«…в братстве, в настоящем братстве, не отдельная личность, не Я, должна хлопотать о праве своей равноценности и равновесности со всем остальным, а всё-то это остальное должно бы было само прийти к этой требующей права личности, к этому отдельному Я, и само, без его просьбы должно бы было признать его равноценным и равноправным себе, то есть всему остальному, что есть на свете. Мало того, сама-то эта бунтующая и требующая личность прежде всего должна бы была всё своё Я, всего себя пожертвовать обществу и не только не требовать своего права, но, напротив отдать его обществу без всяких условий…»
Фёдор Достоевский «Зимние заметки о летних впечатлениях»

…Девяностые годы уже прошлого столетия плохо хранятся в памяти набором каких-то бессвязных событий, плохо понимаемых, нервически изматывающих сознание. Но для меня именно то время стало отсчётом постигнутого мною обращения к Слову.

В жизни каждому уготовано долго и трудно идти одному, но приходит исключительно важный момент, и идёшь к людям, и совсем не за помощью, а скорее за пониманием, за участием. Всю жизнь что-то пишу, правда, без притязаний на какую-то значительность. Нет-нет в газете напечатают, где стишок в тесном кругу прочту. Всерьёз никто не принимает, в том числе и сам себя. Правильно ли это, не знаю. Говорят, без серьёзного отношения ничто никогда не состоится, тем более такое дело, как занятие литературой. Да и кормиться ведь как-то нужно более доходным промыслом. Но заметил, что с возрастом это несерьёзное увлечение становится своеобразной отдушиной. Оно не даёт забывать в наши времена о собственной человеческой сути, о том, что действительно «ни хлебом единым» жив…

В конце девяностых, выкраивая время из своих буден простого рабочего человека, я пришёл в городской литературный клуб «Элегия». Увлекаясь тогда идеей автотуризма, искал единомышленников, а нашёл, что под этим названием, обозначающим просто «унылое вдохновение» по пушкинскому определению, собираются замечательные люди и, обратившись с искренностью к духовному единству, серьёзно раздумывают в своих литературных опытах над проблемами нашей непростой жизни.

Время тогда рвануло в кровь все наши социальные связи, не оставляя живого места даже в семье, в отдельных людях, в их сердцах. Кажется, ослабли уже и более важные узы в народе и готовы вот-вот вообще навсегда утратить связующие свойства свои. И потому сознанием приподнимались мы к важности проблем нравственности и морали, неразрывно связанных с культурой нашего общества, а значит в первую очередь с русским языком его. Приходили к пониманию важности сохранения и приумножения литературного достояния, созданного на русском языке в веках лучшими из русских людей. Это, как и понимание нынешнего обращения общества к религии, помогает ориентироваться в сегодняшней общественной распре. Люди ищут единения, сознательно признавая силу своего языка, равно как и силу духовно сплачивающего вероучения. В том исторический опыт и надежда народа. Это очевидно для любого мыслящего человека.

Пожалуй, главной заботой в нашем литературном клубе является раскрытие талантов, среди которых не обойдён вниманием и ваш покорный слуга. Идея клубной работы предельно ясна и приемлема – воспитать и передать людям, прежде всего молодым людям любовь к родной земле, к родному краю, к тому, что окружает нас в обыденности, что носит название малой родины и, которую, кажется, мы достаточно знаем. Научиться радоваться своим маленьким открытиям, открывать, понимать, прислушиваться, внимать и удивляться жизни. В мире предостаточно много всякого… и плохого в том числе. В клубе учишься чуду окружающей нас благоухающей, пока ещё, природы, в которой не останешься пустым и утомлённым жизнью, в которой обязательно очистишься от тяжести материального мира, и которая излечит от меркантильности и прагматизма, от чёрствости и бездушия. Это такой умозрительный надпсихологический ответ на задачу времени: Как быть? К чему идём? В «Элегии» находишь элементарный доходчивый ответ: – просто жить, любить природу и родину, как впрочем, и всё, что связано с этим – маму, папу, близких окружающих тебя людей, с кем делишь кров, кусок хлеба, с кем зарабатываешь этот кусок. Так много именно на природу возлагают в литературном клубе «Элегия». В ней так много совершенства, а мы ведь его дети. Что же мешает нам быть правильными послушными детьми…

…Здесь на востоке далеко от центра Руси сложно определиться с неразберихой позиций в случившемся этническом беспорядке. Если уж в самом «сердце» вязнет народ в переделах экономики вплоть до территорий, то здесь у края и того опаснее оказаться в ситуации этнического распада при настороженной близости весьма и весьма многочисленного соседа.

Наши предки осваивали здесь земли, благоприятствуя матушке России, в то же самое время, утрачивая в какой-то мере своё право на место в центре. Ещё мои старики нет-нет припоминали родину под Киевом, мама всё грезила Луганском с угасающей надеждой вернуться. Моё же поколение как-то и вовсе утратило память о родине предков. Наша родина теперь здесь, безусловно, приобретённая может быть несколько колониальным образом при поддержке крепкого центра, но при любом раскладе «мировых дел» другой отчины уже не случится. При любых благих намерениях о возврате нет и речи, хотя сегодня наметился некоторый процесс обратных миграций с востока. Даже при незначительной численности в пару миллионов нашего населения здесь такой возврат – обязательно трагедия! Потому всегда присутствует потребность поддержки и заботы матушки-Руси. В нынешних же буржуазных условиях неуверенности страны при возобладавшем сепаратизме, всегда есть страх раздела территорий меж господствующими группировками владельцев сырья, недр и промышленных корпораций.

Нынче только наш язык, пусть и претерпевая определённые трансформации, вобрав и соединив в себе жизнеспособные начала из всего славянского многоголосия, как первейшая основа культуры этноса, является здесь важной скрепляющей силой многонациональной общности. Языковые трансформации в течение двух-трёх поколений здесь показали преимущества русского, в пользу которого, надо упомянуть, работало и народное образование. И фактически все языки здесь уступили русскому (замечу: весь приграничный Китай освоил своеобразный торговый русский, но не наоборот). Например, переселенцы с Украины, половина «хохлы», половина «кацапы», как они без какой-либо неприязни друг друга называли, уже через три-четыре года все говорили на «приморском русском», если только так можно назвать здесь образовавшийся говор, мало чем отличающийся от языка центра страны. Это говорит о силе и способности языка выживать в самых сложных ситуациях. И сегодня ни экономические связи, ни религии, ни административные конструкции, вместе взятые, не объединяют многонациональное Приморье и, вообще, наверно, Дальний Восток так, как это делает русский язык. Мы просто не задумываемся над этим фактом, принимаем как должное. Язык остаётся сильной и надёжной основой того, что является русской культурой вообще, часто при значительной утрате других частей её (пример: изменившиеся в пользу каких-то смешанных форм культура питания, быт, одежда и т.д.). Потому так важно хранить и приумножать здесь русскоязычие. Недаром упорствующие в дезинтеграции силы делают ставку на языковую рознь. В современных условиях глобальных подвижек в перемешивании народов, в возможностях коммуникаций язык, наверно, единственное, что делает народ особенным, выделяя его в численном порядке среди цивилизаций в некую объективную культурную величину. Язык, как важнейший признак культуры, как факт состоявшейся, утвердившейся цивилизации, по существу сам цивилизация…

Вот эти размышления о нашем языке, о судьбе родины получили понимание и поддержку именно в «Элегии». Городской литературный клуб почти по упомянутому в эпиграфе Достоевскому давно стал в Находке тем сообществом, товариществом, братством, наконец, которое «само, признаёт личность равноценным и равноправным себе, то есть всему остальному, что есть на свете». Писательское дело особо носит характер индивидуализма и обособленности, потому не стану излишне упоминать имён нашего клубного товарищества. Их знает наш читатель, с уважением к ним относится город и край. Многих знают и далее по стране. К сожалению некоторых уж нет с нами. Но помним всех, особенно ещё здравствующих основателей клуба с благодарностью и чувством особой сопричастности к важному благородному делу во благо города, края, Родины, как бы пафосно это ни звучало.

Нужно признать, первое, чем покоряет клуб, это абсолютное приятие любого вашего прожектёрства. Пускай это не приведёт к воплощению ваших задумок в жизнь, но самое, пусть даже ироничное, с подковыркой, проникновение в ваши «дерзновения» подкупает основательно. Много ли человеку надо: послушай его, посмейся вместе с ним и этого будет достаточно, чтобы оставить его в благом присутствии духа, уравновешенным и с живою надеждой на будущее. Потом я увидел, как в клубе можно запросто встретиться и совершенно случайно познакомиться с такой незаурядной индивидуальностью, как путешественник Павел Конюхов, или того пуще, побывать в обществе какой-нибудь знаменитости, случайно проездом посетившей нашу Находку. Здесь днём может гореть камин или его разожгут специально для вас. Вечерами в отдельные дни здесь собирается круг заядлых туристов и путешественников. Возраст ничем не ограничен, как впрочем, и всякие сословные, расовые или религиозные состояния. А если серьёзно, то клуб принимал в своих стенах многих увлечённых и интересных людей. Всегда подкупает то, что вечера в клубе и встречи на них совершенно просты и непритязательны, без помпезности и официоза. Но сколько одухотворённости в них, и всегда, незримо присутствующий задел на будущее.

Тщеславный изначальный позыв сочинительства в человеке, в конце концов, выливается в простейшее чистое желание быть нужным себе, своим близким, и, конечно же, людям вообще. Думаю, человек, даже слегка задумывающийся над жизнью, понимает в целом свои способности, свой уровень знания и умения. Поэтому авторы в основном в обращениях к читателю ищут свою нужность, свою востребованность. Так устроены люди. Из этого субъективного чувства, в конце концов, складывается людская общность, взаимопонимание, или более того, если хотите, братство. Быть нужным кому-то, ещё лучше, многим – это в человеке от природы. Именно это поднимает многих к подвигу, на самоотверженность, на литературные потуги, поскольку в России, и не только, эта область деятельности всегда была служением на благо многих. Автор, посылающий свой опус в редакцию, ждёт большего, чем исправление школьных ошибок. Так или иначе, он и сам знает или, по крайней мере, догадывается об этих ошибках. Автору необходимо понимание его сомнений, подсказка места его нужности и полезности в обществе. И вот здесь он, как младенец, наивен и беззащитен. Он, в поисках ответов, нашедший, как ему видится, что-то важное, но сомневающийся, ищет поддержку такого же сомневающегося читателя. Разница между ними только в количестве приобретённого в жизни "опыта". Это может быть, как у Толстого громадная "Война и мир", и как у Гаршина маленькая "Лягушка-путешественница". Но сомневаются и ищут до последнего и тот, и другой. И оба равно дороги и нужны людям до сих пор. И кто отважится ныне оценивать их промахи, ошибки, величину и значимость?..

…Нынче в искусстве, как, впрочем, и в любой деятельности внедрилось потребительство и преобладает наращивание конвеерного принципа. Литература и изобразительное творчество, кинопроизводство и музыка – всё более и более превращаются в отделы одного большого производства товара под общим названием «духовная пища». С этим процессом можно не соглашаться, можно противиться ему, но нельзя не признавать. Искусство давно товарное производство, но только в последние годы у нас  можно наблюдать наступление его жёстких и жестоких законов во всех областях творческой деятельности людей. Как и в любом другом производстве товаров,  выросшем в индустрию на достижениях прошлых поколений, приходит диктат предложения, превосходство предложения над спросом. Технологические достижения в производстве, основанном на законах капитала, давно позволяют наращивать выпуск огромного количества различных товаров, невзирая на их спрос. Такую способность предложение обрело благодаря рекламному кино-телевизионному искусству навязывать, формировать и даже зарождать вкус и моду на тот или иной товар. Ныне не спрос, рождённый потребностью, отправляется на рынок за необходимой вещью, а наоборот уже сама  вещь, т.е. произведённый массовым образом товар любым способом внедряется в жизнь, поражая любое воображение, навязывая себя и свою разрекламированную важность человеку, превращающегося в таких отношениях в безудержного потребителя.   Так и в творчестве на основе сюжетов и историй, интерес и важность которых в общественной жизни закреплён временем, создаются товарным способом многочисленные произведения, которые тут же вбрасываются на рынок, и подобно любому другому товару сопровождаются сильнейшей компанией навязывания их общественному сознанию. И как паре изумительных добротных сапог, произведённых сапожником в своей кустарной мастерской, сложно противостоять паре сапог современного машинного производства, так поэту одиночке никогда не выстоять в соревновании с системою производящей поэтические книжки, штампующей их, поражая числом и многообразием. Поистине – автор творит, судьбу же его творению готовит общество! И если общество следует законам капитала, то выживает только творчество угодное денежному мешку. Это похлеще любой цензуры, пострашнее любой идеологии.

Мы думаем и пишем об утрате прошлой эпохи. Наши скорби по ушедшему времени не нужны сегодня, как не нужны были в двадцатые годы прошлого столетия Советам скорби буржуазной литературы. Нынешнему «финансовому тоталитаризму» для переформатирования общества понадобился интеллектуальный если хотите, «диктаткульт», но своей культуры, своего интеллекта, усреднённого и отобранного диктатурой капитала. Как когда-то церкви проиграли битву за людские души парткомам, так нынче парткомы проиграли банкам. Заметьте, и мы здесь на литературном сайте упираемся в разговор о деньгах, и тут же говорим о том, как выжить в условиях сопротивления этим самым деньгам. Но банки безжалостней парткомов. Они не перевоспитывают, они просто не плодят, не кормят и уничтожают любым способом своих противников. Значит, мы задаёмся невыполнимой задачей выжить в такой системе, либо, как возвышенно говорим, «совершаем подвиг».

Так было и… будет всегда, если только разница в состоятельности людей будет слишком большой. Пока эта разница невелика, людям снизу есть резон подтягиваться за верхом, но как только разница недостижима, нищему проще идеализировать своё уничижение, доводя до абсолютного аскетизма. Чувство отвращения к испорченным нравам городов, потеря надежды сохранить свои родовые начала – толкают людей уединяться или обосабливаться…

И наверно правильно определяются в позициях мирового порядка аналитики признающие победу так называемой «американской цивилизации». Надо признать, действительно победило общество, построенное на эксплуатации наёмного дешёвого труда, с привлечением трудового ресурса общемирового порядка, несколько напоминающее рабовладельческий Рим. Общество нещадное, алчное, социально расслоённое, с раздробленным обездоленным рабочим классом, оставшимся после развала соцлагеря без идеологии и вождей, с абсолютно наднациональным безликим механизмом управления.

При вызывающе материалистических устремлениях любое общество скатывается к раболепному подражанию выделившейся и лидирующей в таких условиях общественной формации. Так было и есть. Материалистический мир жесток и ненасытен. Его неудержимо разрастающееся потребление ведёт к исчерпанию ресурсов природы. Это осознают все и, тем не менее, все оголтело устремлены в ещё большее потребление, лицемерно прикрывая процесс гонки фальшивым дешёвым милосердием ко всему непригодному, неприспособленному, не увлекаемому вихрем распада.

Нужно согласиться с тем, что темы всевозможных фобий, психофизиологических патологий и футуристических откровений всегда были интересны и привлекаемы со всех сторон особенно своим воздействием на массовое сознание, что и делает эти темы в первую очередь орудием в таком влиянии и не в последнюю очередь весьма доходным бизнесом, опять же благодаря массовости. Тут ничего не поделаешь. Но это не даёт право человеку мыслящему забывать о другой сути жизни, о духовной составляющей своей непростой земной жизни.

К примеру, посещение туалета составляет мизерный процент от суток. И если человек тратит на это чуть больше и бегает в туалет два три раза за день, ему вероятно по всем признакам нужен терапевт. А если он сутками не слазит с горшка, и при этом ещё и ковыряется в собственном дерьме, тут, надо полагать, уже и помощь психиатра будет малоэффективна. Это я к тому, что искусство всегда отражало реальное соотношение времени людских пристрастий и дел. Наскальное творчество из каменных веков доносит о том, что большую часть своего времени человек в труде добывал пищу, и именно это подвигало его к искусству. Хотя, надо полагать, необходимое время на продолжение рода и на туалет он обязан был уделять и тогда. И в дальнейшие времена в искусстве тому или иному отдаётся ровно столько места и времени, сколько оно занимает в жизни. Сегодняшнее искусство, вероятно, тоже отражает временные пропорции наших дел. Так вот, судя по нынешнему искусству, мы давно перестали трудиться, и заняты лишь, мягко выражаясь, унитазом…

В обществе странным образом совершено забыты важнейшие принципы и главенство ТРУДА. Странность состоит в том, что об этом в первую бы очередь должны помнить собственники производства, поскольку их состоятельность напрямую зависит именно от слаженного высокопроизводительного труда. Это в их интересах воспитывать потребность труда хотя бы для той среды населения, которая пополняет необходимую массу рабочих для производства, каким бы оно автоматизированным ни было. Но в обществе напрочь заглушили ту область идеологии, что мало-мальски должна была бы хотя бы теоретически подкреплять важность и необходимость трудовых процессов. Заглушили брёхом о «гнусной и бесперспективной природе человека вообще» и «непостижимости его тёмных начал». А с другой стороны подкинули неописуемо вульгарную историю о возможности безнаказанного присвоения чужого труда в виде «законных приватизаций» или ещё лучше в виде мешка денег из взорванного и обворованного банка. (Как здорово! Ограбь, спрячь, ну, отсидишь малость в тюрьме, зато потом у тебя всё в полном ажуре!). И вот таким дешёвым образом можно было увлечь в криминальное перераспределение мой великий культурный народ?!.. «О, времена…!»

Результат такого увлечения налицо. Функции труда в обществе настолько придавлены неравноценно разросшейся функцией – делить, что невольно пугает вопрос: а сумеет ли вообще общество после этого научиться мало-мальски производительному труду, если целое поколение научится лишь обманывать друг друга и ждать подачки от богатого соседа? Любое производство, а буржуазное в первую очередь держится на труде, играющем первейшую роль в экономическом обороте товар-деньги-товар. Сегодня же общество, словно подчиняясь абсурдной формуле деньги-деньги-деньги, готово ради этого делать всё, только не трудиться…

Понимаю жёсткость своего взгляда и потому заставляю себя верить, что есть, обязательно есть в сегодняшнем искусстве и просто человек, рассматриваемый со всех сторон, и его деятельность, и природа, и жизнь в её естественной продолжающейся бесконечности. Мы можем «кончаться» в безумных потугах над собственным дерьмом, умирать от страха пред жизнью, от непонимания её целей, но она-то от этого не останавливается и по-прежнему величественна в своём продолжении. Мы же «изобретая» свои «нормы», устремившись к распаду, торопим время новых инквизиций, ибо обязательность бесконечности жизни заставит человека, так или иначе, искать варианты возврата к нормам природы. Но это будет уже другое искусство…

И ещё. Вольно или невольно подобными обсуждениями и разговором мы пропагандируем «их» образ жизни, «их» интересы (О..! эти интересы в силу «их» экономической возможности для большинства людей намного «интересней» наших…). Это так! Поэтому я не хочу «пиарить» «их» образ жизни, а хочу говорить о людях близких мне, о тех, кого люблю, чья жизнь мне интересна и более нравственна с моей точки зрения. Может быть, поэтому трудно и сложно говорить, и поэтому меня сложно слышать. Так было всегда. Законы такого явления давно открыты, но они сегодня многим неинтересны. Может быть потому, что эти открытия обнаруживают и разбивают условности «их» образа жизни, выявляют истинные интересы общества. Имя этим открытиям – марксизм. Но до коммунистических взглядов я так и не дорос, и всегда, знаете ли, признаюсь почему-то в мелкобуржуазности, да ещё, пожалуй, в толстовстве…

Наш литературный клуб родился пятьдесят лет назад задумкой нашего бессменного руководителя Дины Усатой в библиотеке тогда большого судоремонтного завода. Тут же в цехах среди рабочего люда вырос и окреп, объединив неравнодушных к поэзии, к писательскому делу подвижников. С тех пор своему призванию общественного просветительства клуб никогда не изменял. Можно только догадываться, каких усилий стоит организация и работа в «Элегии», не говоря уже об экономической стороне дела. Клуб явно нуждается в спонсорах, в помощниках и всегда с благодарностью принимает любую поддержку. Для общественной организации, которая несёт в городе свет и добро, ведёт социально значимую работу в библиотеках, в школах, пятьдесят лет весьма весомый срок, если учесть непростые перестроечные времена в обществе. За эти годы клуб любителей литературы из простых библиотечных встреч и поэтических вечеров вырос в серьёзную организацию в городском социуме, заняв определённое место в его культуре.

Кроме сугубо писательских интересов, как то помощь авторам и участие в публикации, обсуждении их произведений, клуб активно участвует в культурной жизни города вообще, контактируя с художниками, с музыкантами, с педагогами. Особое место в содружестве с клубом нужно выделить туристов, способствующим появлению книг о природе нашего края и о путешествиях по замечательным местам его. Не остаётся без внимания и молодая поросль любителей литературного творчества среди учащихся городского округа. Ежегодно проводимые клубом конкурсы декламаторов «Путь на Парнас» среди учащихся, собирая многочисленных участников, непременно выявляют и новых авторов и новых чтецов, закрепляя для подрастающего поколения важность сопричастности к истории города, к памяти отцов, к силе и звучанию нашей речи. Эта важность в сегодняшней «конвейерной» штамповке культуры всегда явление штучного особенного ряда, подчёркивающее необходимость свою и значительность.

…Часто думается: «Зачем это тебе, рабочему человеку, после ночной смены, когда болит от ненормального сна голова, и одолевают проблемы насущные?..». Но в клубе, очутившись у камина в кругу знакомых лиц, облегчённо чувствуешь особенную нужность подобных встреч. Всегда радует молодёжь, активной группой присутствующая на встречах. Читают свои стихи, говорят о многом. Непринуждённо и просто без представлений, но и, тем не менее, с глубоким пониманием сопричастности к многозначительному явлению Слова. Всегда чувствуется, что в городе любят и знают поэзию. Вопреки сегодняшним сложностям, в обществе не иссякла тяга осознать ещё и свою собственную суть, из которой обязательно выходит и самобытность, и величие. Как этнос, как народ, без этого ни одно общество не состоится. Литературный клуб в городе – серьёзный очаг культуры, и живительное тепло его расходится светлой надеждою на крепость наших социальных уз, какими бы противоречивыми они сегодня ни были, и чистой верою в человеческую дружбу.

Имена основателей клуба, их вдохновение и труд навсегда закреплены в истории города простым лирическим – «Элегия». И нынче, отмечая полстолетия, участники городского клубного движения полны вдохновения и творческих планов, пытливо вглядываясь в будущее.

«…Доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере…».

Приморский край, г. Находка, декабрь 2020 г.

Вверх

Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев: