Геннадий СТАРОСТЕНКО
Волевая фигура человека, пытавшегося отсечь общинную пуповину жизнеустройства и традиций хозяйствования, давно уже стремится на всенародный пьедестал. Ему ставят памятники, чествуют его деяния, а первые лица страны, мнящие себя продолжателями столыпинского дела, регулярно напоминают народонаселению о величии его наследия. Вполне разделяя восторги, добавим толику скепсиса, подкрепив его фактами. Одной из первопричин аграрной реформы 1906-го года принято считать протестные выступления безземельной и беднеющей малоземельной крестьянской массы. (У небольшого числа крупных латифундистов было около 70 млн. десятин удобной земли. Столько же приходилось и на 11 млн. крестьянских дворов – в среднем по семь десятин на семью). Перед властью встала задача сдержать эти протесты, что и стало ближайшей целью реформы. Была и перспективная задача – создать слой зажиточных крестьян-фермеров вне общины, не вторгаясь при этом в сферу крупного землевладения. Именно так – общину с ее недородами и тягомотиной традиций разрушить, а землю раздать теперь уже крестьянам-частникам. «Крепкие и сильные» («производительный класс») в процессе жития, конечно же, скупят и отберут что-то у «слабых и пьяных», и те пойдут к первым в батраки. А малоземельных, сколько получится, отправить за Урал – отдаляя от центра взрывоопасный материал. И воцарится идиллия – никакой тебе Василий Татищев более не понадобится, чтобы научать общину ударному труду и справному земледелию. Обратимся к фактам, которые приводил в 2011 году журнале «Алтай» Василий Казанцев. (Сам был долгие годы автором этого журнала, ныне пребывающем в анабиозе, потому и обращаюсь к его темам). Он призывал отвлечься от декламаций и посмотреть, что происходило в сибирской деревне в начале прошлого века. Даже с поправкой на «тенденциозность» (Казанцев некогда возглавлял идеологию в крайкоме КПСС) эти данные представляют безусловный интерес. В Алтайском округе были главным образом «кабинетские земли». Часть их (удобья) находилась в ведении старожильческих общин, а там - в пользовании крестьян, опять же не в собственности – хотя и облагалась немалыми налогами. Другая часть земель еще с 1830 г. стала передаваться царем в распоряжение правительства («казны»), на выгодных для собственника условиях. Эти-то земли, по установленным в 1906 г. правилам, и отводились под переселенческие участки. Норма надела - на каждую мужскую душу не более 15 десятин удобной земли. До «воли» в Алтайском округе жило 432 тысячи, а к концу века это число увеличилось более чем втрое - до 1326 тысяч. Все плодородные земли обрели труженика. С конца же XIX в. – и при Столыпине - переселенческий поток пошел и в старожильческие волости. Новоселов причисляли к местным обществам за плату по 20-30 рублей за мужскую душу, выделяли им надел земли, облагали налогами и повинностями. «На первых порах, - писал Казанцев, - переселенцев в старожильческих селениях принимали охотно. Зажиточным крестьянам их прибытие обеспечивало более низкую цену найма батраков. Но вскоре выявилось земельное «утеснение». Если в 60-х годах XIX в. на каждую мужскую душу здесь приходилось до 60 и более десятин удобной земли, в 1897 г. - по 27 десятин, то к началу столыпинской реформы в Тальменской волости, например, надел уменьшился до 14,8 десятины, в соседней с ней Боровлянской - до 15,5. А в некоторых общинах и того меньше. В итоге такого расклада под собственно посевные площади крестьянского двора оставалось иногда 3-5 десятин. Семье из 5-6 едоков, державшей 4-5 голов скота, намолотого с этой пашни зерна, после расходования его на фураж и на семена стало недоставать даже на питание». В такой ситуации общинники сначала повысили плату за приписку к общине до двухсот рублей с семьи, а потом стали просто отказывать переселенцам в причислении к общине и выделении земельного пая. В деревнях сложился слой безземельных крестьян, многие десятки семей в каждой. Кабинетским чиновникам было выгодно, чтобы переселенческий поток продолжался: больше населения - больше поступлений от подушного налога, продажи леса и от сдачи удельной земли в аренду. Гонимые же нуждой новоселы нередко ехали и самовольно, надеясь, что земельный пай им все-таки дадут…» Автор приводит обширный материал, поясняющий ситуацию. Так, например, в деревню Шишкину в столыпинские уже 1906-1910 годы прибыло еще 27 семей из нижегородской Крапивки. И всем им на просьбы о причислении сельским сходом был дан отказ. Десятки крестьянских хозяйств, из тех, что и помыслить себя не могли без земли, оказались безземельными, раскрестьяненными! А ведь не от хорошей жизни ехали, чаще от элементарного голода. Почитать В.Г. Короленко («Хлеба, хлеба») - обольешься слезами. Да и сама «миграция» была зачастую трагедией. Священнику приходилось за один раз провожать в могилу по нескольку десятков мертвецов. По дорогам нищенствовали. Бросали умерших детей. Бывало, что в пути умирали отец и мать, дети оставались беспризорными. Это - из книги профессора Томского университета В.В.Кирьякова «Очерки по истории переселенческого движения в Сибирь». Из того же источника – о бедствиях уже по прибытии: «Скоро и прочно устраивается меньшинство. Большинство же - не выдерживает первой же голодовки (а они довольно часто стали посещать и Сибирь)». Землеустройство, на Алтае совпавшее с реформами, обернулось трагедией для многих тысяч людей. Но засуха 1911 года вновь погнала переселенцев из Старороссии в Позакаменье, ряды безнадельных множились. Машинизация крестьянского полеводства здесь началась задолго до Столыпина - в силу объективного научно-технического прогресса. Завозились ручные веялки, конные молотилки, жатки. Однако средний крестьянин не был способен оплатить ни сноповязалки, ни тем более молотилки, на один простейший плуг приходилось 3-4 двора, преобладала соха. Показатели полеводства и животноводства ухудшались. Урожайность зерновых свелась к 50 пудам (чуть больше 8 центнеров). Средние удои коров - 40-45 пудам в год (около семисот килограммов). В журнале «Сибирское сельское хозяйство» № 3 за 1914 г. говорилось «Урожаи с каждым годом падают… Скот страшно мельчает. Телята, лишенные молока, забираемого маслозаводами, дохнут на 80% процентов от поносов…» В этом же журнале корреспондент из Тундрихи Залесовской волости писал: земли выпаханы, растет только сорняк, как бороться - не знаем. Весной 1914 г. Барнаульский уездный распорядительный комитет констатировал: земля истощается, площади крестьянского землепользования с каждым годом уменьшаются, урожаи падают, скот мельчает, хлеб низкого качества, не находит сбыта, местная порода скота ухудшилась… Казанцев резюмировал: «Многие из названных целей реформы не были достигнуты и в масштабах страны. Революционный порыв крестьянской бедноты удалось успокоить. Но лишь на несколько лет… Посевные площади страны в «столыпинское» десятилетие за счет распашки целины в Сибири и на севере Казахстана расширились на 14 процентов, а валовые сборы пшеницы - на 12, ржи - на 7,4, овса - на 6,6 процента. Производство же хлеба на душу жителей в связи с естественным приростом численности населения продолжало падать. Доля товарного хлеба увеличилась. В массе экспорта России хлеб тогда значил то же, что сейчас нефть. Но, имея наибольшую численность сельского населения и самую большую долю его в общей массе жителей (в России - 77 процентов, в Канаде - 48, в США - 47, в Германии - 35, в Англии - 17), а также самые большие в мире посевные площади, Россия производила и экспортировала хлеба меньше Аргентины, Канады, США». И еще: «За спиной творящих миф о Столыпине стояли и стоят люди, кровно заинтересованные в достижении своих личных целей: овладеть общенародными материальными и культурными ценностями, властью, славой. Вполне естественно, что их личные интересы были использованы силами, правящими сегодня половиной мира. В борьбе за свои цели эти силы использовали разное оружие, но прежде всего идеологическое: надо было убедить нужную часть народа в том, что разворот нашей страны в капиталистическое прошлое принесет людям благо».
Цель этого краткого «экспозе» с выверенными суждениями эксперта - не в умалении личности преобразователя. Но и читая о нем взахлебно-вдохновенные опусы Солженицына, покоряясь мечте о «сильной и красивой России», лучше держаться хрестоматийного – «не создавай себе кумиров».
|
|