Фоторепортаж Андрея Макарова
В посёлке Буруны Наримановского района Астраханской области состоялся литературно-музыкальный вечер, посвящённый 95-летию со дня рождения известного калмыцкого поэта, прозаика и драматурга Алексея Гучиновича Балакаева. Он родился и жил в этом степном селении, которое называлось тогда хотоном Шикиртя. Отсюда вместе с семьями других местных калмыков был депортирован в Сибирь. После реабилитации народа вернулся на родину, где написал и издал 37 книг стихотворений, прозы и публицистики. Его пьесы были поставлены во многих театрах Советского Союза.
Бурунцы не забывают знаменитого земляка. С помощью областного общества калмыцкой культуры «Хальмг» они организовали мероприятие, достойное его памяти. В поселковой школе учитель Эльмира Камальдинова провела открытый урок по повести А.Г. Балакаева «Три рисунка». Затем в актовом зале прошёл круглый стол и концерт, посвящённые жизни и творчеству Алексея Гучиновича.
На мероприятии выступили сын писателя, литератор из Санкт-Петербурга Цецен Балакаев, председатель Астраханского регионального отделения Союза писателей России, заслуженный работник Республики Калмыкия Юрий Щербаков, представитель Главы Республики Калмыкия в Народном Хурале Араш Манджиев, председатель Калмыцкого регионального отделения Союза писателей России Василий Чонгонов, руководитель Астраханского областного общества калмыцкой культуры «Хальмг» Николай Эльдяев, астраханские писатели Анатолий Лиджиев и Андрей Макаров, калмыцкие поэты Пётр Чужгинов и Виктор Коксадаев, Глава села Буруны Айгуль Косенко.
С особенным интересом слушали собравшиеся рассказ народного поэта Республики Алтай, председателя Союза писателей Республики Алтай Бронтоя Бедюрова, который счёл своим долгом приехать на мероприятие из Элисты, где находился в творческой командировке, чтобы почтить память своего старшего друга.
Главным итогом прекрасно организованного вечера стало общее желание хозяев и гостей о проведении в селе Буруны ежегодных Балакаевских литературных чтений. Богатое творческое наследие уроженца Астраханской земли безусловно требует самого пристального внимания. Здесь широкий простор для деятельности не только современных писателей и литературоведов, но и переводчиков. Это ярко показал Юрий Щербаков, прочитавший новые переводы стихотворений Алексея Балакаева. |
|
ЦЕЛУЮ ЗЕМЛЮ РОДИНЫ МОЕЙ
Сибирь мне надо помнить бы морозной,
Суровой, неприветливой, чужой,
Где льдышками с небес слетают звёзды
В таёжный лес дремучий и глухой.
И надо бы, да помнится иное:
Разбуженных деревьев вольный дух,
И я тайгой заветною весною
Навстречу солнцу ясному иду.
А надо мною в небе вереницы
Птиц перелётных – за семьёй семья –
Спешат из дальних странствий возвратиться
Скорей домой, в родимые края.
Я помню, как хлеба на нивах зреют
Сибирским летом, хоть зима долга,
Как на глазах становится добрее
К тем, кто живут по совести, тайга…
Как полюбить тот край лишённым крова,
Родной степи и дедовских могил?
И всё-таки – прекрасный и суровый –
Его я незаметно полюбил…
Но, вспоминая давние рассветы
Уже от прежней участи вдали,
Я ощущаю, что дороже нету
Мне ничего вот этой вот земли,
Где на заре февральскою порою
В хотоне под названьем Шикиртя
Явилось в мир за собственной судьбою
Ещё одно калмыцкое дитя.
И потому вольнолюбивой птицей
На зов степи покинутой спеша,
К полынь-траве и ковылям стремится
Сюда моя свободная душа!
К той песне, что давным-давно когда-то
Впиталась с материнским молоком,
К тому, что для меня навеки свято:
Простор степи и неба, Волга, дом.
А мой родимый дом – не только стены,
А вся Калмыкия. И нет её милей!
Прощай, Сибирь! Коленопреклоненно
Целую землю родины моей...
ВЕРБЛЮД
Разве думал я в детстве моём босоногом,
Что верблюдом когда-нибудь буду всерьёз
Любоваться! Конечно! Верблюд и дорога –
Два заветных горба, меж которыми рос…
Красоту разглядеть – сколько надо усилий
В незабытых степных прокалённых краях,
Если тени и те припорошены пылью
Щедро ветром горячим – его и моя.
Днём и ночью верблюда я гнал, не жалея,
Хоть и мал был ещё, из хотона в хотон.
И не думал тогда, что когда повзрослею,
Мне красавцем однажды покажется он.
Столько лет с той далёкой поры пролетело…
С восхищеньем гляжу на потомка его:
Как красиво несёт он могучее тело!
Не упрямство, а гордость – его естество!
Научиться терпенью такому и мне бы,
Чтоб без устали нужное дело вершить,
Чтобы облаком тень пролетала по небу
Отраженьем широкой калмыцкой души…
|
КАЛМЫЧКЕ
Воронёные волосы, в косы сплетённые,
То покорны руке моей, то наоборот.
Слов, достойных тебя, моё сердце влюблённое,
Дорогая калмычка, никак не найдёт.
Вот и глажу я молча прекрасные косы те,
Песню счастья святого безмолвно пою.
А зачем говорить, если очи раскосые
Без остатка впитали всю душу мою!
Замираю, ты слышишь, в восторженном крике я,
Оттого, что постиг смысл жизни своей:
Обнимая тебя, обнимаю Калмыкию –
Для меня никого нет на свете родней…
* * *
Кто городом гордится, кто деревнею.
А мне мила калмыцкая земля,
Где в карауле над могилой древнею
Блестят сухие слёзы ковыля.
И сколько бы дорог в судьбе ни пройдено,
Готов одно сказать наверняка,
Что степь моя – одна большая Родина
До самого глухого уголка...
* * *
В ту зиму было мне пятнадцать.
О, несчастливое число!
Я помню: вьюги табунятся
В степи бескрайней за селом.
Как будто не года – мгновенья –
Прошли с тех пор в лихой черёд,
Как лютым словом «выселенье»
Был опрокинут мой народ.
Был опрокинут и стреножен
Тираном, канувшим во тьму.
И запоздалый крик: «За что же?» –
Адресовать теперь кому?
В том разве суть, что кат известен?
Давно, суд памяти верша,
Не покаяния, не мести –
Иного требует душа.
Уносят годы нас, как кони,
Всё дальше от эпохи лжи.
Я твёрдо знаю: надо помнить.
Да, надо помнить, чтобы жить!
* * *
Седая степь от края и до края.
И счастье, и беда – всё в ней одной.
Неправда, что мы вовсе умираем –
Мы прорастаем юною травой.
Увы, не бесконечно наше время,
У каждого на свете свой предел.
Но прорастает в будущее семя
Твоих земных необходимых дел!
|
