|
ЕСЕНИН
Как листвой, осенен и осеян
я стихами с мальчишеских лет.
За словами “Россия”, “Есенин” –
словно рощи березовой свет.
Был исхлёстан свинцовою плетью –
мол, отрава, гнилое вино,
но осталось сиреневой цветью
все, что сердцем его рождено.
Недоступен недобрым укорам,
врачеватель увечной судьбе,
он идет по российским просторам,
привечаемый в каждой избе.
Свет его не засыпать золою,
не сковать ледяной немотой –
в небе ясном над коми землёю
он сияет высокой звездой.
Как листвой, осенён и осеян
я стихами с мальчишеских лет.
За словами “Россия”, “Есенин” –
словно рощи берёзовой свет.
* * *
На подворье эпоха другая,
но поныне забыть не могу,
как отец из сеней, запрягая,
выносил расписную дугу.
Что за счастье в дорогу пуститься
за привычный исхоженный кон!
Вскинул голову гордою птицей
тонконогий ухоженный конь,
переплясом идёт-выступает,
как порывистый ветер, тугой.
И серебряный звон рассыпает
колокольчик под красной дугой…
Нынче нет старине и помина,
но пронзают мне сердце с тех пор
бесконечной дороги картина
и дуги разноцветной узор.
* * *
Сойдет закат на дремлющие ели,
сгустится воздух, сгладятся следы -
услышишь травы, шепчущие еле,
и тихое движение воды.
В такие просветлённые мгновенья
восходит мысль из бесконечной мглы
и разрешает давние сомненья,
и разрезает древние узлы.
* * *
Себя мечтой напрасной не тревожа,
под снежным одеялом парма спит,
и на полянах свежая пороша
то серебром, то золотом блестит.
Берёзы и осины замолчали,
недвижны, точно ломкий сухостой,
и только ель не ведает печали,
наполнив сновидения весной.
Подросшей белке некогда резвиться
до быстро остывающей зари,
в дупле укромном спряталась куница,
и дремлют по сугробам глухари…
Ничто её угрюмого покоя
не растревожит, словно снег – навек,
задумчивою словно добротою
с ней поделился коми человек.
* * *
В Сыктывкаре мелкий дождь идёт
и не остановится, похоже.
Глянцева асфальтовая кожа…
В Сыктывкаре мелкий дождь идёт.
Сеют-посевают небеса,
изнывают люди под зонтами.
Медленными шествуя фронтами,
сеют-посевают небеса.
Плачет отсырелая листва,
отрясая волглые ресницы.
Птицы перелётной вереницы…
Плачет отсырелая листва.
Трудно влажной моросью дышать,
созерцая серые пейзажи.
Если воздух одноцветен даже,
трудно влажной моросью дышать…
В Сыктывкаре мелкий дождь идёт,
и одна лишь радость у народа:
скоро переменится погода
и сухой морозец упадёт…
***
Белой ночью, в разгаре весны
человек возвращался с войны…
Вот поросшие мхом сосняки,
деревенька у самой реки,
вот с околицы избу видать,
где одна-одинёшенька мать.
Как ждала она! Сколько ждала!
… А деревня родная спала.
Был готов он на кручу взбежать,
К гимнастёрке округу прижать –
и весеннюю полночь, и лес,
и речной усыпляющий плеск…
И по самой тяжёлой поре
самый ласковый сон – на заре.
Даже чуткие лайки молчат…
И не стал торопиться солдат.
Положил у плетня вещмешок,
с голенища охлопал песок.
Мать устала – пускай отдохнёт.
Ей добавится нынче хлопот…
Лишь когда закурился дымок
над трубой, он шагнул на порог.
Рано утром, в разгаре весны
человек воротился с войны.
***
Когда Печора медленно и трудно
проталкивает к морю рыхлый лёд,
когда едва оттаявшая тундра
семью цветами радуги цветёт,
от крика птиц ошалевает утро,
и, окунув распущенные кудри,
ракита воду снеговую пьёт,
и всё живое любит и поёт,
тогда отогревается душа,
и даже скалы движутся, дыша,
и звёздные колышутся орбиты.
Но скоротечен ласковый дурман, -
опять напоминает океан,
недальний и, как прежде, Ледовитый.
***
Над Воркутою лето. Удивись:
освещена полуночная высь –
парит орлом светило золотое,
бессонно разнося тепло скупое.
Зато зимою – осторожный лис:
и носа не покажет над землёю,
крошащеюся от морозобоя.
И первый луч как праздник – дождались!
Но годы и погоды напролёт
здесь человек одолевает лёд.
Он только в шахте станет на колени.
На камне чёрном дом его и дым.
И северные сильные олени
крутые лбы склоняют перед ним.
***
А мама вдруг представится живою
и спросит: «Как дела?» - из толщи сна.
Что я могу ответить, чтоб она
с укором не качала головою?
Я от неё усталости не скрою,
не обману – мол, чаша дополна.
Признаюсь, что бывали времена –
Блуждал в потёмках солнечной порою,
что говорили добрые слова,
а чаще – загоняли в жернова
и раны посыпали горькой солью,
что понял только в пору седины,
как наставленья матери верны
и несгубимы жизненною болью.
***
… Здесь когда-то мы с тобой вполголоса
говорили вечные слова.
Волнами твои спадали волосы,
от любви кружилась голова.
Здесь ложились наземь покрывалами
нежные черёмух лепестки,
и лицо твоё зарею алою
отражалось в зеркале реки.
Поцелуя первого смятение,
и в одно мгновенье – озарение:
только ты на долгие года!..
Без тебя они промчались. Холодом
веет от реки. А сердце молодо
снова замирает, как тогда…
Переводы Андрея Расторгуева
СНЕГИРЬ
Мой снегирь, красногрудый ты мой!
Ты у вьюги пощады не просишь.
Как ты выжил холодной зимой?
Ведь ты шубы, как люди, не носишь?
Сколько помню себя я – всегда –
И весною, и в дни листопада,
Пусть мороз, пусть жара – не беда –
Ты со мной, драгоценный мой, рядом.
Мой крылатый, мой вечный сосед!
Мы с тобой не расстанемся,
Ибо
Не покинешь ты севера, нет…
И за это – большое спасибо!
Перевод Михаила Светлова
ЧИСТЫЕ СОСНЫ
В окруженье чистых, стройных сосен
В Мезень смотрится моё село…
Отчего, особенно под осень,
В этот край всегда меня влекло?
Здесь ракет не запускали в небо,
Фейерверков праздничных не жгли.
Как непросто
Добыванье хлеба
Для простых людей моей земли!
Добрые мои односельчане,
Вам навек сыновний мой поклон.
Знать, недаром
Даже звёзд сиянье
Видим мы – сквозь высь сосновых крон.
И одной судьбы у жизни просим –
Чтоб в душе
Светились до конца
Сквозь ненастье
Чистых стройных сосен
К солнцу вознесённые сердца. Перевод Николая Лисового
|
ВРЕМЕНА ГОДА
Своя пора
На каждой широте,
И тот, кто в Коми жил,
Тот знает это:
Когда метель
Буянит в Воркуте,
В Ухте – весна,
А в Летке – просто лето.
Мой край родной,
Я песнь тебе пою,
Любовь к тебе
Воистину бездонна!..
Тебе Печора
Дарит синь свою,
Седой Урал
Покоит на ладонях.
Ты в снежной шубе
Встретишь хмарь и тьму
И ледовитый ветер
С океана…
Когда б не ты,
То, может, и в Крыму
Стояло б лето,
Блекло и туманно.
Перевод Вячеслава Кузнецова
В ОСЕННЕМ ЛЕСУ
Опустилось небо шалью чёрно-синей
И от солнца скрыло красоту земли.
На верхушках сосен, словно на перине,
Облака под вечер отдыхать легли.
Дождь за мной погонится по сырой тропинке,
Словно пёс охотничий, фыркнет впереди.
Я не обижаюсь, хоть промок до нитки,
Хоть и легче было бы без него идти.
С каждой ветки капают капли дождевые,
Плачут над умершей, жёлтою листвой.
Мы идём промокшие, добрые живые,
Запросто беседуя с тишиной лесной.
А сгустятся сумерки, чёрные, как сажа,
Я костёр весёлый под елью разожгу,
Я в долгу у ели, у костра и даже
У дождя лесного навсегда в долгу.
Перевод Ирины Озеровой
***
Я родился под Северной звездою,
Где ночь сияет радужным шатром,
Где небо нескудеющей рукою
На землю сыплет снежным серебром.
Я родился под шум тайги глухой
В краю озер и сосен величавых,
Где ранний иней обжигает травы,
Пушист песец и быстр олень седой.
Я родился в краю таежных речек,
Где сладок дым черемухи весной.
Где, точно лед, тверда земля зимой.
Но холода – они лишь душу лечат.
Я здесь рожден и здесь я житель вечный,
Где белый снег искрится под луной.
***
Теплоход идёт по Эжве, теплоход.
Даже катер, быстрый катер отстаёт…
Только что ж я вспоминаю тихоход –
Белый-белый, точно лебедь, пароход?
Видно скорости иные, век такой,
Видно, любят молодые непокой.
Только я не обижаюсь, не молчу –
Вместе с ними, с молодыми, хохочу.
Правда, волос мой не густ уже – года.
Да и голос не заливист иногда.
Но вхожу в чужую молодость, чудак,
Будто в рощу молодую, в березняк.
Песни новые я знаю, петь привык.
И никто не намекает, что старик,
Только вижу, только знаю: не придёт
Дальний-дальний, точно детство, пароход…
***
Чем дольше живу я на свете,
Тем ближе, понятней, родней
И северный лес наш, и ветер,
Летящий с холодных морей.
Чем дольше живу, тем все чаще
Я стал вспоминать те места,
Где лазили в детстве по чащам
И рвали малину с куста.
В избушке охотничьей с дедом
Я в детстве не раз ночевал,
И тетеревиный был ведом
Мне ток…
Но тогда я не знал,
Что всё это так отзовётся
С годами – деревья, цветы,
Река, наше летнее солнце,
Малиновые кусты…
Тогда было только начало,
Любви моей светлой исток,
А нынче душа примечает
Осознанно каждый листок…
И рада она, как открытью,
Богатству природы родной…
Когда-то любил по наитью,
Теперь я люблю всей душой!
Чем больше живу, тем яснее
Понятен мне норов тайги,
Так сильно сроднился я с нею –
Мне все её думы близки.
И нужен мне запах сосновый,
И свежесть таёжной реки,
И северный климат суровый –
Ведь я плоть от плоти тайги!
ЦВЕТЫ НЕИЗВЕСТНОМУ СОЛДАТУ
Сколько дум сюда несут светло и свято,
Сколько глаз глядят, молчание храня,
У могилы Неизвестного солдата,
Возле Вечного солдатского огня!
Снег ли падает, листву ли сыплет осень
На мерцающей, как зеркало, гранит,
Всё цветы сюда приносят и приносят,
Все огонь неугасающий горит.
А вчера пришли к солдатской той могиле
Новобрачные и, видно, неспроста
Все цветы, что им на свадьбу подарили,
Принесли они, счастливые, сюда.
Молодые, сколько ж свадеб отгремело!
Нынче женятся уж внуки тех солдат…
Все в глазах моих волною белой-белой
Те букеты их весенние кипят.
И горит огонь, качаясь, словно колос,
Вечный колос на печальном стебельке.
Соловей вчера опробовал свой голос
Над могилой в молодом березняке…
Переводы Алексея Смольникова
МАТЕРИНСКОЕ СЕРДЦЕ
Мы катались с горы –
Голубела лыжня
На пурге, на морозе большом допоздна.
И когда замерзали совсем,
Малышня,
Растирала носы
Нам старушка одна.
Отдавала она рукавицы свои,
Говорила нам тихо:
- А так потеплей! –
Потому что во имя великой любви
Отдала она фронту
Своих сыновей.
Был тогда я мальцом…
А душа смущена –
Только вспомнишь –
И в сердце возникнет нет-нет,
Как ей холодно было,
Как мерзла она!..
Как ей руки согреть
Через множество лет?
Перевод Владимира Цыбина
КЛЕСТЫ
Бывает и на Севере тепло,
И птицы заливаются-поют,
Но вот, птенцов поставив на крыло,
От осени они летят на юг.
Остаться нет ни мужества, ни сил.
Они летят. Ну что ж, до новых встреч!
Они летят, чтоб от жестоких зим
Серебряные песни уберечь.
Когда кружат последние листы,
И стынут приумолкшие леса,
Лишь старожилы верные – клесты
И на зиму не гасят голоса.
Когда по елям ухает мороз,
Когда метель метёт во все концы,
Назло зиме в прогретых недрах гнезд
Выводятся горластые птенцы.
Поют клесты в завьюженных лесах!
И потому нам чувствовать дано,
Что в немудреных этих голосах
Скупое наше лето продлено.
У летних птиц репертуар богат,
А у клеста мелодия проста.
И все же нам дороже во сто крат
Зимующая песенка клеста.
Ведь знают все, что летом и весной
Чего ж не петь, когда вовсю поется!
Нам слаще песня зимняя. Зимой
Не каждой птахе песня удается.
Перевод Эрика Тулина
К публикации рекомендовал Андрей ПОПОВ
|
Альберт Егорович Ванеев (18.07. 1933 - 12.12.2001) – Народный поэт Республики Коми, переводчик, литературовед, автор исследований по теории и истории коми поэзии, составитель и редактор научно-художественных изданий. Он принадлежит тому поколению авторов, которое выросло в годы Великой Отечественной войны и заявило о себе в литературе в «оттепельные» 1950-60 гг. Поэзия А. Ванева отличается богатством и разнообразием форм и жанров: он писал лирические стихи, баллады, стихотворные рассказы, поэмы, работал над созданием и переводом сонетов Данте, Микеладжело, Петрарки, Шекспира. Им же переведены на коми стихи А. Пушкина, М. Лермонтова, С. Есенина, А.Фета, Т. Шевченко, М. Джалиля и др.
