на меня не реагирует, люди заняты, и только старший мастер несёт мне белый халат.

- Теперь можете пройти.

Наблюдаю, как идут по ленте икорные ястыки, поступившие из рыбного цеха. Их встречают рабочие-икорщики, которые ловкими отработанными движениями укладывают их так, чтобы плёнка икорной рубашки оказалась сверху. Далее ястыки поглощает сепаратор, который отделяет икру от плёнки, и чистенькая, зёрнышко к зёрнышку, ярко-бордовая икра стекает в накопительную ёмкость.

- Автомат надёжно и чисто отделяет икру от плёнки, - объясняет мне Евгений Асеев. – При этом моет икру, удаляя соринки. Хорошую придумали машину.

После автомата-сепаратора снова подключаются к делу человеческие руки. Икорщики ждут, когда в накопительной ёмкости соберётся 75 килограммов икры. Об этом даёт знать сигнал на весах. В четыре мужские руки ёмкость опрокидывается в специальный бак, где икра будет солиться. Но сначала туда загрузят ещё 75 килограммов икры, после чего зальют тузлуком, нагретом до определённой температуры. Выдерживают по времени, перемешивая икру лопатками, а затем переливают смесь икры и тузлука в центрифугу, в которой вода отделится и на выходе останется только сухая икра. Но она ещё не готова, её надо доводить: добавить антисептик (1 грамм на 1 кг. икры) и растительное масло, а уже после этого, тщательно вымешав икру умелыми руками, словно тесто, разольют в ведёрки по 13 килограммов. Ведёрки плотно закроют и отправят на хранение в холодильник.

- В этой потребительской таре икра транспортируется куда угодно: в Москву, Владивосток, хоть в Германию, - продолжает рассказ старший икорный мастер Евгений Асеев. – А там уж они сами её фасуют для продажи. Но и мы здесь фасуем в баночки по 220 граммов, после чего замораживаем. Нашу икру лучше берут, на этикетке написано: «Изготовлена на месте вылова». В холодильнике её разморозишь, и она – вкуснее не бывает.

Евгений Асеев – петропавловец, по образованию рыбный инженер-технолог, но практиковался на икре, поэтому знает о ней всё. Прекрасно знают своё интересное и вкусное дело и его помощники – мастера икорного цеха. Они тоже технологи. Это три женщины: Светлана Ян, Оксана Марущак и Ирина Козицина. Светлана из Петропавловска, муж работает здесь же рыбообработчиком. Строят дом в городе, поэтому копят деньги. Оксана Марущак так же из Петропавловска, летом работает в Хайлюле, зимой – технологом на рыбозаводах в городе. И только Ирина Козицина – вольная птица, пенсионерка из Владивостока, любительница зимних путешествий. Она словоохотливая и, перехватив меня у Асеева, с удовольствием водит по цеху, детально разъясняя каждую операцию при обработке икры.

- Когда фасуем икру в баночку, антисептик не добавляем, только каплю растительного масла, а затем сразу замораживаем, - уточняет она. – Но на баночку перейдём позже, а пока фасуем в вёдра.

- Сами-то едите икру, не надоела ещё? – спрашиваю перед уходом из цеха.

- А как же свою не попробовать! – восклицает Ирина Владимировна. – Мы и обязаны это делать. Качество-то от нас зависит, от технологов. И от наших рабочих. Они молодцы, стараются. Икорщики – элита на рыбозаводах, сюда многие попасть стремятся.

Элита не обращает на нас внимания, углублена в работу. Здесь необходимо строго выдерживать и время, и вес, и температуру.

Кто-то сказал: «Превратим отходы в доходы!». И появился цех рыбных отходов, который теперь так и называют между собой на заводе: цех рыбных доходов.

Рыбьи головы – тоже отходы, их отсекают ещё на первой стадии заводских операций. И они подаются в этот цех. Здесь из них «выжимают» рыбий жир, который затем превращают в известные теперь всему человечеству гранулы «Омега-3». Но гранулы производят во Владивостоке, в дочернем предприятии, а здесь только доводят жир до концентрации в сто процентов. Пробуют его тёплым, и мне давали пробовать: вкусно, совсем не то, чем пугали нас мамы в детстве, зазывая с улицы пить рыбий жир. Этот дети пили бы без отвращения, но теперь пить из ложечки не обязательно, есть гранулы «Омега-3», а их проглатывают, даже вкуса не ощущая.

Процесс выгонки рыбьего жира описывать не стану – там много специальных терминов, сложная технология, да и ни к чему. Хотя мне всё детально разъяснили.

- После нашего цеха отходов нет, - с гордостью в голосе рассказывает мастер цеха Сергей Фелькер. – Уходит только вода, выпаренная в специальном реакторе из жира. Остаётся чистейший жир, который пропускается через двойной фильтр. И, пожалуйста, пробуйте! Та же самая «Омега», только не капсюлированная.

Но и воду они отпускать не хотят! Уже придумали, как из неё выделять остатки протеина и добавлять в рыбную муку, которую производят из сухого остатка переработанных рыбьих голов. Вот тебе и отходы – никаких отходов!

К девятнадцати часам заводской люд стекается к рабочей столовой. Но если рыба еще до конца не обработана, идут ужинать поочерёдно, чтобы не оставлять производство без рук. Ведь пока идёт рыба – есть работа, есть заработок. Красная путина быстротечна…

Пытаюсь заговорить с молодым рабочим, расспросить о досуге после трудового дня. Он смотрит на меня усталыми глазами:

- Гитару привёз. Первые дни собирались, пели, а сейчас устаём. Работы много, это же конвейер, его не остановишь. Как не остановишь ход лосося. Начнутся непогоды, шторма – тогда снова споём! Но будем ждать работу, ругать шторма. Ребята здесь хорошие, лентяев нет, положиться на любого можно, поэтому работаем ударно, даём стране рыбу!

- А мой досуг – телефон, - признаётся мужчина в годах. – Хорошо, что здесь берёт. По семье скучаю, у меня внучек маленький, слушаю его лопотанье. Уйду к морю и слушаю. Я с Алтая, каждый год сюда приезжаю, мне нравится. Но после рождения внука стал скучать по своим…

- Книги читаю, - говорит девушка. – Меняемся с девчонками и ребятами. Каждый что-нибудь своё привёз, вот и меняемся. В конторе библиотечка есть. Музыку слушаем. Иногда гуляем по берегу моря – когда ветерок и нет комара.

В наступивших сумерках усиливается слышимость. Шумит морской прибой. По песку у воды ходят крикливые чайки, ищут, чем поживиться. Постукивают дизелями рыболовные сейнеры, пришедшие к заводу с очередными порциями выловленного лосося. Далеко в море, если смотреть вдоль берега, видны огни на ставных неводах – там работают бригады рыбаков, это они наполняют рыбой приёмные бункеры завода. Загораются огни и на берегу – кто-то уже пришёл с работы в общежитие, готовится отдыхать, кто-то переоделся и идёт на берег любоваться малиновым северным закатом, дышать свежим морским воздухом, а кто-то уже и спит, разогнув, наконец, уставшую спину после многочасового стояния на заводской линии.

И только медведь выжидает, когда совсем стемнеет и рабочий посёлок окончательно затихнет, и он сможет вновь выйти из укрытия, чтобы обследовать мусорные баки и насладиться запахом рыбы, который невидимым куполом плотно накрывает базу рыбообработчиков.

Июль 2022, Камчатка

Вверх

Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев: