К 75-летию Великой Победы

И БОЕВОЙ НЕ ВЫВЕТРИЛСЯ ДУХ

Произведения тольяттинских писателей о Великой Отечественной войне

 

Александр ВОРОНЦОВ
Родился  14 июня 1939 г. в  селе Радченское Богучарского района Воронежской области. С 1970 г. живёт в Тольятти.  Ветеран труда, ветеран ВАЗа.   Имеет награды за трудовую деятельность.
Автор книг «Ты понимаешь, я – не идол», «Дымок», «Неизъяснимая нежность моя», «Трубач», «Что помнится крепче», «Метеорит», многожанрового двухтомника «Вначале была жизнь» и сборника песен «Сердце не знало оков».    
Представлен в антологии «Писатели  самарского края.
Кавалер Гоголевской медали ЮНЕСКО.
Член Союза писателей России.

САНИТАРКИ
С виду цвет судьбы у них   неяркий,
Очень схож с полынью и  свинцом,
Не с того ль, что с поля санитарки                            
Выносили раненых бойцов?

На губах горчит пыльца полыни,                                   
Слёз и пота на глазах рассол,
Вся врагом пристреляна равнина,
Гладкая, открытая, как стол.
Только б дотащить до той воронки –                                   
Раны в ней бойцу перевязать,
Только б уберечь от похоронки
Чью-то ожидающую мать!
А потом – опять свинцу навстречу:                              
Не один там раненый солдат,
Чтоб, взвалив на узенькие плечи,                                     
Их тащить в воронку-медсанбат.                              

Скольких же они от смерти близкой                                  
Сберегли: сто тысяч? миллион?
Если б в поле скромным обелиском                                 
Вырос мак, где воин был спасён, –
Полстраны бы  высветилось ярко
Буйно-красным пламенем цветов,
Оттого что с поля санитарки
Выносили раненых бойцов!

НАШИ
Война опять у Дона сутками
Ворчала, кашляя надрывно,
С морозным ветром звуки  жуткие
Текли на хутор непрерывно.
А между хатами иззябшими
Порхали вести снегирями,
Что скоро-скоро встреча с нашими,   
А там – "капут" фашистской дряни!

Что круто всё житьё изменится,                            
Что полицай с утра в омёте...
И вот с бугра от чёрной мельницы
Заговорили пулемёты.

На дне промёрзшего окопчика,
Укутав сына в одеяло,
Сидела мать с трёхлетним хлопчиком                          
И тихо: "Наши!" – повторяла...

С тех пор дорог немало пройден
И поднято добротных пашен,
Но для меня понятье РОДИНА
Навек осталось в слове НАШИ.

РАНЫ
Он лез нахально и упрямо,
Прессуя дымку ковыля.
Казалось даже: "Мама! Мама!" –               
Стонала сдавленно земля.
А он горячей сталью траков
Холму июльский рвал наряд,
Урчал, хрипел и злобно  крякал,
Когда выплёвывал снаряд.

Добрался все же до вершины,                            
Уполз  в лесок за перевал –
След бронированной  машины
На склоне раною зиял.
Возможно, что до Сталинграда
Дошёл бездушный этот враг,
И там сожгли, конечно, гада,
Но след его – теперь овраг...

Больны  былые  раны, знаю,                                     
Но только  не об этом речь:
Как нам теперь, земля  родная,                                
Тебя от новых ран сберечь!

*   *   *
Мне в детстве рассказала книжка                                  
О том, как русский паренёк,
Простой детдомовский парнишка,                               
На амбразуру грудью лёг.

Он был не очень-то и старше
Рыжевихрастого меня,
Наверно, и ему был страшен
Удар кинжального огня.

Но тот пацан, простецкий в доску,
Лёг под свинцовый кипяток –
Меня и всю страну мой тёзка
Прикрыл собой. А я бы смог?!

И беспощадней нет вопроса,
Чем тот, что до сих пор звенит:
А ты сумел бы, как Матросов,
Друзей собою заслонить?

ЗЕНИТЧИЦА
            С низким поклоном
             Александре Ефимовне Варламовой,
            сбившей семь вражеских  самолётов.
Нет ни дочери, ни сына,
И внучаток, значит, нет,
Нет ни литра керосина,
Нету сил на склоне лет.

Меньше солнца, больше  хмури,
Всё длинней с годами ночь.;
Кто поможет бабе Шуре?
Чем помочь? И в чём помочь?
Женихались. Было, было...
Выбирать была вольна,
Одного даже любила –
К свадьбе шло, да вдруг – война!

В бой – за Родину, не сдуру! –
Пензяки в боях лихи!..
В орденах вернулась Шура,
Не вернулись женихи.
Находились всё же люди,
Приглашали в сельсовет,
Только Шура всё в остуде:
Довоенным ровни нет,

Всё же поздно или рано –
Не её совсем вина, –
Но рубцуются все раны,
И тускнеют ордена.
Ах, знакомые мотивы:
Не резвится детвора
В хуторке без перспективы,
Где осталось три двора.

Вдаль былое уплывает,
Но кошмарится пока:
Пикировщиков сбивает
Пулемётом ДШК.
До утра опять бомбёжка,
Вой нещадный "мессеров"...
Засветилося окошко,
Выгонять пора коров.
Ночь ушла – и вновь красиво,
Горизонт спокойный ал...
Эй, спасённая Россия,
Помнишь, кто тебя спасал?!

 

Татьяна ГОГОЛЕВИЧ
Родилась 31 марта 1962 года в г. Тольятти. Окончила Куйбышев-ский медицинский институт. Живёт в городе Тольятти.
Автор сборника стихотворений «Алые яблони» (2004), книги рассказов «Мой остров» (2009), книги путевых заметок «Средняя Азия. Взгляд против солнца» (2017).
Лауреат премии журнала «Юность» за 2012 г. им. В. Катаева. Лауреат Международного литературного Чеховского конкурса (2013). Печаталась в журнале «Русское эхо», в тольяттинском альманахе «Стрежень».
Член Союза писателей России. 

«ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ПИШЕШЬ О ВОЙНЕ?»
Рассказ

– Почему ты не пишешь о войне? – спросила я.

Мне тогда было десять лет. Мы целый день пробродили по лесу и теперь возвращались домой. Папа не сразу ответил. Он поправил заплечный мешок, сооружённый из плащ-палатки, остановился, подобрал у сосны толстый кусок слоёной коры, внимательно посмотрел на него. Он вырезал из таких кусочков лодочки и целые корабли. Мне полагалось просить его об этом, уламывать, – что составляло непременное условие строительства сосновых лодочек. Долгожданный жест – нагнуться за случайно найденным подходящим куском коры – был началом. В этот раз я его ни о чём не просила. Папа рассмотрел кусок коры, сделал было движение, словно собирался его выкинуть, как ненужную вещь, потом, вздохнув, положил к себе в карман.

– Потому что война не стоит того, – ответил он.

Звенели птицы, тоненько и чисто, как если бы струйка воды капала с большой высоты в фарфоровые чашечки. День стоял пасмурный и тёплый. В такие дни стволы сосен кажутся особенно светлыми. Прозрачная тонкая плёночка розовато высовывалась из-под толстой морщинистой коры, как лёгкие крылья жука – из-под верхних. Эта светящаяся плёночка напоминала о солнечных зайчиках.

–  Но ведь уже столько книг написано о войне, – возразила я, – о подвигах. И у нас дома – столько книг о войне. И вы, когда собираетесь, только о ней и говорите.

Папа действительно собирал книги о Великой Отечественной войне, газетные вырезки, делал бесконечные выписки. Он ночами сидел, что-то выписывая из библиотечных документальных книг. И когда к нему приезжали фронтовые друзья или просто приходили коллеги по работе, все настоящие разговоры были о ней, о войне. Случайно я узнавала много интересного. Но мне лично папа никогда не рассказывал про войну. Я думала, что он пишет книгу о войне, и вдруг узнала, что никакой книги не будет. “Тогда зачем же ты постоянно что-то выписываешь?” – спросила я его. А он ответил: “Потому что я там был”.

Когда наши войска вошли в Берлин, папа командовал батальоном. В моем представлении он был героем.

– Почему ты не напишешь о каком-нибудь подвиге? – спросила я.

– Война – не подвиг, – ответил папа. – Война – тяжелая обязанность.

– Но ведь ты не был трусом. Ты совершал какие-нибудь подвиги.

– Да, я не был трусом, – сказал папа, – но подвиги на войне совершает каждый человек, если он не подлец. Но ни один нормальный человек по своей воле не захочет умирать.

Какое-то время мы шли молча. Пахло горячей смолкой, и сухие сосновые иголки кололи босые ноги.

– Скажи-ка мне лучше, – перешёл в контрнаступление папа, – почему ты не записываешь сказки, которые я тебе рассказываю? Ты ведь мне обещала. Скоро я перестану тебе их рассказывать, и ты забудешь их.

– Ты сравнил, папа, – войну и сказки. И почему ты сам не записываешь свои сказки?

– Потому что, – сказал папа, – я не могу одновременно сочинять и записывать. И потом, это твои сказки.

– А про войну ты тоже не можешь сочинять и записывать? – спросила я.

– Про войну ничего не надо сочинять, – хмуро сказал папа, – её уже сочинили.

– Тебе трудно написать про неё?

Папа промолчал. – Да, мне трудно написать про неё, – отозвался он.

– Знаешь, что, – придумала я, – давай, ты мне будешь рассказывать про войну, а я стану писать о ней.

– Нет, – сказал папа, – я не хочу, чтобы ты писала о войне.

– Почему?

– Потому что я не хочу, чтобы ты писала о войне. Я хочу, чтобы ты написала о соснах, какие они высокие, и как в них светло, и о сосновой коре, и о том, какие лодочки я делал тебе. Напиши, что шмели, шевелящиеся в клевере, похожи на неуклюжих полосатых медведей. Что в синих колокольчиках, как в настоящих, больших колоколах, жёлтые язычки. Напиши о том, что клевер не может расти без шмелей. И о том, как мы ловили рыб на острове, и как у тебя унесло удочку, и какая там росла повилика. Помнишь, она светилась в сумерках белыми цветами, и как ты испугалась бабочки-бражника.

– Я не боюсь бабочек, – сказала я, – просто не понимаю, когда насекомые так скрипят.

– Смотри, лесная герань. Её всегда здесь было много.

Папа наклонился над полянкой, где рассыпались румяные сиреневые звёздочки на хрупких, почти невидимых стебельках. – Я и сам не люблю бражников, – сказал он. – Но всё равно это интереснее войны, честное слово.

– Ты думаешь?

– Мне не нужно много думать о том, что я знаю и так.

 – Расскажи мне про войну.

– Смотри, – сказал папа. – Вот дорога, по которой мы идём с тобой. Полвека назад мне было девять лет, и я тоже шёл по этой дороге со своим отцом и с лошадью Карькой. День был точно такой же, как сегодня, и мы тогда накосили много сена, прямо с цветами – с геранью, с васильками, которые пахнут, словно шоколад, как ты говоришь. А вот здесь Карька вдруг заупрямился и не пошёл дальше. Заржал и остановился. Надо уже было спешить, а он не шёл. Мы его уговаривали, гладили – бесполезно. И тогда отец стегнул Карьку кнутом, – а он никогда не бил лошадей. Карька повернулся и посмотрел ему прямо в глаза.

А дома оказалось, что другая, чужая лошадь ударила моего младшего братика Веню копытом в лоб. И Карька это почувствовал.

– Но ведь это не про войну, папа.

– Понимаешь ли, – папа посмотрел на меня, – это важнее войны.

– А помнишь, – сказала я, –  как ты рассказывал дяде Боре, как вы взяли рейхстаг и нашли обгорелую Магду Геббельс и ее детей.

– Знаешь что, – мрачно сказал папа, – я просто терпеть не могу бабочек-бражников и повилику не люблю, вредное растение, но давай лучше о них поговорим.

Какое-то время мы шли молча. Как будто бы собирался дождь. Встревоженные вороны поглядывали на небо и хлопали крыльями. Но дождь так и не начался. Папа не умел долго сердиться.

– Напиши о людях, которые тебя окружают, – смягчившимся голосом произнёс он. – Пиши обо всём, что видишь. О берегах, туманах, пароходах. О жизни, которую застанешь. О том, как сосны шумят, и что ветер пахнет горячей смолой. Напиши, как вчера приняла за голубой дым дождик, который шёл над Волгой,.

– Почему ты сам не напишешь о берегах, туманах и пароходах, –  заворчала было я.

– Я уже не смогу, – очень спокойно, объясняющим голосом сказал папа.

– Почему, папа?

– Потому что в моей жизни была война.

 

Анатолий ЗЕЛЕНЦОВ
Родился 23 сентября 1936 года в селе Кянда.
Служил в рядах Советской Армии.
Работал журналистом в районных газетах Пензенской области, инструктором областного комитета ВЛКСМ. Награждён Почётным орденом «100 лет Ленинскому комсомолу».
С 1962 года живёт в г. Тольятти. Долго работал на ВАЗе.
 Заслуженный машиностроитель Российской Федерации.
Стихи печатались в многотиражных, районных, областных газетах, а также во всероссийских журналах и газетах.
Выпущено восемь сборников стихов: «Люблю» (1996), «Эхо души» (2001), «Вьюга чувств» (2003), «Края родные» (2009), «Взглядом сердца» (2011), «Война, убитая солдатом» (2015), «Прощай, моя деревня» (2016), «Я – сын Советского Союза» (2017).
Член Союза писателей России. Член Союза журналистов России.

ПОГИБШЕМУ ОТЦУ
Ты на войне был рядовым пехоты,
Весною на одной из переправ
Под грохот пушек, стрекот пулемётов
В бою пал смертью храбрых, смерть поправ.

От зверств и мук фашистского пошиба
Ты оградил своё Отечество.
Отец-солдат! Сыновнее спасибо,
Что спас меня и человечество!

* * *
Страна моя! Ты за победу билась что есть силы,
И заплатила кровью наших дедов и отцов.
Мы не позволим осквернять священные могилы
Ни сборищу вандалов, ни шайкам подлецов.

* * *
Война – распоследнее дело,
Подлее любого зла,
О, если б она околела –
Земля по-другому б цвела.

Не стало б сирот и убитых,
Тех страшных ночей и дней
И маршалов всех знаменитых –
Убийц миллионов людей.
Не стало б в пожарищах далей,
Несчастных солдатских вдов
И тех орденов и медалей
За смерть деревень, городов.

Но мир постоянно тревожен:
Война разрывает тишь.
Зачем же, скажи нам, сын божий,
Безбожно на это глядишь?

* * *
Война и детство – лапти и онучи,
И похоронки в каждый дом…
Колонны пленных немцев, будто тучи,
Плелись под проливным дождём.

Мы, дети, в них кидали комья грязи,
А матери совали свёклу им.
Зачем её давали этой мрази?
Ведь так хотелось есть самим.

ПРИГОРОК ПРОЩАЛЬНОЙ ЛЮБВИ
               Светлой памяти
                Елены Михайловны
Коренковой
                посвящается
Случилась история эта
В моём деревенском краю…
Елена и Виктор на лето
Наметили свадьбу свою.

Они на пригорке встречались,
Где мирно спала тишина.
И звёзды над ними качались,
Но грянула адом война.

Пожаром заря полыхала,
Прощаясь, они обнялись.
Сквозь слёзы она прошептала:
–  Я ждать тебя буду всю жизнь.

Стояли в глубокой печали,
Примолкли в кустах соловьи.
Окутали чёрные дали
Пригорок прощальной любви

Три года шли весточки с фронта,
Три года шли письма туда.
Справлялись поминки по ком-то,
Её – обходила беда.

Но как-то пред самым закатом
Осколком ударила весть:
Пропал её Виктор в Карпатах.
(Эх, сколько таких? И не счесть.)

Спасая Отчизну родную,
Елены доверчивый взгляд,
Ушёл он в разведку ночную,
Но в часть не вернулся назад.
Не видел  никто его павшим,
Куда-то исчез человек.
И в списки бесследно пропавших
Зачислен он будет навек.

И в девичьей гордой обиде
Срывала она голос свой:
– Никто его мёртвым не видел,
А значит, мой милый живой…

С тех пор, ссутуливши плечи
И горя хлебнувши до дна,
Спешила к пригорку под вечер,
Подолгу сидела одна.

И плакала, пела, молилась,
И слала проклятья врагам,
Но милость, но милость, но милость
Не шла к разлучённым сердцам

Война уж давно отгремела,
Елена давно не лиха.
Она вся, как лунь, поседела,
Но с фронта всё ждёт жениха.

Всю жизнь на пригорок ходила
И встречу ждала и ждала.
Такая была вот в ней сила,
Хоть ростом совсем мала.

Ждала.
Ковыляла всё с клюшкой
И вдруг отошла на тот свет,
Ушла незамужней старушкой
В свои девяносто пять лет…

Далёкой войны отголоски
Терзают нам душу порой…
Растут на пригорке берёзка
И рядом с ней клён молодой.

Они сквозь туманную дымку
Нам видятся: снова вдвоём
Елена и Виктор в обнимку
Стоят на пригорке своём.

* * *
На слом отвезите ракеты и танки,
Чтоб больше планета не пахла войной
И чтобы Россия, как горьковский Данко,
Смогла бы весь мир повести за собой.

* * *
Война, убитая солдатом,
Лежит в могиле и гниёт.
А мир, цветением объятый,
Ликует, трудится, живёт.

И пахнет в мире нежно мятой,
И пахнет миром резеда…
Война, убитая солдатом,
Пусть не воскреснет никогда!

 

Семён КРАСНОВ
Родился 13 октября 1962 года в городе Ставрополь Куйбышев-ской области. Живёт в городе Тольятти.
Окончил Тольяттинский политехнический институт.
Учился в Литературном институте им. Горького. Входит в список авторов «Современная русская поэзия. Избранное» сайта «Российский писатель». Печатался в антологиях, журналах, коллективных сборниках Москвы, Санкт-Петербурга и других регионов. Автор нескольких книг стихов. Лауреат Межрегионального поэтического конкурса, посвященного 200-летию со дня рождения М.Ю. Лермонтова.
Член Союза писателей России.

***
Бессмертный полк по улице села
Шагает под палящим майским солнцем.
Полёт степного сизого орла
Звучит в медалях, орденах и бронзе.

Плечом к плечу – я, деды и отец.
В одном строю с погибшими живые.
Идёт пропавший без вести боец,
Прошедший пол-Европы пехотинец.

Минутная святая тишина.
Поднимет рюмку, выпьет брат за брата,
Помянутся родные имена,
Бессмертный подвиг русского солдата.

***
Выцвели от старости глаза,
Что когда-то были голубыми,
Вспоминает всё сыночка имя,
Глядя на иконы-образа.

Не придёт, не вспомнит, не прижмёт
Мать свою к простреленному сердцу,
В жизнь свою прикрыл навеки дверцу,
Прыгнув на немецкий пулемёт.

 

Анатолий КУЛИКОВ
Родился 25 октября 1954 года в Заполярье. Окончил Самарский государственный университет. Историк, социолог. Работал на Волжском автозаводе. Редактор радио и ряда городских газет. Живёт в городе Тольятти.
Публиковался в журналах и альманахе. Номинирован на национальные литературные премии «Писатель года», «На благо мира». Выпустил сборники рассказов «Живём», «Ещё живём» и сборник стихов «Я успеваю жить».
Член Тольяттинского городского отделения Самарской областной писательской организации Союза писателей России.
Кандидат в члены Союза писателей России

КОРНИ
Рассказ

Пригородный автобус, переваливаясь, как утка, медленно тащился по разбитой колее. Моросил мелкий дождик. Антон Иванович сидел у окна и думал, что дачу, скорее всего, придётся продать. Сын, как-то не увлёкся загородной жизнью, а ему уже тяжело содержать покосившийся домик да посаженные растения. Вот сейчас приберётся последний раз, а по весне надо будет объявление давать.

Пройдя за ограду,  Антон Иванович сразу же увидел полуоткрытое окно, а под ним чурбак, на котором он рубил хворост. Открыв замок, он прошёл в комнату. На кровати, завернувшись в ватное стеганое одеяло, спал парнишка лет десяти-двенадцати. Скрипнула половица. Мальчишка открыл глаза и вскочил:

– Я ничего не брал. Только яблоки в саду и хлеба немного из пакета.

– Вот так гость! Не брал, и ладно. Я сейчас поставлю чайник, а ты сходи к бочке во дворе, умойся, и будем пить чай с пряниками. Пряники любишь?

Увидев,   как   парнишка   уплетает   за   столом один пряник за другим, Антон Иванович всплеснул руками:

– Да ты голодный! А я-то, старый дурак, со своими пряниками. На вот курицу и хлеба, хлеба бери. Ну, рассказывай. Я знаю, осенью на дачах кошек, собак оставляют, но чтоб ребёнка… Или ты потерялся?

–  Нет, я сам убежал. 

–  Что, родители обидели?

– Нет у меня родителей. Я из интерната. Там, на Горького.

          Наевшись, мальчик стал медленно потягивать чай из кружки.

– А чего бегаешь?

– Если честно, мне там не очень нравится. Те ребята, к кому родители приходят, задаются. Нас подкидышами дразнят. Телефонами сотовыми хвастают.

– А  звать тебя как?

– Паша…Павел  Николаевич  Зотов,  двенадцать лет, не судим… пока.

– Почему пока?

– Так у нас одна дорога! У половины ребят отец сидит, а то и мать. А у Кольки Котова и дед сидел. Он говорит: «Я потомственный». И мы такие будем. Яблоко от яблони…

 – Чушь!

 – А что, может, усыновите?

 – Стар я для усыновления, Пашенька.

 – Вот то-то.

 – Знаешь, что я придумал. Мне надо дачу к зиме обустроить. Работы много, а у меня нога чего-то разболелась. Будешь мне помогать, за два дня управимся. Харчей нам обоим хватит. А в воскресенье я  отведу тебя в интернат и подарю тебе сотовый телефон, не новый, конечно. Будешь мне звонить, когда в следующий раз бежать надумаешь. Идёт?

Пашка оказался умелым и старательным помощником. К вечеру, усталые, они, поужинав, легли спать.

– Дед, не спишь? – помолчав, спросил Паша.

–  Нет. Я в последнее время с трудом засыпаю.

– Там в шкафу висит фуражка военная. Ты воевал?

– Фуражка сына. А в войну я таким же, как ты, пацаном был. Но повоевать пришлось. Час или два.

–  Эх, была  бы война! Я бы туда сбёг. А то одни конфликты….

–  Спи, Аника-воин. Завтра дел много.

Домой Антон Иванович вернулся вечером. Квартира гулко встретила его одиночеством. Поужинав, он набрал номер сына:

– Я дома. На даче всё сделал. Ты мне нужен. Завтра буду.

***
Где-то за рощей глухо разносились взрывы снарядов. Фронт подходил вплотную.  На взгорке за селом разворачивалась батарея сорокапяток. Схватив краюху хлеба, Антоха выбежал на улицу.

–  Куда ты, пострел, а ну домой, – крикнула мать.

– Я нашим помочь. Может, что о бате узнаю.

Мать ещё что-то кричала ему вслед, но Антон уже не слышал. На батарее солдаты копали окопы, расставляли ящики со снарядами. В кустах дымилась полевая кухня. Антон дважды обошёл позиции в поисках кому бы помочь.

– Эй, малец, а ну подойди сюда. Ты чего тут крутишься? – окликнул его молоденький сержант.

– Я помогать пришёл.

Подошедшие солдаты засмеялись.

– Молоко ещё на губах не обсохло.

– А сам-то давно за партой сидел?

 Сержант засмеялся.

– Я, брат, с прошлого месяца папаша. Сын у меня родился. Костя. Константин Павлович Зотов. Так что прошу, малец, обращаться ко мне на вы. А чем помогать собрался?

– Снаряды подносить могу, как мальчиш-кибальчиш.

Эти слова вызвали новый взрыв смеха.

 – Да ты знаешь, сколько снаряд весит? У тебя пупок развяжется. Иди-ка лучше домой и залезай в погреб. Скоро начнётся.

И тут Антона осенило. Со всех ног он бросился к другу Мишке. У него во дворе валялась маленькая тележка. В ней они на верёвочке возили друг друга по селу, изображая танк. Тётя Аня не только тележку дала, но и вынесла бидон молока для солдат.

– Кому молока? – едва добежав до позиции, закричал Антоха.

Пока солдаты передавали по кругу бидон, он деловито подошёл к снарядному ящику, положил в тележку пару снарядов и покатил к орудию.

– А малец-то толковый. Отец где, воюет?

– Воюет.

– А где?

– Не знаю, не писал ещё.

Выпив молоко, артиллеристы закурили.

– Вот подобью танк, – прищурил правый глаз от дыма Паша Зотов. – За танк сразу медаль «За отвагу» дают. Привезу я эту медаль сыну. Пусть играется вместо игрушек. Пусть с пелёнок знает, где был его батя, когда он родился.

Внизу от рощи послышался звук моторов.

– Танки. Михалыч – за снарядом, Петро – замок! Пацан – в окоп и ни гу-гу!

С третьего выстрела орудие Зотова подбило танк. Но тут рядом разорвался снаряд. Михалыч охнул и отполз в сторону. В порыве какого-то азарта, раздирая рот в крике, Антон выскочил из окопа, кинул снаряд в тележку и покатил к орудию.

– Ты откуда? А, ладно, давай, давай. Они скоро попятятся.

Антон раз пять сбегал за снарядами. Глянул вдаль. Внизу горело четыре танка. Два танка пятились к роще.

– Ну, малец, – закуривая, сказал Зотов, – медаль на двоих делить будем? Ты, как, не против? Как там, Михалыч? Живой? Ну и ладненько. Петро, перевяжи его. Думаю, сегодня они больше не сунутся. Главное, чтоб «юнкерсы» не налетели.

Самолёты прилетели через полчаса. Сидя в окопе, Антон чувствовал, как ухает и подпрыгивает земля. И этот страшный, противный вой. В короткой паузе между разрывами он увидал свою тележку. «Разобьют». Выскочив из окопа, он рванул к ней.

– Куда, дурак!

Он не добежал, не успел. Его догнали, повалили, подмяли под себя. А потом свист, толчок и тишина, только сверху на щеку что-то закапало. Антон осторожно вылез из-под тела. Паша Зотов лежал с открытыми глазами, а из виска у него тонкой струйкой текла кровь. И Антон заплакал. Размазывая слёзы и Пашину кровь по лицу, Антон бездумно ходил вокруг тела и даже не сразу заметил, что многие дома в селе горят. Горел и его дом.

***
Антон Иванович очнулся. Утро. Спал ли он? На рынке, как всегда, было шумно и грязно. Найдя лавку, где продавали старые значки и монеты, он стал перебирать товар.

– Медали, ордена есть?

– Что, папаша, своих не заработал, решил прикупить?

– Нужна медаль «За отвагу», плачу сразу.

Продавец, усатый мужичок неопределённого возраста, забегал глазами по сторонам.

– Двадцать штук.

– Идёт.

– Погуляй часок по рынку.

Секретарь военкома Машенька Юдина лихо била по клавишам компьютера.

– Здравствуйте, Антон Иванович! Игорь Антонович один, проходите.

Через пять минут она услышала крики из кабинета.

– Ты представляешь, что ты предлагаешь?! Отец, ты с ума сошёл. У тебя маразм. Ты же меня на преступление толкаешь!

Глуховатый басок отвечал спокойно и уверенно…

В два часа в интернате объявили торжественную линейку. Воспитанников построили по группам в актовом зале. Рядом с директором стояли хмурый полковник и Антон Иванович. Дождавшись тишины, он вышел вперёд.

– Ребята, сегодня у меня замечательный день, и я хочу, чтобы вы это знали. В годы войны я был таким же мальчишкой. Когда фронт подошёл к нашему селу, я подружился с одним сержантом, командиром орудия. Его орудие подбило два танка, а он погиб, закрыв меня своим телом. Я долго искал его родственников. Узнал, что он посмертно награждён медалью. И я нашёл. Его сын Константин прожил достойную жизнь. Его внук Николай погиб при выполнении особого задания Родины. А его правнук находится среди вас.

Вперёд вышел полковник.

– За мужество и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками медалью «За отвагу» награждается сержант Павел Иванович Зотов. Посмертно. Медаль вручается правнуку Павла Ивановича. Паша, подойди сюда.

Когда Пашка дрожащими руками взял красную коробочку с медалью, Антон Иванович положил свою руку на плечо мальчика.

– Вот и отыскались твои корни, Паша.  И расти ты от этого корня дальше стройно и крепко.

 

Ирина МИНКИНА
Родилась 19 ноября 1957 года. По образованию инженер-электрик по автоматизации. Имеет звания «Почётный энергетик» РФ и «ТЭК РФ». «Заслуженный энергетик Самарской области». Руководитель художественно-поэтического салона «Любава» в Жигулёвске, в котором она проживает.
Герой энциклопедии «Лучшие люди России»  2011 года и лауреат акции «Женщина Самарской области – 2017».
Автор 11 книг, в том числе двух исторических поэм, трёх повестей, двух поэтических сборников, сборника легенд «Сказы Кавказа», сборника басен и двух детских книг для дошкольников и младших школьников. Редактор трёх антологий. Печаталась в журналах и альманахах «Русское эхо», «Стрежень», «Сызранская излучина», «Енисейка», «Новый енисейский литератор», в газетах Жигулевска и Тольятти.
Член Союза писателей России.

ГЛОТОК ВОДЫ
           Есть в Брестской крепости
           памятник солдату с каской
 в руке
           и чуть поодаль – второй памятник

           в виде штыка, вздымающегося из земли.
Один глоток! Простой водицы малость
Дарует жизнь и отнимает жизнь.
Лишь мизерная толика осталась
На всех, на всё! Слепой судьбы каприз:
Вода бежит, охватывая  остров,
А дотянуться до неё не просто.
Вода нужна и раненым, и детям,
Хотя бы по единому глотку!
Но чуда не бывает на планете.
И вот уже упрямо на реку
Ползёт боец. И кровью истекает…
Жизнь на войне короткая такая.

На крайнем рубеже большой Отчизны
Другой солдат в шальную круговерть
Пускается вослед во имя жизни…

И тоже натыкается на смерть.
«Я – Брест, я – Брест, – летит по белу свету,
Я – Брест, приём…»
Но тает без ответа.
И плавится кирпич от огнемёта,
В руинах всё охвачено огнём.
Но кровью на стене выводит кто-то:
«Нам трудно. Но отсюда не уйдём.
Мы умираем,  чести не срамя…».
Стена застыла, скорби весть храня.

Вот через годы вновь боец в граните
Всё тянет каску из последних сил
К живой воде.
Из выжженных укрытий
В небесный свод отчаянно вонзил
Погибший гарнизон гранитный штык,
Чтоб призрак зла повторно не возник.
Сознанье бередит живая память.
И внуки побеждённого врага
Цветы у каски норовят оставить,
Налить водицы, чтоб наверняка
На пепелище той кровавой тризны
Взошли цветы
добрососедской жизни...

ЧТОБЫ НИКОГДА НЕ УМИРАТЬ…
                Девушкам-авиаторам,
                не вернувшимся из боевых полётов,

                 посвящается…
Жизнь, что песня, выдалась недолгою,              
Взлёту вдохновения под стать;
По призыву сердца, комсомолкою
Довелось над Родиной летать
Девушке с восторженной улыбкою,      
Искрами задорными в очах.
Если б не войны случайность зыбкая,
Если б не погоны на плечах…

Открывался мир мечтой воздушною;            
Крохотный фанерный самолёт
Сделался машиною послушною;                      
Юности так хочется в полёт
Прямо к солнцу над землёй безбрежною!
Но скатилась по небу звезда,
Словно на тропу лавиной снежною,             
Навалилась грозная беда.
Сколько испытаний в небе пройдено,                 
Тем, кто не видал, не перечесть;                     
За друзей-товарищей, за Родину,                           
За святое, что на сердце есть,
Чуть качнув на развороте крыльями,
Улетала в бой девичья рать,
Ночь рвала на клочья эскадрильями,
Чтобы никогда не умирать.

Не спешить бы той тропой неторною,          
Не давить на юном сердце страх,         
Миновать ненастья ночку чёрную,
Если б не погоны на плечах;

Девушке невеститься бы вёснами,
Пестуя огонь любимых глаз,
Только под неласковыми звёздами
Песня невзначай  оборвалась…
                        
Жизнь такою выдалась недолгою,
Словно вдохновения полёт;
По призыву сердца, комсомолкою
Крохотный фанерный самолёт
Девушка в годину ту великую
Навела на вражескую рать.
Если бы не войны случайность дикая,
Ей бы долгий век не умирать… 

ЖЕНЯ
         Памяти штурмана
        46-го гвардейского полка
        ночных
бомбардировщиков,
        Героя Советского Союза

        Евгении Максимовны Рудневой.
Весь мир погружён был во тьму лихолетья,
Но чтоб не рвалась череда поколений,
Девчата ночами летали в бессмертье,
Одна из них – штурман по имени Женя.                 

Ночною порою небес наблюденье
Вести астроному привычно и просто,                             
Но планы познанья постигло забвенье,
Померкли в мечтах переменные звёзды.
             
Наполнились будни и страха, и муки,
Ведь каждая ночь наподобие пытки:
Лететь, когда рядом сгорают подруги
И рвутся прицельно снаряды зенитки.
               
Лететь, чтоб не стало поставленной цели,             
С безумной надеждой вернуться во мраке;               
Единственный раз долететь не успели,
Сорвался на землю пылающий факел…
              
Но память о прошлом светла и нетленна,
Намеченным курсом, без тени сомнений,                
Стремится в бескрайних просторах Вселенной            
Звезда, наречённая именем Жени.


Василий МОСИН
Родился 7 февраля 1956 года в посёлке  Пельмин-Бор Пермской области.
В Тольятти приехал в 1969 году. Служил в погранвойсках, работал аппаратчиком химического оборудо-вания, дробильщиком, корреспон-дентом газеты «Химик»,  диктором радиовещания,
С 1993г. электрогазосварщик в НТЦ ОАО «АвтоВАЗ».  Ветеран ВАЗа, ветеран труда Самарской области. Живёт в городе Тольятти.
Автор семи  поэтических сборников «Забылинная сторона», «На скрещенье дорог», «Очищение», «В центре боли, любви и печали», «Предтеча», «Связующая нить», «Веретено судьбы».
Член Союза писателей России.
 

ЕГО УДЕЛ
Как развенчали имена,
Он «Сталина» не сдал:
Там память, горе и война
И светлый идеал.
А молодёжь? Ну что она?
Не знает ни фига.
«За Родину! За Сталина!
Вперёд, громи врага!» –
Кричал, идя в атаку, он.
Так искренне кричал!..
А в дни побед и похорон
Он плакал и молчал.
Молчал, не сваливал вину
За вечный беспредел
Ни на кого. Его удел –
Выигрывать войну.

ПИСЬМА
Стучать на машинке усердно, как дятел,
И вновь углубиться сквозь толщу времён
В военную пору, где раненый батя
Жене писал письма, что жив и влюблён.

Ни слова о ранах, ни слова о бое,
Ни слова о мёртвых и павших друзьях.
А всё о любви, что берёт за живое,
О мирных надеждах и светлых мечтах.

БРАТУ ЕВГЕНИЮ
Мой брат родился в 45-м.
Ему чертовски повезло,
Что не был наш отец распятым                             
Войны проклятым колесом.

Заматеревший, злой и статный,                                
Свершив свой долг и подвиг ратный,
Живой вернулся всем назло.
А сгибло сколь младых и ранних…
                              
Из них бы выросли отцы.
Там полегли на поле брани
Их не зачатые мальцы.
И все оборваны концы.
Ущербный след войны кровавой
 Сидит и в нас. Неизлечим.
Мы забывать о том не вправе,
Ведь память что огонь в ночи.–
               
И будут стычки, будут драки
И войны, чёрт бы их побрал,
Мы не прогнёмся, мы – подранки   
И будем драться наповал!

***
Победитель-народ, ты слывёшь пораженцем
Среди недругов, коих не счесть.                             
Не озлобился ты
Ни душою, ни сердцем,                           
Сохранил христианскую честь.

Тебе свыше дано удержать непременно
Божью правду, как птицу в горсти.              
Несмотря ни на что,
Как Христос во Вселенной,
Ты свой крест продолжаешь нести.
                                     
ДЕД
Помню, дед лишь хохмы ради
Врал, как сивый мерин.
С ним поспорить были рады
Бабы – сонные тетери.
Соберутся и кудахчут,
Словно у забора куры.
Дед прихмыкнет! Значит, начал:
Слухайте, мол, дуры.

И пойдёт, кряхтя, в беседу,
Аж мурашки по спине:
– Значит, так, случалось, еду
В энтих джунглях на слоне…
– Ну, понёс слова пустые, – 
Скажут бабы ему вслед.
– Обещал нам про пустыню.
Аль не выспался, сосед?
Крутанётся на приступке,
Мол, пора, видать, домой,
И на неслухов пристукнет
Деревянною ногой.
Нам не раз уже случалось
Это видеть всё в кино,
Но село вдруг размечталось,
Замальчишило оно.
Замутило сельских граждан,
Потянуло в новину.
А всего-то дед однажды
Отлучался на войну.

НЕ ЗАМАЙ
(Монолог фронтовика)
От пьяных собутыльников
Слыхал случайно речь:
– Налогом-подзатылником
Страну не уберечь.
Что власть – змея коварная,
Укусит – и в кусты,
И жизнь у них шикарная,
А помыслы просты –
Набить карманы золотом
Да смыться за рубеж,
А с нас серпом и молотом
С три шкуры – хоть зарежь.
Страна у нас бедовая,
Житуха – хуже всех..
Послушал – речь не новая,
А скажем в глаз – не смех.
И врезал я легонечко –
За наш победный май…
– Ты власть чести, телёночек,
А родину не хай!  

 

Вячеслав МОСКОВСКИЙ
Родился 31 июля 1949 года в городе Куйбышеве.
В 1972 году окончил Смоленский государственный институт физической  культуры. В 1980 году окончил Всесоюзный заочный юридический институт. Работает адвокатом.
Награждён орденом «За верность адвокатскому долгу», медалью «За заслуги в защите прав и свобод граждан», нагрудным знаком «150 лет Российской адвокатуре». Живёт в городе Тольятти.
Автор поэтических сборников: «Люблю тебя всем бедам вопреки», «Повенчанные счастьем», «Солнечный луч», «Свет любви», «Откровения души», «Подкова», «Неразгаданная Русь».
Член Союза писателей России.

МАТЬ
          Два слова есть святых на свете,
          Об этом каждый должен знать
          И быть всегда за них в ответе.
          Два слова Родина и Мать.                       
                              В. М.
У сына руки матери на шее…
Тяжёлые настали времена.
Для матерей нет горше, тяжелее
И ненавистней слова, чем война.

Ушёл... Ушёл! Лишь почта полевая
Вручала письма с фронта от него,
Где сын писал: «Я жив, моя родная...» –
Ей больше и не надо ничего.

На фронт, туда, где чёрный дым и пламя,
От матерей  летел наказ святой,
Чтоб красное, израненное знамя
Сыны держали гордо над собой.

Как часто к нам беда стучалась в двери,
И в письмах буквы жгли огнём глаза:
«Ваш сын – герой, стране и долгу верен,
Пал смертью храбрых в битве за...».

И в доме останавливалось время,
Своё значение утратив вдруг.
Казалось, будет непосильным бремя,
И мать, казалось, не поднимет рук.  

Но мать в себе отыскивала силы
Не только для того, чтоб как-то жить,
Она в тылу боролась за Россию,
Которой сын до капли отдал жизнь.

И никакая сила на планете
Не сломит материнскую любовь,
Хотя бы потому, что мать и дети –
Единое, одна  родная кровь.

Российский дух намного крепче стали!
Седая мать, ты горе победи. 
Твой сын-герой стоит на пьедестале,
Звезда блестит на бронзовой груди. 

ЗА РОССИЮ
               Плохая им досталась доля:
               Немногие вернулись с поля…
                            М.Ю. Лермонтов. «Бородино»

Было время – отцы и деды
Били ворога до победы,
А теперь я живу на свете,
И за Родину я в ответе!

Нет счастливей по мне удела, 
Чем и душу отдать, и тело
За свободу моей Отчизны,
Смерть принять ради светлой жизни.

Разве это плохая доля –
Не вернуться однажды с поля,
Пасть, спасая свою Россию
От чужой иноземной силы?

ОБЕЛИСК
Приезжая летом в гости к брату,
Вырвавшись из жизни городской,
Первым делом кланяюсь солдату,
Что стоит над тихою рекой.

Танков рёв и пушек громыханье...
Здесь когда-то шёл жестокий бой.
Боль и слёзы, горе и страданье –
Столько бед война несла с собой!

Здесь в свою последнюю атаку,
Сбросив с плеч простреленный бушлат,
Наш солдат шагнул навстречу танку,
Связку взяв последнюю гранат.

Вздрогнула громадина стальная,
Свастику окутал чёрный дым...
Проиграла злая вражья стая 
Бой неравный с парнем молодым.

Твёрже самой закалённой стали,
К сердцу прижимая автомат,
Замер на гранитном пьедестале
Неизвестный бронзовый солдат.

ДВЕ ИВОЛГИ
Промчалась ночь на вороном коне,
Упали искры звёзд из-под копыт.
И вот горит восток, а в тишине,
Напоминая людям о войне,
Две иволги заплакали навзрыд.

Косила смерть любимых, дорогих...;
Вернулись к двум из тысячи мужья,
К одной из ста с войны пришёл жених,
И далеко не каждую из них
Обняли, возвратившись, сыновья.

Один мой дед остался на войне,
И прах его в Германии зарыт.
Другой  мечтал о внуке-шалуне,
Не довел ось его увидеть мне.
Но ни второй, ни первый не забыт!
О них и плачут иволги навзрыд.

ВЕТЕРАН
Месяц ярким фонарём
Светит на дорогу.
Ветер сизым почтарём
Весть принёс к порогу,
Что опять пришла весна,
Голосят капели.
Пробудившись ото сна,
Вновь ручьи запели.  

Ночи звёздная чадра
Сделалась светлее,
И уходит прочь хандра,
На душе теплее.

Не сломили холода
Волю ветерана,
Но мешает спать нужда
Да под сердцем рана.

Запах вешней новизны
Дразнит дни и ночи,
И в преддверии весны
Ветеран бормочет:

«Живы будем – не помрём.
Вот и слава богу!».
Месяц ярким фонарём
Светит на дорогу.

 

Александр ПАЙДУЛОВ
Родился 18 июня 1956 года в городе Артёмовском Свердловской области. С 1985 года живёт в г. Тольятти. Ветеран ВАЗа.
Печатался в журнале «Русское эхо», в альманяхе «Стрежень».
Выпущено семь сборников стихов: «Одолей, моя Родина, смуту!», «На перекрёстке реальностей», «О времени, о жизни, о себе», «Полёт на НЛО», «Взыскующая лира», «Любить всё живое», «Души и страсти, и порывы».
Кандидат в члены Союза писателей России.

СЛЕДЫ ВОЙНЫ
Старый след от войны той давнишней                                
Остаётся и в наши деньки:
То патроны находят мальчишки,
То вдруг мину найдут моряки…

Ну, не хочет война отцепиться
От земли, что защитой от зла
Ощетинилась каждой станицей,
Каждой улицей прежней села.

Каждым городом, что Сталинградом
Без штрафбатов – ни шагу назад!
Хоть погибли давно те солдаты,
Но держали рубеж – Сталинград!

И почти перепрыгнув столетье,
К нам война всё стучит и стучит,
Рассказать о геройстве, бессмертье
Павших воинов к внукам спешит.

С каждой новой смертельной находкой,
С отыскавшимся каждым бойцом…
Медальон иль записка в пилотке
Вдруг расскажет потомкам о нём.

И пропавшим одним уже меньше…
Над могилою грянул салют,
Эту память нести нам и дальше.
Пусть и правнуки павших почтут!

ЗОЛОТАЯ ДУША ВЕТЕРАНА
Примером остался  потомкам,
Он Вечным огнём осиян!
Он жил удивительно громко.
Навечно уснул ветеран.
И там, на небесных хоромах,
Он снова в атаку встаёт…
Раскаты ли слышатся грома?
Иль в бой  наш прапрадед  идёт?..

И сколько бы лет ни минуло,
Святою любовью дыша,
Он вечен.
Хотя и уснула
Его золотая душа.

***
Случилось то, чего не ждали:
За далью лет, за далью дней
Фашизм растущий проморгали
От тех  бандеровских корней.

И внук того, кто бился с фрицем
И шёл к победе до конца,
Не вдруг, но смог он превратиться
В фашиста с маской без лица.

Во лжи его растили с детства,
И душу ядом лжи губя,
Он рос, забыв своё наследство,
Забыв дедов, забыл себя.

Бежит он с битвы, слабость чуя,
Когда отвесят звездулей…
Эй, внук, то мстит тебе дедуля
Советской Армией своей!

***
Трудно вставать из окопа сырого
Под беспощадным огнём батарей,
Но комиссара ядрёное слово –
Громче снаряда и мины сильней!

Взрывы и крики, и бой рукопашный,
Блеск на штыке и мгновения – влёт!
Кто ты сегодня, каким был вчерашний –
Всё забываешь! Лишь только – вперёд!

Дальше и дальше, по снегу, в метелях
Или в жару сквозь разрывы и дым.
Вижу я вас в гимнастёрках, в шинелях.
Кланяюсь вам – единицам – живым!

Кланяюсь тем, кто вчера похоронен,
Смерть не приемля, кричат небеса!
Больно живым: в нищете бывший воин,
Бедная старость мне смотрит в глаза.

Так-то страна отплатила героям!
Это случилось, хоть быть не должно.
Вот они, старые, сомкнутым строем
В вечность уходят. И жизнь – как кино.

22 ИЮНЯ
Осталась лишь память.
Народная память…
Печальная дата… Тяжёлый урок.
Из века двадцатого тянется пламя
Ужасных событий трагический срок.

Так много читал… и увидел я фильмов
О времени том. И в начале войны,
Как будто бы ветром свинцовым гонимый,
Упал я в сраженье: погиб без вины.

Меня подкосило осколками мины…
Но всё же не вышибло напрочь мне дух.
Я шёл, отступая от Киева, Минска,
И слышал я плач и детей, и старух.

И был я вояка обычный – пехотный…
И мстил за сожжённую в хате семью:
Гасил я горячим огнём миномётным
Холодную ярость святую мою.

Очнусь.
       Повнимательней – к веку другому
Взыскательным взглядом, умом прикоснусь…
Внимаю грозе, как военному грому,
И вновь собираю ослабшую Русь.

*  * *
Так случилось. Девятого мая
Расцветает сирень. 
                      Добрый знак.
Нас черёмуха, вновь опьяняет…
В этот день был повержен наш враг!

И опять пролетит  над страною
Громогласное
                     наше «Ура!».
Долго бредить «священной войною»
Будем той, что была, как вчера.                           
И доныне
     «Землянку»
                       с «Катюшей»
Мы в российском застолье поём.                                         
Расцветают озябшие души
И сирень у окна с соловьём.

 

Константин РАССАДИН
Родился 10 апреля 1948 года в Саратовской области. Воспитывался в детском доме.
В 1972 году по комсомольской путёвке приехал на строительство ВАЗа в Тольятти.
Участник Всесоюзного совещания молодых писателей (1984 год), на котором удостоен литературной премии имени Николая Островского.
Лауреат Всероссийской литера-турной премии имени Михаила Алексеева (2008). Основатель и первый редактором альманаха «Стрежень». Более десяти лет возглавлял Тольяттинское городское отделение Самарской областной писательской организации Союза писателей России. Был членом Союза писателей России.
Печатался в журналах «Огонёк», «Молодая гвардия», «Наш современник», «Луч», «День поэзии», «Волга — 21 век», «Русское эхо», и других изданиях.
Автор книг «Дом моего детства», «Не люблю тишину», «Часы откровения», «Телега», «В начале была проза». В 1995 году выпустил в свет двухтомник избранных стихотворений. В 2015 г. в издательстве «Российский писатель» вышла книга стихотворений «Избранное». В 2019-м посмертно издан сборник избранных стихов «И небо, и поле, и речка».
Умер 14 июня 2017 г. Похоронен в г. Тольятти.
 

ВДОВЬИ ПОСИДЕЛКИ
Приходили, тихи и бесовы,
К моей матушке – тётушке Томе
Разудалые с виду вдовы,
Сапожищами ботали в доме.

Приносили в глазах по грустинке,
По одной и недолгой пока,
Мне и брату – по половинке
От замёрзшего кренделька.
И встречала их мама картошкой
И «рябиновкой» не во вред...
И сажала с отцовской гармошкой
На отцовский меня табурет.

Глубока для души воспалённой
Золотая такая минутка.
На закуску – огурчик солёный,
Деревенская прибаутка.

Ни слезинки у мамы не будет,
Молча ей горевать на веку.
Лишь прильнёт вдруг высокой грудью
К леденящему косяку.

И приметив то, тетка Арина,
Дружбе вдовьей и маме верна,
Песню выплеснет на середину,
Словно талую душу со дна.

Будто впрямь он почти беспечален,
Век их вдовий на русской земле...
Утром с первых, несмелых проталин
Зарождалась весна на селе.

ДВЕ ПУЛИ
Не очень они и ужасны на вид –
IIочти невесомы и чуточку смяты –
Две тусклые пули, что дядька хранит,
Но их подарили ему медсанбаты.

Когда застрекочут ночные сверчки –
Они поселились у нас на балконе, –
Мой дядька наденет кругляшки-очки...
Две страшные пули лежат на ладони.

И скажет мне дядька:
– А знаешь, племяш,
К тебе у меня необычное дело:
Востёр твой глазок и, поди, угадашь,
Какая из них в моё сердце летела?

И так забоюсь я его обмануть:
Совета не спросишь – все в доме уснули.
Ведь дядька мой ранен и в руку, и в грудь...
Гляди – не гляди, одинаковы пули.

ЗАВХОЗ
Из помятой каски на плакате
Воду пил улыбчивый солдат…
Став завхозом в нашем интернате,
Этим раздосадовал ребят.
Мы упрямо спорили, гадали,
Шепотком доказывали: «Он!»
Не носил солдат свои медали,
И давно ходил он без погон.
Пятый год окреп послевоенный.

Тишина на Одере-реке.
И Кузьмич для всех обыкновенный
Служащий в потёртом пиджаке.
Суетливый, добрый по-отцовски
К стриженым горластым пацанам –
В детском доме солнечного Вольска
Попривыкшим к новым именам.

Порвалась рубашка у кого-то –
Он ворчал: «Опять мне за иглу!»
Эта несолдатская работа,
Видно, по душе была ему.
Он сидел под собственным портретом.
Нам рубашки рваные чинил.
И свою великую Победу
С каждым годом больше он ценил.

***
От села Петровала
Потянулись дымы.
Лошадь паром дышала
В санном беге зимы.
Был без страха мой кучер – 
Ветер он обогнал.
К гимнастёрке прикручен
Драгоценный металл.
Мне и жутко, и колко
На соломе трястись.
Чу, почудилось, волки
Воют в белую высь.
Кучер бьёт в рукавицы – 
Кучер мой плутоват:
– Может, нам воротиться
Лучше, Коська, назад?
Но упрямо до боли
Я сожму кулачок – 
Приготовился к бою
И ни слова – молчок!
Пусть не так мне хотелось –  
Русский волк – не фашист, – 
Но я всё-таки целюсь –
Пули слышится свист.
То не палка простая –
То Максим-пулемёт...
Здесь «фашистская стая»
Никогда не пройдёт!..
По привычному следу
Мы въезжали во двор.
Дядька пил за Победу.
Нос я варежкой тёр.

ОТЧИМ
В детстве у меня была река.
Осенью у тихого причала
Плыли в ней седые облака,
И река студёная крепчала.
И вставала на зиму она
От верховий до Петрова вала,
И заледеневшая волна
Будто бы на цыпочках стояла.
Мать пекла на кухне пироги.
По окну дождиночки стекали.
В коридоре слышались шаги
И у нашей двери затихали.

Мы с братишкой звали его дядей.
Подорвался на одном снаряде
С нашим невернувшимся отцом.

И сидела мама, как невеста,
И дрожала мамина рука.
Но у нас ведь не было протеста
Против дяди Коли-моряка.
Мы на то своё имели мненье:

И качали нас его колени,
Словно две высокие волны.

 

Виталий СИВЯКОВ
Родился 14 ноября 1935 года в поселении Починок Низовского района на стыке Вологодской, Костромской и Кировской областей.
Окончил факультет  механиза-ции Кировского сельхозинститута. С 1968 года работал на ВАЗе. Это стало основным делом его жизни.
Биография Виталия Сивякова – это, по сути, биография Волжского автозавода. Благодаря незаурядным личным и профессиональным качествам, он быстро вырос в работе до заместителя начальника транспортного управления ВАЗа и в литературе состоялся как поэт. Однажды он написал так: «У поэта сердце на ладони, а душа – на кончике пера».
Продуктом души стали поэтические сборники: «Память сердца» (1995), «Не причиняйте боли мне» (2000), «Исповедь» (2005), «Рассвет на закате» (2010).
Был членом Союза писателей России.
Умер 8 мая 2016 года. Похоронен в г. Тольятти.

***
Я помню 41-й год,
Суровых лиц окаменелость,
И тяжесть выпавших забот,
И преждевременную зрелость.
Все помню! Был хотя и мал
И, может быть, умишком детским 
Тогда еще не понимал
Беды, что нес фашизм немецкий.

Пускай мой край был далеко
От фронтовых гремящих далей,
Здесь тоже было нелегко,
Здесь тоже люди воевали.

Они сражались на полях,
На сенокосах, в пыльных ригах
И знали, как нужна в боях
Солдатам хлебная коврига.
Да как не знать, кто был сильней,
Чей перевес в неравной схватке!
На фронт отправив лошадей,
Впрягались в бороны солдатки.
Я помню 41-й год.
Но лучше помню 45-й,
Когда фашизм на эшафот
Свели советские солдаты.

***
Мой отец в сорок первом, в бою под Москвой,
Был сначала убит, но остался живой.

Ненадолго – на девять мучительных лет,
С перебитой спиной он шагнул за  рассвет.

Он не видел рейхстаг. Не о том  разговор.
Горечь страшной потери жива до сих пор.

На могилке отцовской  подснежник расцвел.
Кто-то вместо него до Берлина дошел.

И БОЕВОЙ НЕ ВЫВЕТРИЛСЯ ДУХ
Вы не в строю. Но вы не виноваты.
С учёта снял давно военкомат.
Что стало с вами, бравые солдаты,
Когда судьба ушла за шестьдесят?

Вас выбелили годы, как метели,
Но боевой не выветрился дух,
Вы всё смогли, и всё преодолели,
Во взглядах свет надежды не потух.

Пока вы есть, останется Россия.
И, вопреки сюжетам грустных тем,
Не вы ль своею кровью оросили
Её, не побеждённую никем.

***
Не могу смотреть я фильмы о войне.
Слёзы застилают свет в окне,
Но поёт на все лады весна:
«Что ты с нами сделала, война?»

   Можно ль умирать в расцвете лет?
У войны один лишь черный цвет.

У неё в глазах одна печаль,
Память рвется в канувшую даль.
А в душе не утихает боль,
Будто кто-то сыплет в рану соль.

Не могу я слушать песни о войне.
Ведь она проехала по мне

СТАРОМУ ОФИЦЕРУ
Ни к чему тебе ничьи советы,
Всё ты в этой жизни знаешь сам.
Вот ещё одно умчалось лето
С грустью в осень. Видно по глазам.

А душа не ладит с увяданьем,
Ей бы в бой за правду и за честь.
И награды, как напоминанье,
Что в России донкихоты есть!

Не свернуть ораву в одиночку,
От проказ не вылечить страну,
Капитан в бою не ставит точку,
Даже если флот идёт ко дну!

 

Сергей ЧЕКУНОВ
Родился 24 августа 1957 года в городе Куйбышеве. С 1976 по 1978 год проходил службу в Советской Армии в ВДВ.
В 1980 году окончил факультет станковой живописи и графики отделения изобразительного искусства Народного университета искусств в Москве.
С июля 1988 года работает в Тольяттинском машиностроительном колледже.
Автор поэтических сборников «Дорога к храму», «Пространство души», «Территория любви».
Член Союза писателей России.

* * *
Не рвутся с горьким прошлым нити,
Не утихает боль от ран.
И не могу никак забытья я
Войну в стране Афганистан...

Афганистан – как повод споров
Для престарелых воевод,
Ворвался лязгами затворов
Не на один кошмарный год.
Взметнулся стаей похоронок
С полей сражений и побед,
Застыл на кадрах кинохроник
Историей последних лет.

Измучил головною болью;
Как, победив, не проиграть,
И как на мировом подворье
Не потерять былую стать.
Он рвался из кричащих писем,
Горел наградой на груди…
И каждый день с небесной выси
За нами пристально следил.
Его закрыть пытались в сейфах,
А он всё полз из прошлых дней,
В своих кроваво-тёмных шлейфах
Вдоль белых стен госпиталей.
И замерев в гранитных строчках,
Напоминая боль потерь,
Он воскресает каждой ночью
Слезами наших матерей.

Вновь поднимает нас в атаку
В дымяще-огненных клубах,
Для той, последней, нашей драки,
С песком, скрипящим на зубах.

* * *
День Победы мы не отмечали
Тем далёким и дождливым днём,
Не метались тёмными ночами
Под «всё истребимым» артогнем.
Не вгрызались в мёрзлые окопы
И от пуль не кланялись в бою,
Нас не покрывали капли пота,
И не шли мы в маршевом строю.
Но совсем другое – ветераны!

Ветераны – это наша боль,
И среди повального обмана
Это наша жизненная соль.
Это наша истинная, правда
В тесной коммунальной тишине.
Они днём с тобою где-то рядом,
А ночами снова на войне.

* * *
Сорок первый! Страшный и тяжёлый
К нам ворвался горечью потерь,
И войной с победою не скорой,
И с большим количеством смертей.
Но в отчаянных боях у Бреста
И в победе первой под Москвой,
Показал фашистам своё место,
Показал, что наш народ – Герой!

Сталинград, Кавказ и Ржевский выступ –
Это был второй военный год.
Но нельзя забыть – за каждый выстрел
День и ночь трудился наш народ.
На полях, на фабриках, заводах –
Он недосыпал, недоедал,
Но, как на войне солдат в окопах,
Рубежей своих не оставлял.

Третий год пришёл для всех отрадой,
С верой и надеждой для людей.
Прорвана Блокада Ленинграда!
Рухнула под Курском «Цитадель!»
Но, ценой, несметно дорогою,
Заплатил советский наш народ
За одно – что мирною порою
С дальних лет страна моя живёт.

В год четвёртый бой вели солдаты
На границе и за Бухарест,
За Болгарию, за Крым, Карпаты,
За венгерский город Будапешт.
Было всем понятно – карты биты,
В Ялте конференция пройдёт.
Армия врага почти разбитой,
Доживала свой предсмертный год.

Сорок пятый! Он победным шагом
Шёл по европейским городам,
Знаменем над куполом рейхстага,
В памяти остался навсегда!
А в Москве, пройдя в строю парадном,
Побросал к подножию Кремля
Флаги и немецкие штандарты,
Чтобы не поганилась Земля...

 

Николай ЧЕРНЯЕВ
Родился 19 мая 1958 года в посёлке Зелёная Роща Челно-Вершинского района Куйбышевской области. Окончил сельскохозяйственный техникум и православные катехизаторские курсы при Поволжском православном институте Святителя Алексия Московского.
С 1981 года живёт в городе Тольятти. Ветеран «АВТОВАЗа».
Автор поэтических сборников «Тихий причал», «Старые письма».
Кандидат в члены Союза писателей России. 

* * *
Ночь прощалась, румянились дали.                  
В лёгкой дымке сирень.
Мы с тобой на рассвете не знали,
Что готовит нам день.

Чувство сильное и молодое
Будоражило кровь.
И в одно были спаяны двое,
Ночь хранила любовь.

И сердца молодые не лгали
И пылали в груди.
Мы, открытые счастью, не знали, 
Что у нас впереди.

Миг до взрыва.
И мы, как былинки,
Вспыхнем ярким огнём
И с тобой по туманной тропинке
Вместе в небо уйдём.

Пусть от нас будут люди живые
Видеть вещие сны,
Чтоб невинные души земные
Уберечь от войны…

* * *
На изломе времени в северном краю
Убивали вороги Родину мою.
Закрома разграблены, фабрики  стоят.
У детей испуганных отрешённый взгляд.

На угодьях пахотных – голь да лопухи…
Русь моя распятая! За свои ль грехи?!
Страшен злому ворогу богатырский меч.

Дева Богородица, расстели покров,
Защити кормилицу от её врагов.
Пусть сойдут былинные ратники с небес,
Вспыхнет, как знамение,
Православный крест!

За Россию-матушку встанут сыновья
У креста поднимется Родина  моя.

ПАМЯТЬ
Мне врезались в память рассказы отца
О страшных боях в сорок первом.
Война накатилась на плечи бойца,
Как буря под сумрачным небом.

И солнце померкло в горячем дыму,
В межзвёздную прячась утробу.
Как будто бы тягостно стало ему
Смотреть на жестокость и злобу. 

Слезами войны умывается мать,
И горе постигло сестрёнку,
Упала невестка не в силах стоять,
Сжимая в руках похоронку.

Кровавым оттенком всплывала заря
В то лето и медленно стыла...
Солдаты за жизнь погибали не зря.
И время о том не забыло.

ЗА ДРУЗЕЙ СВОИХ
Он вслед рванулся за комбатом:
– Ура! За Родину! Вперёд!
Не в тот победный 45-й,
А в сорок первый лютый год.
Из амбразуры по солдатам
Строчил фашистский пулемёт.

Упали разом справа, слева
Бойцы, сражённые огнём.
И чувство праведного гнева
Волною закипало в нём.
– Успеть! Успеть! – Стучало сердце.
Назад откинулась рука.
Боец не думает о смерти.
С гранаты сорвана чека.

Броском рванувшись к пулемёту,
Упал на ствол. Раздался взрыв…
Он спас от гибели пехоту,
Друзей собою заслонив…

Сегодня снова нашу роту
В снегах бросали на прорыв.

НОЧЬ В ХОЛОДНОМ ОКОПЕ
Заунывная, злая
Вьюга выстрелом бьёт по плечу.
Здравствуй, мама родная,
Я твой голос услышать хочу.

Сквозь метели и битвы,
Сквозь кромешное пламя огня
Материнской молитвой
Ты от пули спасаешь меня.

Нас война разделила.
Но незримо со мною ты, мать!
И духовная сила
Нам поможет страну отстоять.

Отгремит лихолетье,
С ненавистной покончим войной.
Повзрослевшие дети
Из окопов вернутся домой.

Лепестками сирени
Приукрасится наше крыльцо.
Я за всё поколенье
Расцелую родное лицо.

* * *
Я помню всё: вокзал и расставанье,
Солдатский строй, сплочённый, как гранит.   
И тот призыв:
– Какого б ни был званья,
Все на войну. И будет враг разбит.

Смелей, боец, твоя судьба – пехота.
И первый бой я помню, как вчера:
Встал капитан, и с ним седьмая рота
Пошла в атаку с криками: «Ура!»  

Давили танки, и свистели пули.
И бил расчёт прямой наводкой в лоб.
Когда ковыль шальные взрывы гнули,
Мы ворвались во вражеский окоп.

Бой рукопашный! Ничего страшнее
Не видел я в те злые дни войны.
Враг замолчал. Отбита батарея.

В той мясорубке нет моей вины.

…Ушла война. Остались лишь молитвы
О всех погибших в тех сороковых…
Как много нас легло на поле битвы,
Как мало – поседевших, но живых.

 

Юлия ШЕВЦОВА
Родилась 1 мая 1978 года в городе Ташкенте.
Писать стихи начала с шести лет. Первая публикация появилась в газете «Пионер Востока». А в 1993 году вышла подборка стихов в журнале «Позиция». В 1995 году стала лауреатом литературного конкурса детских ансамблей искусств (г. Тольятти). Стипендиат международной программы Российского фонда культуры «Новые имена».
В 2000 году окончила филологическое отделение Самарского педагогического университета. Работает редактором и корреспондентом телекомпании ООО «Лада Медиа». Мама троих детей. Живёт в городе Тольятти.
Автор двух книг стихов «Дуэт» (2000 г.) и «Первомайский снег» (2008 г.)
Член Союза писателей России.

* * *
            Памяти деда Стерликова Ивана Степановича,
            пулемётчика  7-й гвардейской мотострелковой
            бригады Донского фронта.
Он лежал средь убитых войной
На пылающем жёстком снегу
И беззвучно шептал: «Я живой.
Помоги! Не останусь в долгу».
Среди груды безжизненных тел
Бесконечную длинную ночь
Он цеплялся за жизнь, как умел,
Только некому было помочь.
Что его согревало тогда?
Что давало надежду и сил?
Фрицем занятые города,
За которые не отомстил,
Да несжатая полоса
Золотистых родимых хлебов?
Нерождённых детей голоса,
Плач сирот и отчаянье вдов?…

Он без пальцев вернётся домой.
Четверых воспитает детей.
Восемь внуков весёлой гурьбой
В День Победы спешат поскорей
О войне расспросить-разузнать
И потрогать рукой ордена.
Только дед не любил вспоминать,
Как жестока была та война.
Отморозила пальцы ему.
Только душу не выстудит – нет!
Защитивший родную страну,
Мой, живым возвратившийся, дед.

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную