Галина Таланова (Бочкова Галина Борисовна)

Галина Таланова (настоящее имя Бочкова Галина Борисовна) – биофизик, кандидат технических наук, автор семи книг стихов и трёх романов, родилась и живёт в Нижнем Новгороде, работает в НПО «Диагностические системы». Член Союза писателей России.
Лауреат премий «Болдинская осень» (2012), журнала «Север» (2012), премии им. М.Горького (Нижний Новгород, 2016), лауреат международного конкурса им. де Ришелье (Греция, 2016) за романы «Голубой океан» и «Бег по краю», золотой лауреат международного конкурса «Её Величество книга!» (Германия, 2016) и золотой дипломант VII Международного славянского литературного форума «Золотой Витязь» (2016) за книгу стихов «Сквозь снега, наметённые в вёснах», дипломант международного конкурса им. О.Бешенковской (Германия, 2015), международного конкурса им. Мацуо Басё (2016) и конкурса «Лучшие поэты и писатели России» (2013) в номинации «поэзия», её произведения вошли в лонг-листер премии им. А.И. Бунина (2011, 2015, «проза»; 2012, «поэзия») и шорт-лист VI Международного славянского форума (2015, «проза»).
Стихи и проза публиковались в журналах «Нева», «Юность», «Роман-журнал XXI век», «Север», «Аргамак», «Волга. XXI век», «Вертикаль. XXI век», «Природа и человек», «Новая Немига литературная», «Работница», «Родная Ладога», «Сура», «Берега», «Золотое руно», «Подъём», «Зарубежные задворки» (Германия), «Предлог. Com», «Велирокоссъ», «Нижний Новгород», «Истоки»; газетах «Литературная Россия», «День литературы», «Новая газета», «Общеписательская литературная газета», «Земля нижегородская», «Ленинская смена», «Знамя», «Горьковский рабочий»; альманахах и коллективных сборниках «Невский альманах», «Гостиный двор», «Российский колокол», «Новый Енисейский литератор», «Литературная республика», «Земляки», «Лучшие поэты и писатели России», «Литературное достояние», «Атланты», «Цветаевские костры», «Россия-Испания», «Созвучье муз» (Германия), «Муза», «Большая книга лауреатов-2014», «Сборник им. А.Ахматовой», «Год литературы», «Золотая осень», «Весна строкой красна», «Нижегородцы» и других. Произведения были переведены на английский, шведский, итальянский, японский, французский, болгарский и венгерский языки (в сборниках).

 

 * * *
С востока гроза приближалась.
Ветрище ознобно подул.
Травинка к травинке прижалась.
Деревьев сгибаемых гул,
Треск веток, обломленных ветром,
Да ропот страниц и листвы. 
И молния чиркнула светом,
Двух радуг сжигая мосты. —
И сразу вокруг потемнело.
Край неба как траурный фон.
Покрылось мурашками тело.
Жизнь в серый окрасилась тон.
И ветер сухой и горячий,
Как будто нагретый песок,
Вдруг шляпку подкинул, как мячик,
Седой обнажая висок.
И воздуха всё не хватало,
И сердце рвалось из груди,
Костяшками пальцевстучало
От страха, что там впереди…
Весь воздух клокочущим  вздохом
Гроза затянула в себя. —
И словно ударило током,
Что солнце взойдёт без тебя.
И запад хромым забулдыгой
Моргнул красным глазом мне вслед,
Подбитым, лиловым, двулико,
Последний впуская в жизнь свет.
Но чудо!
Гроза пролетела.
И сдвинуло солнце платок,
Дырявый, с бахромкою белой,
Похожий на старый венок.

* * *
Всё зарастают лесом берега:
Стоит стеной – и силу набирает.
И наша жизнь в сравненье коротка
С деревьев веком,
Но и их ломает
Однажды ветер, налетев с грозой.
Не зарастает память лишь пыреем:
Я вижу близких,
Маму молодой,
Воздушною,
Парящей в небе змеем…
И я бегу за ней, –
Но по земле. –
Я тоже взмыть хочу туда,
Где ветер бродит.
Но не хватает сил ещё в крыле…
А змей летит,
Из рук моих уходит…
Я нить держу,
И страшно: вырвет вдруг –,
И я останусь
Маленькой и жалкой
Там, где заросший лебедою луг
И где тропу отыскивать мне палкой
Средь всех кустов,
С колючками,
В шипах,
Где обожжёт в закат крапивой жгучей,
Где ищешь след от змея в облаках,
Что унесён вмиг налетевшей тучей.

* * *
Жаркий июль зажимает в тиски.
Ночи душны и травища по пояс.
Снова в объятьях неясной тоски.
Снова печальная пишется повесть.
Дом покосился,
Навес набекрень,
Петли скрипят заржавело и жалко.
Там, где в окошко стучалась сирень,
Стёкла царапает жалобно палка.
Словно котёнок скребётся в окно,
Выпустив когти из мягких бареток,
А на обоях от ливней пятно…
Крыша –
Пристанище сломанных веток,
Что обломили с берёзы ветра,
Словно шалаш разметала здесь осень.
Снова лягушки орут до утра.
Память на отмель, как лодку, выносит:
Носом уткнётся всё в ту же косу,
Где все живые и брод по колено,
Где столько света в июльском лесу,
Что до сих пор я не вырвусь из плена.
Свет паутиной оплёл, словно моль,
В люльке качаюсь из солнечных нитей,
Залитых светом, баюкая боль,
И не готовлюсь для новых отплытий.

* * *
Такое обычное лето,
Как пня двухсотлетнего срез.
Зажмурюсь от ветра и света,
Войду снова в памяти лес.
Увижу:
Вон там, за берёзой,
Стоит улыбаясь отец.
Зависли над папой стрекозы,
Вплетаясь в июля венец.
И куст ежевики колючий
Сплелся с розой дикой в шипах.
И трудно взбираться по круче
Туда, где луч скрыт в облаках…
И сколько раз там поскользнулась,
Скатилась в крапивы огонь,
Настоем хвоща задохнулась…
Тянула в занозах ладонь,
Чтоб ящеркой юркнула в руку,
Чтоб папа тянул к василькам,
Качавшихся в танце по лугу,
Тычинки раскрыв мотылькам.

* * *
Лунный диск на воде,
Над водой — будто пар.
Так подвижны луны очертанья!
И, как зуммер, пищит неотвязный комар.
Крик совиный в ночи — как рыданья.
Но протянешь ладонь —
И весь свет облетит,
Опадёт, словно цвет у жасмина.
Лунный свет чешуёй на воде заблестит,
И никак не собрать воедино.
Я хотела б забыть
И не помнить о том,
Как любила я лунные ночи,
Где стоял за спиной
Освещённый наш дом.
Только жизнь оказалась короче…
Брошу камень —
И призрачный диск пропадёт.
И закружатся в танце осколки.
Соловей как безумный в чащобе поёт.
И впиваются в сердце иголки.

* * *
А тополь вырос на обрыве.
Стоял и гнулся на краю
Навстречу тонкой гибкой иве,
Хоть  не была та жизнь в раю.
Зачем так рос,
Корнями в воздух,
Чтоб рухнуть кроною в поток?
Любовь, случившаяся поздно,
Когда её пропущен срок,
Пришла — и корни тянет в воду.
Высокий берег  с ивой крут.
И не найти в стремнине брода,
К которой ивы гнётся прут.

* * *
В колодец чёрный загляну,
В него звезду ночь кинет.
Её ладонью зачерпну —
Растает, словно иней.
В воде  сияет, как в глазах,
Расширенных от чуда,
Тот свет,
Возникший в небесах,
Пришедший ниоткуда.
К звезде я губы приложу —
Как будто глаз целую.
Но никого не разбужу
Я в эту ночь густую.
И скулы холод так сведёт,
Что от воды отпряну.
В твоих глазах увижу лёд —
Не в инее поляну. 

* * *
Опять река прозрачна и чиста.
Зенит у лета.
Буйных трав цветенье.
Жизнь не начнёшь,
Как с чистого листа.
В саду притихшем
Тонкий запах тленья —
Так сад запущен.
Срубленный сушняк
Гниёт который год.
Рассохлась печка.
И дом,
Как набок севший пароход,
Весь накренился в сторону крылечка.
Летят труха и мошки с потолка.
Скрипит осокорь старыми ветвями.
И эта жизнь тесна и коротка
И то и дело хлопает дверями.
Побудь ещё, совсем не уходи,
Уже ушли так многие в тот холод.
Там ничего не будет впереди.
И распахни застёгнутый свой ворот,
И впалой грудью ветерок вдохни,
Он пропитался травами и хвоей.
Как крылья стрекозиные здесь дни,
И перегной лежит уже в три слоя.
Никто не жжёт опавших листьев медь.
Всё, как в лесу, сплетается корнями,
Как сеть сосудов…
Как грудная клеть,
Река здесь дышит и рябит тенями.

* * *
Только локти кусать остаётся.
Жизнь проходит. А ветер в лицо —
Освежает водой из колодца,
И растаяло близких кольцо.
Только тени бесплотные рядом.
Мамин голос.
По горло вода.
С крыши слёзы посыпались градом,
Как в тот день, что ушла навсегда,
Чтоб вернуться и встать за спиною —
И вести, чтоб по жёрдочке шла,
Что идёт высоко над землёю,
И тянуть, словно нитку игла.

 * * *
Снова март.
Снова чёрная кромка
По сугробам, осевшим от слёз.
Снова в жизни нелепая гонка
И, конечно, любовь не всерьёз.
Снова память подводит к той тропке,
За которой не видно ни зги.
Белый снег.
Мама в поле, как в лодке,
Поплыла среди белой шуги
В непроглядную страшную прорубь.
Белый снег на любимом лице.
Небо крылья раскрыло, как голубь,
И печётся о новом жильце.

* * *
Как любимым с потерей любимых смириться?
Как разлука горька… Как слеза солона…
Белый город у моря — теперь заграница.
…Как же ты с ним рассталась без плача, страна?
 Эльвира Бочкова. Декабрь, 1991 г.

Всё на кру́ги вернулось своя?.
Крым из странствий своих возвратился.
Снова русскою стала земля,
Будто к берегу странник прибился,
Заплутавший по дальним морям
Под рожок пионерского горна,
По слезящимся слабым огням
Лишь угадывал берега корни.
Всё вернулось.
Лишь мама не здесь,
Что считала по пальцам недели
И ждала запоздалую весть,
Что вернутся в цветенье апрели,
Где летала по крымской земле,
От любви и от моря хмелея.
…Голос мамин на тонкой игле,
И стихи — бриз морской в суховее.
Нет тебя. Твой любимый ушёл
В каменистую пыль Херсонеса.
Волны горя разбились о мол.
Стали век…
Да и мы из железа,
Что ржавеет, звеня на ветру,
Что солёный, нетёплый и мокрый,
Перед тем, как шагнуть за черту,
И стихи осыпаются охрой…

* * *
«…Мне не весело, не радостно.
Крот приполз на солнцепёк:
На конце сухого августа
Ищет тонкий ручеёк.

Ручеёк едва ли сыщется –
Скрылся в гари дымовой.
…Мне – как в день последний пишется:
Водит жизнь моей рукой».
Эльвира Бочкова, июль, 2010

И мама всё-таки пришла
Во сне коротком, но глубоком.
В саду запущенном нашла
На том  крыльце, поросшем мохом:
Я нежно в строчках сплошь  тетрадь
Качала грустно на коленях
И продолжала горевать
На сгнивших стареньких ступенях.
«Не слушай,  дочка, никого!
Я голос свой в тебя вложила.
Ты слушай только лишь его 
И не живи, как крот бескрыло.
Ты вспомни:
Крот на звон ручья
Приполз в то лето в смоге дыма.
Вода блестела, как парча…
Плыл дым  — как танец лебединый…
Но зеленеет жизнь в стихах,
Что уцелели  в тех пожарах,
И время победив, и страх,
Живут, хотя меня не стало…»

* * *
А без дождя гроза страшней.
И слёз тропинки не ищите.
Ведь с каждым годом жизнь ценней
И молний только ярче блики
На рябью тронутой воде.
Друзей испуганные лица,
Помочь спешащие в беде,
Где снег не тает на ресницах
Того,
Кто был, как жизнь, любим.
…Друзья, дивясь, отметят силу
Тех крыльев из согбенных спин,
Что поднимают  над могилой.

* * *
Опять приснишься мне живою.
И голос — словно наяву.
Чем сердце нынче успокою?
Тем, что по заводи плыву?
Вода — подёрнутая ряской.
И лоб мой сморщила река.
И рву цветы в букет с опаской,
Что дразнит пчёл моя рука.
В зените солнце.
В круг деревья,
Стоят, как близкие, стеной.
Мотор буравит речку дрелью.
Жужжит слепень
Как заводной.
И я одна в июльском рае.
Родных зову — не дозовусь.
Я продолжаю бег по краю,
И всё ж когда-нибудь сорвусь.
И голоса во мне растают,
Соскочат с кончика иглы
В синь неба, чья бязь выцветает,
И тучки — горстками золы.

 * * *
Дни, как будто уж лета конец.
Обожгусь ключевою водою.
Ясный  день, как во рту леденец
Буду молча сосать под сосною.
Буду тихо грустить о любви
И о близких, ушедших в метели.
От осоки все пальцы в крови,
Только боль всё равно от потери.
Как же холоден этот июль!
По-сентябрьски глядит исподлобья.
И ночами на улице нуль,
И туман, словно снежные хлопья
В полутьме над извивом реки.
И от этого солнце ценнее.
И вплетаются в рожь васильки,
И от них небеса голубее.
Точно солнце,
И жизнь  на закат.
Ухнет в тучу иль сядет за лугом?
И уже не вернётся назад.
Будто радуга, путь полукругом.

 * * *
И букв паренье по листку —
Как птиц, вернувшихся из дали.
Следы по серому песку
Травой сухой не зарастали
На жёлтых письмах старых лет.
Всё то же майское цветенье.
Держу засушенный букет —
И сердце замерло в смятенье.
И поломать уже боюсь
Тот сухоцвет в налёте пыли.
И для чего-то обернусь
К тем дням,
Что стайкой туч уплыли…

* * *
Ведь лета ещё не конец!
Что ж сердце, как поезд, стучало?
Медовый лижи леденец,
Где лодки стоят у причала. —
Качает слегка ветерком
На привязи длинной у пирса.
А я вспоминаю тайком
О лете, где дождик всё лился.
От капель дрожали листы.
Надрывно кричала кукушка.
И свитки  сырой  бересты
Качались, как чайки, в кадушке.
И были все живы ещё.
Ждала, что любовь постучится.
И  было лицу горячо
От мысли, что что-то случится…
Погладит травинкой печаль.
Жжёт солнце расплавленной сталью.
И близкие смотрят сквозь даль,
Покрытую дымкой-вуалью.

* * *
Смородина дотлела в паутине.
Крыжовник высох.
Клёны тут и там.
Весь сад увяз по щиколотку в глине.
И новый развести – не по годам.
Я тут жила, любимыми хранима.
Но друг за другом все ушли сквозь дым,
Исчезли, словно вишня и малина.
А я дышу всё воздухом лесным.
Здесь нынче нет ни яблочка, ни сливы,
Хоть пенилось всё белым в тёплый май,
И все деревья были так красивы,
И белый цвет струился через край.
Не завязались яблони плодами,
Но рвутся ветки рьяно в высоту.
И жизни смысл меняется с годами
И заполняет в сердце пустоту.

* * *
Сучья сухие шуршат под ногами.
Выстрелит ветка — и вздрогнешь опять.
Лето за летом проходит кругами.
Нет всех родных, что могла потерять.
Лето за летом проходит похоже.
Всё зарастает деревьями сплошь.
Вырубишь клёны — но, господи боже,
Встали опять, словно во поле рожь.
Так и живу,
Год от года старея
И не умея узлы развязать.
Цепкие корни повсюду пырея.
В глине с горы каждый год увязать.
Сколько осталось сюда возвращаться,
Жить в тишине, словно серая мышь,
И каждый год, как навеки, прощаться
С блеском воды,
С рябью шиферных крыш?
Сколько любимых, в снегах занесённых!
Только опять — как стоят за спиной,
Выросли, словно настырные клёны,
Крылья раскрыли, как зонт надо мной.

 * * *
Пахнет опять горьковатым дымком.
Лето в разгаре,
А ночи студёны.
Не напиваюсь холодным глотком
Воздуха,
Что пропитался палёным.
В небо смотрю —
Сколько звёзд в вышине! —
Точно букашки — пока в отдаленье.
Мучает лёгкий озноб в тишине,
Словно предчувствуешь гибель и тленье,
Словно мерещится скорый конец:
Будут шуметь корабельные сосны,
С ветки взлетит желторотый птенец —
Только тебе не увидеть те вёсны.
Запах еловый, как в день похорон.
Хвоей усыпан весь сад под ногами.
Жизни суровый и старый закон:
След на воде разойдётся кругами.
Так же и мне,
Словно камень, лететь.
Сколько кругов насчитают с причала?
Только бы что-то оставить успеть… —
Горсть из того, что судьба обещала.

* * *
Я стала уставать от тишины.
Она звенит  комариком над ухом.
И мыши между стенок  не слышны.
Я цепенею, как в предзимье муха.
Как будто жизнь и впрямь здесь замерла.
Соседский дом закрыт на все запоры.
Мне кажется, я тоже умерла,
Прошла по голубому коридору.
В нём яблони свивались, как вьюнок,
Переплетая сломанные ветки.
И потолок из веток невысок,
Как у плющом опутанной беседки.
А яблоки зелёные ещё
Напоминали гроздья винограда.
И так хотелось мне найти плечо,
Чтоб опереться в  райских кущах сада.

* * *
Едкий дым донёсся от костра,
Будто листья мокрые сжигают.
Эта жизнь как водопад быстра.
Ледяные брызги обжигают.
Едкий дым палёных шашлыков,
Что с соседской дачи тащит ветер.
Рваные простынки облаков.
И печаль плетёт паучьи сети.
Вяжет горечь огненных рябин.
В сердце вновь полынная свобода.
Стелется река, как будто бинт,
Сколько лет осталось до ухода?
Нет родных.
Зарос крапивой сад.
Не найти тропинки между сосен:
Пробираться к свету наугад.
Жить — как плыть куда-то вниз без вёсел.
Помню в детстве:
Что ни шаг — то мель.
Волоком тащили лодку к устью.
Боль от всех случившихся потерь.
Ощущенье жизни в захолустье.
Сколько там доплыть мне до конца?
От лучей дремотная истома.
Рвутся как бумажные сердца
У калитки пряничного дома. 

* * *
Опять гремит с утра
И душная истома.
Не верится в прогноз,
Что кончится тепло.
Хоть вдалеке ещё
Звучат раскаты грома,
Уже звенит протяжно
Всё в трещинах стекло.
Уже за Волгой дождь —
Им берег тот завешен:
Как будто горизонт
Над морем потемнел.
Живёшь среди травы.
Ход дней здесь
Так неспешен.
Как лук-батун, растёшь,
Не выпуская стрел.
Что цели?
Тлен и дым.
Уйдёшь, как все уходят,
Как падает листва
И засыхает ствол.
Пушинка на ветру.
Круговорот в природе.
Сравнявшийся с землёй
От вод весенних холм.

* * *
Лизнула речка робко ноги
Своим холодным языком,
Хоть в глубине таит пороги.
Рябит  под свежим ветерком.
Рябит  — и омут не замечен.
Такая тишь и благодать!
Хоть понимаешь: мир не вечен
И скоро  ветру листья рвать,
Трепать рябиновые кисти,
Что загораются огнём.
И жизнь моя, как жёлтый листик,
Слетит в холодный водоём
И поплывёт туда,
Где омут,
Где ночь,  тоннель, небесный свет,
Всё дальше от пустого дома —
И сил обратно выплыть нет.

* * *
Дымок от срубленных берёз
Окутал едкой гарью берег.
И в горле запершит от слёз,
Хоть всё спокойно, без истерик.
И пепел, будто снег, летит.
На все цветы ложится тихо,
На листья жёлтые ракит,
И поседела облепиха.
Всё зарастает: берега  
И все зализанные раны.
Не мечут больше здесь стога,
Но пахнет травами дурманно.
Всё зарастёт,
Но спилят в день,
Сожгут, построят знатный  терем.   
И пепел сядет на плетень.
И я вернусь к своим потерям.

 

* * *
Смородина дотлела в паутине.
Крыжовник высох.
Клёны тут и там.
Весь сад увяз по щиколотку в глине.
И новый развести — не по годам.
Я тут жила, любимыми хранима.
Но друг за другом все ушли сквозь дым,
Исчезли, словно вишня и малина.
А я дышу всё воздухом лесным.
Здесь нынче нет ни яблочка, ни сливы,
Хоть пенилось всё белым в тёплый май,
И все деревья были так красивы,
И белый цвет струился через край.
Не завязались яблони плодами,
Но рвутся ветки рьяно в высоту.
И жизни смысл меняется с годами
И заполняет в сердце пустоту.

* * *
К осокорю устало прислонюсь.
Нет, не обнять.
Не хватит трёх обхватов.
До гиблой высоты не доберусь,
Что манит,
Пух с небес  гоня куда-то…
Осядет весь, намокнув под дождём,
Свалявшийся,
Как пакля, под забором.
Вот так и мы…
Всю жизнь полёта ждём,
Ползём наверх,
Всегда в  крутую  гору,
Холодный ливень выстудит весь пыл.
И съёжатся мечты,
Став грязной ватой.
И время, превращая
Всё, всё в пыль,
Летит, как пух
По-прежнему кудлатый.

* * *
Плывут неспешно облака:
В них проступают лица милых.
Вот машет мамочки рука,
Зовёт туда, где воздух стылый.
Вот папа смотрит сквозь туман,
Как в детстве, подхватить готовый,
Поднять к себе за тонкий стан,
Где свет увидишь — льётся новый.
Бабуля, руки распахнув,
Как два крыла,
Зовёт в объятья
И будто подметает путь
Из кос освобождённой прядью.
Вот дед спокойно смотрит в даль,
Где полыхает шар заката,
Как будто впрямь ему не жаль
Ту жизнь, где были все не святы.
Всем видом будто говорит:
«Уйти не бойся в поднебесье.
Там всё отхлынет, отболит.
Но не родится в горле песня…»

* * *
Ещё один мой вечер на земле…
Ныряет солнце  в тучи одеяло.
И дятел в красной шапочке
В дупле
Стучит, как гвозди забивает вяло.
Тук-тук… —
И тихо…
Никого вокруг…
Ушли во тьму  тяжёлыми шагами,
Оставив мне смятенье и испуг,
На сердце — камень,
Да следы кругами,
Бегущие как будто по воде,
Застывшей в ожидании морозов.
Я продолжаю помнить о беде,
Хотя закат — и в тёмных линзах — розов…

* * *
Шумит прибой,
Как жизнь тому назад,
Когда была юна и с верой в чудо,
И был в душе такой волшебный лад,
Что приходила радость ниоткуда.
Там жизнь казалась вечной, как закат,
Что повторится завтра неизбежно.
Там розовый созревший виноград
Мне губы зацеловывал так нежно!
Я снова возвратилась в этот мир.
Хоть ненадолго, но забыла горе.
И лечит бриз морской, как эликсир.
И чувствую, как крепко держит море,
Как бережно ласкает плоть мою
И шепчет в ухо на чужом наречье.
И вся, как обожжённая, горю.
И кажется: любимый дышит в плечи.
И я опять —
Как на развилке троп.
Всё
Как тогда, как в давнем том июле.
И вечером замучает озноб
И сны, что цвет свой сакуры вернули.

* * *
Каталось море по песку,
Лизало берег,
Как собака,
Вгоняя в осень и тоску.
И жизнь была опять без лака.
Штормило всё-таки слегка.
Вода ещё ласкала тело.
И за строкою шла строка,
Как за волной волна летела.
И пена-белая слюна
На камни брызгала беззлобно.
И я была опять одна
На берегу,
Совсем свободна.
Никто не ждал.
На гребнях волн
Качалась  чайкой белокрылой,
Боясь, что  вынесет на мол,
Где  камни ластятся остыло.

* * *
Окунулась в чужое тепло.
Сердце колет,
Как руки с мороза.
В закопчённое даже стекло
Мир увижу, как сакура,  розов.
Чайки белые,
Будто листки
Долетевших из юности писем.
Чайки белые, будто виски,
Где уже от любви не зависим,
Где свободен,
Как белый листок,
Улетевший с балкона,
Как галка.
Но гляжу я опять на восток
И прошедших любовей не жалко.
Берег в розовой дымке стоит.
Холодеет не к ночи —
Под утро.
И уже я не делаю вид,
Что в ракушке  полно перламутра.

* * *
Монетку брошу средь камней,
Чтоб возвратиться через годы
В край кипарисовых аллей,
Зелёных туй, сомкнувших своды.   
Водой  укатанный песок —
Слепое отраженье ряби.
Волна идёт наискосок,
Как строчки в порванной тетради.
Уже не здесь.
Уже тоска
Сжимает судорогой горло.
И знаешь, что зима близка,
Где ночью  сердце сверлят свёрла.
За дымкой прячется закат,
Как взгляд,
За  газовой  вуалью,
Когда в душе пустеет сад
И ёжишься под тонкой шалью.

* * *
Вот и последний на море денёк,
Северный, бархатный,
С ветром беззлобным.
Ластятся волны,
Как кошки у ног.
Ропот волны,
Заунывный, утробный.
Тучи каскадом  несёт из-за гор…
Небо темнеет и спеет, как слива.
Взгляд твой,
Меня расстрелявший в упор,
Встретила белой вороной пугливо,
Что среди чаек по кромке воды
Пенной  ходила,
Пытаясь с ней слиться.
Чаек раскрытые  жадные рты.
Дни, что блеснули,
Мелькнув, словно спицы.
Вот и конец.
Завтра снова отлёт.
Вынесет снова ль янтарный подарок?
Жизнь, словно солнце  — за море, идёт,
Тает, как свечки дрожащий огарок.

* * *
И ноги ватные от бега,
И путь растянется в кольцо.
Декабрь плеснул пригоршню снега
В разгорячённое лицо. –
Но всё вернулось:
Город пыльный,
Что снега ждёт, –
Уж не тепла,
Чтоб выпал мягкий и обильный, –
И посветлела б ночью мгла;
Стучит дверями, как зубами;
Дрожит ветвями на ветру;
Подъездов серыми губами
Вздыхает грустно поутру.
И я опять брожу по краю,
Стою на краешке зимы.
За руки тёплые хватаю
Любимых, что пришли из тьмы.
Ловлю,
Но тени отступают
И жалко жмутся по углам,
Как первый снег в паренье тают,
Не приникая лбом к рукам.

* * *
Нелётная погода для зимы.
Остатки снега на земле, как вата.
И брызни от машин, как от кормы,
Что все спешат сквозь пелену куда-то.
Опять туман над городом повис.
В него стыдливо прячутся деревья.
Пейзажа незаконченный эскиз,
Когда ушло, ослепнув вдохновенье.
Ушло в туман и в сизоватый дым,
Что ластится к земле холодной змейкой.
Но всё тепло двум старичкам седым,
Что с шахматами сели на скамейке.
Им всё весна,
Погода по душе,
Лишь только б  на просторном этом  свете.
Но тают дни,
Как сладкое драже.
И лишь за внуков нынче и в ответе.
Они сидят  беспечно на ветру.
Им некуда бежать:
Там дальше холод.
И думают: «Уж скоро я умру.
А всё в душе неисправимо молод».

* * *
Пригорки в преддверье снегов
Застыли в тревоге предчувствий.
Снег падал уже на Покров,
И лёд за день встал даже в устье.
А после растаял, как дым,
Когда ветер с юга вернулся
К деревьям обмерзшим седым.
И шмель после снега очнулся,
Но только ещё не весна:
Желтеют цветы, как мочало.
Ещё он не понял со сна,
Что это зимы лишь начало.
Летает по жухлым лугам
И ищет свою незабудку,
И кру́жит, как чокнутый там,
Где зябко уже не шутку.
Вот так же очнулись и мы
В преддверие дальней дороги
Туда,
Где с крестами холмы,
Окажутся домом в итоге.

* * *
Новый год снежинкой пролетел.
Проспала в заснеженной берлоге,
Отдыхая от цейтнота дел.
Дни летят…
Но только что в итоге?
Снова снег…
Еловый запах вслед
Птицы, на руках поплывшей к свету.
Старенький затасканный сюжет.
И вопрос, что вечен, без ответа.
Оловянный холод мерзлоты,
Что долбили ломом, словно наледь;
Галки, облепившие кресты;
Будто холмик, тающая память.
Что ж кричим,
Встречая Новый год,
Радуясь,
Что жизнь ещё короче?
И глядим в расцветший небосвод,
Словно в зацелованные очи?

* * *
Пуржит за окном фейерверк.
Стреляют петарды, хлопушки.
Свет вспыхнул  — и снова померк.
Как перья летят из подушки —
Снежинки на город в огнях.
А я за  стеклом замираю.
Мне кажется:
В белых  ветвях
Сонм эльфов огни зажигает.
Как будто горят светлячки,
Мерцают:  погаснут  — и вспыхнут.
Огни отражают зрачки.
И залпы  сегодня не стихнут,
А будут греметь до утра,
Встречая год новый  с надеждой,
Что будет в нём море добра,
Любви постоянной, безбрежной.
Мерцают  диоды в ночи,
На праздник слетелись, как души.
Да только кричи-не кричи,
Строй жизни своей не нарушишь.  
И  будешь когда-то вот так
Мерцать средь волшебной метели,
Давая оставшимся знак,
Что дни — ещё год — пролетели.

* * *
Опять за окнами салют,
Стреляют розовым, лиловым.
И в доме тишина, уют,
Ни с кем не перекинусь словом.
Миганье  лампочек цветных.
Дождь серебристый льётся косо.
И никого уже в живых,
Кто мучил въедливым вопросом:
«Зачем живёшь?»
И  «Что  болит?»
Трель телефонная всё реже
В холодной комнате звенит,
Где воздух пахнет хвоей свежей.
А мне спокойно и легко.
И я уйду, махнув рукою,
Куда-то в небо далеко,
Где нас, как пчёл в гудящем рое. 

* * *
Лампочки мигают в темноте,
Освещают комнату игриво.
Мельтешат, как люди в суете.
И не быть, должно б, уже счастливой.
Ожиданье чуда, волшебства, —
Как снежинка
На ладони, тает.
И сухая в вазочке листва
Тени, словно зайчики, пускает.
Шевелятся тени на стене,
Будто бы листва  — и впрямь живая,
Будто при разлившейся луне
Ветерок листочками играет.
Нет иллюзий.
Шар,
Что с ветки сполз,
Не звенел  —  и мячиком   блестящим,
Закатился  под  дубовый стол.
Как хотела б жить я настоящим!
Позабыть стеклянные шары,
Что, слетевши с ветки,
Насмерть бились,
Покидая мир из мишуры,
Где все лампы в связке лишь светились.
Выпадет из строя лишь одна —
И потухла ёлочка устало…
А теперь она и не видна,
Если срок до срока отмигала.
Вот и мы —
Что лампочки в сей век.
Отгорим —  гирлянда не потухнет.
Ну, ушёл хороший человек!
Мир стоит и никуда не рухнет.

* * *
И ночь стоит в волшебном одеянье.
И снег летит, как будто светлячки.
Со старым годом светлое прощанье
Сквозь розовые видится очки:
Пусть всё плохое остаётся в старом.
Звенит капель,
Как будто впрямь весна.
Край неба — как оплавленный пожаром.
И мишура на ёлке как блесна.
И я опять заворожилась светом —
И чуда жду (хотя бы раз в году!)…
Но все огни растают вновь с рассветом,
Как светлячки в запущенном саду.
И талый воздух
Опьянит — и бросит
На перепутье ледяных дорог.
Но мамин голос,  что ветра относят,
Потянет  ввысь, ворвавшись  между строк.
                      
* * *
Дверь отворю —
И в город выйду,
В ночное небо, высоко.
Балкон в снегу,
Но сверху видно
Всю улицу так далеко! —
Вся, вся  — в огнях,
Цветных и зыбких:
Снежинки, зайчики и ель, —
Качаются на тонкой нитке.
И пляшет шейк  вовсю  метель.
Ветрище с прядью поседевшей, —
Как коршун, кружит  среди крыш.
И провод под снежком насевшим
Гудит, раскачивая тишь.
Но огоньки от вьюги больше!
Внизу такое колдовство!
Но от него мне только горше…
Такое слышу  торжество
Я в пенье том смертельном тока
Тех проводов, что бьют в набат,
Что льдинки в устье кровотока —
Как в ключ  упавший  с неба  град.

*  *  *
Ползимы, как лыжник, пролетело
С горочки высокой ледяной.
И всё меньше слушается тело,
Не спасёт и ключик заводной.
Все движенья медленней, ленивей.
Как сквозь снег по наледи иду.
И не стану, видимо, счастливей,
Если жизнь как поле перейду.
Перейду –
А дальше что у края?
Постоять
И воздуха глотнуть.
И от боли в сердце замирая,
В темноту, зажмурившись, шагнуть.

* * *
Весна нахлынула дождём,
Что лил всю ночь
И день субботний.
И мы опять чего-то ждём,
Не став от талых вод свободней.

Бежит, как горная река,
Ручей по краю тротуара.
Друг с другом слиты облака.
Лишь мы по-прежнему не пара.

Всего за сутки стаял снег.
Земля — как в сбитой марле рана.
А половодье чувств и рек
Запахло в воздухе дурманно.

И, на краю судьбы застыв,
Одна стою, без половины,
Как на разломе скользкой льдины,
Как на плоту, на ней поплыв…

* * *
Гляжу в туннель.
Уже у входа.
Там голубой небесный свет.
Осталось сколько до ухода
Туда, где вспять дороги нет?
И как заноза в сердце ноет…
Я чую кожей жёсткий дом.
Он пахнет деревом и хвоей.
Я упираюсь в двери лбом.
Там темнота.
И лишь отсюда,
Как свет мерцающей звезды
Свет виден тот,
Что позабуду
Лишь у последней  той черты.

* * *
Неужели в безликую темень
Уходить так легко, не спеша?
Потянулись  под горку ступени.
И идёшь ты по ним, не дыша.
Покачнулась под весом дощечка.
Хлипко скрипнула — и замерла.
И дрожишь догорающей свечкой.
Дышит темень в лицо из угла.

* * *
Темнота не пугает теперь,
Как страшила в той юности робкой.
Приоткрою тяжёлую дверь –
И пойду еле видимой тропкой
Средь заплаканных чёрных кустов,
Что качаются, будто с поминок,
И стоят, окружая мой кров.
И скользит под ногами суглинок.
Я вдохну этот воздух сырой.
Погляжу в зонтик неба над садом –
Там не видно звезды ни одной.
Тускл фонарь перед дома фасадом.
Привыкаю к пропаже огней.
Вот и контуры чётче всё вижу.
Эта жизнь с каждым годом ценней,
И конец, скрытый в сумраке, ближе.  

ВСЁ БОЛЬШЕ ЛЮБИМЫХ ОСТАЛОСЬ ЗА КРАЕМ
1
Всё больше любимых осталось за краем.
Уходят – как в тамбур захлопнули дверь.
А будто недавно распахнутым маем
Гуляли, не зная о хине потерь.
Сужается круг,
И сдувается шарик,
Воздушный,
Повешенный в спальне на крюк.
И только впитавший луч солнца фонарик
Горит на дорожке, бегущей на юг,
Спешащей на юг среди тёмного сада.
Жасмин облетел, и сирень отцвела,.
И только вьюнок,
Как лоза винограда,
Белеет сквозь сумрак.
И в сердце игла
Опять уколола
Тоской о любимых,
Что тоже когда-то смотрели с крыльца.
И падали звёзды,
Не в руки им —, мимо,
И было ещё далеко до конца.

 2
Всё больше знакомых осталось за краем.
Уходят, не думая мир покидать.
Как будто и не было душного мая,
С черёмухой, что начала отцветать.
Как будто и не было нежных объятий,
Где пах поцелуй земляничным кустом.
Как будто и не было после проклятий
За то, что сложился, как карточный, дом,
Что думали: «Будет стоять, словно крепость,
Ветра отражать, словно зеркало – луч».
Какая ж была то наивность, нелепость
Той веры,
Что хлябь вся стоит из-за туч;
Что их разогнать –
И вернётся всё снова:
Зелёный шалаш и по пояс трава,
И полный садок золотого улова,
И кругом пойдёт от даров голова.
Лишь только бы жить,
Не остаться за краем…
Кто знает,
Отмерено сколько нам дней?
Как старый лопух, уцелеть за сараем,
Косы избежав,
Жить как цепкий пырей. –
Пускай все обрублены крепкие корни! –
Ещё отрастим и пробьёмся сквозь грунт.
Лишь только бы день обошёл самый чёрный,
В котором ни звёзд не зажжётся, ни лун.
                  
* * *
Июля жар проходит стороною.
Опять грущу одна в тиши сосновой.
И дождь стоит хрустальною стеною.
И лица близких обступают снова.
Они глядят, глядят из темноты.
Из комнаты углов выходят тени –
И проявляют милые черты.
И чудится, что обернулось время:
И я робка, наивна, молода;
И возраст, как болонка, спит у двери.
И кажется: ушли не навсегда
Все годы те, что мимо пролетели.
Они вернутся, встанут на крыльце,
Под струи с крыши
Ковш ладош протянут —
С той детскою улыбкой на лице —
И на тебя с таким упрёком глянут.

* * *
В небо сосны верхушками рвутся,
Хвоей  пышной качая слегка.
Мне до них не суметь дотянуться…
Сонным стадом плывут облака.
Дни проходят.
Настойчивый ветер
Гонит стадо на огненный шар.
Я б хотела уйти на рассвете,
Не в  безумный закат, как пожар.
Не сейчас.
И не завтра.
Хоть годы
Облаками летят в никуда,
Пусть  нелётная будет погода
Для души,
Чтоб уплыть навсегда.

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную