Андрей ТИМОФЕЕВ

ДНЕВНИК ЧИТАТЕЛЯ
<<< Следующие записи     Предыдущие записи >>>

30.03.2012 г.

О ПОВЕСТИ «ПОЖАР» ВАЛЕНТИНА РАСПУТИНА

Писать рецензию на повесть Валентина Распутина – всё равно, что описывать гору: нужно либо привести трудоёмкий топографический анализ, либо подняться вверх, чтобы охватить всю её целиком. Первое невозможно сделать в короткой заметке; для второго у меня не хватает мудрости и опыта. Поэтому позволю себе отметить лишь несколько «точек», главных нервов, которые трогают до самого сердца.

Есть одна особенность прозы Распутина, для меня – самая поразительная. Это наличие внутри текста глубокой психологической или философской мысли, но выраженной обычными словами человека некнижного. Например, отношения главного героя со своей женой. Мысль состоит в том, что эти отношения проходят несколько стадий: сначала жена для героя – другой человек, какие-то качества её подходят ему, какие-то нет; но проходит время, и герой понимает, что жена сделалась для него одним целым, и он сам с ней сделался одним целым; и наконец (уже после долгих лет совместной жизни), жена становится для героя единственной женщиной в мире, и в ней как бы соединяются для него все женщины мира. Сама по себе эта мысль интересна и будь она дана даже в явной форме, читатель отметил бы её как достаточно глубокое психологическое замечание. Но Распутин делает иначе – мысль у него на дне текста, а сам текст – совершенно естественен и прост. «Каждый мужик, наверно, держит перед собой два образа жены – какая она есть и какой бы он хотел ее видеть. Они то совпадают, то расходятся, то заговорят одним голосом, то на разные. У них словно бы и лицо с отличниками, и меж собой они не обязательно ладят», а «вот Алена его, неизвестно с какого времени, сошлась в одно целое. Больше всего озадачило Ивана Петровича, что он не заметил, когда это произошло, когда он перестал делить ее на Алену для себя самой и Алену для него… Вот они сидят вдвоем за чаем, он молчит, она говорит за него и за себя, и он не знает, где чьи слова, а знает только что наговорились они с пользой и всласть», и наконец, «однако у Алены было что-то еще и особое. У нее изменился голос. Словно это не она говорит, а через нее говорит единая женщина, матерь всех мирских женщин».

Другая мысль – о внутреннем устройстве человека; о том, что только когда разум, сердце и воля его находятся в согласии друг с другом, человек может жить мирно и счастливо (эта мысль, пожалуй, ещё из Феофана Затворника). Но мало прямо сказать об этом. Распутин описывает это внутреннее устройство так: «Тебе чудится, что ты знаешь, где находится в тебе совесть, где воля, где память, где возникают желания и откуда берутся запреты и ограничения. Ты не знаешь места их расположения, но представляешь, по каким связям следует посылать сигналы, чтобы они отозвались… Ты и они. Ты – властелин, несущий в теле своем, как в царстве, все его города и веси, все установления и связи, все пороки его и славу. И они, составляющие таинственную жизнь твоего мира. Это и одно целое и розное. Одно целое и неразрывное – когда правят мир и согласие… И розное – когда наступает разлад и когда принадлежащие тебе владения отказываются тебе повиноваться. Только тогда приходит догадка, что они сильнее тебя. Потому что, в конце концов, ты смертен, а они нет, они были в тебе по велению какой-то неясной могущественной силы, которую ты так и не смог соединить в образ…» И читатель не просто понимает мысль, он уже чувствует разлад в душе героя (вообще-то нравственно положительного!). И уже внутренне готов к описанию этого разлада: «Страшное разорение чувствовал в себе Иван Петрович – будто прошла в нем иноземная рать и все вытоптала и выгадила, оставив едкий дым, оплавленные черепки и бесформенные острые куски от того, что было как-никак устоявшейся жизнью…»

И третья мысль – мысль о нравственной деградации мира, о которой в наше время не сказал только ленивый (и я полностью согласен с этой мыслью!). Но опять же, она выражена у Распутина не мёртво-назидательно и без нездорового апокалипсического пессимизма. Так что эту деградацию чувствуешь кожей. «Но добро и зло отличались, имели собственный четкий образ. Не говорили: зло – это обратная сторона добра с тем же самым лицом, косящим не вправо, а влево, а считалось, что зло – это еще не обращенная, вроде язычества, в лучшую нравственную религию сила, делающая дурно от своей неразвитой звериной натуры, которая не понимает, что она делает дурно. Если бы удалось между добром и злом провести черту, то вышло бы, что часть людей эту черту переступила, а часть еще нет, но все направлены в одну сторону – к добру. И с каждым поколением число переступивших увеличивается… Что затем произошло, понять нельзя. Кто напугал их, уже переступивших черту и вкусивших добра, почему они повернули назад? Не сразу и не валом, но повернули. Движение через черту делалось двусторонним, люди принялись прогуливаться туда и обратно, по-приятельски пристраиваясь то к одной компании, то к другой, и растерли, затоптали разделяющую границу. Добро и зло перемешались. Добро в чистом виде превратилось в слабость, зло – в силу… Что такое теперь хороший или плохой человек? А ничего…»

Уже почти тридцать лет прошло после опубликования повести «Пожар». Но как свежо всё это и сейчас, как правдиво и как больно…


Комментариев:

Вернуться на главную