Павел РАДОЧИНСКИЙ

ДОРОГА К ДОМУ
Покидая родимый порог,
Я осилить хотел сто дорог.
Без труда отшагал их. И что же?
Снова дома у маминых ног.

Жизнь прошёл, чтоб понять – почему
Все дороги мои, как в дыму.
Лишь дорога, ведущая к дому, – 
Путь заветный к себе самому.

У МОСТОЧКА УТЛОГО
Из автобуса ночного
Вышел в грязь и непогоду
В тридевятом околотке
У Калинова моста.
На обочине дороги
Зачерпнул ботинком воду.
Здесь без лодки, как без водки:
Впрямь родимые места!

«Нашим море по колено, –
Бает матушка Манева, –
Ты, касатик, для просушки
Кинь на печку сапожки.
Самодельного портвейна
На-ка, выпей для сугрева.
Здесь непьющий Змей Горыныч
Потерял свои башки!»

Тихо теплится лампада.
Дом охватывает дрёма.
Сиротливо воет ветер,
Не сыскавши в избу лаз.
Что портвейн? Моя отрада –
Этот мир родного дома,
Где в грозу и лихолетье
Свет божницы не угас.

* * *
Если враг меня обманет,
То не радуется пусть:
Для меня опорой станет
Необманутая Русь.

Грянет день: скажи лишь слово,
И откликнется в ответ
С поля древнего донского
Светлый инок Пересвет.

Рано вздумал веселиться
Иноземный супостат –
Богатырские десницы
На мечах уже лежат!

И пускай на поле битвы
С плеч слетит моя глава,
Об одном мои молитвы:
Чтобы Русь была жива.

* * *
Двадцатый век. Средневековье.
Век атома. Век топора.
Людской немеренною кровью
Пропитана земли кора.

Века, заселенные ложью,
На перекрестии эпох…
Куда бредём по бездорожью?
Когда скитаньям нашим срок?

Чечня. Будённовск. Приднестровье.
Каких времён идёт пора?
Двадцатый век? Средневековье?
Век атома? Век топора?

* * *
       Ю. Щербакову
Осень.
Серость. Сырость. Сирость.
Зябь воды и ветра свист.
Но упрям – скажи на милость! –
На кленовой ветке лист.

Бесприютный, безответный,
До последнего толчка
Он хранит под стылым ветром
Колыбельку паучка.

Видно, скоро в снежном царстве
Жить деревьям и кустам…
Но да здравствует упрямство
Обречённого листа!

* * *
В деревне я поэт:
Ночами напролёт
Мелодию сверчка
Переношу в тетрадки.
А что до отпускных
Дневных моих забот –
Старательно полю
И поливаю грядки.

Блажен крестьянский труд,
Я здесь большой мастак.
Никто не упрекнёт
Меня природной ленью.
Свистит моя коса:
«Всё так, всё так, всё так», –  
на росном на лугу,
как ритм стихотворенья!

* * *                          
Жизни первая страница –
Усть-Лабинская станица.
Там в безоблачье струится
Стая белых лебедей.
– Мама, папа, почему так
пролетают низко птицы?
– А чего же им бояться
в поселении людей?

Перевёрнута страница.
Уезжаем из станицы.
Кто же в город не стремится:
Там и лебеди в пруду.
– Мама, папа, почему же
не летают эти птицы?
– Люди неба их лишили,
чтобы жили на виду.

Никогда не повторится,
Видно, первая страница…
Ходим с сыном по станице,
Видим стаю лебедей.
– Мама, папа, почему так
высоко летают птицы?
– Значит, кто-то испугал их
в поселении людей…

* * *
Заунывными всхлипами вьюга
Завивает жгуты на снегу.
Слышу голос:
– Я к Вашим услугам!
Ах, простить Вас?
Увы, не смогу!

Секундантов застывшие лица.
Скрип шагов возвещает – пора!
А над Чёрною речкою птицы
Чёрной тучей кружатся с утра.

Выстрел щёлкнул негромко и сухо...
Я проснулся, теперь не усну –
Вместо фразы:
– Я к Вашим услугам, –
Слышу только:
– Я к Вашим услу...

Я ТАК ТЕБЯ ЛЮБЛЮ
Опять ворчишь, что непослушны дети,
Что, в принципе, не золото и я.
Я так тебя люблю в минуты эти,
Рассерженная женщина моя.

Вновь провожаешь рано на рассвете,
Себя в дроге поберечь моля.
Я так тебя люблю в минуты эти,
Заботливая женщина моя.

И снова взор твой радостен и светел.
С тобою вместе радуюсь и я.
Я так тебя люблю в минуты эти,
Единственная женщина моя.