Анатолий СМЫШНИКОВ (г. Бобров, Воронежской обл.)

ВНОВЬ ЗАЖИВЕМ, ЗАПОЕМ...

(Из новых стихов)

 

* * *
Я не устал от жизни, не устал!
И не остыл для счастья и работы.
Я только набираю обороты,
Открыв в себе загадочный кристалл.

Я дал ему название - Душа.
И каждый день, вставая спозаранку,
Резцами мыслей нужную огранку
Придать ему стараюсь не спеша.

За гранью грань! Мне времени не жаль.
Моя Душа - не мертвая порода.
В ней рода след и летопись народа,
И веры заповедная скрижаль.

За гранью грань! Мне рано на покой.
Душа, твое горенье непомерно…
Ты в чем-то не кристальна - это верно,
Но я тружусь, чтоб стала ты такой!

ВЕСНА
Стальных решеток и стеклянных конусов,
Бетонных келий преданный жилец,
Я из зимы вернулся, как из космоса -
Живым, но обезлюбившим вконец.

Ровняй весна мою походку шаткую,
Ударь зарядом ветра и стрижей
По вечерам, с прокуренной площадкою,
Меж двух, залегших в спячку, этажей.

И дождь пошли, и всполохи мгновенные.
О, как хочу, чтоб через кожу, в кровь -
Омой, омой отжившее и тленное,
И что взошло, и распустилось вновь.

Шагну привычно из зимовки длительной
Под сень берез, где сходятся дворы,
Чтоб вновь испить, как в юности, целительный,
Холодный сок с крупинками коры.

* * *
Что меня мучило, что меня мучило,
Спать не давало, кололо глаза?
Думал, устал я и жизнь мне наскучила?
Думал, «приехал» - и в пол тормоза?

Нет, все сложней. То сигналы из прошлого.
Напоминанье о прежних грехах.
Много нелепого сделано, пошлого,
Непоправимого и впопыхах.

Долго ждало и томилось сокрытое,
С совестью связи ища и стыдом.
Вот и вернулось, казалось, забытое,
Вот и сужу себя строгим судом.

Короток суд - велико расстояние.
И не попятишься, - экая даль.
Можно покаяться, но покаяние
Мало изменит, излечит едва ль.

Так мне и жить, и скорбеть в исступлении,
Так и уйду с ощущеньем вины…
Стену б сложить из каменьев прозрения,
Чтобы поплакать у этой стены.

* * *
Сладится все, устаканится.
Светлой приметой земной -
Ласточка, хрупкая странница,
Чертит круги надо мной.

Это кружение зна́ково-
Древний наш мир неделим -
Птиц и людей одинаково
Тянет к гнездовьям своим.

Тихо стою у обочины
С неизречимой виной,
Перед окном заколоченным,
Перед осевшей стеной.

Щели да черная сажица,
В трещинах стекол края…
Хоть и не мой он, а кажется
Есть в том вина и моя.

Горькая доля, несытая,
Тянет-потянет до дна.
Через окошко немытое
Вся мне Россия видна.

Правдо- и хлебоискатели,
Здесь ваш и Бог и порог.
Эти дома, словно матери,
Ждут у проезжих дорог.

Выдюжим. Милые, отчие,
Пусть и не в раз, не спеша.
Руки на месте и прочее,
И не просела душа.

Тонкими крыльями, странница,
Режь голубой окоем.
Гнезда поправим и, станется,
Вновь заживем, запоем.

ЧУЖИЕ ДОРОГИ
О, годы бредущие прочь вереницей,
Хранящие лики и звуки живые.
Когда-то я жил, ну почти, за границей,
На улице, с именем странным Йые.

Там берег под окнами морем был вспорот,
А сон был- от боли единственным средством.
Я каждую ночь возвращался в свой город,
С которым навечно повязан был детством.

Я слушал напевы кавала в Измире,
А в Домском соборе аккордов окружье,
Но самая лучшая музыка в мире
Рождалась не там, а в садах Прибитюжья.

Мне скалы Афгана грозили оскалом,
Я вызубрил слог автоматного лая
И кожу с ладоней сдирая о скалы,
Не знаю, как выжил в огне Келагая.

Чужие дороги, вы звали и били.
Мы знали, что можем вернуться едва ли,
Но все- таки шли, потому, что любили,
Но все- таки шли, потому, что мечтали.

* * *
В притворе храма злые о́грызы,
Блажит юродивый, грозя,
И заслонили светлы образы
Святошей сытых «образя́».

Святой водицей сонно брызжутся,
Толпу тараня по пути.
Свеча, просфора, или книжица,
За жизнь, за смерть - за все плати.

Чужое кружится над главками
И фарисеи на местах,
И снова церкви стали лавками,
И не хватает лишь Христа.

Я помолюсь сегодня истово,
Как Ты учил. Не как они.
Так мало верного и чистого…
Приди и прочь их изгони!

КАРТОШКА
Язвя напутствием веселым-
Полнеть вам, дескать, не с руки,-
Там, на войне, не разносолом
Кормили нас тыловики.

Не офицерской полной чашей.
Без «доппайков» и «допоплат»
Был стол один: тушенка с кашей-
Для «прапоров» и для солдат.

Её наваливали с горкой,
Бери и ешь.  Да вот беда:
Была от хлорки- редькой горькой
Та каждодневная еда.

И лишь однажды, из Союза,
Когда в горах сорвался снег,
Майор, с колонной большегрузов
Свернул к нам с трассы на ночлег.

Он был не скуп. Устав с дороги-
Широкоплеч, усами рыж-
Приняв стакан, свалил к нам в ноги
Мешок картошки на «бакшиш».

И резануло чувством новым
По дну измученной души.
Так пахли Родиной и домом
Холодных клубней кругляши.

Но рассудив с бойцами мудро,
Чтоб каждый был и сыт, и рад,
Мы запекли её под утро
В костре из тары от гранат.

Стелился дым, светлели лица,
И липли к пальцам от жары,
Родной земли моей крупицы
С кусками черной кожуры.

СТУКАЧ
Заноет сердце, словно рана,
Война лишь вспомнится едва.
Со мной служили два Ивана
И Александра - тоже два.

Тот коренастый, с чубам русым,
А тот- со складкой волевой.
Один Иван был белорусом
А молдаванином другой.

На перевале смерть не новость.
Попав однажды под обстрел,
Ушел Иван с КАМАЗом в пропасть,
А Ванька Хантя - тот сгорел.

Был Александр хитер по-лисьи,
Подсядет рядом, глаз скосит.
Он до Афгана жил в Тбилиси…
А Сашка наш был Одессит.

Прямой, по-южному лучистый,
Он жил нам сердце горяча.
Другой же, часто «особистом»
Был вызываем по ночам.

И он, с проворностью холопа,
Питаясь злобою одной,
Бежал к «хозяину» галопом,
Неся донос очередной.

Деля людей и забирая,
Мир, зачастую подл и лжив.
Санька́ убил осколок в мае,
А тот, сучара, знаю, жив.

* * *
Вы жили нелепо.
Ругаясь до хрипа,
Родню и соседей достав
До нутра.
Но в этот четверг
Вы умрете от гриппа
В районной больнице
В шесть тридцать утра.

Вы даже не жертва-
Один из немногих,
Кого не спасли, по привычке
Врачи.
Вас два санитара
Потащат за ноги,
В линялом трико
Со следами мочи.

Но ваш переход завершится
Не скоро.
Привычно сгибаясь
И корча лицо,
Вы станете в звездных просить
Коридорах
Замолвить за вас
Перед Богом словцо.

Что, дескать, прониклись.
И даже медали
За что- то имели…
Но как не крути,
Постигший финал
Вас устроил едва- ли,
Что надо бы как- то
Поярче уйти.

Пока же, на кухне,
Весь мир презирая,
Вы жадно глотаете суп
В неглиже.
Но знайте,
Что вашу кровать баба Рая,
В палате седьмой,
Застилает уже.

* * *
На дне морей и океанов
Лежат недвижно, до поры,
Меж вязких илистых туманов,
Веков промчавшихся дары.

Античных статуй мрамор хрупкий,
Златочеканные ларцы,
Ритоны, амфоры и кубки,
Племен исчезнувших дворцы.

Всё в этой бездне онемелой,
Что нас настойчиво влечет.
И час придет- ныряльщик смелый
Их на поверхность извлечет.

Вот так и я. С судьбой не споря,
Кого-то жду в своей глуши,
Храня стихи, как это море,
На самом дне своей души.

* * *
Две створки белых - две межи,
Холодным светом ночь разъяли.
Клубком серебряным лежит
Луна на краешке рояля.

Во сне, в пространстве- ли ином,
Горячий вздох и шелка шорох-
То ночь, пропахшая вином,
Нелепо путается в шторах.

Волос, душистою волной,
Не веря мелочным наветам,
Прильни ко мне, и будь со мной
На этом свете и не этом.

ЖЕЛТЫЕ КУВШИНКИ
Мы плыли в лодке по реке,
Садилось солнце вдалеке,
Пах берег мятой
И кукушка куковала.
Ты, руки за борт опустив,
Рвала кувшинки, и из них
Плела венок
И на головку примеряла.

Сказал я тихо: «Милый друг,
В кувшинке желтой скрыт недуг,
А наша жизнь, порой,
Беспомощней пушинки.
Клянусь, что искренне любя,
Я потерять боюсь тебя.
Нашлют беду нам
Эти желтые кувшинки».

«Да что цветок? Беда не в нем,
А в том, что холоден наш дом,
Вот почему пусты
Приметы эти.
Предав однажды с той, другой,
Ты потерял меня, родной.
Чего- ж бояться мне теперь
На этом свете?».

Боль часто бьет больней свинца.
Боль, как река - ей нет конца.
И как с ней дальше жить,
И как осилить горе?
Я плыл на лодке по реке.
Я плыл один, с цветком в руке.
Была рекой моя беда,
А стала морем.

* * *
Смотри!
Апрель окрасил небеса
Во все цвета
Ликующей пастели…
А мы живём
На разных полюсах
Большой,
Но остывающей постели.

Кому, доверясь,
Рассказать про то́?
Себя бичуя голосом
Сердитым,
Что ты, увы -
Полярное плато,
Я  в океане гибну
Ледовитом.

Разводит нас,
Уже не мало дней,
На Юг и Север
Стылая дорога.
Ты - Южный полюс,
Значит холодней.
Я - Северный.
Теплей, но не намного.

Им, настоящим полюсам,
Им все равно.
Но мы тоскуя
И считая раны -
Две точки,
Что утратили давно
Связующие нас
Меридианы.

* * *
Сорвался снег и день поник,
Просветы редкие сужая.
Ты шла поодаль, как чужая,
Лицо упрятав в воротник.

Сад, за оградою резной,
Черты теряя, содрогался.
И я открыто восторгался
Его смертельной белизной.

Но ты, снежинки вороша,
Сказала тихо мне: «Смотри-ка!
Так холодна и однолика,
Любви лишенная душа».

* * *
Хрупкий мир старика
сложен.
Рву в саду и давлю
вишни.
Всем простил, если был
должен,
Всех забыл, кого счел
лишним.

Засыпаю под дождь-
зуммер.
Ни врагов, ни друзей
рядом.
Телефон, почернев,
умер,
Отравившись твоим
ядом.

Да и кто мне теперь
нужен?
В клетку лист, да набор
ручек.
С кобелем разделив
ужин,
Мы не вспомним былых
«штучек».

Неухоженный мой,
лживый,
Деклассированный
настойкой,
Оловянный, скажи
служивый,
Почему ты теперь
нестойкий?

* * *
Пожму задумчиво плечами,
Задам себе простой вопрос:
Зачем не сплю, пишу ночами,
Питаясь дымом папирос?

Скитаюсь в темах, как в пустыне,
Тасуя рифмы, строчки для.
Что станет с ними, как остынет
Трудолюбивая Земля?

Когда она незримой силой
Лишится рек, лесов и нив,
И станет каменной могилой,
Привычный мир похоронив.

Тогда, веков минуя сроки,
Под гром турбин и лопастей.
На пепел лягут, словно строки,
Следы космических гостей.

И странным образом, чудесным,
В свинец закованная рать,
Отыщет в хламе, бесполезном,
Мою заветную тетрадь.

Тетрадь стихов с призывом грешным -
Запомнить наши имена…
Что скажут их глазам нездешним
Страниц истлевших письмена́?

ПРОСТИ, ПОЭЗИЯ…
Я пряный вермут
Впрыскивая в кровь,
Не тороплюсь
С признанием поэта:
«У нас с тобой -
Свободная любовь!
Прости меня, Поэзия
За это.

Прости меня.
Ни участи иной
Я не хочу,
Ни преданности мнимой.
Не дай мне Бог,
Чтоб стала ты женой
Докучливой.
Уж лучше будь любимой.

Я от тебя «гульнуть»,
Порой, не прочь.
И в ноги пасть
Упрёкам не переча.
Я редкий гость,
Зато какую ночь
Готовит нам
Нечаянная встреча!».

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную